Понятие философии. Философия и мировоззрение

При разборе разделения научной философии и фило­софии мировоззрения нам будет удобно исходить из пос­ледним названного понятия, а именно ближайшим спосо­бом из словопонятия «мировоззрение». Это слово не есть какое-либо переложение — будь то с греческого или с ла­тинского. Не имеется такого выражения, как , но это слово специфически немецкой чеканки, и оно было отчеканено именно внутри философии. Впервые оно всплы­вает в кантовской «Критике способности суждения» в сво­ём естественном значении: мировоззрение в смысле рассмот­рения чувственно данного мира пли, как говорит Кант, mundus sensibilis; мировоззрение как простое восприятие природы в широчайшем смысле. Так слово употребляют затем Гёте и Александр фон Гумбольдт. Это употребление отмирает в тридцатые годы прошлого столетия под влия­нием нового значения, которое было дано выражению «ми­ровоззрение» романтиками, в первую очередь Шеллингом. Шеллинг говорит во «Введении к наброску системы нату­ральной философии» (1799): «Интеллигенция продуктив­на двойственным родом — или слепо и бессознательно, или свободно и с сознанием; бессознательно продуктивна в мировоззрении, а с сознанием продуктивна в создании идеального мира»[28]. Здесь мировоззрение отведено не про­сто чувственному рассмотрению, но интеллигенции, хотя и бессознательной. Далее, делается ударение на моменте продуктивности, т.е. самостоятельного образования воз­зрения. Так слово приближается к значению, которое мы сегодня знаем, — некоторого самоисполненного, продук­тивного, а потом также и сознательного способа воспри­нять и истолковать всё сущего. Шеллинг говорит о некоем схематизме мировоззрения, т.е. о схематизированной фор­ме для разных могущих фактично выступать и быть обра­зованными мировоззрений. Так понятому воззрению на мир вовсе не нужно при этом быть исполненным в теорети­ческом замысле или средствами теоретической науки. Ге­гель говорит в своей «Феноменологии духа» о «мораль­ном мировоззрении»[29]. Гёррес употребляет оборот «поэти­ческое мировоззрение». Ранке говорит о «религиозном и христианском мировоззрении». Речь идёт то о демократи­ческом, то о пессимистическом, а то даже о средневековом мировоззрении. Шлейермахер говорит: «Наше знание о Боге завершается только в мировоззрении». Бисмарк од­нажды пишет своей невесте: «Странные все же есть миро­воззрения у очень благоразумных людей». Из перечислен­ных форм и возможностей мировоззрения становится ясным, что под этим понимается не только восприятие взаимосвя­зи вещей природы, но одновременно толкование смысла и цели человеческого вотбытия и вместе с тем истории. Мировоззрение всегда охватывает в себе воззрение на жизнь. Мировоззрение вырастает из общего обдумывания мира и человеческого вотбытия, и это опять же разным спосо­бом: выразительно и сознательно у одних, или же через перенятие некоего господствующего мировоззрения [у других]. В таком [мировоззрении] вырастают и в него вжива­ются. Мировоззрение определено окружением: народом, расой, положением, ступенью культурного развития. Каж­дое такое нарочно образованное мировоззрение выраста­ет из некоего естественного мировоззрения, из некой окру­ги восприятий мира и определений человеческого вотбытия, которые когда бы то ни было более или менее вырази­тельно даны с каждым вотбытием. Мы должны разделять от естественного мировоззрения нарочно образованное или полученное [в результате] образования мировоззрение.

Мировоззрение не есть дело теоретического знания — ни в отношении его истока, ни в связи с его употреблени­ем. Оно не просто удерживается в памяти, как некое имущество знания, но есть дело сохраняющегося убеждения, которое более или менее выразительно и прямо определяет торг и быт [т.е. жизнь] (Handel und Wandel). Мировоззрение по своему смыслу относится к соответствующему сегодняш­нему вотбытию. В этой отнесённости к вотбытию оно есть указание пути и сила для вотбытия в его непосредствен­ной стеснённости. Определяется ли мировоззрение суеве­риями и предрассудками или опирается на чисто научное познание и опыт, или даже, что является правилом, про­сто смешано из суеверий и знания, предрассудков и обдумы­вания, — всё равно, это ничего не меняет в его сущности.

Этого указания на характерные признаки того, что мы имеем в виду под выражением «мировоззрение», может здесь быть достаточно. Строгая вещная дефиниция долж­на была бы быть получена, как мы ещё увидим, на некоем ином пути. Ясперс говорит в своей «Психологии мировоз­зрений»: «Когда мы говорим о мировоззрениях, мы имеем в виду идеи, последнее и тотальное человека, субъектив­ное, такое как переживание, силу и думание, точно так же как и объективное, как предметно сформированный мир»[30]. Для нашего замысла разделения философии мировоззре­ния и научной философии, прежде всего, нужно видеть: ми­ровоззрение по своему смыслу вырастает из соответству­ющего фактичного вотбытия человека соразмерно его фактичным возможностям обдумывания и принятия установ­ки и вырастает так для этого фактичного вотбытия. Ми­ровоззрение есть нечто, что из, с и для фактичного вотбы­тия существует всегда исторично (geschichtlich). Некое фи­лософское мировоззрение есть такое мировоззрение, кото­рое нарочно и выразительно или, во всяком случае, преоб­ладающе должно быть образовано и сообщено философи­ей, т.е. теоретической спекуляцией, исключая при этом ху­дожественное и религиозное толкование мира и вотбытия. Это мировоззрение не есть какой-то побочный продукт фи­лософии, но его образование есть собственная цель и сущ­ность самой философии. Философия есть по своему поня­тию философия мировоззрения. То, что философия нацеле­на на универсальное мира и последнее вотбытия. на «от­куда», «куда», и «для чего» мира и жизни способом теоре­тического познания мира, разделяет её столь же хорошо от частных наук, которые всегда рассматривают только один определённый округ мира и вотбытия, как и от художе­ственного и религиозного отношений [к сущему], которые не основаны первично в теоретическом отношении. То, что философия имеет целью образование мировоззрения, кажет­ся, не стоит под вопросом. Эта задача должна определять сущность философии и её понятие. Кажется, что филосо­фия есть мировоззренческая философия настолько сущностно, что можно было бы даже отказаться от этого выраже­ния как от перегруженного. Стремление помимо этого ещё к некой научной философии есть непонимание, так как говорят, что философское мировоззрение, естественно, дол­жно быть научным. Под этим понимают то, что, во-первых, оно должно принимать во внимание результаты раз­ных наук и применять [их] для постройки образа мира и для толкования вотбытия; во-вторых, что оно должно быть научным постольку, поскольку оно исполняет образова­ние мировоззрения строго по правилам научного мышле­ния. Это восприятие философии как образования мировоззрения на теоретическом пути настолько самопонятно, что оно обычно и широко определяет понятие философии и поэтому предписывает также в вульгарном сознании то, что можно ожидать от философии и то, что должно от неё ожидать. Наоборот, если философии не хватает на ответы на мировоззренческие вопросы, то она ценится в вульгарном сознании как что-то ничтожное. Требования к фило­софии и занятие установки по отношению к ней управля­ются этим представлением о ней как о научном образова­нии мировоззрения. Удаётся ли или не удаётся философии выполнение этой задачи, [тем не менее] ссылаются на её историю и видят в ней недвузначное доказательство для того, что философия познавательно работает над после­дними вопросами — о природе, о душе, т.е. о свободе и истории человека, о Боге.

Если философия есть научное образование мировоззре­ния, то тогда тут же падает и разделение «научной фило­софии» и «философии мировоззрения». Обе имеют свою сущность в одном, так что предельно приобретает собствен­ный вес мировоззренческая задача. Таково, кажется, так же и мнение Канта, который поставил на новый базис [сам] научный характер философии. Нам нужно только вспом­нить исполненное им во введении в «Логику» деление меж­ду философией по школьному понятию (Schulbegriff) и философией по мировому понятию (Weltbegriff)[31]. Тем са­мым мы обращаемся к часто и охотно приводимому деле­нию Канта, которое, по-видимому, может служить доводом за разделение научной философии и философии мировоз­зрения, точнее, за то, что даже Кант, для которого именно научность философии стояла в центре интереса, постига­ет саму философию как философию мировоззрения.

Философия по школьному понятию или. как также го­ворит Кант, философия в схоластическом значении, есть по нему учение о мастерстве разума, к которому принадлежат два куска: «во-первых, достаточный запас позна­ний разума из понятий, во-вторых, систематическая вза­имосвязь этих познаний, или связывание их самих в идее целого». Кант мыслит здесь о том, что к философии в схо­ластическом значении принадлежит, во-первых, взаимо­связь формальных основоположений мышления и разума вообще, а во-вторых, разбирание и определение тех поня­тий, которые как необходимое предположение лежат в ос­нове постижения мира, т.е. для Канта — природы. Фило­софия по школьному понятию есть целое формальных и материальных основных понятий и основоположений по­знания разумом.

Мировое понятие философии или, как также говорит Кант, философию в гражданско-мировом значении Кант определяет так: «А что касается философии по мировому понятию (in sensu cosmico), то можно также назвать её на­укой о высшей максиме употребления нашего разума, по­скольку под максимой понимают внутренний принцип выбора между разными целями». Философия по мировому понятию имеет дело с тем, для чего всякое употребление разума, также и философское, есть то, что оно есть. «Ибо философия в последнем значении есть, во всяком случае, наука об отношении всякого употребления разума и по­знания к конечной цели человеческого разума, которой, как верховной подчинены все иные цели и в которой они должны объединяться в единство. Поле философии в этом гражданско-мировом значении можно вывести в следую­щих вопросах: 1) Что я могу знать? 2) Что я должен де­лать? 3) На что я смею надеяться? 4) Что есть человек?»[32]. В основе [своей], говорит Кант, три первых вопроса концен­трируются в четвёртом: что есть человек? Ибо из проясне­ния того, что есть человек, следует определение последних целей человеческого разума. К этим должна быть отнесе­на и философия в смысле школьного понятия.

Покрывается ли тогда это кантовское деление филосо­фии в схоластическом значении и философии в гражданс­ко-мировом значении разделением научной философии и философии мировоззрения? И да, и нет. Да, поскольку Кант вообще разделяет понятие философии и на основе этого разделения выдвигает в центр конечные и предель­ные вопросы человеческого вотбытия. Нет, поскольку фи­лософия по мировому понятию не имеет задачу образовать мировоззрение в обрисованном смысле. То, что также ви­тает перед Кантом, хотя он и не может эксплицитно ска­зать об этом, в последней основе как задача философии в гражданско-мировом значении, есть не что иное, как ап­риорное и постольку онтологическое ограничение определённостей, которые принадлежат к сущности человеческо­го вотбытия и которые определяют также понятие миро­воззрения вообще[33]. Как фундаментальное априорное оп­ределение сущности человеческого вотбытия Кант знает [следующее] положение: человек есть сущее, которое суще­ствует как цель самого себя[34]. И философия по мировому понятию в смысле Канта имеет дело с сущностными опре­делениями. Она пытается ограничить не некое определён­ное фактичное толкование именно фактично узнанного мира и именно фактично прожитой жизни, но то, что при­надлежит к миру вообще, к вотбытию вообще и, вместе с этим, к мировоззрению вообще. Философия по мировому понятию имеет для Канта точно тот же самый методичес­кий характер, как и философия по школьному понятию, только что Кант взаимосвязь обоих [понятий] не видит из основ, которые мы здесь не будем разбирать ближе; точ­нее, он не видит почву, чтобы обосновать оба эти понятия на некой общей изначальной основе. С этим мы будем ра­ботать позднее. Теперь же ясно только, что если филосо­фию постигают как научное образование мировоззрения, то не смеют взывать при этом к Канту. Кант знает только философию как науку.

Мировоззрение вырастает, как мы видели, всегда из некоего фактичного вотбытия соразмерно его фактичным возможностям и есть то, что оно есть, всегда для этого определённого вотбытия, с чем никоим способом не утверж­дается релятивизм мировоззрений. То, что говорит некое так образованное мировоззрение, можно перенести в по­ложения и правила, которые по своему смыслу отнесены к определённому реально сущему миру и к определённому фактично экзистирующему вотбытию. Всякое миро- и жизневоззрение есть полагающе, т.е. существуя, отнесено к сущему. Оно полагает сущее, оно позитивно. Мировоззре­ние принадлежит к каждому вотбытию и как это, всякий раз фактичное, [оно] определено исторично. К мировоззре­нию принадлежит эта многоотраслевая позитивность, так что оно укоренено в некотором всегда так-то и так-то су­щем вотбытии, и как таковое относится к сущему миру и толкует фактично экзистирующее вотбытие. Так как к сущности мировоззрения и вместе с тем образования ми­ровоззрения вообще принадлежит эта позитивность, т.е. отнесённость к сущему, к сущему миру и сущему вотбы­тию, то именно поэтому образование мировоззрения не может быть задачей философии, что не исключает, но [на­оборот] включает то, что сама философия есть выделенная праформа мировоззрения. Философия может и должна, пожалуй, среди всего прочего показывать, что к сущности вотбытия принадлежит такое нечто как мировоззрение. Философия может и должна ограничить, что составляет структуру мировоззрения вообще. Но она никогда не мо­жет образовывать и полагать некое определённое мировоз­зрение как то или это. Философия по своей сущности не есть образование мировоззрения, но, пожалуй, именно по­этому имеет элементарное и принципиальное отношение ко всякому, также и не к теоретическому, а фактично историчному образованию мировоззрения.

Однако тезис о том, что образование мировоззрения не принадлежит к задаче философии, выстаивает по праву только при предположении, что философия не относится позитивно к сущему как к этому и тому, полагая его. Мож­но ли утвердить в правах это предположение: философия не относится позитивно к сущему, как науки? Чем долж­на тогда заниматься философия, если не сущим, не тем, что есть, также как и не сущим в целом? То, что не есть, есть, однако, ничто. Должна ли философия как абсолютная наука как-то иметь темой ничто? Что может иметься, кро­ме природы, истории, Бога, пространства, числа? Обо всём названном мы говорим, хотя бы и в разном смысле, — оно есть. Мы называем его сущим. Относясь к этому, будь то теоретически или практически, мы относимся к сущему. Кроме этого сущего нет ничего. Пожалуй, не есть ника­кое иное сущее помимо перечисленного, но может быть, всё же имеется ещё нечто, что хотя не есть, но что, тем не менее, в некоем ещё долженствующем быть определённым смысле имеется. Более того. В конце концов, имеется нечто, что должно иметься для того, чтобы мы могли делать себе дос­тупным сущее как сущее и могли относиться к нему, не­что, которое хотя и не есть, но которое должно иметься для того, чтобы мы вообще испытывали на опыте и понимали такое нечто как сущее. Мы можем постичь сущее как та­ковое, как сущее, только если мы понимаем такое как бы­тие. Если бы мы не понимали, хотя и ближайшим спосо­бом грубо и непонятийно, что значит действительность, то действительное оставалось бы тогда сокровенным от нас. Не понимай мы, что означает реальность, реальное оста­валось бы недоступно. Если бы мы не понимали, что зна­чит жизнь и жизненность, мы не могли бы относиться к живущему. Если бы мы не понимали, что значит экзистен­ция и экзистенциальность, тогда мы сами не могли бы экзистировать как вотбытие. Не понимай мы, что означает устой и устойчивость, тогда геометрические отношения пли числовые соотношения оставались бы от нас замкну­тыми. Мы должны понимать действительность, реальность, жизненность, экзистенциальность, устойчивость для того, чтобы мочь позитивно относиться к определённому дей­ствительному, реальному, живущему, экзистирующему, устойчивому. Мы должны понимать бытие для того, что­бы мы могли быть отданными в некоторый сущий мир, что­бы экзистировать в нём и мочь быть самим нашим собствен­ным сущим вотбытием. Мы должны мочь понимать дей­ствительность прежде всякого опыта действительного. Это понимание действительности или бытия в широчайшем смысле в противопоставлении к опыту сущего есть в опре­делённом смысле раньше, чем последний. Предшествующее перед всяким фактичным опытом сущего понимание бы­тия, конечно, не означает, что мы должны были бы прежде иметь некое эксплицитное понятие о бытии, чтобы теоре­тически или практически испытывать на опыте сущее. Мы должны понимать бытие, бытие, которое само не может быть больше названо никаким сущим, бытие, которое не выходит среди другого сущего как сущее, но которое, тем не менее, должно иметься и имеется в понимании бытия, в бытийном понимании.