Слушать, понимать, сочувствовать 3 страница

Стадия возбуждения государственного обвинения завершается направлением прокурором уголовного дела с обвинительным заключением в суд и вручением им же обвиняемому копии обвинительного заключения с приложениями. По ходатайствам защитника и потерпевшего, которые, на наш взгляд, могут быть ими заявлены при ознакомлении с материалами дела, им также прокурором вручаются копии обвинительного заключения и выполняются другие требования, перечисленные в ст. 222 УПК, в частности разъясняется право на заявление ходатайств о проведении предварительных слушаний.

Напомним, что Федеральный Закон от 4 июля 2003г № 92-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации». разрубил гордиев узел следующей связанной с данным вопросом коллизии: в соответствии с первоначальной редакцией ст. 222 УПК прокурор мог направить уголовное дело с обвинительным заключением в суд лишь после вручения обвиняемому копии обвинительного заключения. Однако, практика применения этой статьи показала, что нередко обвиняемые умышленно не являлись к прокурору для получения обвинительного заключения (или различным образом уклонялись от этого), и потому дело в суд направлено быть не могло (либо подлежало возвращению судом прокурору именно по этому основанию в порядке п. 2 ч. 1 ст. 237 УПК).

Это проблема в редакции названного выше Федерального Закона разрешена следующим образом: «Если обвиняемый отказался от получения копии обвинительного заключения либо не явился по вызову или иным образом уклонился от получения копии обвинительного заключения, то прокурор направляет уголовное дело в суд с указанием причин, по которым копия обвинительного заключения не вручена обвиняемому» (ч. 4 ст. 222).

Таким образом, уголовное преследование на этапе предварительного расследования преступлений начинается со стадии возбуждения уголовного дела при наличии достаточных данных, указывающих на признаки преступления, и завершается стадией возбуждения государственного обвинения в отношении конкретного лица о совершении им конкретного преступления.

§ 5. Тактика подготовки к поддержанию государственного обвинения
и его планирование

Многие исследователи проблем поддержания государственного обвинения выделяют среди них стратегию и тактику этой деятельности[49]. Такая точка зрения, несомненно, имеет право на существование, ибо по словарному определению стратегия есть «высшая область военного искусства, представляющая собой систему научных знаний о явлениях и закономерностях вооруженной борьбы»[50]. С определенной долей условности это понятие может быть экстраполировано и на уголовное судопроизводство. Однако, нам все же представляется, что стратегия государственного обвинения как таковая в самом широком смысле этого понятия определена уголовно-процессуальным законом, можно сказать, в нем «заперта».

Мы имеем в виду законодательные определения обвинения в целом и государственного обвинения, в частности. Так, согласно п. 22 ст. 5 УПК обвинение есть утверждение о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом, выдвинутое в порядке, установленном УПК. Из текста п. 6 этой же статьи следует, что государственное обвинение есть поддержание от имени государства законного и обоснованного, сформулированного, как показано выше на стадии его возбуждения, обвинения в суде по уголовному делу. Поэтому, нам думается, что более корректно вести речь не о стратегии, а о тактике поддержания государственного обвинения на различных ее уровнях и этапах.

Разумеется, первым из них является подготовка к поддержанию государственного обвинения и его планирование.

Чаще всего поддержание государственного обвинения по конкретному уголовному делу поручается прокурором одному из своих помощников (ст. помощников), реже – одному из своих заместителей. Случаи поддержания государственного обвинения самим прокурором весьма нечасты, ибо это предопределяет необходимость для него на достаточно длительное время отвлекаться от исполнения других своих многочисленных повседневных обязанностей. Поэтому прокуроры обычно участвуют в суде в качестве государственных обвинителей лишь по уголовным делам, имеющим повышенное социальное звучание (вспомним, например, поддержание государственного обвинения Генеральным прокурором РФ по уголовному делу по обвинению Салмана Радуева).

Здесь нельзя не сказать об одной связанной с рассматриваемой проблемой весьма существенной, на наш взгляд, коллизией в действующей редакции УПК.

С одной стороны, государственный обвинитель есть должностное лицо органа прокуратуры, а равно дознаватель либо следователь дознания по поручению прокурора, поддерживающие от имени государства обвинение по уголовному делу (п.6 ст. 5 УПК); с другой, в соответствии с ч. 4 ст. 37 УПК лишь прокурор наделен полномочиями на поддержание государственного обвинения в ходе судебного производства по уголовному делу. Более того: ч. 6 этой же статьи указывает, что все полномочия прокурора, в том числе, следовательно, и на поддержание государственного обвинения, кроме них самих осуществляются лишь их заместителями. Иными словами, даже помощник прокурора (не говоря уже о должностных лицах органа дознания) не имеет права на поддержание в суде государственного обвинения. А это – очевидный нонсенс, на что совершенно справедливо уже обращалось внимание в литературе[51].

Далеко не во всех случаях эти должностные лица органа прокуратуры непосредственно принимали участие в стадии возбуждения государственного обвинения, сущность которой рассмотрена нами выше (исключение составляют ситуации, когда поддержание государственного обвинения поручается прокурором одному из своих заместителей, который утверждал по данному делу обвинительное заключение).

Предстоящее же судебное разбирательство уголовного дела это, в сути своей, дуэль, состязание между сторонами обвинения и защиты, главным образом, между государственным обвинителем и адвокатом — защитником подсудимого. Оружие в ней – информация, полученная в результате предварительного расследования, проверяемая и вновь получаемая в ходе следствия судебного. И «дуэлянты», вступая в состязательный процесс, должны иметь паритет в оружии – глубоко обладать всей информацией, имеющейся в уголовном деле лежащем на столе перед судьей. В тоже время защитник в этой ситуации обладает реально большими преимуществами, чем должностное лицо органа прокуратуры, назначенное по данному делу в качестве государственного обвинителя (далее для краткости – государственный обвинитель). Он участвовал в деле, как правило, с самых начальных его стадий (с момента возбуждения уголовного дела против конкретного лица, с первого допроса подозреваемого), а затем тщательно изучал все его материалы вместе с обвиняемым как того требует ст. 217 УПК; Государственная обвинитель чаще всего, впервые дело «держит его в руках» только с его назначения таковым.

Думается, целесообразно, чтобы прокурор по наиболее сложным уголовным делам еще на стадии их предварительного расследования поручал, скажем так, «прокурорское курирование» такого дела тому из своих подчиненных, которого он планирует в дальнейшем назначить по нему государственным обвинителем. Это, как представляется, существенно облегчит последнему изучение материалов уголовного дела при подготовке к поддержанию государственного обвинения..

Без надлежащей подготовки поддержание государственного обвинения окажется нецеленаправленным, а зачастую, и просто непрофессиональным. Об этом еще в 1938 г. М.С. Строгович писал: «Необходимо тщательно продумать всю линию поведения прокурора на суде, всю постановку обвинения по данному делу. Какие обстоятельства дела исследовать в первую очередь, на каких фактах сосредоточить главное внимание как на узловых и решающих, как расположить на судебном следствии собранные предварительным следствием данные, с тем, чтобы на суде получалось ясная и выразительная картина преступления, чтобы внимание суда и присутствующих на суде граждан не рассеивалось по мелочам. Все это заранее должно быть продумано и подготовлено прокурором» (выделено нами – авт.)[52].

Программу изучения государственным обвинителем уголовного дела, на наш взгляд, можно представить следующим образом:

1. Изучение фабулы, объема и квалификации предъявленного обвиняемому обвинения так, как они изложены в утвержденном прокурором (или составленном им) обвинительном заключении. Это даст государственному обвинителю общее представление о сложности и трудоемкости участия в судебном разбирательстве данного уголовного дела.

2. Изучение соответствия постановления следователя о предъявлении обвиняемому обвинительного заключения, а также позиции обвиняемого по нему, отраженной в протоколе его допроса. Первое из них преследует цель выявить, не содержатся ли в этих документах существенные противоречия, которые исключат возможность постановления судом решения по делу, и могут повлечь возвращение судьей уголовного дела прокурору по основаниям, предусмотренным ст. 237 УПК. Второе необходимо государственному обвинителю для оценки в самом общем виде предмета предстоящего в суде состязания и степени его конфликтности.

Здесь нам представляется уместным высказать свое мнение по вопросу возвращения судьей уголовного дела прокурору.

Как известно, УПК ликвидировал институт возврата судом уголовного дела для производства дополнительного предварительного расследования. Несомненно, эта новация является одной из наиболее принципиальных из произведенных изменений в российском уголовно-процессуальном законодательстве. Она исключает для суда возможность уклониться от принятия окончательного решения по рассмотренному делу – постановить либо обвинительный, либо оправдательный вердикт. Всем известно, что, действуя в режиме УПК РСФСР, суды, зачастую, или по собственной инициативе, или по ходатайству одной из сторон возвращали уголовные дела на доследование с единственной целью — избежать необходимости постановления по нему оправдательного приговора; после чего, чаще всего, органами предварительного расследования все это дело или уголовное преследование в отношении отдельных лиц прекращались, в том числе и по реабилитирующим обвиняемого основаниям.

В тоже время, ст. 237 УПК предоставила судье право по результатам предварительного слушания, проводимого им по собственной инициативе или по ходатайству стороны, возвратить уголовное дело прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом, если:

1) обвинительное заключение или обвинительный акт составлены с нарушением требований УПК, что исключает возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основе данного заключения или акта;

2) копия обвинительного заключения или обвинительного акта не была вручена обвиняемому, за исключением случаев, если суд признает законным и обоснованным решение прокурора, принятое им в порядке, установленном ч. 4 ст. 222 или ч. 3 ст. 226 УПК в ред. Федерального Закона от 4 июля 2003г. № 92-ФЗ);

3) есть необходимость составления обвинительного заключения или обвинительного акта по уголовному делу, направленному в суд с постановлением о применении принудительной меры медицинского характера (в ред. Федерального закона от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ);

4) имеются предусмотренные статьей 153 настоящего Кодекса основания для соединения уголовных дел (введен Федеральным законом от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ);

5) при ознакомлении обвиняемого с материалами уголовного дела ему не были разъяснены права, предусмотренные ч. 5 ст. 217 УПК (введен упомянутым выше законом).

Такой перечень нам представляется далеко не исчерпывающим и не полностью учитывающим реалии уголовно-процессуальной деятельности на досудебных стадиях судопроизводства. Представим себе, что по поступившему в суд уголовному делу на стадии его подготовки к судебному заседанию у судьи нет причин сомневаться в самой возможности его рассмотрения уголовного дела (оно соответствующей подсудности, все процессуальные требования по нему до направления дела в суд выполнены и т.п.). Но, скажем, следователь в постановлении о предъявлении ему обвинения по небрежности упустил необходимое указание на часть или пункт части той статьи УК РФ, по которой этому лицу предъявлено обвинение (что, увы, не было выявлено прокурором при утверждении обвинительного заключения). Или прокурором осталось не рассмотренным ходатайство об отводе следователя, заявленное представителем одной из сторон…

Подобных ситуаций можно представить себе множество. В идеале, конечно, они не допустимы. Но все же, что делать суду, если одна из них имеет место? Прекращать уголовное дело или уголовное преследование в отношении лица, повторим вновь, обоснованно ему подвергающееся?

И потому, как показывает еще небольшая практика судебного производства по уголовным делам в условиях нового уголовно-процессуального законодательства, в связи с приведенными коллизиями стала отчетливо проявляться негативная сторона отмены института возвращения дел для доследования: судьи в подобных ситуациях вынуждены «просто напросто» закрывать глаза на допущенные органами предварительного расследования нарушения материального и процессуального уголовного закона (в лучшем случае реагируя на них частными определениями).

Более того, п. 4 ч. 1 (о возращении судом прокурору уголовных дел для их соединения), дополнивший первоначальную редакцию ст. 237 УПК в соответствии с Федеральным законом от 4 июля 2003г № 92-ФЗ. «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», неукоснительно предполагает необходимость для выполнения этого указания не только вынесения постановления о соединении уголовных дел, но, как минимум, перепредъявления обвиняемому обвинения и повторного ознакомления обвиняемого, потерпевших и других лиц с материалами соединенного уголовного дела.

Поэтому мы полагаем, что ч. 1 ст. 237 УПК не должна содержать исчерпывающего перечня случаев, дающего основание судье для возвращения уголовного дела прокурору. Мы бы предложили сформулировать ее следующим образом: Судья по ходатайству стороны или по собственной инициативе возвращает уголовное дело прокурору для устранения уголовно-процессуальных нарушений, не влекущих необходимости производства повторных или дополнительных следственных действий (за исключением необходимости перепредъявления обвиняемому обвинения, не изменяющего фабулу и объем ранее предъявленного обвинения и его допроса по нему и производства связанных с этим других процессуальных действий; см. по этому вопросу Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004г.).

3. Третий «шаг» алгоритма изучения государственным обвинителем материалов уголовного дела мы бы обозначили, как осмысление им логики расследования, приведшей следователя к формулированию обвинения в отношении подсудимого в окончательной редакции. Иными словами, изучение материалов дела с первого листа. Об этом А.Ф. Кони писал: «На первом плане я, конечно, считал нужным ставить изучение дела во всех его частях, вдумываясь в видоизменение показаний одних и тех же лиц при дознании и следствии и знакомясь особенно тщательно с вещественными доказательствами»[53].

Приступая к изучению материалов уголовного дела[54], государственный обвинитель еще не может оценить, насколько значимыми, в конечном счете, для формирования его позиции по нему окажутся те или иные факты или другие сведения, имеющиеся в различных документах. А потому все они должны последовательно им отражаться в своем досье, составляемом в процессе изучения дела.

Начать, думается, следует с изучения постановления о возбуждении уголовного дела и принятии его к производству (когда, кем оно возбуждено, по каким основаниям и поводам), а также материалов доследственной проверки, зачастую лежащих в основе принятия такого решения. При этом следует уяснить сущность содержащихся в них объяснений отдельных лиц, времени, когда они давались сотрудникам правоохранительных органов, кто именно из таковых отобрал данное объяснение, и т. п..

Особое внимание, думается, следует уделить вопросу, содержатся ли в этих объяснениях сведения о лице, учинившем расследуемое затем деяние, и является ли оно тем самым, которому, в конечном счете, предъявлено обвинение в его совершении.

Если таковое лицо на стадии возбуждения уголовного дела уже было известно, то с повышенной тщательностью следует проанализировать его объяснение (в ряде случаев на практике сотрудниками органа дознания оформляемое как явка с повинной). Эта необходимость обусловлена тем, что в подобных случаях объяснение данным лицом дается, как правило, через непродолжительное время после исследуемого события, и может содержать весьма интересную информацию, содержание которой им в дальнейшем может отрицаться или интерпретироваться иначе. Не являясь, в сущности, согласно ст. 74 УПК источником доказательств, изучение такого объяснения поможет государственному обвинителю понять диалектику как криминального, так и посткриминального поведения данного лица.

Изучение государственным обвинителем протокола (протоколов) осмотра места происшествия, результаты которого либо являются непосредственным основанием для возбуждения уголовного дела, либо содержатся в других материалах доследственной проверки, преследует несколько целей.

Во-первых, оно даст обвинителю представление о происшедшем событии, точнее, о том, как его обстоятельства и последствия были восприняты следователем, производившим данное следственное действие.

Во-вторых, далее позволит соотнести с ними показания лиц, дающих по этим обстоятельствам свои объяснения, выявить, нет ли в таких показаниях существенных противоречий с результатами осмотра места происшествия, отраженными в изученном протоколе (очевидно, что в первую очередь, такой анализ необходим в отношении показаний обвиняемого, если, естественно, он дает показания по данным обстоятельствам).

В-третьих, наконец, и это весьма важно, хотя зачастую государственными обвинителями упускается, это предоставит обвинителю возможность дальнейшей проверки того, все ли изъятые при осмотре места происшествия следы и другие объекты были в процессе расследования подвергнуты необходимым экспертным исследованиям, приобщены к делу в случае необходимости в качестве вещественных доказательств, и как все это сказалось и (или) сказывается на обоснованности предъявленного обвинения.

Обычно в материалах предварительного расследования содержится определенное, а иногда значительное количество протоколов допросов, других следственных действий и иных документов, свидетельствующих о проверке следователем выдвигаемых, но не подтвердившихся по делу версии, и потому, в конечном счете, не востребованых для обоснования обвинения. Очевидно, что эти материалы не требуют столь глубокого своего анализа со стороны государственного обвинителя. Тем не менее, ознакомление с ними государственного обвинителя необходимо, повторим, для понимания логики расследования, выявления и изобличения обвиняемого.

Совершенно очевидно, что наибольшее внимание этого должностного лица органа прокуратуры должны привлекать те доказательства и их источники (протоколы допросов, других следственных действий, заключения экспертиз, вещественные доказательства, иные документы), которые обосновывают сформулированное против лица обвинение, а также используются для его опровержения стороной защиты. Напомним, что перечень и тех, и других в соответствии с п. 5 и 6 ч. 1 ст. 220 УПК должен содержаться в обвинительном заключении.

Нам представляется, что на каждое из этих доказательств государственный обвинитель, изучая материалы уголовного дела, должен составлять отдельный раздел своего досье (т.н. «лицевой счет»). В нем следует проанализировать все особенности формирования данного доказательства, вдумываясь, как, напомним, говорил А.Ф. Кони, «в видоизменение показаний одних и тех же лиц при дознании и следствии».

Следует внимательно проследить, менялись ли и как именно объяснения и показания каждого из таких лиц (здесь мы имеем в виду анализ показаний потерпевших и свидетелей) буквально «от первого до последнего листа» уголовного дела. Если такие изменения имели место, то государственному обвинителю следует попытаться понять, чем можно это объяснить.

Обычно эти изменения обусловливаются одной из следующих причин. Во-первых, допрашиваемое лицо меняет свои показания, так сказать, по собственной инициативе. В частности, по истечению некоторого времени после события, он может вспомнить и уточнить отдельные существенные обстоятельства и его детали, о которых он ранее либо забыл дать показания, либо неточно их воспроизвел в своих первоначальных объяснениях. Особенно эта причина изменения показаний характерна для потерпевших от насильственного посягательства и свидетелей, которые непосредственно участвовали в расследуемом событии (были каким-либо образом прикосновенны к его совершению, принимали участие в пресечении преступления и т.п.). Во-вторых, они могут последовать в результате воздействия на допрашиваемого (не будем здесь касаться, допустимого ли или недопустимого; это будет выясняться затем в суде) сотрудников органа дознания и следователя. В таких случаях, чаще всего, разумеется, суть изменений сводится к усилению обвиняющего характера показаний данных лиц. В-третьих, наконец, изменение показаний потерпевших или свидетелей в «пользу защиты» обвиняемого может быть объяснено воздействием на данного допрашиваемого со стороны самого обвиняемого и других заинтересованных в его судьбе лиц. В некоторых случаях обстоятельства или условия подобных изменений показаний достаточно отчетливо прослеживаются при внимательном изучении материалов уголовного дела. Весьма показательным в этом отношении является следующий пример из следственной практики.

По заявлению В. о совершении в отношении его вымогательства после проведения оперативно – розыскных мероприятий и возбуждения уголовного дела были задержаны, а затем арестованы М., К. и Ц. По жалобам защитников обвиняемых мера пресечения в отношении М., а спустя несколько дней и К., была судом изменена на подписку о невыезде. После чего к моменту рассмотрения судом аналогичной жалобы защитника Ц., в суд поступило заявление от потерпевшего В., в котором он не только отказался от претензий к обвиняемым, но и объяснил произошедшее с ним обстоятельствами, исключающими, по его мнению, уголовную ответственность этих лиц. Причины такого поведения потерпевшего были очевидны, что и использовалось затем государственным обвинителем при поддержании им обвинения против них в суде, с которым, кстати сказать, с учетом обстоятельств дела и имеющихся доказательств, суд согласился, изменив лишь квалификацию действий подсудимых с вымогательства на самоуправство.

Такой анализ, что очевидно, наиболее важен при изучении диалектики показаний лиц, в конечном счете, привлеченных по делу в качестве обвиняемых. Они, как показывает практика, на протяжении расследования меняются весьма часто и весьма кардинально: от признания своей виновности в объяснениях («явках с повинной») и в первоначальных показаниях, до полного отрицания своей вины или отказа от дачи показаний в порядке ст. 51 Конституции РФ при последующих допросах, и, напротив, что, увы, встречается значительно реже, — от отказа от дачи показаний до признания своей вины в совершении вмененного ему преступления. Вновь обратим внимание, что во всех случаях необходимо тщательное сопоставление «признательных» показаний с объективными обстоятельствами, установленными при осмотре места происшествия, судебными экспертизами и другими материалами изучаемого уголовного дела.

Практика показывает, что следователи, сталкиваясь с фактами изменения одним и тем же лицом своих показаний на протяжении расследования, далеко не всегда выясняют причины этого и (или) отражают объяснения допрашиваемых лиц по этому обстоятельству в протоколах допросов.

Поэтому изучение государственным обвинителем материалов уголовного дела должно сопровождаться не только выявлением противоречий в показаниях одного и того же лица, но и формулированием вопросов, которые должны быть в этой связи поставлены государственным обвинителем при его допросе в суде, и на обстоятельства, на которые он должен обратить внимание суда, связанные с наличием и причинами подобных противоречий. Данная рекомендация обусловлена тем, что изучение уголовного дела предопределено, необходимостью составления государственным обвинителем плана исследования доказательств в суде (о чем более подробно будет говориться ниже).

Этой же причиной обусловливается и то, что, изучая материалы уголовного дела, государственный обвинитель должен повышенное внимание обращать на допустимость доказательств, подтверждающих обвинение, которое он предполагает поддерживать в суде. Ответ на это вопрос применительно к каждому из таких доказательств, думается, также должен быть принят во внимание государственными обвинителем. И речь идет, отнюдь, не только о показаниях подозреваемого, обвиняемого, данных им в отсутствие своего или предоставленного ему защитника (они, как известно, в случаях неподтверждения их суде, признаются недопустимыми a priori), но и всех иных доказательств, полученных с нарушением требований УПК (ст. 75 УПК).

Здесь следует сказать, что многие новации УПК, касающиеся доказательственного права, сущностно и редакционно изложены далеко несовершенно, что может порождать определенную двусмысленность в обсуждении вопросов о допустимости добытых при производстве отдельных следственных действий доказательств. К примеру, ст. 181 УПК, регламентирующая порядок производства следственного эксперимента не содержит указаний на возможность производства опытных действий; ст.194 УПК позволяет производство проверки показаний на месте только для установления новых обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела и т.д.[55].

Однако в настоящее время, как показывает практика, такими наиболее типичными нарушениями являются: отсутствие понятых при производстве тех следственных действий, участие в которых предусмотрено законом; нарушение уголовно-процессуального порядка предъявления для опознания (в частности, невыяснение перед этим у опознающего примет и особенностей, по которым они могут опознать предъявляемый ему объект); несвоевременное ознакомление обвиняемого с постановлениями о назначении судебных экспертиз и их заключениями, и. п.

Очевидно, что при этом государственному обвинителю следует проверить и ряд, на первый взгляд, «чисто» процессуальных обстоятельств, несоблюдение которых также влечет признание отдельных доказательств недопустимыми.

Здесь мы имеем в виду не только возможность для следователя производства следственных действий в рамках возбужденного и принятого им к своему производству уголовного дела, но и строго в пределах установленного и (или) продленного в надлежащем порядке срока расследования – эти положения представляются аксиоматичными (хотя, как показывает практика, в ряде случаев они не соблюдаются).

Мы считаем необходимым напомнить и о том, что производство следственных действий по делу может осуществляться только тем следователем, в производстве которого находится данное уголовное дело, или сотрудниками органа дознания, но на основании поручения следователя, данного в соответствии с п. 4 ч. 2 ст. 38 УПК. Заметим, что нарушения этого процессуального требования особенно характерны при расследовании насильственных и корыстно-насильственных преступлений тогда, когда, особенно на первоначальном его этапе неотложные следственные действия производятся не только следователем, но и другими членами выехавшей на место происшествия следственно-оперативной группы. Могут быть и другие подобные ситуации, в которых нарушение процессуальной регламентации производства расследования делают его результаты недопустимыми для использования в качестве судебных доказательств. Приведем весьма характерный пример из следственно-судебной практики:

1 августа 2002г. следователем районной прокуратуры было возбуждено уголовное дело по факту убийства Г.

За несколько дней оно было раскрыто, был выяснен его «заказной» характер, заказчик и исполнители задержаны и арестованы. 5 августа по указанию прокурора области данное уголовное дело было передано для дальнейшего расследования в областную прокуратуру, где 8 августа принято к производству ст. следователем по особо важным делам. В тоже время, как о том свидетельствовали материалы поступившего в дальнейшем в суд данного дела, 6 и 7 августа по нему тем же следователем районной прокуратуры был произведен ряд весьма важных следственных действий, в частности, проверки на месте показаний исполнителей убийства, очные ставки между ними и заказчиком преступления.

Установив эти обстоятельства, суд по собственной инициативе в ходе предварительных слушаний признал протоколы следственных действий, проведенных 6 и 7 августа, недопустимыми доказательствами, что весьма усложнило для государственного обвинителя поддержания обвинения в суде.

Особое внимание государственному обвинителю при изучении им материалов уголовного дела, следует обратить не только, как сказано выше, на диалектику позиции обвиняемого по существу вмененного ему преступления, но на обоснованность и убедительность опровержения доводов, приводимым им в свою защиту, следователем. Зачастую они находят свое конечное выражение в ходатайствах, заявленных обвиняемым и его защитником при выполнении ими требований ст. 217 УПК, а потому тщательное изучение этих ходатайств, как и обоснования следователем мотивов их отклонения, изложенных в соответствующем постановлении, даст государственному обвинителю достаточно целостное представление о предстоящей линии поведения стороны защиты в суде.

Говоря об этом этапе изучения государственным обвинителем материалов дела, считаем необходимым отметить два связанных с ним момента. Во–первых, к сожалению, в постановлениях об отклонении ходатайств обвиняемого и его защитника следователи далеко не всегда убедительно обосновывают свое решение; более того, зачастую смысл таких постановлений сводится к тому, что ходатайства «необоснованы, т.к. вина обвиняемого полностью доказана материалами настоящего уголовного дела и потому их удовлетворение нецелесообразно». Приведем пример из адвокатской практики.