Глава 4. МИМИЧЕСКИЕ РџРИЗНАКИ ОБМАНА 6 страница

РќРѕ РІ целом совершение ошибок неверия правде (то есть вера РІ несуществующий обман) РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚ РЅРµ РёР·-Р·Р° вспышек ослепления, ревности или какого-РЅРёР±СѓРґСЊ РЇРіРѕ. Р’ большинстве случаев люди склонны подозревать обман потому, что обман является наиболее впечатляющим Рё удобным объяснением загадочного Рё ставящего РІ тупик РјРёСЂР°. Р’РѕС‚ что пишет человек, 28 лет проработавший РІ Р¦РРЈ: «Люди вообще предпочитают РІСЃРµ объяснять обманом, поскольку такое объяснение вполне рационально. РљРѕРіРґР° РґСЂСѓРіРёРµ объяснения недоступны (причем часто лишь РёР·-Р·Р° того, что РјС‹ просто чего-то РЅРµ знаем или сами уже нагородили кучу ошибок), обман представляется самым удобным Рё простым РёР· РЅРёС…. Удобным потому, что офицеры разведки вообще очень СѓСЏР·РІРёРјС‹ РІ вопросах правды Рё лжи Рё обнаружение обмана часто принимают Р·Р° показатель тщательного логического анализа… Простым же потому, что РЅР° практике почти любой факт можно истолковать как свидетельство обмана. Ведь РІСЃРµ РјС‹ прекрасно знаем, что, если СѓР¶ кто-то заподозрил обман, разуверить его РІ этом практически невозможно» ^[113].

И эти наблюдения верны не только по отношению к работе полиции или разведки. Стоит только кому-либо посчитать, что его ребенок, отец, друг или партнер вышел из доверия, ошибки неверия правде становятся практически неизбежными; обман подозревается везде и всюду, ибо человек пытается объяснить необъяснимое. Потому что, раз возникнув, предвзятое мнение начинает методично отсекать всю информацию, которая могла бы опровергнуть его.

Верификатор должен стремиться ясно отдавать себе отчет в возможности собственного предвзятого отношения к подозреваемому. И не важно, каким именно образом эти предвзятые мнения появляются: благодаря характеру человека, вспышке ослепления, усталости, потребности избавиться от неуверенности, прошлому опыту, сведениям и соображениям других; если они осознаны и поняты, у верификатора еще есть шанс победить их и избавиться от одностороннего толкования фактов. В крайнем случае верификатор способен хотя бы понять, что является жертвой своих же предубеждений, и не выносить поспешных суждений о подозреваемом.

Верификатор никогда не должен забывать о возможности того, что эмоция является не признаком обмана, а лишь реакцией на подозрение в нем. Верификатор должен обосновать, какие эмоции скорей всего будет испытывать подозреваемый не только тогда, когда лжет, но, что более важно, когда говорит правду. При этом не следует забывать и того, что далеко не всякий лжец обязательно будет испытывать во время обмана какие-либо чувства, как и правдивый не всегда будет эмоционально возбужден из-за незаслуженного обвинения. В главе 2 (Глава 2 ПОЧЕМУ ЛОЖРИНОГДА НЕ УДАЕТСЯ) мы рассмотрели, как установить, что именно испытывает подозреваемый: боязнь разоблачения, угрызения совести или восторг надувательства. Теперь давайте рассмотрим, как верификатор может определить эмоции, которые испытывает человек правдивый.

Здесь сразу же следует сказать, что верификатор может оценить эти чувства только на основе знания личности самого подозреваемого. В начале этой главы я говорил о том, насколько важно для снижения числа ошибок, основанных на первом впечатлении, предварительное знакомство и знание того, как может меняться поведение человека в зависимости от обстоятельств. Теперь нам требуется совершенно другой род знания. Верификатору нужно знать эмоциональные характеристики подозреваемого для того, чтобы не считать признаками обмана проявления подлинных эмоций подозреваемого. Далеко не все, когда их вдруг заподозрят во лжи или противоправных действиях, склонны испытывать страх, вину, гнев и так далее. Это во многом зависит от личности подозреваемого.

Человек, уверенный РІ собственной непогрешимости, будучи обвиненным РІРѕ лжи, может возмутиться, РЅРѕ РЅРµ испытает РїСЂРё этом РЅРё страха, РЅРё РІРёРЅС‹. Пугливый, неуверенный РІ себе Рё привыкший Рє неудачам, может испугаться, РЅРѕ РЅРµ почувствует РЅРё РІРёРЅС‹, РЅРё возмущения. Рђ Рѕ тех, кто ощущает себя Рё так постоянно виновным РІРѕ всем, РјС‹ уже говорили немного выше; такие люди редко испытывают страх, гнев, удивление, страдание или возбуждение. Словом, верификатор РЅРµ должен считать эмоции верным признаком обмана, даже если подозреваемый демонстрирует именно те эмоции, которые обычно выказывает лжец. Разные люди РѕРґРЅРё Рё те же вещи переживают РїРѕ-разному.

Р’Рѕ РјРЅРѕРіРѕРј зависит это Рё РѕС‚ того, РІ каких отношениях подозреваемый находится СЃ верификатором. Отец РёР· «Мальчика Уинслоу» знал, что РРѕРЅРЅРё считает его справедливым. РћРЅ РЅРёРєРѕРіРґР° незаслуженно РЅРµ РѕР±РІРёРЅСЏР» его Рё РЅРµ наказывал. И благодаря таким отношениям отцу РЅРµ нужно было сомневаться относительно признаков страха. РЈ мальчика РЅРµ было причин бояться, что ему РЅРµ поверят; единственное, чего РѕРЅ РјРѕРі бояться, это разоблачения. РЈ людей, которых часто незаслуженно РѕР±РІРёРЅСЏСЋС‚, которым постоянно РЅРµ верят, РєРѕРіРґР° РѕРЅРё РіРѕРІРѕСЂСЏС‚ правду, устанавливаются СЃ РґСЂСѓРіРёРјРё очень двусмысленные отношения, РІ результате чего Рё признаки страха становятся двусмысленными. Жена, которую постоянно РѕР±РІРёРЅСЏСЋС‚ РІ изменах Рё подвергают Р·Р° это словесному или физическому оскорблению, будет бояться РІРЅРµ зависимости РѕС‚ того, РіРѕРІРѕСЂРёС‚ РѕРЅР° правду или нет. Ее РјСѓР¶, РїРѕРјРёРјРѕ всего прочего, утратил возможность верного использования признаков страха. Верификатор также РЅРµ должен считать эмоцию верным признаком обмана, если его отношения СЃ подозреваемым РјРѕРіСѓС‚ заставить последнего выказывать ее, даже РіРѕРІРѕСЂСЏ правду.

При первой встрече, несмотря на отсутствие прошлого опыта, человека тоже можно заподозрить во лжи. Например, один приятель может подумать, что другой скрывает факт своей женитьбы, или ищущий работу может посчитать, что работодатель обманывает его, уверяя, что для принятия решения ему нужно побеседовать еще с несколькими кандидатами; преступник может подозревать следователя в том, что тот намерен вынудить сознаться его сообщника и тем самым повернуть доказательства против него самого. Покупатель может заподозрить агента по недвижимости в том, что тот пытается завысить цену, когда говорит, что хозяин даже не будет рассматривать предложение с такой низкой ценой. Без предварительного общения с подозреваемым верификатор всегда будет лишен основы и потому полон сомнений, ибо ни информация о личности подозреваемого, ни информация о его манере поведения не помогут верификатору точно квалифицировать характер проявляемых в данный момент эмоций. Обеспечить надежную основу для оценки этих эмоций может только знание того, что подозреваемый ожидает от верификатора.

Однако подобные ожидания четко сформулированы далеко не у каждого подозреваемого; и далеко не каждый, у кого они есть, их проявит. Предположим, что подозревают человека, имеющего доступ к секретной информации. Подозревают, поскольку его видели вместе с теми, кого считают советскими агентами. У него никогда не было никаких контактов с агентами ФБР– и потому нет и никаких ожиданий в их отношении. Если он верит, что ФБРникогда не совершает ошибок и всегда поступает честно, то нет оснований сомневаться в признаках страха и можно смело интерпретировать их как боязнь разоблачения. Но если он считает, что ФБР– заведение весьма идиотское, созданное лишь для фабрикования гнусных улик, тогда в признаках страха стоит все-таки очень и очень усомниться. Человек может просто-напросто очень бояться того, что ему не поверят. Верификатор не должен считать эмоцию верным признаком обмана, если ожидания могут вынудить подозреваемого демонстрировать ее, даже говоря правду.

До сих пор я говорил только об ошибках, возникающих благодаря чувствам людей, незаслуженно обвиненных во лжи. Но бывает и так, что их эмоциональные реакции, наоборот, проясняют ситуацию, помогая отличить их от лжецов. Путаница начинается тогда, когда и говорящий правду, и обманщик могут эмоционально одинаково реагировать на подозрение; ясность же – когда их реакции наверняка должны быть различными, и правдивый, оказавшись под подозрением, будет испытывать одни чувства, лжец – совершенно другие.

Например, «Мальчик Уинслоу». Его отец располагал обширной информацией (РѕРЅ знал характер своего сына Рё имел большой опыт общения СЃ РЅРёРј), что давало ему возможность очень точно оценить, как именно должен чувствовать себя его сын, РіРѕРІРѕСЂСЏ правду, Рё как – обманывая. РћРЅ знал, что РРѕРЅРЅРё РЅРµ психопат Рё РЅРµ прирожденный лжец, РЅРµ страдает РѕС‚ чувства неизбывной РІРёРЅС‹ Рё разделяет отцовские ценности. Рђ значит, РІ случае лжи должен страдать РѕС‚ сильных угрызений совести. Напомню, ложь заключалась Р±С‹ РІ отрицании кражи. Отец знал Рё то, что его сын РІ случае совершения преступления испытывал Р±С‹ колоссальное чувство РІРёРЅС‹ РІРЅРµ зависимости РѕС‚ того, лгал Р±С‹ РѕРЅ РїСЂРё этом или нет. Итак, если РРѕРЅРЅРё РЅР° самом деле совершил кражу Рё утаил это, его могли выдать РґРІР° очень сильных чувства: РІРёРЅР° Р·Р° СЃРІРѕСЋ ложь Рё РІРёРЅР° Р·Р° преступление. Рђ если Р±С‹ РРѕРЅРЅРё, отрицая кражу, РіРѕРІРѕСЂРёР» правду, то никакой РІРёРЅС‹ РЅРµ испытывал Р±С‹.

РљСЂРѕРјРµ того, отец знал, что сын ему полностью доверяет; РёС… прошлые отношения РЅРµ давали РРѕРЅРЅРё РїРѕРІРѕРґР° усомниться РІ искренности отца. Таким образом, РРѕРЅРЅРё РјРѕРі РЅРµ бояться, что ему РЅРµ поверят. Чтобы усилить Р±РѕСЏР·РЅСЊ разоблачения, отец, как настоящий оператор детектора лжи, постарался убедить сына РІ силе собственных возможностей: «…если ты РјРЅРµ солжешь, СЏ РІСЃРµ равно узнаю это, потому что ложь между РјРЅРѕР№ Рё тобой невозможна. РЇ узнаю правду, РРѕРЅРЅРё. Подумай РѕР± этом, прежде чем решишься отвечать». И РРѕРЅРЅРё, основываясь, вероятно, РЅР° прошлом своем опыте, поверил РІ сказанное отцом, РІ результате чего РјРѕРі очень бояться оказаться пойманным РЅР° лжи. И, наконец, отец предложил ему РІ случае признания прощение:

«Я РЅРµ Р±СѓРґСѓ сердиться РЅР° тебя, РРѕРЅРЅРё, РІ том случае, если ты скажешь РјРЅРµ правду». Этим утверждением отец РїРѕРґРЅСЏР» ставку очень высоко; если Р±С‹ РРѕРЅРЅРё солгал, РѕРЅ стал Р±С‹ объектом отцовского гнева Рё Рє тому же был Р±С‹ сильно пристыжен, если Р±С‹ действительно украл Рё запирался РІ этом. Отец РјРѕРі Р±С‹ сказать еще Рё Рѕ том, что прекрасно понимает, как легко поддаться РїРѕРґРѕР±РЅРѕРјСѓ соблазну, Рё объяснить, что главное – РЅРµ скрывать сделанное, Р° честно РІРѕ всем признаться.

Предположив, какие эмоции должен испытывать РРѕРЅРЅРё РІ случае лжи (страх Рё РІРёРЅСѓ) Рё имея большой предшествующий опыт общения СЃ мальчиком, позволяющий увидеть РІСЃСЏРєРѕРµ несоответствие обычному поведению сына, отцу РІСЃРµ же следовало сделать еще РѕРґРёРЅ шаг, дабы уменьшить возможность ошибки РІ толковании поведения своего сына. Надо было добиться полной уверенности РІ том, что, РіРѕРІРѕСЂСЏ правду, РРѕРЅРЅРё РЅРµ будет испытывать РЅРё РѕРґРЅРѕР№ РёР· тех эмоций, которые РїРѕС…РѕРґСЏС‚ РЅР° страх или РІРёРЅСѓ. Ведь мальчик РјРѕРі рассердиться РЅР° учителя Р·Р° ложное обвинение РІ краже, Рё тогда следовало Р±С‹ усомниться РІ признаках страха, возникающих РїСЂРё упоминании Рѕ школе; Рє тому же мальчик РјРѕРі чувствовать настоящее РіРѕСЂРµ РёР·-Р·Р° того, что попал РІ такую переделку, Рё эта горечь могла отразиться РЅР° всем его поведении. И тогда отец РјРѕРі, РїСЂРёРЅСЏРІ эти проявления Р·Р° чувства страха или РІРёРЅС‹, истолковать эти признаки как свидетельства лжи, хотя гнев Рё РіРѕСЂРµ могли одинаково проявляться Рё РІ том случае, если Р±С‹ РРѕРЅРЅРё РіРѕРІРѕСЂРёР» правду.

Но даже когда обстоятельства очерчены столь четко (известно, какие эмоции должен выказывать подозреваемый в случае обмана и в случае правды), истолкование поведенческих признаков обмана может таить в себе немало опасностей. В поведении, как правило, проявляется не одна, а много эмоций, и если одна из них указывает на то, что подозреваемый лжет, а другая – что говорит правду, в них надо усомниться. Табл. 1 и 2 (Таблица 1 «Соответствие типов умалчиваемой информации поведенческим проявлениям (классификация по поведенческим проявлениям)» и Таблица 2 «Соответствие типов умалчиваемой информации поведенческим проявлениям (классификация по типам информации)») приложения предлагают ключ, позволяющий определять, какие именно эмоции стоят за различными поведенческими признаками.

Предположим, отец заметил, что РРѕРЅРЅРё покрывается испариной Рё судорожно сглатывает слюну. Эти признаки ничего ему РЅРµ дали Р±С‹, поскольку РѕРЅРё одинаково свидетельствуют как Рѕ положительных, так Рё РѕР± отрицательных эмоциях. Р’ случае лжи РѕРЅРё свидетельствовали Р±С‹ Рѕ чувствах РІРёРЅС‹ или страха, Р° РІ случае правды – гневе или РіРѕСЂРµ. Если Р±С‹ мальчик демонстрировал РјРЅРѕРіРѕ манипуляций, РІ РЅРёС… тоже казалось Р±С‹ мало РїСЂРѕРєСѓ, поскольку количество манипуляций возрастает РїСЂРё любой эмоции. РќРѕ даже признаки исключительно отрицательных эмоций, например понижение голоса, тоже надо было поставить РїРѕРґ сомнение. РўРѕРЅ РјРѕРі понизиться РёР·-Р·Р° чувства РІРёРЅС‹, Рё это являлось Р±С‹ признаком обмана; РЅРѕ это же самое могло случиться Рё РёР·-Р·Р° печали или страдания – Р° РРѕРЅРЅРё РјРѕРі очень страдать РІРЅРµ зависимости РѕС‚ того, лгал РѕРЅ или РіРѕРІРѕСЂРёР» правду. Признаком обмана можно считать только то поведение, которое выказывает страх или РІРёРЅСѓ, Р° РЅРµ гнев, печаль или страдание. Поведение же, выдающее гнев или страдание, Р° РЅРµ страх или РІРёРЅСѓ, должно истолковываться как признак честности. Изучение табл.1 Рё 2 (Таблица 1 «Соответствие типов умалчиваемой информации поведенческим проявлениям (классификация РїРѕ поведенческим проявлениям)В» Рё Таблица 2 «Соответствие типов умалчиваемой информации поведенческим проявлениям (классификация РїРѕ типам информации)В») показывает, что РІРЅРµ зависимости РѕС‚ того, лгал РРѕРЅРЅРё или нет, РѕРЅ РјРѕРі выказывать следующие признаки обмана: речевые Рё эмблематические РѕРіРѕРІРѕСЂРєРё, микровыражения Рё движения верных лицевых мышц. Только это дает информацию, РЅР° РѕСЃРЅРѕРІРµ которой можно СЃ достаточной точностью отличить страх или РІРёРЅСѓ РѕС‚ гнева или страдания. И если Р±С‹ РРѕРЅРЅРё заставили пройти испытание РЅР° детекторе, РІСЂСЏРґ ли РёР· этого что-РЅРёР±СѓРґСЊ получилось. Детектор только отмечает степень возбуждения Рё РЅРµ раскрывает характера эмоций. РРѕРЅРЅРё, как виновный, так Рё невиновный, РІСЃРµ равно был Р±С‹ эмоционально возбужден. Изучив работу детектора, СЏ установил, что его точность едва ли превышает результат случайного угадывания, хотя ошибки неверия правде присутствовали лишь РІ небольшом количестве исследований. РќРѕ РІСЃРµ это РјС‹ РѕР±СЃСѓРґРёРј РІ следующей главе.

Оценить, какие эмоции будет испытывать говорящий правду и как они будут отличаться от эмоций лгущего, весьма непросто, что я и попытался показать на примере «Мальчика Уинслоу». Это требует наличия хорошей информации о подозреваемом, которой, как правило, на практике не хватает. Но даже при наличии исчерпывающей информации уличить лжеца удается далеко не всегда. Может оказаться, что и обманывая, и говоря правду подозреваемый испытывает одну и ту же эмоцию, как это было в примере с Дездемоной. Но даже когда предполагаются разные эмоции, оценке может помешать двусмысленность поведенческих признаков. К тому же никто никогда не будет выражать эмоции настолько отчетливо, что по ним сразу же можно будет отличить лгущего человека от правдивого. Во всех приведенных мной примерах явно не хватало знания, необходимого для оценки эмоций подозреваемого; одна и та же эмоция испытывалась и в случае обмана, и при отсутствии такового; или же эмоции были разными, зато поведенческие признаки двусмысленными, и верификатор не мог их использовать ^[114].

И только полное понимание всех этих трудностей может помочь верификатору избегать ошибок неверия правде Рё видеть СЃРІРѕСЋ уязвимость для ошибок веры лжи. Разумеется, РёРЅРѕРіРґР° даже простой анализ того, какие эмоции будет испытывать лжец, Р° какие человек, говорящий правду, может помочь вычислить лжеца. Р’ примере СЃ «Мальчиком Уинслоу» такой анализ выделил признаки, однозначно являющиеся признаками честности (или обмана), чем упростил задачу Рё РїРѕРјРѕРі идти РІ нужном направлении.

Все эти возможные ошибки и меры предосторожности касались пока лишь тех ситуаций, когда обвинение уже предъявлено подозреваемому. В жизни же бывает и так, что говорящие правду люди и не подозревают о том, насколько тщательно изучается каждое их слово, каждый жест и каждое выражение лица. А бывает и наоборот: правдивым людям кажется, что их подозревают, тогда как на самом деле ничего подобного нет. Лжецы тоже не всегда знают, подозревает жертва об их обмане или нет. Порой самое утонченное извинение, призванное предотвратить всякую возможность подозрения, может вызвать совершенно обратный эффект. Жертвы, заподозрившие обман, сами могут начать лгать, скрывая это подозрение и усыпляя собеседника ложными реакциями. Или бдительность обманщика усыпляют по другим причинам. Например, в контрразведке, когда шпион уже раскрыт, разоблачение всячески скрывается для того, чтобы иметь возможность дезинформации противника. А кто-то скрывает разоблачение лишь для того, чтобы насладиться переменой ролей и посмотреть, как обманщик продолжает плести свою паутину и не подозревая о том, что уже сам стал жертвой.