Дерутся вместе, остальное – порознь

У стадных обезьян саванны самцы четко взаимодействуют между собой в двух случаях: когда отбиваются от хищника и когда отстаивают территорию. В остальном они друг другу не помогают. Часто можно видеть, как за стадом павианов, хромая, тащится их раненый собрат. С каждым днем он все больше отстает, слабеет и в конце концов погибает. И никто не окажет ему помощь, не поделится пищей. Смог выздороветь – повезло, не смог – погиб. У гиеновых собак иначе: они не только прекрасно взаимодействуют в момент охоты, но и заботятся о пострадавших: выставляют около них охрану, издалека приносят пищу. Нам поведение гиеновых собак и симпатично, и понятно, ведь и мы поступаем так же.

А наши предки? Видимо, очень долгое время они вели себя, как павианы. Среди обследованных скелетов предков человека, живших миллионы, сотни тысяч и даже десятки тысяч лет назад, не встречено следов успешно заживших травм такого типа, при которых человек теряет на время способность ходить. Значит, получившие такую травму люди не выживали. Конечно, когда скелетов будет найдено больше, среди них могут оказаться и экземпляры с зажившими травмами, но пока мы вынуждены считать, что предки человека бросали на произвол судьбы своих раненых. Не исключено, что помощь раненым товарищам появилась в эпоху великих загонных охот. Без специальных исследований трудно решить, является ли принцип «сам погибай, а товарища выручай» нашей врожденной потребностью (и тогда это один из молодых инстинктов) или он поддерживается одним лишь воспитанием.

Чему служит мстительность

У разных видов стадо по-разному реагирует на похищение своих членов. Многие травоядные млекопитающие и птицы относятся к этому как к чему-то неизбежному и незначительному: отбежали, тут же успокоились и продолжают прежнюю жизнь. В этом случае хищник в момент нападения рискует быть атакованным. Но, схватив жертву, он больше ничем не рискует. Другие виды делают короткую попытку отбить жертву. Однако стоит врагу немного отбежать или отлететь, как его прекращают преследовать. А встречаются виды с удивительным поведением: они могут часами преследовать и донимать хищника. Всем знакомый пример – вороны. Если кто-то схватил ворону и поволок, ее товарки скликают всех окрестных ворон, и те начинают с криками преследовать вора, всеми средствами не позволяя ему насытиться добычей. И зачастую это им удается: хищник в конце концов бросает жертву и спешит скрыться. Но на этом неприятности для него не кончаются. Теперь, где бы он ни появился, вокруг слетаются вороны и поднимают гвалт. Жить в такой обстановке неуютно, а охотиться просто бесполезно. Подобное поведение птиц очень эффективно. Хищник быстро усваивает, что ворону, может быть, и легко поймать, но съесть ее не так просто. А если и съешь, то потом поголодаешь: охотиться не дадут. С воронами лучше не связываться.

Многие обезьяны тоже мстительны, преследуют схватившего товарку хищника и долго ему мстят и потом.

Человек проявляет ту же тактику. Вот, например, как описывали английские исследователи поведение жителей индийских деревень, подвергшихся нападению тигра-людоеда. Когда зверь появляется в окрестностях, вся деревня прячется по домам и пассивно выжидает. Полосатый хищник может так обнаглеть, что расхаживает по деревне и заглядывает в дома. Но вот ему удалось похитить одного" человека. Тут же вся деревня выходит из домов с тазами, трещотками, колотушками и начинает со страшным шумом и гвалтом преследовать людоеда. Тот уходит, волоча жертву, старается спрятаться. Но его находят и снова преследуют. В конце концов тигр бросает добычу и исчезает, а люди уносят труп в деревню. Городскому человеку подобное поведение кажется нелепым: не лучше ли было упредить тигра и начать его донимать до того, как он кого-нибудь задавит? Может быть, и лучше, но на это у людей не хватает духу. Потребность же отомстить оказывается очень сильной и мобилизует коллективное поведение. Возможно, тактику преследования хищника с добычей с успехом применяли предки человека.

Эта мстительность объединяет людей в борьбе не только с хищниками, но и между разными группами людей. Вчитайтесь в «Илиаду», и вы обнаружите такие картины: два войска стоят насупротив и вяло обмениваются стычками. Но вот один герой убит. Тут же за его труп завязывается жаркая схватка, гибнут воины. Она продолжается, пока одна из сторон окончательно не завладеет трупом героя. Создается впечатление, что отбить его тело – чуть ли не главная цель воюющих. А покинуть поле боя, оставив погибших товарищей в руках врага, – страшное и позорное поражение для всех воинов во все времена. С точки зрения холодного разума, потеря трупов никак не может быть существенной утратой хотя бы по сравнению с самой гибелью воинов. Другое проявление той же программы – кровная месть, порой передающаяся от поколения к поколению. Есть и много других неожиданных проявлений все той же программы преследования хищников. Владея методом, читатель, вы можете сами попытаться их найти.

Блеск и нищета империй

У историка и этолога противоположное восприятие мощных автократических или тоталитарных государств прошлого и настоящего. Для историка эти многоступенчатые иерархические образования – достижения разума, блестящей организации, гениальных царей и полководцев. Они возвышаются над организацией прочих племен и народов, как египетские пирамиды над барханами песка.

Для этолога – это примитивные самообразующиеся структуры, просто разросшиеся до гигантских размеров. Их построили не гении, а «паханы». Самосборка геометрически совершенных структур бывает и в неживой природе. Каждый мог наблюдать, как в насыщенном растворе самособираются красивые кристаллы. Кто не любовался причудливой формой снежинок, самособирающихся из паров воды в воздухе. У воды есть несколько вариантов (программ) самосборки, и в зависимости от внешних условий образуются разные снежинки.

В силу присущих им инстинктивных программ люди самособираются в иерар--хические пирамиды, это для них так же неизбежно, как для солей в растворе или паров в охлаждающемся воздухе. Если будет задействован весь ряд иерархических программ, люди могут образовать огромную по масштабам, но примитивную по устройству структуру соподчинения – тоталитарную империю. Эта структура совсем не обязательно самая выгодная для каждого человека и всех вместе или самая эффективная и правильная из того, что люди могли бы создать.

Это всего лишь самый простой результат действий, как скатиться в воронку. «Человек – животное политическое», – написал когда-то Аристотель, знаток животных и создатель зоологии. Политическое – значит полисное, образующее структуру иерархически оформленного поселения, как муравей – животное муравейниковое, озерная чайка – животное колониальное, медведь – животное территориальное, а аист – животное семейное.