Она лишь кивнула ему в ответ.

— Он превратил её наручники в нож, который полетел на пол.

Звук упавшего металла до сих пор звенел у него в ушах.

— Люциус хотел, чтобы она пытала меня. Минерва отказалась. Она просто стояла и смотрела на меня. — Брови его дрогнули, и он с силой тряхнул бутылку, так что виски почти выплеснулся наружу.

— Она так долго дразнила его, прежде чем он её не убил. Но она не прикоснулась ко мне.

Он замолчал, и Гермионе было ясно, что он больше ничего не скажет. Он не станет рассказывать ей, что Люциус собственноручно пытал его после этого много часов подряд, в то время, как тело Минервы лежало на полу и медленно остывало.

Гермиона вдруг перегнулась через стол, схватила его руку и крепко её сжала. Когда его удивлённый взгляд встретился с её, Северус понял, что она поступила так в аффекте, не задумываясь. Только поэтому, он не отдёрнул руку, а поблагодарил её коротким кивком.

— Это воспоминание я вынужден был смотреть три раза. Возможно, это будет важно для ваших исследований.

Гермиона выпрямилась, и несколько минут казалось, что она борется сама с собой, прежде чем кивнуть.

— Так и есть. Подождите, я принесу мою записную книжку. — В следующий момент она исчезла из кухни.

Северус остался сидеть со странным ощущением в голове и чувством тепла на руке. Он попытался справиться со своими мыслями, как всегда это с успехом делал. Сейчас ему было тяжелее, чем обычно. Наконец, он поставил свой стакан в раковину, а бутылку с остатками виски на кухонный шкаф. Сразу после этого вернулась Гермиона, уже на ходу царапая что-то в свой блокнот.

— Вам ещё что-то показалось странным? — Спросила она мимоходом, отбрасывая со лба непослушный локон.

— Воспоминания были намного интенсивнее. Когда я проснулся, то испытал ужасную жажду.

Она вскинула голову, и вопрос на её лице уже говорил о том, что она догадалась.

— Люциусу нравилось заставлять меня немного подождать, — объяснил он с неохотой, когда она по истечению нескольких секунд всё же взяла себя в руки.

После этого она торопливо закивала головой, как будто он вывел её из транса. Она села на стул.

— Будут ли ещё какие-то подобные воспоминания? Я имею в виду такие, которые вы так настойчиво игнорировали?

Северус покачал головой.

— Таких значительных больше нет.

— Хорошо. — На этот раз она ничего не записала.

Какое-то время они молча сидели, затем Северус резко встал.

— Простите меня.

Сначала Гермиона кивнула, но когда он был уже у двери, она вдруг неожиданно громко сказала:

— Профессор Снейп! — Он замер. — Северус?.. Это был больше чем вопрос, и когда он продолжал стоять в ожидании, она поняла, что это было одновременно и разрешением.

— Ты в этом не виноват.

Он напряжённо кивнул.

— Спасибо. — После этого он исчез в направлении лестницы.

— — -

В эту ночь Северус не спал. Сначала он как минимум час простоял у окна в своей комнате, затем сел за стол и бесцельно уставился в противоположную стену комнаты. Вокруг становилось всё темнее. Ему необходимо было как-то отвлечься от картин смерти Минервы, прежде чем он уляжется спать. Он должен был, наконец, осознать, что прошло уже несколько месяцев.

Собственно, он всегда считал, что обладает чёткостью и ясностью ума. Но в этой путанице из времени, в которой он сейчас находился, Северус потерял всякую рациональность.

Дверь в свою комнату он специально лишь прикрыл. Поздно вечером он услышал шаги в коридоре и, даже не оборачиваясь, мог представить сейчас за спиной Гермиону, немного приоткрывшую дверь в его комнату и заглядывающую внутрь. Через несколько секунд шаги возобновились и стали удаляться.

Этот момент был единственным за всю ночь, который вызвал хоть какие-то эмоции на его лице. Лёгкая улыбка, отражение тепла, которое он испытывал по отношению к этой молодой женщине. Она выросла и, несмотря на весь сарказм, была очень чувствительна в отношении окружающих её людей. Она знала, как ей следует с ним обращаться, чтобы он мог переносить её близость. Так, чтобы больше даже случайно никогда не загнать его в угол, в котором он больше не желал находиться. Со временем она всё больше и больше вела себя в соответствии с этим знанием.

Северус, однако, при всём желании, не мог объяснить, что он чувствовал в связи с таким развитием дел. Гермиона Грейнджер давно уже была не Гермионой Грейнджер, а Гермионой Уизли, женой Рональда Уизли. И даже если подозрение, что в этом браке не всё шло гладко, не покидало его, всё же он не имел права смотреть на неё, как на женщину. Но бороться со своим изменившимся восприятием он тоже не мог. И пока она об этом не догадывалась, это не представляло ни малейшей проблемы.

Через несколько часов шаги в коридоре раздались вновь, но на этот раз они не прекратились прямо за дверью. Гермиона вошла в комнату и внесла с собой свечу, распространяющую мягкий свет. Она осторожно поставила её в центре стола и села. Она с восхищением наблюдала за дрожанием пламени, а Северус наблюдал за её лицом.

— Для профессор МакГонагалл, — сказала она через несколько минут.

Взгляд Северуса тут же прояснился и встретился с её. Она выглядела немного уставшей, но сконцентрированной и серьёзной.

— Для Минервы, — повторил он, и они оба стали смотреть на пламя, пока оно не погасло само по себе уже на рассвете.

* * *

...Когда Люциус во второй раз привёл Пожирателей, он не стал раздавать им ножи. Северус наблюдал, как они выстраивались вокруг него. Но ему было очень тяжело долго держать глаза открытыми. Он в прямом смысле висел на цепях, тело его было слишком близко к капитуляции.