То, что Северус увидел после этого, можно было назвать пошаговым превращением той Гермионы Грейнджер, которую он знал раньше, в ту Гермиону Грейнджер, какой она стала сейчас.

Первый шаг в этом направлении Гермиона сделала сразу же, как попала с Ремусом и Тонкс в квартиру аврора. Она высвободилась из объятий, подняла на обоих друзей заплаканные глаза и, шмыгая носом, сказала:

— Пожалуйста, не надо... мне нужно на свежий воздух.

Тонкс беспомощно стояла посреди собственной гостинной и смотрела на Гермиону, как будто в надежде увидеть за её спиной сверкающий плакат с предписаниями, что ей делать дальше.

— Гермиона, может быть тебе стоит немного отдохнуть, — предложил Ремус осторожно.

Молодая женщина покачала головой.

— Я хочу уйти. Пожалуйста, не обижайтесь на меня, но я не могу. — Она резко развернулась и выскочила за дверь прямо на шумную Лондонскую улицу.

Северус знал, что имела в виду Гермиона. Горю можно было либо предаться полностью, либо переживать его медленно и мучительно. И то и другое требовало определённых умений, чтобы когда-то можно было, наконец, продолжать жить. Для этого необходим был особый талант в обращении с самим собой. Гермиона была более чем одарённой ученицей, талантливой во многих областях и наделённой блестящим умом, заставляющим белеть от зависти многих её сокурсников. Однако, уже на третьем году обучения она доказала, что в обращении с собственным телом и психикой она не обладала особыми талантами.

Второй шаг она сделала через неопределённый промежуток времени. Северус всё же предполагал, что со времени похорон ещё прошло совсем не много времени.

Была ночь, и Гермиона сидела в пижаме, в маленькой библиотеке штаба Ордена. Книги и врачебные инструменты были разбросаны вокруг неё, и нетрудно было предположить, что она снова готовиться к выпускным экзаменам. Она подтянула под себя одну ногу и, казалось, полностью игнорировала дрожь в собственном теле, вызванную холодом и усталостью.

По лестнице медленно спускалась Джинни Уизли и, скрестив руки на груди, остановилась в дверях. Некоторое время она наблюдала за Гермионой, которая, несомненно, заметила это, но полностью проигнорировала.

— Мина, — сказала Джинни, наконец, и приблизилась к столу. — Уже половина четвёртого. Ты не хочешь пойти спать?

Гермиона покачала головой.

— Мне нужно ещё кое-что повторить. — Под глазами у неё были чёрные круги, а лицо мёртвенно-бледного цвета. То обстоятельство, что ей теперь нужно было заботиться о здоровье ребёнка, по-видимому, ни капли не интересовало её.

Это и было той чертой характера, которая казалось Северусу такой нетипичной для Гермионы. Он не слишком понимал в людской психологии, но одно было ясно — Гермиона была на грани своих возможностей, но была слишком горда, чтобы признать это. К тому же Северус так и не увидел, чтобы она хоть кому-то поведала о своей беременности, не считая мёртвого Рональда Уизли.

— Ты так же, как и я, прекрасно знаешь, что всё выучила на «отлично». — Джинни накрыла ладонями страницы книги, которую как раз читала Гермиона.

Не самый мудрый поступок со стороны Джинни, так как Гермиона резко вскинула голову, почти в ярости.

— Прекрати, Джинни! — Она выдернула книгу из рук подруги. — И перестань всё время говорить мне, что я могу, а что нет! Просто оставь меня в покое! — В раздражении она захлопнула книгу и, прихватив её с собой, направилась вверх по лестнице.

Северус в задумчивости наблюдал за ней, удивляясь, какими огромными стали шаги. Когда это Гермиона позабыла, что не только она потеряла мужа, но и Джинни любимого брата?

Третий шаг она сделала, доказывая всем свою силу, которой ей хотелось бы обладать, как полноценному члену Ордена.

Албус пригласил её на очередной разговор, и Северус мог понять недовольное выражение лица молодой вдовы, когда она узнала об этом. У Албуса был талант требовать к себе людей именно тогда, когда у них было особо отвратительное настроение и желание побыть наедине с самим собой.