Осмелев от удачи, Адиа положила руку на его предплечье и быстро проследовала вверх, коснувшись его лица.

— Знаешь, я давно хотела кое-что попробовать. — Она прикусила губу и так напомнила ему в этот момент Гермиону, что он пошатнулся.

— Ах так? — Выдавил он из себя хрипло, больше всего на свете желая, чтобы она немедленно прекратила.

Адиа же, казалось, ничего не замечала. Вместо этого она снова кивнула и вытянулась вперёд, чтобы коснуться своими губами его губ. Северус громко втянул воздух и напрягся. Ей же, однако, это ни капли не мешало, а лишь ещё больше подзадоривало.

Через несколько, как казалось, бесконечных секунд он ответил, становясь от этих прикосновений всё смелее, всё больше забывая, что с ним произошло. Это не имело никакого отношения к тому, что сделал с ним Люциус Малфой. И к тому, что он чувствовал к Гермионе. Это была сделка, которая постепенно становилась не такой уж невыносимой для него.

В эту ночь Северусу не удалось уснуть. Хотя он и был уставшим и обессиленным, последние часы потребовали от него столько сил, сколько он ещё никогда не употреблял на подобные занятия. И ему не хотелось, чтобы всё закончилось.

Вместо этого он рассматривал спящую Адию. Эта женщина приберегла для него несколько неожиданных сюрпризов. Прежде всего, она была первой, которой удалось водить его за нос. При мысли об этом на его лице появилась побеждённая улыбка, она в своём роде и была подтверждением его поражения.

Её поведение в этот вечер заставило его, хотя и с недовольством, ощутить определённое уважение к ней. Он не хотел называть это симпатией, для этого слишком много произошло. Но Северус был уверен, что Адиа сдержит своё слово, такого он ещё несколько часов назад не мог предположить.

По окончании «официальной части» она была слишком измождена, чтобы разговаривать. Она ответила на несколько вопросов, интересовавших его, и Северус вынужден был признать, что она не испытывала по отношению к Гермионе ни ненависти, ни зависти. Нет, к человеку, подарившему ей жизнь, она была абсолютно лояльна.

Адиа не была паразитом, её связь с Гермионой была чем-то вроде симбиоза. Если силы Гермионы были на пределе, Адиа перенимала контроль. А если Адиа не знала, как быть дальше, то Гермиона возвращалась. Она хотела защитить Гермиону. Что бы она ни делала. Поэтому она начала делать вид, что подчиняется ему. Так как у Гермионы почти не оставалось времени, и подчиниться было единственной возможностью заставить его прислушаться.

Северус тихо вздохнул. Он был отвратительно слеп в последние недели. И откуда взялась эта слепота, он знал очень хорошо. У Албуса были свои причины на то, чтобы научить его полностью контролировать свои эмоции. Шпион не должен ничего чувствовать. А мучитель и того меньше. Но он больше не являлся ни тем, ни другим.

Адиа выглядела необычно умиротворённо, когда спала. Её волосы растрепались, но блестели в свете свечи. Было время, когда он с удовольствием видел бы её такой неподвижной и даже более того. Теперь же мысль о том, что он должен лишить её жизни угнетала его.

Именно эта мысль заставила его, наконец, подняться. Северус старательно избегал того, чтобы она уснула в его руках. Такую близость он не мог и не хотел допускать. Не с ней. Вместо этого, он отодвинулся немного в сторону, завернулся в одеяло и всё это время, не отрываясь, смотрел на неё.

Так как в комнате особо нечем было заняться, чтобы отвлечься, Северус направился к окну. Прежде чем открыть шторы, которые Адиа перед этим закрыла, он надел штаны. После этого он облокотился на подоконник и стал смотреть на зарождающийся за окном рассвет.

Через размытую границу реальности это явление выглядело ещё более странным, чем обычно. После бессонной ночи он всегда ощущал себя как-то особенно. Как будто время остановилось. Как будто день никогда не кончится.

Что, однако, подходило к концу, так эта игра, в которую он согласился играть с Адией. Не так, как он ожидал. Без победы. Но в пользу Гермионы. Это было всё, что его интересовало.

— — -

Около десяти Адиа появилась на кухне, и когда Северус увидел её, брови его поползли вверх. Она была одета в его рубашку, которую она небрежно застегнула на несколько пуговиц. Северус надеялся, что под ней хотя бы были трусики. Скрестив руки, он откинулся на стуле.

— То, что я спал с тобой, ещё не значит, что ты можешь распоряжаться моими вещами по своему усмотрению. — Он действительно оставил все свои вещи в комнате Гермионы, когда ушёл в свою. Он и не подумал, что она наденет их.

— Я хотела ещё раз услышать твоё рычание. — Она зевнула и кокетливо улыбнулась ему. Затем она уселась напротив него за стол и налила себе кофе.

Северус ничего не ответил. Он не знал, как ему следует реагировать на такое заявление. Между тем ему всё меньше нравилось то обстоятельство, что этот способ был единственным, который мог спасти Гермиону.

— Прекрати пялиться на свой тост. Иначе он от тебя сбежит. — Адиа вернула его в действительность. Она внимательно смотрела на него.

— Я и не думал, что ты умеешь так отвратительно шутить в неподходящие моменты. — Он сузил глаза, ещё крепче сжав тост рукой и откусив от него кусок.

— О, конечно. Мой юмор ужасен. Поэтому я нашла другой способ окручивать мужчин. — Она усмехнулась и взялась за свой бутерброд.

Северус вздохнул, бросив недовольный взгляд на старый выпуск Ежедневного пророка. Он не мог заставить себя выбросить газету. Она казалась ему единственным связующим звеном с внешним миром. Даже если она и совершенно устарела.

— С какой это стати ты приготовил завтрак? Я ожидала, что ты будешь стоять у кровати с пробиркой в руках, не позже шести утра.

— Тебя послушать, так можно решить, что я настоящий садист, — заметил он растянуто.

— Я ни за что бы так не подумала.