Теперь же глаза Северуса стали заметно больше.

— Это... неожиданная новость. — То, что Гермиона знала о сделке и могла наблюдать её исполнение — было само по себе уже отвратительно. То, что она разделяла эмоции Адии в этом отношении — было больше, чем Северус мог вынести.

— Не понимаю, какое отношение это имеет к моим методам. — Ему стоило немалых усилий спокойно продолжать разговор. Раньше он никому не позволил бы вмешиваться в неприятные для него вещи. Но он понимал, что избегая разговора, проблемы не решить, поэтому лучше было вынести всё до конца.

— Мне бы хотелось... лучше контролировать определённые воспоминания. — После того, как она произнесла эти слова, она сжала губы в тонкую линию, и, несмотря на видимое измождение и плохое самочувствие, с румянцем на щеках она выглядела, как школьница.

Северус ничего не мог поделать с тем, что такой её вид веселил его. По крайней мере, в определённой степени. С другой же стороны его пугало, что у неё были такие чёткие воспоминания о его ночи с Адией, как будто она сама участвовала во всём.

Однако он вскоре стал снова серьёзен, так как ответ его не мог понравиться Гермионе.

— Мне жаль, Гермиона, но тут я ничем не смогу тебе помочь.

— И почему?

— Потому что слишком поздно.

От её энтузиазма не осталось и следа.

— Как... поздно?

Северус откинулся на стуле и глубоко вздохнул. Очевидно, ему не оставалось ничего другого, как подробнее объяснить ей всё.

— Пытки и многие вещи, последовавшие за ними, я смог почти без проблем перенести, так как Албус показал мне способ раскладывания воспоминаний на отдельные составляющие. Воспоминания состоят из картин, впечатлений и эмоций. Отделяя эмоции и храня их отдельно от остатка, можно добиться достаточной отстраненности от воспоминаний, которые, таким образом, больше не могут влиять на сознание.

В этом месте он сделал небольшую паузу, чтобы удостовериться, что, несмотря на усталость, Гермиона слушала его. Но в отношении Гермионы в этом не было необходимости. Её жажда знаний всегда была настолько велика, что и сейчас её карие глаза заворожено следили за его губами, и она внимала каждому произнесённый им слову.

— Проблема в том, что очень мало времени остаётся на то, чтобы выполнить это. Если воспоминания какое-то время остаются в промежуточном уровне сознания, они начинают действовать.

— Сколько времени проходит до этого, — спросила она еле слышно.

— В зависимости от воспоминаний. В общем же столько, сколько необходимо на осознание произошедшего.

Гермиона вздохнула.

— Немного.

— Почти ничего, — согласился он. — А для воспоминаний, которые ты имеешь в виду, уже давно всё потеряно.

Гермиона пробормотала несколько неразборчивых проклятий и провела рукой по лицу. Затем она покачала головой, и по её лицу было видно, что вскоре последует следующий вопрос. И Северус не ошибся.

— Что ты потом делал с отделёнными от воспоминаний эмоциями?

Северус вздохнул.

— Эти эмоции и есть то, зачем необходим кто-то, кто покажет, как с ними справляться. Отделить эмоции от воспоминаний несложно. Лишь то, что следует за этим, нелегко воплотить. Албус проник в моё сознание и показал мне, что при помощи магического потенциала можно сплести своего рода клетку, в которую можно заключить остатки воспоминаний. Речь идёт о визуализации, о представлении определённых вещей с помощью магии. Нужно открыть в себе собственную магию и перенаправить её. Это нелёгкий и малоприятный процесс.

— Но он спасает от психоза.

— Это правда.

— Поэтому у тебя были проблемы с физическим контактом? Потому что в тебе больше не было магии, которая бы контролировала эмоции?

Северус проворчал что-то неразборчивое. Такими вопросами Гермиона проникала слишком далеко в его личные проблемы. Ему было тяжело спокойно сидеть на месте. Более чем краткое «да» он не мог из себя выдавить.