СТАРАЯ ДИНАСТИЯ ДОМ ТАРГАРИЕНОВ 25 страница

– Это обязательно? – брякнув цепями, спросил карлик. – Куда мне бежать, в окно?

– С тебя станется.

– Тут четыре этажа – я летать не умею.

– Возьмешь и прыгнешь… а ты мне нужен живой.

«Зачем, спрашивается? Серсее ведь все равно».

– Я знаю, кто ты, сир. – Догадаться было нетрудно: медведь на камзоле, герб на щите, лордство, помянутое в прошедшем времени. – Кто ты и что ты. А ты, в свою очередь, должен знать, что я был королевским десницей и заседал с Пауком в совете. Позволь тебя также уведомить, что за море меня отправил именно евнух. – «Он – и Джейме…» Но о брате Тирион говорить не стал. – Мы с тобой два сапога пара: я пособничаю ему, как и ты.

Рыцарю это не понравилось.

– Я брал у Паука деньги, скрывать не стану, но никогда не был его пособником. А теперь и вовсе служу не ему.

– Кому же тогда, Серсее? Ну и дурак. Сестре нужна только моя голова, а ты носишь при себе острый меч. Почему бы не покончить с этим фарсом прямо сейчас, чтобы мы оба не мучились?

– Это что, карлик, фокус такой? – засмеялся рыцарь. – Молить о смерти в надежде, что я оставлю тебя в живых? Пойду принесу тебе чего-нибудь с кухни.

– Как мило. Я подожду тебя здесь.

– Куда ж ты денешься. – Дверь рыцарь тем не менее запер тяжелым железным ключом. «Купеческий дом» славился своими замками. Совсем как в темнице, хотя и с окнами.

Надежда избавиться от цепей была ничтожна, но попытаться все-таки не мешало. Попробовав вытащить из оков руку, Тирион только еще сильнее ободрал ее, а железное кольцо, хоть убей, не желало вылезать из стены. А, провались оно все! Он постарался устроиться поудобнее. Ноги уже начали затекать; впереди ждала дьявольски беспокойная ночь – первая из многих, можно не сомневаться.

Рыцарь перед уходом отворил ставни, чтобы впустить в душную комнату бриз. Одно из окон приткнувшейся под самой крышей каморки выходило на Длинный мост и тот берег, где билось за черной стеной сердце Волантиса, другое – на площадь. В это второе окно Тирион мог кое-как выглянуть, натянув до отказа цепь. Падать не так далеко, как из небесной камеры Лизы Аррен, но все равно убьешься наверняка. Пожалуй, напившись пьяным…

Народу внизу даже в этот час было полно: моряки искали развлечений, шлюхи эти развлечения предлагали, купцы заключали сделки. Мимо, шурша мантией, проследовала красная жрица в сопровождении дюжины послушников, двое игроков у таверны сражались в кайвассу, раб им светил фонарем. Женский голос пел что-то красивое и печальное – если б Тирион понимал слова, то мог бы заплакать. Публика собиралась вокруг пары жонглеров, перекидывавшихся горящими факелами.

Рыцарь вернулся с двумя кружками и жареной уткой. Закрыл пинком дверь, разорвал утку надвое и половину швырнул Тириону. Поймать ее на лету не вышло из-за цепей; горячая жирная птица врезалась прямо в висок, и пришлось нашаривать ее где-то внизу, звякая кандалами. С третьей попытки Тирион сделал это и с наслаждением вонзил зубы в нежное мясо.

– Как насчет эля, чтобы запить?

Мормонт протянул ему кружку.

– Весь Волантис сейчас напивается, валяй и ты.

Эль почему-то благоухал фруктами. Тирион выпил и рыгнул от души. Допить и запустить тяжелой оловянной кружкой в голову рыцаря. Если повезет, она ему череп проломит. Если повезет еще больше, она пролетит мимо, и рыцарь забьет карлика до смерти.

– Что нынче, праздник?

– Третий день выборов. Всего они у них продолжаются десять дней, и все с ума сходят. Факельные шествия, речи, скоморохи, менестрели, танцоры. Брави насмерть дерутся на поединках за своих кандидатов, на боках у слонов пишут имена возможных триархов. Вон те жонглеры выступают в пользу Метисо.

– Напомни мне проголосовать за кого-то другого. – Тирион облизал жирные пальцы. Жонглерам внизу бросали монеты. – Хотя, должно быть, шутов нанимают все кандидаты.

– Они делают все, чтобы выиграть. Угощение, выпивка, зрелища. Алиос послал на улицу сто молодых красивых рабынь – обслуживать задаром тех, кто за него голосует.

– Я тоже за него, – решил Тирион. – Приведи мне одну.

– Они предназначены для свободнорожденных волантинцев, имеющих право голоса. К западу от реки таких мало найдется.

– И все это десять дней кряду? – засмеялся Тирион. – Мне бы понравилось, хотя три короля – это все-таки многовато. Не могу представить, как бы я правил Семью Королевствами вместе с дражайшей сестрицей и братцем-героем. Не прошло бы и года, как кто-то из нас убил бы двух остальных. Странно, что триархи не делают того же.

– Некоторые пытались. Волантинцы, должно быть, просто умнее западных дураков. Они тоже начудили немало, однако мальчика-триарха у них пока не было. Сумасшедших, случается, выбирают, но безумца до истечения срока сдерживают двое других. Подумай, сколько умерших могли бы жить и поныне, будь рядом с Безумным Эйерисом еще два короля.

«У него был мой отец», – заметил мысленно Тирион.

– Одни жители Вольных Городов думают, что по ту сторону Узкого моря живут только дикари, – продолжал рыцарь, – а другие на нас смотрят как на детей, которым нужен строгий отец.

– Или мать. – Серсея будет довольна, особенно когда рыцарь поднесет ей голову брата. – Этот город ты, похоже, хорошо знаешь.

– Долго здесь прожил. – Рыцарь поболтал остатками в кружке. – Когда Старк изгнал меня, я бежал со второй женой в Лисс. Браавос подошел бы мне больше, но Линессе хотелось туда, где тепло. Я воевал с браавосцами на Ройне, а жена тратила десять серебреников на каждый заработанный мной. Когда я вернулся в Лисс, у нее уже был любовник. Он весело поведал мне, что за долги я буду продан в рабство, если не уберусь из города. Так я и очутился в Волантисе – только что не раб, без гроша за душой, с одним мечом и тем, что было на мне.

– А теперь тебе захотелось домой.

Мормонт допил кружку до дна.

– Завтра найду нам корабль. На кровати лягу я, а ты располагайся на полу, как цепи позволят. Можешь спать – спи, не можешь – считай свои преступления. Как раз до утра хватит.

«У тебя и своих предостаточно, Джорах Мормонт», – подумал карлик, но вслух этого не сказал.

Сир Джорах повесил пояс с мечом на спинку кровати, стянул сапоги и кольчугу. Под шерстью, кожей и пропотевшей нижней рубахой обнаружился волосатый, покрытый шрамами торс. «Такую шкуру можно на меховой плащ продать», – подумал Тирион, глядя, как рыцарь укладывается на пахучей перине.

Вскоре Мормонт уже храпел, оставив пленника наедине с оковами. В оба открытых окна лился лунный свет. С площади доносились пьяное пение, кошачьи вопли, звон стали о сталь. Кто-то умрет этой ночью.

Ободранное запястье саднило. Кандалы даже сесть не позволяли, не то что вытянуться. Когда Тирион прислонялся к стене, руки начинали неметь, когда менял положение – обретали чувствительность, и он скрипел зубами, чтобы не закричать. Сильно ли страдали они? Отец – от вошедшего в пах арбалетного болта, Шая – от впившейся в горло цепи, истерзанная насильниками Тиша? Его страдания ничто по сравнению с их муками, но как же все-таки больно.

Сир Джорах повернулся на бок, показав широкую волосатую спину. Сумей даже Тирион избавиться от цепей, к мечу пришлось бы лезть через рыцаря. Может, кинжал бы удалось вытащить потихоньку… или ключ. Отпереть дверь, спуститься, пройти через залу… а потом что? Ни друзей, ни денег. Он даже местного языка не знает.

Изнеможение наконец пересилило боль, и Тирион задремал, вскрикивая и содрогаясь в цепях при каждой судороге, сводившей икру. Когда он проснулся окончательно, в окна лился утренний свет, золотой, как лев Ланнистеров. Внизу выкликали свой товар рыбники и катились по булыжнику колеса в железных ободьях.

Над карликом стоял Джорах Мормонт.

– Будешь слушаться, если сниму с кольца?

– Сплясать трудновато будет, ноги совсем отнялись, а в остальном я твой. Клянусь честью Ланнистера.

– Какая у Ланнистеров честь. – Сир Джорах исполнил обещанное.

Тирион сделал два шажка и упал. Кровь прилила к конечностям, слезы к глазам.

– Если ты куда-то собрался, меня придется катить, – проговорил карлик.

Рыцарь вместо этого взял его за ручную цепь и понес.

Лабиринт альковов и гротов внизу располагался, как оказалось, вокруг дворика с цветущими лозами. Между плитами на полу рос мох, зеленый и фиолетовый. Молодые рабыни разносили вино, эль и пахнущий мятой напиток со льдом. В этот ранний час был занят едва ли один столик из двадцати.

За одним их них сидел карлик – бритый, с шапкой каштановых волос, тяжелым лбом и приплюснутым носом. Умостившись на высоком табурете с деревянной ложкой в руке, он созерцал покрасневшими глазами миску с розовой кашицей. «Экий уродец», – подумал Тирион.

Другой карлик, почувствовав его взгляд, поднял глаза и выронил ложку.

– Он меня заметил, – предупредил Тирион.

– Ну и что же?

– Он знает, кто я.

– Может, в мешок тебя запихать, чтоб никто не видал? – Рыцарь взялся за меч. – Хочет тебя украсть – пусть попробует.

Да, вряд ли карлик решится выйти на поединок с таким противником.

Сир Джорах, выбрав столик в тихом углу, заказал еду и питье. Им подали теплую лепешку, розовую рыбью икру, колбасу с медом, жареную саранчу и черный эль, горьковато-сладкий.

– Аппетит у тебя недурен, как я погляжу, – сказал рыцарь, видя, как уминает все это Тирион.

– В аду, я слыхал, кормят плохо. – В залу вошел человек. Высокий, сутулый, с остроконечной, неровно окрашенной в пурпур бородой. Купец из Тироша, не иначе. В открытую дверь хлынули крики чаек, женский смех, голоса торговцев рыбой. Карликового слона, прошедшего мимо, Тирион на миг принял за Иллирио Мопатиса.

– Ждешь кого-то? – осведомился рыцарь, намазывая лепешку икрой.

– Мало ли кого может принести ветер, – пожал плечами Тирион. – Мою единственную любовь, призрак отца, перелетную утку. Неплохо для насекомого, – одобрил он, хрустя саранчой.

– Прошлым вечером здесь толковали о Вестеросе. Какой-то лорд-изгнанник нанял Золотых Мечей отвоевывать свои земли. Половина капитанов помчались вверх по Ройну до Валан-Териса предлагать ему свои корабли.

Тирион чуть не подавился. Смеется, что ли, Джорах над ним? Что ему известно о Гриффе и Эйегоне?

– Вот не повезло-то. Я сам думал их принанять, чтобы взять Бобровый Утес. – Может, Грифф нарочно распространяет ложные слухи? Или юный принц все-таки проглотил наживку и повел своих верных не на восток, а на запад, отказавшись от сватовства к Дейенерис? Как же это Грифф позволил ему пренебречь драконами? – Тебя, сир, тоже охотно найму. Отцовский замок принадлежит мне по праву. Вручи мне свой меч, и после победы я утоплю тебя в золоте.

– Я видел, как тонут в золоте – зрелище не из приятных. А мечом я тебе разве что брюхо проткну.

– От запора хорошо помогает – спроси у моего батюшки. – Тирион взял кружку и стал пить, пряча лицо. Может, это стратегический ход, призванный усыпить подозрения волантинцев? Сесть на корабли и захватить их, когда флотилия выйдет в море, – не это ли Грифф задумал? План вполне осуществимый. В Золотых Мечах десять тысяч закаленных, дисциплинированных солдат – вот только по морю они ходить не умеют. Слишком много моряков придется оставить в живых, а путь до залива Работорговцев неблизкий…

– Следующим вдова примет вас, благородный сир, – известила служанка. – Вы принесли ей подарок?

– Да. Спасибо тебе. – Мормонт сунул девушке монету.

– Что за вдова такая? – нахмурился Тирион.

– Портовая. На восточном берегу ее до сих пор кличут шлюхой Вогарро – за глаза, правда.

– А Вогарро – это…

– Слон, семикратный триарх. Богатей, имевший большую власть в гавани. Другие строят корабли и ходят на них, а он строил причалы и склады, договаривался о грузах, менял деньги и страховал суда. Работорговлей тоже не брезговал. Когда он влюбился в юнкайскую рабыню, обученную пути семи вздохов, вышел большой скандал, но Вогарро пошел еще дальше: дал девушке вольную и женился на ней. После его смерти все дела унаследовала она. Дом Вогарро ее заставили продать – вольноотпущенникам за Черной Стеной жить нельзя, – вот она и поселилась в «Купеческом доме». Тому уж тридцать два года, но она и по сей день тут живет. Сейчас она принимает за своим обычным столом, только ты не оглядывайся. Как закончит с этим клиентом, придет наша очередь.

– И чего же ты от этой старушенции хочешь?

Сир Джорах встал.

– Скоро увидишь сам, Он уходит.

Тирион спрыгнул со стула, гремя железом. Все это обещало стать любопытным.

Женщина сидела в своем углу, как затаившийся зверь, а глаза у нее были змеиные. Сквозь жидкие седые волосы просвечивал череп, под глазом еще сохранились шрамы от сведенной слезной татуировки. На столе после завтрака остались куски лепешки, сардиньи головы, маслиновые косточки. Тирион невольно отметил, как удачно расположена эта «приемная»: за спиной каменная стена, альков заплетен листьями, входная дверь как на ладони, а сама старуха в густой тени почти что невидима.

– Карлик, – промурлыкала вдова, увидев его. На общем она говорила почти без акцента. – Последнее время их в Волантисе пруд пруди. Что он умеет?

Будь у него арбалет, он показал бы ей пару фокусов.

– Да ничего, – сказал рыцарь.

– Жаль. Была у меня обезьянка, каких только штук не выделывала, а он на нее похож. Ты мне его даришь, что ли?

– Нет… вот. – Перчатки, купленные вчера сиром Джорахом, легли на стол рядом с другими дарами: серебряным кубком, веером из прозрачных нефритовых листьев и бронзовым кинжалом с древними рунами. По сравнению с такими сокровищами подношение Мормонта казалось весьма убогим.

– Перчатки для старых сморщенных рук… как мило. – Вдова к ним даже не прикоснулась.

– Я купил их на Длинном мосту.

– Чего только там не купишь. Перчатки, рабы, обезьянки. – Годы сгорбили ее спину, но черные глаза оставались яркими. – Так чем же старая вдова может быть полезна тебе?

– Нам нужно поскорее попасть в Миэрин.

Одно-единственное слово все перевернуло с ног на голову.

Миэрин! Не ослышался ли он, часом?

Нет, Мормонт точно сказал «Миэрин»… что означает жизнь или по крайней мере надежду.

– Зачем же ко мне обращаться? У меня кораблей нет.

– Зато многие корабельные капитаны вам задолжали.

Он сказал, что отвезет Тириона к королеве, но имел в виду не Серсею, а Дейенерис Таргариен. Вот почему он не отрубил карлику голову. Они поедут на восток, а Грифф с принцем, дураки этакие, на запад.

Это уж слишком! Заговор на заговоре, и все пути ведут в пасть дракона. Тирион расхохотался и остановиться уже не смог.

– Да никак у него припадок, – сказала женщина.

– Ничего, сейчас успокоится. А нет, так недолго и кляп ему вставить.

Тирион зажал рот руками. Миэрин!

– Не выпить ли нам? – предложила портовая вдова. Служанка налила ей и рыцарю вина в зеленые стеклянные чаши; Тирион тоже охотно бы выпил, но он в счет не шел. Вдова подержала вино во рту и лишь потом проглотила. – Все другие изгнанники, насколько эти старые уши слышали, отплывают на запад. А все задолжавшие мне капитаны только и мечтают отвезти их туда и добыть побольше монеты из сундуков Золотых Мечей. А наши благородные триархи отрядили дюжину военных судов, чтобы проводить их до самых Ступеней. Даже старый Донифос и тот согласен… но ты, сир, почему-то едешь в другую сторону.

– У меня на востоке дела.

– Какие, любопытно узнать? Работорговле серебряная королева положила конец и бойцовые ямы тоже закрыла. Что еще может предложить Миэрин вестеросскому рыцарю – кирпич, оливки, драконов? Ага… – Улыбка старухи сделалась хищной. – Говорят, королева кормит их новорожденными младенцами, а сама купается в крови девственниц и берет себе нового любовника каждую ночь.

Сир Джорах стиснул челюсти.

– Эти ядовитые слухи сеют юнкайцы. Не надо им верить, миледи.

– Я не леди, но даже шлюха Вогарро способна отличить ложь от правды. А правда в том, что у драконьей королевы много врагов. Юнкай, Новый Гис, Толос, Кварт… а там, глядишь, и Волантис. Подожди немного, сир: наймешься в солдаты, и повезут тебя на восток. Тиграм всякая война в радость, и даже слоны могут убивать, если им угрожают. Малакуо жаждет славы, Ниэссос почти все свое состояние нажил на торговле рабами. Если в триархи пройдет Алиос, Паркелло или Велико, наши корабли пойдут в Миэрин.

– Донифоса могут выбрать повторно, – нахмурился Мормонт.

– Скорей уж Вогарро вернется, а мой муж тридцать лет как умер.

– И это они называют элем? – взревел кто-то поблизости. – Обезьянья моча и то лучше.

– А ты ее пробовал? – осведомился другой.

Тирион оглянулся в слабой надежде увидеть Утку и Хелдона. Этих двоих он не знал, но рядом с ними стоял давешний карлик.

– Среди первых слонов были и женщины, – продолжала вдова, попивая вино. – Именно они свергли тигров и покончили с войнами. Триста лет назад Трианну выбирали четырежды, но с тех пор в Волантисе, увы, не стало триархов женского пола, а ведь у женщин, пусть немногих, право голоса есть. Им обладают благородные дамы, живущие за Черной Стеной – не такое отребье, как я. Старая Кровь скорее позволит голосовать собакам и малым детям, нежели вольноотпущенникам. Выберут либо Велико, либо Алиоса, и в любом случае будет война… так они думают.

– А что думаете на этот счет вы? – спросил рыцарь.

«Молодец, – подумал Тирион. – Правильный вопрос задал».

– Я тоже думаю, что война будет, но не такая, какую хотят они. – Вдова подалась вперед, сверкая глазами. – Думаю, что у красного Рглора в этом городе больше приверженцев, чем у всех других богов вместе взятых. Слышал, как Бенерро проповедует?

– Да, вчера вечером.

– Бенерро видит в пламени будущее. Известно тебе, что триарх Малакуо хотел нанять Золотых Мечей для того, чтобы перебить всех жрецов в красном храме? Тигровых плащей он не решается туда посылать – половина из них тоже верит в красного бога. Волантис ждут суровые времена, даже старым вдовам есть чего опасаться, но Миэрину придется намного хуже. Скажи мне, сир, зачем тебе королева драконов?

– Это уж мое дело. За проезд я уплачу серебром.

«Дурак ты, – подумал Тирион. – Для нее главное не деньги, а уважение – не слышишь, что ли?» Оглянувшись снова, он заметил, что другой карлик подошел еще ближе, и в руке у него вроде бы нож. Тириона пробрало холодом.

– На что мне твое серебро, коли золота девать некуда. И не смотри так – я стара, злыми взглядами меня не проймешь. Я вижу, что ты человек опасный и мечом хорошо владеешь, но стоит мне пальчиком шевельнуть, и в Миэрин ты поедешь к веслу прикованный. – Вдова раскрыла нефритовый веер, и из прикрытой листьями арки слева выглянул человек, весь в шрамах. На боку у него висел тяжелый короткий меч. – Не говорили тебе, что у портовой вдовы сыновья есть? Но утро нынче хорошее, и я спрошу еще раз: на что тебе Дейенерис Таргариен, которой полмира смерти желает?

Мормонт потемнел от гнева, но все же ответил:

– Служить ей. Защищать ее. Умереть за нее, если будет такая надобность.

– Спасти ее хочешь, стало быть? – засмеялась вдова. – Спасти от бесчисленных врагов и несметных мечей – вот во что ты предлагаешь поверить бедной вдове? Выходит, ты у нас истинный рыцарь, готовый пройти полсвета, чтобы помочь… не деве уже, хотя и прекрасной. А карлика зачем ей везешь? Чтобы она в его крови искупалась или просто отсекла ему голову?

– Он… – замялся сир Джорах.

– Я знаю, кто он такой. – Черные глаза уставились на Тириона, как каменные. – Цареубийца, отцеубийца, предатель – одним словом, Ланнистер. – Последнее слово прозвучало в ее устах как ругательство. – Что имеешь ты, коротышка, предложить королеве драконов?

«Свою ненависть». Не сказав этого вслух, Тирион развел руками, насколько позволяли оковы.

– Все, чего она пожелает. Мудрый совет, острую шутку, мастерство акробата. Мой член или мой язык, как ей будет угодно. Могу стать во главе ее армии или массировать ей ноги. Взамен я попрошу одного: позволения изнасиловать и убить родную сестру.

На сморщенное лицо вдовы вернулась улыбка.

– Это по крайней мере честно, а вот ты, сир… Я знавала дюжину западных рыцарей и тысячу искателей приключений того же толка, но ни один из них не был так чист, как представляешься ты. Все мужчины – скоты, себялюбивые и жестокие. За их красивыми словами всегда прячутся темные побуждения. Не верю я тебе, сир. – Она махнула на них веером, как на мух. – Добирайся до Миэрина вплавь, коли тебе охота. От меня ты помощи не получишь.

Она захлопнула веер, сир Джорах привстал, и тут все семь преисподних разверзлись одновременно. Тирион, обернувшись на девичий визг, увидел другого карлика – тот несся прямо к нему. Девушка, переодетая мужчиной, – и ее нож его сейчас выпотрошит.

Сир Джорах, вдова и человек в шрамах застыли как вкопанные. Люди за ближними столами глядели во все глаза. Тирион с огромным усилием схватил винный штоф, выплеснул содержимое в лицо карлицы и бросился на пол, сильно ударившись головой. Карлица налетела, едва он успел откатиться. Вонзила нож в доску, выдернула, занесла снова… и сир Джорах поднял ее, дрыгающую ногами, на воздух.

– Пусти! – визжала она на общем языке Вестероса. Ее рубашка лопнула, так бешено она вырывалась.

Сир Джорах, держа ее за шиворот, отнял свободной рукой кинжал.

– Ну, хватит.

Откуда ни возьмись появился хозяин с дубинкой в руке. Выругавшись при виде разбитого штофа, он пожелал знать, что здесь происходит.

– Карлики подрались, – объяснил тирошиец, ухмыляясь в пурпурную бороду.

– За что? – вскричал Тирион, глядя на мокрую воительницу снизу вверх. – Что я тебе сделал?

– Моего брата убили. – Девушка перестала дергаться и повисла неподвижно с полными слез глазами.

– Кто? – спросил Мормонт.

– Моряки. Из Семи Королевств. Пятеро их было, все пьяные. Мы представляли на площади, а они за нами пошли. Меня отпустили, потому что я женщина, а брата убили и отрезали ему голову.

Тириона осенило, и он спросил:

– Ты на ком сидела, на свинье или на собаке?

– На собаке, – прорыдала она. – На свинье всегда Оппо ездил.

Карлики со свадьбы Джоффри. После их шутовского турнира как раз и начало твориться неладное. Не странно ли снова встретиться с ними на другом краю света? Хотя что тут странного. Даже их свинья сообразила бы после этого пира, что из Королевской Гавани надо скорее уносить ноги – иначе Серсея и их бы обвинила в смерти своего сына.

– Поставь ее на пол, сир, – сказал Тирион. – Она для нас не опасна.

Сир Джорах послушался, сказав девушке:

– Мне жаль твоего брата, только мы здесь при чем?

– Это он виноват. – Она прикрыла маленькие груди мокрой рваной рубашкой. – Брата они приняли за него. Он должен умереть так же, как бедный Оппо! – Девушка озиралась вокруг, взывая о помощи. – Пожалуйста, убейте его кто-нибудь!

Хозяин грубо рванул ее за руку, спрашивая по-волантински, кто будет платить за урон.

– Говорят, что рыцари защищают слабых и вступаются за невинных, – холодно произнесла вдова. – Говорят также, что я самая прекрасная дева во всем Волантисе. – Ее смех был полон презрения. – Как тебя звать, дитя?

– Пенни.

Старуха обратилась к хозяину на местном наречии. Велит отвести карлицу в ее комнаты, кое-как разобрал Тирион. Дать ей вина и найти какую-нибудь одежду.

Когда они удалились, вдова сказала:

– Чудовища, сдается мне, должны быть побольше. В Вестеросе за тебя дают лордство, здесь, боюсь, оценят несколько ниже. Надо как-то тебе пособить – Волантис стал небезопасен для карликов.

– Вы так добры, – улыбнулся ей Тирион. – Может, и кандалы с меня снимете? Из-за них чудовище не может нос почесать, а он страсть как свербит. Я охотно преподнесу их вам в дар.

– Благодарствую. Я тоже в свое время такие носила, поэтому теперь решительно предпочитаю серебро с золотом. Железо в Волантисе, как ни грустно, дешевле черствого хлеба, да и беглым рабам запрещено помогать.

– Я не раб.

– Каждый, кого хватают работорговцы, поет ту же песню. Здесь я тебе не смею помочь, – старуха снова наклонилась вперед, – но через два дня из этой гавани отплывет когг «Селасори Кхорун». Он идет в Кварт через Новый Гис с грузом железа, олова, шерсти и кружев. Еще везет пятьдесят мирийских ковров, красного жреца, двадцать банок драконова перца и засоленный в бочке труп. Будьте на борту в день отплытия.

– Непременно будем. Спасибо.

– Кварт нам не по пути, – нахмурился рыцарь.

– До Кварта когг не дойдет – Бенерро это открылось в пламени.

– Вот и хорошо. Будь я волантинским аристократом, отдал бы свой голос за вас, миледи.

– Я не леди, я шлюха Вогарро. Шли бы вы отсюда, пока тигры не набежали. А как увидите свою королеву, передайте ей послание от волантинских рабов. – Старуха потрогала щеку на месте сведенных слез. – Скажите ей, что мы ждем. Пусть приходит, да поскорее.

 

ДЖОН

 

Услышав приказ, сир Аллисер скривил губы в подобии улыбки, но глаза его остались холодными и твердыми, как кремень.

– Итак, бастард посылает меня на смерть.

– Смерть, – завопил ворон Мормонта. – Смерть, смерть, смерть.

Джон отмахнулся от непрошеного подсказчика.

– Бастард посылает вас на разведку. Искать наших врагов и в случае нужды убивать их. Клинком вы владеете отменно: и здесь, и в Восточном Дозоре вы были мастером над оружием.

Рука Торне легла на эфес меча.

– Верно. Треть жизни отдал, обучая тупоголовых баранов и жуликов основам военного ремесла. Много мне пользы от этого будет в диком лесу.

– С вами пойдут двое разведчиков-ветеранов.

– Мы вас обучим всему, что следует знать разведчику, сир, – проскрипел Дайвин. – К примеру, подтирать высокородную задницу листьями.

Кедж Белоглазый заржал, Черный Джек Бульвер плюнул, а сир Аллисер молвил так:

– Тебе, конечно, хочется, чтобы я отказался. Тогда мне можно будет, как Слинту, голову отрубить. Но такого удовольствия я тебе, бастард, не доставлю. Молись, чтобы меня убил одичалый: убитые Иными недолго остаются мертвыми и все помнят. Я еще вернусь к вам, лорд Сноу.

– Очень на это надеюсь. – Сир Аллисер Торне, не будучи другом Джона, был ему братом – а где написано, что братьев непременно надо любить?

Нелегко посылать людей в лес, понимая, что они, быть может, оттуда не вернутся. Они, конечно, опытные бойцы, но дядю Бенджена и его разведчиков, тоже не новичков, Призрачный лес поглотил бесследно, и только двое из них пришли к Стене – упырями. Джон Сноу не в первый и не в последний раз задумывался о том, что стало с Бендженом Старком. Может, этот отряд найдет хоть какие-нибудь его следы.

Одну партию поведет Дайвин, две другие – Черный Джек Бульвер и Кедж Белоглазый. Эти по крайней мере идут охотно.

– Хорошо снова сесть на коня, – сказал Дайвин у ворот, втягивая воздух сквозь деревянные зубы. – На лавке сидя, только зад занозишь, уж не взыщите, милорд. – Никто в Черном Замке не знает лес лучше Дайвина. Ему ведомо все: деревья, ручьи, съедобные растения, тропы дичи и хищников. Торне повезло больше, чем он заслуживает.

Джон смотрел со Стены, как удаляются разведчики – три партии, в каждой три человека и пара воронов. Их пони сверху были как муравьи, а людей он и вовсе не различал, но их имена остались у него в сердце. Восемь хороших братьев, один… видно будет.

Когда последний скрылся в лесу, Джон со Скорбным Эддом съехали вниз в клети. Одна из порхающих в воздухе снежинок сопровождала их, то обгоняя, то возвращаясь – если просунуть руку за прутья, можно ее поймать.

– Ох и страсть мне приснилась ночью, милорд, – сказал Эдд. – Будто вы мой стюард, носите мне еду и выносите ночную посуду, а я лорд-командующий и ни на миг покоя не знаю.

– Тебе страшный сон, а мне явь, – без улыбки ответил Джон.

Галеи Коттера Пайка заметили, что одичалых на лесистом северо-восточном берегу все прибавляется. Они там строят плоты и даже выброшенный на берег когг пытаются починить. При виде кораблей они сразу уходят в лес, но потом, конечно, вылезают обратно. А сир Деннис Маллистер доносит о кострах к северу от Теснины. Оба командира просят людей, а где Джон их возьмет?

Он уже послал каждому по десять одичалых из Кротового городка: мальчишек, стариков, раненых и болящих, однако способных на ту или иную работу. А они, Пайк и Маллистер, только жалуются. «Я имел в виду братьев Ночного Дозора, обученных и дисциплинированных, в преданности которых можно не сомневаться», – пишет сир Деннис, а Коттер Пайк заявляет без церемоний: «Развесить бы их на Стене, чтоб другим одичалым наука была, вот и весь от них прок. – Он сам неграмотный, мейстер Хармун за него пишет. – Я и ночное судно им не доверю, да и мало нам десяти».

Железная клеть со скрипом завершила свой путь и повисла в футе над землей у подножия Стены. Скорбный Эдд открыл дверь и спрыгнул на снег, Джон за ним.

Железный Эммет уже гонял своих подопечных на оружейном дворе. Звон стали напомнил Джону о былых временах, когда он в Винтерфелле бился на мечах с Роббом под бдительным надзором сира Родрика Касселя. Сир Родрик тоже погиб – убит Железными Людьми Теона Переметчивого при попытке отобрать у них замок. Великая твердыня Старков сожжена, и самая память о ней отравлена.

Железный Эммет, увидев его, остановил бой.

– Чем можем служить, лорд-командующий?

– Отбери мне трех лучших.

– Эррон, Эмрик, Джейс, – перечислил с усмешкой Эммет.

Конь и Хоп-Робин принесли командующему стеганую подстежку, кольчугу, наручи, нагрудный панцирь и полушлем. Черный окованный железом щит для левой руки, тупой длинный меч для правой. Меч, почти новый, при свете утра отливал серебром – один из последних, скованных Доналом. Жаль, не успел кузнец его навострить, не дожил. Клинок короче, чем Длинный Коготь, но тяжелее. Он из обычной стали, значит и рубить будет медленнее.