Бахтин о связи романа Рабле с народно-карнавальной культурой

Этот билет отнял у меня много лет жизни. Не дай Бог, он попадется кому-либо. Не понимаю, за что только Бахтин получил степень…
а). Что такое карнавализация:

Карнавализация — семиотическая теория карнавала, изложенная М. М. Бахтиным в его книге о Рабле (1965). Смысл концепции Бахтина в том, что он применил понятие карнавала, ежегодного праздника перед великим постом, ко всем явлениям культуры Нового времени.

Все многообразные проявления и выражения народной смеховой культуры можно по их характеру подразделить на три основных вида форм:

1. Обрядово-зрелищные формы (празднества карнавального типа, различные площадные смеховые действа и пр.); неофициальный, внецерковный и внегосударственный аспект,пародия на церковный культ,основное карнавальное ядро - сама жизнь, но оформленная особым игровым образом.

В противоположность официальному празднику карнавал - временное освобождение от господствующей правды и существующего строя, Здесь сложился особый карнавально-площадной стиль речи, образцы которого мы в изобилии найдем у Рабле. Основное карнавальное действие – шутовское увенчание и развенчание короля. В основе этого обряда – ядро каранавального мирощущения – пафос смен и перемен, смерти и обновления. Увенчание-развенчание пронизано карнавальными категориями: фам. Контакт (развенчание), мезальянс (раб-король), профанация (игра символами высшей власти). Побои и брань носят не бытовой и частный характер, но являются символическими действиями, направленными на высмеивание “короля”. В этой системе образов король есть шут. Его всенародно избирают, затем всенародно осмеивают, ругают и бьют. Он умирает, а потом возрождается.

Карнавальный смех: 1. всенароден(всенародность, как мы говорили уже, принадлежит к самой природе карнавала), смеются все, это – смех «на миру»; 2. он универсален, он направлен на все и на всех (в том числе и на самих участников карнавала), весь мир представляется смешным, воспринимается и постигается в своем смеховом аспекте, в своей веселой относительности; 3. смех амбивалентен: он веселый, ликующий и – одновременно – насмешливый, высмеивающий, он и отрицает и утверждает, и хоронит и возрождает.

Важная особенность народно-праздничного смеха-этот смех направлен и на самих смеющихся.

2. Словесные смеховые (в том числе пародийные) произведения разного рода: устные и письменные, на латинском и на народных языках; пародийные диспуты и диалоги, пародийные хроники и др.. Все это были отзвуки и отгулы площадного карнавального смеха в стенах монастырей, университетов и школ.

3. Различные формы и жанры фамильярно-площадной речи (ругательства, божба, клятва, народные блазоны и др.). на карнавальной площади в условиях временного упразднения всех иерархических различий и барьеров между людьми и отмены некоторых норм и запретов обычной, то есть внекарнавальной, жизни создается особый идеально-реальный тип общения между людьми, невозможный в обычной жизни. Это вольный фамильярно-площадной контакт между людьми, не знающий никаких дистанций между ними.

Ругательствам во многих отношениях аналогичны божба или клятвы (jurons). Божба и клятвы первоначально не были связаны со смехом, но вытеснены из официальных сфер речи, как нарушающие речевые нормы этих сфер, и потому переместились в вольную сферу фамильярно-площадной речи. Аналогична судьба и других речевых явлений, например, непристойностей разного рода.

Короче, все вот это есть у Рабле!Теперь об эпизодах:

б). Значение образов и ситуаций романа в контексте народно-карнавальной культуры Эпизодов-до хрена, естественно здесь не все

Образы материально-телесного начала у Рабле - наследие (народной смеховой культуры– гротескный реализм. Тело и телесная жизнь- космический и всенародный характер; Носитель не обособленная биологическая особь, а народ. Поэтому все телесное здесь так грандиозно, преувеличенно, безмерно. Преувеличение это носит положительный, утверждающий характер. Материально-телесное начало здесь – начало праздничное, пиршественное, ликующее, это – «пир на весь мир

А)Маленький Гаргантюа рассказывает своему отцу о новом и наилучшем виде подтирки, найденном им в результате долгих предварительных изысканий. Он характеризует этот наилучший вид подтирки так: «самый королевский, самый благородный, самый лучший и самый удобный из всех, какие я знаю».Развертывается длинный ряд подтирок, испробованных Гаргантюа. Все эти многообразные предметы, привлеченные в качестве подтирок, развенчиваются, чтобы возродиться(тема развенчания-возрождения в карнавале) При изображении последней подтирки появляется мотив наслаждения и блаженства

Б)Воскрешение Эпистемона. Пародийная травестия - евангельские тексты с образами материально-телесного низа. Панург согревает голову Эпистемона, положив ее на свой гульфик: это – буквальное топографическое снижение. Далее, тело Эпистемона приносится на место пира, где и совершается все событие воскрешения. Далее, шея и голова Эпистемона омываются «добрым белым вином». Наконец, дается и анатомизирующий образ. Особо нужно отметить клятву Панурга: он готов потерять собственную голову, если ему не удастся воскресить Эпистемона. совпадение тематики этой клятвы («чтоб я потерял голову») с тематикой самого эпизода Воскрешение-карнавально-праздничное развенчание(все в преисподне наоборот)- ритуальных снижающих жестов(Когда Ксеркс, торгующий горчицей, запрашивает за нее слишком дорого, Виллон мочится в его горчицу)- все обрамляется пиром.

Переосмысление церковной лексики(непристойное истолкование). На карнавале божба под воз-ем площадной речи преобразуется(см.п.3в 1й части):

У Рабле брат Жан – воплощение могучей травестирующей и обновляющей силы низового демократического клира. Он – знаток «всего, что касается требника», это означает, что он умеет переосмыслить в плане еды, питья, эротики любой священный текст, умеет перевести его из постного в скоромный, «сальный», план. Вообще в романе Рабле можно найти достаточно богатый материал переряженных священных текстов и изречений. Жан произносит очень характерную для средневекового гротеска латинскую фразу:: «По форме носа ты узнаешь: (как) «к тебе поднял я». Первая часть этой фразы связана с господствовавшим в те времена предрассудком (его разделяли даже врачи), что по величине носа можно судить о величине фалла и, следовательно, производительной силе мужчины. Вторая часть, взятая в кавычки и подчеркнутая нами, является началом одного из псалмов, то есть священным текстом, который получает, таким образом, непристойное истолкование.

Можно сказать, что вся неофициальная фамильярная речь средневековых клириков и простого народа была глубоко проникнута элементами материально-телесного низа. Такой оставалась фамильярная речь и в эпоху Рабле. Ее характерные образцы – речь брата Жана и Панурга.

3. Испражнения(кал и моча)Господи, как я сейчас ненавижу БахтинаЗабрасывание калом входило в ритуал шаривари(карнавал опять же). У самого Рабле обливание мочой и потопление в моче играют большую роль. Эпизод 1книги романа в котором Гаргантюа обливает своей мочой любопытных парижан, столпившихся вокруг него; эпизод с кобылой Гаргантюа, затопившей у брода Вед своею мочой часть войска Пикрохола, и эпизод с паломниками, попавшими в поток мочи Гаргантюа; наконец, из второй книги напомним затопление мочой Пантагрюэля лагеря Анарха.

Связь с плодородием:

В известном эпизоде с «панурговым стадом» в четвертой книге романа Рабле купец Дендано, расхваливая своих баранов, говорит, что их моча обладает чудесной силой повышать плодородие земли, подобно божественной моче. Также (вторая книга романа) все теплые целебные источники во Франции и Италии образовались из горячей мочи больного Пантагрюэля.

В 3 книге своего романа (гл. XVII) Рабле дает аллюзию на античный миф, согласно которому Юпитер, Нептун и Меркурий породили Ориона из своей мочи.

В прологе переход от хвалам(мол, какую я хорошую книгу написал) к ругательствам(будь проклят и т.д.) – типичное для карнавала.
Развенчаниекоролей:

1. Король Пикрохол после своего поражения бежал; по дороге в гневе он убил своего коня (за то, что, тот поскользнулся и упал). Чтобы двигаться дальше, Пикрохол попытался украсть осла с ближайшей мельницы, но мельники его избили, сняли с него королевскую одежду и переодели в жалкий балахон. В дальнейшем он стал работать в Лионе простым поденщиком.

Здесь мы видим все элементы традиционной системы образов (развенчание, переодевание, избиение).

2. развенчание короля Анарха.Пантагрюэль, после победы над ним, отдает его в распоряжение Панурга. Тот прежде всего переодевает бывшего царя в странный шутовской наряд и делает его затем продавцом зеленого соуса (низшая ступень социальной иерархии). Не забыты и побои. Правда, сам Панург не бьет Анарха, но он женит его на старой и сварливой бабе, которая и ругает и бьет его. Таким образом и здесь строго выдержан традиционный карнавальный образ развенчания.

Травестия -тип комической имитации, когда применяются «низкие формы» для трансформации смысла:

1. Панург, желая поправить свои денежные дела, обходит церкви и покупает индульгенции, но под видом сдачи он берет себе с церковного блюда «сторицею». В евангельских словах «получите сторицею» он толкует будущее время («получите») как замену повелительного наклонения («получите») и в соответствии с этим действует. Таким образом, эпизод этот пародийно травестирует праздничную тематику юбилейного года и евангельский текст.

Неудачные домогательствах Панурга к одной знатной парижской даме. Дама отвергла его, и Панург отомстил ей весьма своеобразным способом. Центральное событие этого эпизода происходит в праздник тела господня. Здесь дается совершенно чудовищная травестия этого праздника. Изображается процессия из 600 014 собак, которые шли за дамой и мочились на нее, так как Панург подсыпал ей в платье размельченные половые органы суки.

Пиршественные образы, еда, питье(на карнавале еды навалом и обжорство и т.д.):

1я книга:Все первые подвиги Пантагрюэля, совершенные им еще в колыбели, – это подвиги еды. Образ жаркого на вертеле является ведущим в турецком эпизоде Панурга. Пиром кончается эпизод тяжбы между Лижизадом и Пейвино и также эпизод с Таумастом, пир в эпизоде с сожжением рыцарей. Весь эпизод войны с королем Анархом проникнут пиршественными образами, преимущественно образами попойки, которая становится почти главным орудием самой войны. Пиршественными образами проникнут и эпизод посещения Эпистемоном загробного царства. Сатурновским народным пиром в столице аморотов завершается весь эпизод войны с Анархом

2я книга: Действие открывается пиром на празднике убоя скота. Существенную роль играют образы еды в эпизоде воспитания Гаргантюа. Когда в начале пикрохолинской войны Гаргантюа возвращается домой, Грангузье устраивает пир, причем дается подробное перечисление блюд и дичи. хлеб и вино в завязке пикрохолинской войны и в эпизоде побоища в монастырском винограднике.

3я книга: консультация Панургом богослова, врача и философа происходит во время обеда; тематика всего этого эпизода – вольное обсуждение природы женщин и вопросов брака – типична для «застольных бесед».

4я книга: карнавальный эпизодколбасной войны. В этой же книге дается в эпизоде с гастролятрами и самое длинное перечисление блюд и напитков, какое только знает мировая художественная литература. Здесь же дано знаменитое прославление Гастера и его изобретений. Проглатывание и еда играют существенную роль в эпизоде с великаном Бренгнарийлем и в эпизоде с «островом ветров», где питаются исключительно ветрами. Здесь есть глава, посвященная «монахам на кухне». Наконец кончается книга пирушкой на корабле, с помощью которой Пантагрюэль и его спутники «исправляют погоду». Последние слова книги, завершающие длинную скатологическую тираду Панурга: «Выпьем!» Это – и последнее слово романа, написанное самим Рабле.

Гротесные образы

1. Брат Жан утверждает, что даже тень от монастырской колокольни плодоносна. Этот образ сразу вводит нас в гротескную логику. Здесь вовсе не простое гротескное преувеличение монастырского «разврата». Здесь стираются границы между телом и миром, происходит смешение тела с внешним миром и вещами. Нужно подчеркнуть, что колокольня (башня) – обычный гротескный образ фалла. И весь контекст, подготовляющий данный образ, создает атмосферу, оправдывающую это гротескное превращение.

2. В другом месте романа (в «Третьей книге», гл. VIII) есть длинное рассуждение Панурга о том, что самая первая по времени и самая важная часть военных доспехов есть гульфик, защищающий половые органы.

3. пантагрюэль Первая глава книги сразу вводит гротескный образ тела со всеми его характерными особенностями. В ней рассказывается о происхождении рода гигантов, к которому принадлежал Пантагрюэль. После убийства Авеля пропитанная кровью земля была исключительно плодородной. Его гротескно-карнавальный характер очевиден; первая смерть (по библейскому сказанию, смерть Авеля была первою смертью на земле) обновила плодородие земли, оплодотворила ее. Здесь – уже знакомое нам сочетание убийства и родов, но в космическом аспекте земного плодородия.

4. вторая глава: «В пятисотдвадцатичетырехлетнем возрасте Гаргантюа прижил сына Пантагрюэля со своей женой Бадбек, дочерью короля амавротов, населяющих Утопию. Бадбек умерла от родов, так как ребенок оказался необыкновенно большим и тяжелым и мог появиться на свет лишь ценою жизни матери».

Это уже знакомый нам по римскому карнавалу мотив сочетания убийства и родов

С джорна: Развенчание короля Пикрохола – все элементы традиционной системы образов (развенчание, переодевание, избиение). В таком же карнавальном духе развенчание Анарха (его переодевают, делают продавцом зеленого соуса, а бьет его жена). Избиения ябедников в доме г-на Боше: ябедники составляют карнавальную пару – тостый маленький и длинный худой. Их избивают, но избивают якобы на свадьбе à веселый характер. Третьего еще и украшают ленточками, как на карнавале. Остров сутяг: жители зарабатывают тем, что позволяют себя избивать за деньги. Брат Жан избивает одного краснорожего (клоунская рожа) сутягу, дает ему деньги, а тот вскакивает счастливый, “как будто он король или даже два короля”. Т.е. старый убитый король и возрожденный новый.

Эпизод с защитой монастырского сада: солдат убивают, но дорезают их ножичками, какими лущат орехи т.е. это не солдаты, а куклы. Панург хочет жениться, но боится, что жена наставит ему рогов и побьет, т.е. он боится повторить судьбу старого короля и старого года. Женщина с нар. т.з. – утроба, враждебная всему старому. Панург боится движения жизни. Преисподняя – тоже жизнь навыворот.

9. «Жизнь Ласарильо с Тормеса»

Краткий пересказ

Повесть эта – автобиография некоего Ласарильо. Он говорит, что родился на реке Тормесе – его отец ведал помолом на мельнице, а беременная мать разрешилась именно там, т.е. на реке. Когда Л. был еще маленький, его отца обвинили в том, что он «пускал кровь мешкам», которые принадлежали людям, съезжавшимся на мельницу молоть зерно. Отец во всем сознался и его отправили в поход на мавров – типа в ссылку. Там он и умер. Тогда его мать поселилась в городе и там познакомилась с мавром Саидом; Л. его сначала не любил, а потом полюбил – мавр приносил еду. Мать родила от мавра негритенка. Однажды, когда он понял, что мать и Л. – бедые, а сам он – черный, он бросился в ужасе к отцу. Отец заметил: «Сколько на свете людей, которые бегут от других только потому, что не видят самих себя!» Скоро выяснилось, что мавр воровал (овес и все такое – но просто из любви к семье. С матери и отца спустили шкуру. Затем мать нанялась в услужение в гостиницу Солана. Там мать отдала Л. какому-то слепцу, предваительно сказав, чтоб он его воспитывал. И пошли они с этим слепцом по городам милостыню просить. Наткнулись на фигуру каменного быка; слепец говорит – приложи нему ухо. Л. так и сделал, а слепец дал ему по башке – говорит, его поводырь должен быть хитрее черта. Л. рассказывает, что слепец был очень хитер и умел выманивать из людей деньги. Он хоть был богат, но ужасно скуп и алчен. Л. приходилось распарывать мешок с припасами, есть, а потом снова зашивать его, тк слепец его почти не кормил. Когда слепцу давали бланку (монету), Л. тут же хватал ее, а слепцу передавал уже подготовленную полушку. Слепец подле себя ставил кувшин с вином – и Л. тайком пил по глоточку, а потом – через соломинку. А когда слепец стал это замечать, Л. проделал в кувшине дырочку и залепил ее воском; вечером он ложился у ног слепца возле костра, воск таял, Л. пил вино. В итоге слепец это заметил и шибанул Л. кувшином по лицу, тот остался без зубов. Тогда Л. стал водить слепца по самым плохим дорогам, тк возненавидел его, а слепец его все время лупил. Еще случай: однажды им дали гроздь винограда, и слепец сказал: давай по очереди брать по одной виноградине. Л. так и делал, а потом слепец начал брать по две. Тогда Л. начать хватать по три-четыре. Слепец сказал: ты меня обманул, брал не по одной виноградине – потому что когда я начал брать по две, ты ничего н сказал. Каждый раз слепец омывал раны Л. вином – и однажды он сказал, что уж кому-кому, то Л. посчастливится в этой жизни от вина. И вот однажды в дождливую погоду им надо было перебраться через ручей. Л. привел старика к самому узкому, по его словам, месту, и предложил перепрыгнуть. А на другой стороне прямо в том месте был столб; старик прыгнул и долбанулся об столб и упал, полумертвый, а Л. дал деру.

Потом Л. попал к священику – стал у него прислуживать за столом. По сравнению с попом слепец в смысле щедрости был Александром Великим. Л. получал по одной луковице в четыре дня. Всю еду он прятал в сундук, все деньги – тоже. Сам вообще-то «жрал на чужой счет», да и дома мяско ел. Л. почти умирал от голода, но вот однажды пришел медник, и Л. попросил его сделать ключ для сундука с припасами – а то он его «потерял». Медник сделал. Л. начал есть хлеба вдоволь, но поп заметил, что хлеба стало меньше, и стал вести одсчет. Тогда Л. отковырял от каждого хлеба понемногу – и хозяин подумал, что это мыши; и заколотил сундук получше. Тогда Л. начал проквыривать небольшие дыры в сундуке (тоже типа мыши), поп их заколачивал. Потом поставил мышеловку – Л. только рад был сыру. Соседи сказали, что раз мыши не попадаются, это змея; и поп стал ходить по ночам по дому, ему казалось, что змея заползет в кровать и тд. Но вот однажды Л. спал с ключом во рту (он там все прятал), и начал свистеть (свозь ключ проходил возду). Поп подкрался к нему, думал, что шипит змея, и со всей дури врезал по Л. Потом поп осмотрел Л., нашел ключ, и… очнулся Л. только через три дня, после чего поп его прогнал.

Потом Л. встретил какого-то дворянина, и тот стал его третьим хозяином. Дома у него было темно и мрачно. Дворянин заметил, что обходится без еды весь день. Л. чуть не взвыл от голода и расстройства. Тогда он достал хлеб, который ему дали как милостыню, и начал его есть; а хозяин это заметил и попросил кусок, да сразу его и съел. Л. тогда быстро-быстро доел остальной хлеб. (В общем, не везло парню – ужас. Читала это все, и сама проголодалась=). На утро хозяин пошел в город, Л. ждал его, ждал, а потом пошел просить милостыню – и выпросил довольно много хлеба, телячью ножку и требуху. Он поел и пошел домой с запасами еды. Там уже был хозяин – сказал, что уже пообедал. Тогда Л. начал доедать то, что осталось. Хозяин смотрел на него голодными глазами, и Л. стало его ужасно жалко – да и сам он уже наелся, поэтому поделился едой с хозяином. В итоге много раз Л. обходился без пищи, отдавая ее хозяину из жалости. Он говорит, что несмотря на его далость и беность, Л. служил хозяину намного охотнее, чем предыдущим. Но власти решили всех бедняков выгнать из города – и Л. больше не мог просить милостыню. Хозяин как-то рассказал, что он покинул родные края из-за «дел чести»: мол,он не снял шляпу перед своим соседом». Он говорит, что, мол, не может служить у незнатных людей – честь не похволяет, а у знатных работают только проныры. Потом к ним пришли мужчина и женщина и начали требовать с хозяина плату за дом и за кровать. Хозяин сказал – ща, только схожу на рынок деньги разменять, и ушел. Он так и не появился. Тогда пришли люди описывать имущество – а та же и нет ничего. Они решили, что хозяин все вынес ночью, и Л. об этом прекрасно знает. Но в итоге мальчика простили.

Потом был четвертых хозяин – монах-гуляка, о котором ничего не рассказывается.

Пятый хозяин – продавец папских грамот – развязный и бесстыжий торгаш. Однажды в гостинице он поссорился с альгвасилом и тот начал орать, что буллы, которые торгаш продает, подложные. Из-за этот на следующий день люди в церкви не хотели их покупать. Снова пришел альгвасил и снова же рассказал, что торгаш – мошенник. А торгаш сказал: если он говорит правду, пусть я провалюсь сквозь землю, если врет – пусть с ним случится то же. Тут альгвасил падает и начинает биться в конвульсиях. Торгаш читает молитву о том, чтоб раскаявшийся альгвасил снова выздоровел, и альгвасил встает. Все начинают покупать буллы. В итоге Л. узнает, что все это было разыграно, это был простой обман.

Шестой хазяин – мастер, расписывающий бубны. Там Л. продавал воду, и довольно много на том заработал, после чего покинул своего хозяина.

Седьмой хозяин – альгвасил. Но там оказалось опасно – особенно послу случая, когда они спасались от преступников (никаких подробностей нет). Тогда Л. пошел на коронную службу – стал городским глашатаем. Один из настоятеей храма женил его на своей сужанке – хорошей девушке. Правда, ходят слухи, что она со своим хозяином шуры-муры крутит, но хозяин Л. в этом разуверил. Когда Л. при своей жене сказал, что, мол, сплетничают о том, что она до замужества уже трех детей от хозяина родила, та расплакалась – и больше никто эту тему не упоминал.) Так все и заканчивается – Ласарильо говорит, что находится на пике жизненного благополучия.

Для появления плутовского романа сложилсь особые условия. К середине XVI в. в Испании, главным образом вследствие обнищания широких слоев населения, а отчасти также распротранившейся склонностью к авантюризму и страсти к легкой наживе, образовались целые полчища лиц деклассированных. Все они носили кличку пикаро (плут, пройдоха) – в 16-17 вв (когда в Испании кризис) – особая социальная категория, герои «дна», которые вели отчаянную борьбу за существование. Как раз Ласарильо – представитель пикаро. В повествовании раскрывается судьба и житейская философия человека, существующего по воле прихотливого и враждебного ему случая, преследуемого голодом и нуждой, с которыми он борется всеми возможными способами хитроумия, изворотливости и приспособления.

Отсюда – нименование жанра, в котором эти пикаро играют первую роль: пикарескный, или плутовской роман. Схема: автобиография плута, который ребенком по каким-либо причинам покинул родительский дом, оказался вынужденным заботиться о своем пропитании. Наконец, он сделался взрослым человеком, прошел всю школу жизни и пишет свои воспоминания. Это дает автору возможность создать большую галерею общественных типов. Т.о., плутовской роман = биография героя + общественная среда + морально-философские размышления героя по поводу судьбы и того, что ему приходится наблюдать.

Эволюция пикаро от простоты к плутовству (в этом плане пикаро противоположен Дон Кихоту). В 8 лет Лосарильо был выброшен на улицу матерью ввиду неимения денег на его кормежку. Чтобы выжить, герой должен был научиться воровать, отвечать хитростью на хитрость, жестокостью на жестокость. В этом отношении очень показателен случай со слепцом. Именно он сделал из вполне обычного ребенка вора и плута. Первая жестокость по отношению к герою вызывает появление в его характере совсем недетстких черточек: “Мне надо быть начеку и не зевать, ибо я сирота, и должен уметь постоять за себя”. Общение со слепцом, который знал “тысячу способов выманивать деньги”, научило героя хитрости и изобретательности. Слепец пытался сделать из Лосарильо себе подобного. И вскоре тот действительно преуспел в искусстве обмана настолько, что смог провести самого слепца. Жестокость слепца и голод толкнули Л. на ответныедействия. Он решает избавиться от слепца и с успехом осуществляет свой замысел. Однако слепцу не удалось сделать из Л. алчного и скупого человека, не способного к состраданию. Неоднозначность образа Л. проявляется в том, что после бегства от слепца злорадные чувства героя сменяются раскаянием: “Теперь я даже раскаиваюсь, что делал ему всякие гадости”.

Л. нанимается к священнику, который оказался еще более скупым, чем слепец. Единственная возможность насытиться у героя была только на похоронах. Поэтому он ежедневно молит Бога о том, чтобы “Господь каждый день поражал рабов своих”. Л. верит в то, что Бог действительно “соизволил прикончить их, чтобы даровать жизнь” ему. В этом высказывании проявляется еще одна черта героя: несмотря на хитрость, он во многом наивен.

Автор использует образ Л. для раскрытия характера других персонажей. К примеру, по отн. к дворянину образ Л. является контрастирующим. У них разное понимание жизни, разные системы ценностей. У них разное понимание жизни, разные системы ценностей. Если для дворянина основополагающее понятие – честь, то для Л. честь не важна, если она является препятствием к счастливой жизни.

Автор не лишает главного героя человечности и способности сострадать (что проявляется, в частности, по отн. к дворянину): “Я чувствовал к нему скорее жалость, чем неприязнь, много раз сам обходился без пищи, лишь бы накормили его”.

Потом Л. служит еще у одного священника, который торгует индульгенциями. Он тоже обманщик, но Л. обводил вокруг пальца людей, толкавших его на обман и заслуживших подобное отношение к себе, то священнослужители, играя на человеческой психологии, обирают простой народ. Это не приемлемо ни для автора, ни для героя.

Заканчивается все хорошо: Л. богатеет, женится, хотя жена ему изменяет со священником, и счастлив.

Философская идея: Л. родился на реке Тормес. Тормес – образ-символ, река жизни. Герой находится во власти изменчивой судьбы, отсюда и многочисленные “невзгоды, опасности и злоключениия”, которые выпадают на его долю. Образ судьбы незримо пронизывает весь роман. Л. не смиряется с ней, а старается действовать наперекор. К примеру, в эпизоде с попом, когда “злая судьба, заколотив двери в сундуке, тем самым отняла ... последнее утешение”, Л. не успокаивается и находит выход. В повести – широта социального охвата. Особо стоит отметит протест автора против засилья церкви и против религиозного мракобесия. Повесть рассчината на широкие массы, продолжает демократическую линию гуманистической литературы.

п.с. Черт, жалко, я забыла для примера выписать абзац из «Ласарильо» - и уже этого сделать не получится, брала книгу в читалке. Вообще – повеcть маленькая. Написана простым, понятным языком, никаких завихрений и выкрутасов, немного даже грубоватая речь. Написано с иронией.

Дон Кихот» Сервантеса

А) Сюжет и композиция

52 главы, составляющие первый том «Дон Кихота» были поделены Сервантесом на 4 части: 1-8 главы, 9-14, 15-27, 28-52. Делением этим отмечались некоторые поворотные моменты в развитии повествования. Наличие двух симметрично расположенных глав литературно-полемического и критического содержания, - 6 и 48,в которых священник, цирюльник и толедский каноник рассуждают рыцарских романах, о правилах писания комедий и «других материях» из области литературы. Столь же симметрично расположены две основные и исключительно важные для понимания замысла романа речи Дон Кихота – первая, посвященная «золотому веку» (I, 11), и вторая – «о военном деле и науках» (I, 38-39). С заветным постоянством Сервантес в ряде глав останавливает развитие действия романа для того, чтобы дать слово Дон Кихоту и Санчо Пансе в их беседах. Между этими беседами располагаются многообразные эпизоды повествования, где смехотворные и трагикомические приключения его героев чередуются со вставными и «пристроенными» новеллами, составляя сложный и удивительный сплав событий, лиц, необычайных приключений, картин быта испанской провинции, литературных реминисценций, фольклорных отражений, жизненных воспоминаний и рассуждений, которые в непрестанном движении, обгоняя одно другое, скрещиваясь, расходясь и снова сходясь, объединяются вокруг центральных образов романа и их нелепой, занимательной и знаменательной судьбы.

Особую роль в композиции первой части романа играет 9 глава. В ней впервые появляется образ «подставного» автора – арабского историка Сида Ахмета Бенинхели. Повествователь сообщает наконец, как была «найдена» история Дон Кихота. Рукопись ее на арабском языке он будто бы купил у какого-то мальчика-старьевщика на одной из улиц Толедо. Затем отдал перевести сочинение на испанский одном мориску (крещеному мавру).Этот рассказ пародирует популярные в эпоху Возрождения истории о находках древних рукописей, а также распространенный прием авторов рыцарских романов, выдававших свои сочинения за переводы древнегреческих и иных хроник. Таким образом, параллельно с историей Дон Кихот разворачивается история создания романа о Дон Кихоте. Это позволяет Сервантесу иронически отстраниться от повествования и затеять с читателем своеобразную игру: то и дело говоря о «правдивости» своего повествования, автор одновременно постоянно напоминает, что его роман – вымысел.

Второй том также можно разделить на циклы: 1-7 главы, 8-29, 30-57, 58-74. Центральные эпизоды второй части, как и первой, группируют вокруг себя множество различных событий, прослаиваемых беседами ламанчского рыцаря со своим оруженосцем. Однако в развитии повествования характерная для первой части внезапность и прихотливость композиции приключений уступает место строгому членению эпизодов, обусловленной большой сюжетной целеустремленностью рассказа. Оправдывая введение в текст первой части нескольких новелл вроде «Безрассудно-любопытного» или «Пленного капитана», Сервантес тем не менее подчеркивает большую композиционную законченность второй части. Если в первой части наблюдалась известная симметрия в расположении глав, посвящённых литературно-полемическим дискуссиям, то во второй части подобная симметричность используется в противопоставлении двух основных поединков Дон Кихота с отважным рыцарем леса (12-15) и с рыцарем Белой Луны (64-65).