Исторические хроники Шекспира

Бодрым призывом к борьбе и верорй в конечную победу пронизаны хроники Шекспира, где показано, каким путем Англия, после многих тяжелых испытаний, оздоровленная и окрепшая, пришла к могуществу и процветанию времен Елизаветы. Близко следуя, в отношении как фабулы, так и характеров Шекспир сохраняет известную своюоду в смысле выбора событий и их освещения. Основной темой его хроник являются феодальные смуты и династические распри, раздирающие Англию в 14-15в.в., особенно же война Алой и Белой розы, закончившаяся установлением власти Тюдоров и утверждением абсолютизма. Шекспир в своих пьесах дает широкие исторические полотна с множеством красочных подробностей и огромным количеством персонажей - королей, крупных феодалов, воинов, представителей буржуазии, народных масс. Действие, развивающееся быстрыми темпами, свободно перебрасывается из одного места в другое. Весьма обычны сцены сражений, поединков, выходов королей, совещаний лордов, восстаний и т.п., в которых все происшествия показаны наглядно, как в народном средневековом театре, в отличие от учено-гуманистической, классицизирующей драмы Возрождения. Изображая прошлое, Шекспир оттеняет в нем те моменты, которые перекликаются с живой современностью и могли бы помочь разрешению актуальных проблем. В хрониках Шекспира отражаются с большой полнотой его политические воззрения. Одна из основных проблем, занимающих здесь Шекспира, - значение абсолютизма. Величайшим злом и опасностью для страны, по его мнению, являются крупные феодалы, честолюбивые и безудержно своевольные.

Ричард 3 посредством убийств и преступлений достигает престола и обуздывает феодалов. Однако, свободный от всяких иллюзий, он вместе с тем наделен Шекспиром худшими чертами эпохи первоначального накопления и изображен совершеннейшим хищником-аморалистом. Накануне решительной битвы, после ночи, в течение которой ему являлись призраки замученных им жертв, Ричард 3 восклицает:

Да не смутят пустые сны наш дух:

Ведь совесть – слово, созданное трусом

Чтоб сильных запугать и остеречь,

Кулак – нам совесть, и закон нам – мечь.

Своими действиями Ричард 3 лишь усиливает анархию, и когда Ричмонд поднимает против него восстание, тиран не находит поддержки ни в дворянстве, ни в народе и быстро погибает.

Идеальный государь в глазах Шекспира – это Генрих5, который сломил феодалов и правит, опираясь на широкие массы. Он смел, энергичен, прост в обхождении, близок к народу, бьется с врагом об руку с простыми солдатами, ни на минуту не забывает о своем значении, своей ответственности перед родиной. Но такие короли, как Генрих5, по убеждению Шекспира, - редкое исключение. Обычно это – либо тираны, либо слабые правители, не способные дать стране мир и счастье.

Раскрытию Шекспиром подлинных сил, творящих историю, способствует то, что он вводит в свои хроники картины из жизни широких слоев. Населения. Такова, например, в Ричарде3 сцена избрания Ричарда королем, в которой участвует лондонский лорд-мэр и горожане.

Шекспир В. Ричард III. Краткий пересказ с сайта

Ричард III (Richard III) - Историческая хроника (1592)

Когда родился Ричард, бушевал ураган, крушивший деревья. Предвещая безвременье, кричала сова и плакал филин, выли псы, зловеще каркал ворон и стрекотали сороки. В тяжелейших родах появился на свет бесформенный комок, от которого в ужасе отшатнулась собственная мать. Младенец был горбат, кривобок, с ногами разной длины. Зато с зубами — чтобы грызть и терзать людей, как злобно скажут ему впоследствии. Он рос с клеймом урода, терпя унижения и насмешки. В лицо ему бросали слова «богомерзкий» и «безобразный», а от его вида начинали лаять собаки. Сын Плантагенета, при старших братьях он фактически был лишен надежд на престол и обречен довольствоваться ролью знатного шута. Однако он оказался наделен могучей волей, честолюбием, талантом политика и змеиным коварством. Ему довелось жить в эпоху кровавых войн, междоусобных распрей, когда шла беспощадная борьба за трон между Йорками и Ланкастерами, и в этой стихии вероломства, предательства и изощренной жестокости он быстро овладел всеми тонкостями придворных интриг. С активным участием Ричарда его старший брат Эдуард стал королем Эдуардом IV, одержав победу над Ланкастерами, Для достижения этой цели Ричард, герцог Глостер, убил вместе с братьями сподвижника Ланкастеров вельможу Уорика, прикончил наследника престола принца Эдуарда и затем в Тауэре лично заколол пленного короля Генриха VI, хладнокровно заметив над его трупом: «Сперва тебе, потом другим черед. / Пусть низок я, но ввысь мой путь ведет». Король Эдуард, который восклицал в конце предыдущей хроники: «Греми, труба! Прощайте, все невзгоды! / Счастливые нас ожидают годы!» — и не подозревал, какие дьявольские замыслы зреют в душе его родного брата.

Действие начинается через три месяца после коронования Эдуарда. Ричард презрительно говорит о том, что суровые дни борьбы сменились праздностью, развратом и скукой. Он называет свой «мирный» век тщедушным, пышным и болтливым и заявляет, что проклинает ленивые забавы. Всю мощь своей натуры он решает обратить на неуклонное продвижение к единоличной власти. «Решился стать я подлецом…» Первые шаги к этому уже сделаны, С помощью наветов Ричард добивается того, что король перестает доверять брату Георгу, герцогу Кларенсу, и отправляет его в тюрьму — как бы для его же безопасности. Встретив Кларенса, которого под стражей ведут в Тауэр, Ричард лицемерно сочувствует ему, а сам в душе ликует. От лорда-камергера Хестингса он узнает другую радостную для него весть: король болен и врачи серьезно опасаются за его жизнь. Сказалась тяга Эдуарда к пагубным развлечениям, истощавшим «царственное тело». Итак, устранение обоих братьев становится реальностью.

Ричард тем временем приступает к почти невероятной задаче: он мечтает жениться на Анне Уорик — дочери Уорика и вдове принца Эдуарда, которых он сам же убил. Он встречает Анну, когда та в глубоком трауре сопровождает гроб короля Генриха VI, и немедля начинает прямой разговор с ней. Эта беседа поразительна как пример стремительного завоевания женского сердца единственным оружием — словом. В начале разговора Анна ненавидит и проклинает Глостера, обзывает его колдуном, подлецом и палачом, плюет ему в лицо в ответ на вкрадчивые речи. Ричард терпит все её оскорбления, именует Анну ангелом и святой и выдвигает в свое оправдание единственный довод: он совершил все убийства только из любви к ней. То лестью, то остроумными увертками он парирует все её упреки. Она говорит, что даже звери испытывают жалость. Ричард соглашается, что ему жалость неведома, — стало быть, он не зверь. Она обвиняет его в убийстве мужа, который был «ласков, чист и милосерден», Ричард замечает, что в таком случае ему приличней быть на небесах. В результате он неопровержимо доказывает Анне, что причина гибели мужа — её собственная красота. Наконец, он обнажает грудь и требует, чтобы Анна убила его, если не желает простить. Анна роняет меч, постепенно смягчается, слушает Ричарда уже без прежнего содрогания и напоследок принимает от него кольцо, давая тем самым надежду на их брак…

Когда Анна удаляется, возбужденный Ричард не может прийти в себя от легкости одержанной над ней победы: «Как! Я, убивший мужа и отца, / Я ею овладел в час горшей злобы… / Против меня был бог, и суд, и совесть, / И не было друзей, чтоб мне помочь. / Один лишь дьявол да притворный вид… / И все ж она моя… Ха-ха!» И он в очередной раз убеждается в своей безграничной способности влиять на людей и подчинять их своей воле.

Далее Ричард, не дрогнув, осуществляет свой план убийства заточенного в Тауэр Кларенса: тайно нанимает двух головорезов и подсылает их в тюрьму. Простакам-вельможам Бекингему, Стенли, Хестингсу и другим он при этом внушает, что арест Кларенса — происки королевы Елизаветы и её родни, с которыми сам враждует. Лишь перед смертью Кларенс узнает от убийцы, что виновник его гибели — Глостер.

Больной король Эдуард в предчувствии скорой смерти собирает придворных и просит представителей двух враждующих лагерей — окружения короля и окружения королевы — заключить мир и поклясться в дальнейшей терпимости друг к другу. Пэры обмениваются обещаниями и рукопожатиями. Не хватает лишь Глостера. Но вот появляется и он сам. Узнав о перемирии, Ричард пылко заверяет, что ненавидит вражду, что в Англии у него врагов не больше, чем у новорожденного младенца, что он просит прощения у всех благородных лордов, если кого-то невзначай обидел, и тому подобное. Радостная Елизавета обращается к королю с просьбой в честь торжественного дня немедленно освободить Кларенса. Ричард сухо возражает ей: вернуть Кларенса нельзя, ибо «все знают — благородный герцог умер!». Наступает минута общего потрясения. Король допытывается, кто отдал приказ об умерщвлении брата, однако никто не может ему ответить. Эдуард горько сокрушается о случившемся и с трудом добирается до спальни. Ричард тихо обращает внимание Бекингема, как побледнели родные королевы, намекая, что в случившемся виновны именно они.

Не перенеся удара, король вскоре умирает. Королева Елизавета, мать короля герцогиня Йоркская, дети Кларенса — все они горько оплакивают двух умерших. Ричард присоединяется к ним со скорбными словами сочувствия. Теперь по закону трон должен наследовать одиннадцатилетний Эдуард, сын Елизаветы и покойного короля. Вельможи посылают за ним в Ледло свиту.

В этой ситуации родные королевы — дядя и сводные братья наследника — представляют для Ричарда угрозу. И он отдает приказ перехватить их по дороге за принцем и заключить под стражу в Памфретском замке. Гонец сообщает эту весть королеве, которая начинает метаться в смертном страхе за детей. Герцогиня Йоркская проклинает дни смут, когда победители, одолев врагов, немедленно вступают в бой друг с другом, «на брата брат и кровь на кровь родную…».

Придворные встречаются с маленьким принцем Уэльским. Тот ведет себя с трогательным достоинством истинного монарха. Его огорчает, что он пока не видит Елизавету, дядю по материнской линии и своего восьмилетнего брата Йорка. Ричард поясняет мальчику, что родные его матери лживы и таят в сердце яд. Глостеру, своему опекуну, принц полностью доверяет и со вздохом принимает его слова. Он спрашивает дядю, где будет жить до коронации. Ричард отвечает, что «советовал бы» временно пожить в Тауэре, пока принц не изберет себе иное приятное жилище. Мальчик вздрагивает, но затем покорно соглашается с волей дяди. Приходит маленький Йорк — насмешливый и проницательный, который досаждает Ричарду язвительными шутками. Наконец обоих мальчиков сопровождают в Тауэр.

Ричард, Бекингем и их третий союзник Кетсби уже тайно договорились возвести на престол Глостера. Надо заручиться ещё поддержкой лорда Хестингса. К нему подсылают Кетсби. Разбудив Хестингса среди ночи, тот сообщает, что их общие враги — родственники королевы — нынче будут казнены. Это приводит лорда в восторг. Однако идея коронования Ричарда в обход маленького Эдуарда вызывает у Хестингса возмущение: «…чтоб за Ричарда я голос подал, / наследника прямого обездолил, / — нет, богом я клянусь, скорей умру!» Недальновидный вельможа уверен в собственной безопасности, а между тем Ричард уготовил смерть любому, кто посмеет воспрепятствовать ему на пути к короне.

В Памфрете совершается казнь родственников королевы. А в Тауэре в это время заседает государственный совет, обязанный назначить день коронации. Сам Ричард появляется на совете с опозданием. Он уже знает, что Хестингс отказался участвовать в сговоре, и быстро распоряжается взять его под стражу и отрубить ему голову. Он заявляет даже, что не сядет обедать, пока ему не принесут голову предателя. В позднем прозрении Хестингс проклинает «кровавого Ричарда» и покорно идет на плаху.

После его ухода Ричард начинает плакать, сокрушаясь из-за людской неверности, сообщает членам совета, что Хестингс был самым скрытным и лукавым изменником, что он был вынужден решиться на столь крутую меру в интересах Англии. Лживый Бекингем с готовностью вторит этим словам.

Теперь предстоит окончательно подготовить общественное мнение, чем снова занимается Бекингем. По указанию Глостера он распространяет слухи, что принцы — незаконные дети Эдуарда, что сам его брак с Елизаветой тоже незаконен, подводит различные иные основания для воцарения на английском престоле Ричарда. Толпа горожан остается глухой к этим речам, однако мэр Лондона и другие вельможи соглашаются на то, что следует просить Ричарда стать королем.

Наступает высший момент торжества: делегация знатных горожан приходит к тирану, чтобы молить его о милости принять корону. Этот эпизод отрежиссирован Ричардом с дьявольским искусством. Он обставляет дело так, что просители находят его не где-нибудь, а в монастыре, где он в окружении святых отцов углублен в молитвы. Узнав о делегации, он не сразу выходит к ней, а, появившись в обществе двух епископов, разыгрывает роль простодушного и далекого от земной суеты человека, который боится «ига власти» больше всего на свете и мечтает только о покое. Его ханжеские речи восхитительны в своем утонченном лицемерии. Он долго упорствует, заставляя пришедших говорить о том, как он добр, нежен сердцем и необходим для счастья Англии. Когда же, наконец, отчаявшиеся сломить его нежелание стать королем горожане удаляются, он как бы нехотя просит их вернуться. «Да будет мне щитом насилье ваше / от грязной клеветы и от бесчестья», — предусмотрительно предупреждает он.

Угодливый Бекингем спешит поздравить нового короля Англии — Ричарда III.

И после достижения заветной цели кровавая цепь не может быть разорвана. Напротив, по страшной логике вещей Ричарду требуются новые жертвы для упрочения положения — ибо он сам осознает, сколь оно непрочно и незаконно: «Мой трон — на хрупком хрустале». Он освобождается от Анны Уорик, которая недолгое время была с ним в браке — несчастливом и тягостном. Недаром сам Ричард заметил как-то, что ему неведомо присущее всем смертным чувство любви. Теперь он отдает распоряжение запереть жену и распустить слух о её болезни. Сам он намерен, изведя Анну, жениться на дочери покойного короля Эдуарда, своего брата. Однако прежде ему надо совершить ещё одно злодейство — самое чудовищное.

Ричард испытывает Бекингема, напоминая ему, что жив ещё в Тауэре маленький Эдуард. Но даже этот вельможный лакей холодеет от страшного намека. Тогда король разыскивает алчного придворного Тиррела, которому поручает убить обоих принцев. Тот нанимает двух кровожадных стервецов, которые проникают по пропуску Ричарда в Тауэр и душат сонных детей, а позже сами плачут от содеянного.

Ричард с мрачным удовлетворением принимает весть о смерти принцев. Но она не приносит ему желанного покоя. Под властью кровавого тирана начинаются волнения в стране. Со стороны Франции выступает с флотом могущественный Ричмонд, соперник Ричарда в борьбе за право владеть престолом. Ричард взбешен, полон ярости и готовности дать бой всем врагам. Между тем самые надежные его сторонники уже или казнены — как Хестингс, или попали в опалу — как Бекингем, или тайно изменили ему — как ужаснувшийся от его страшной сути Стенли…

Последний, пятый акт начинается с очередной казни — на этот раз Бекингема. Несчастный признает, что верил Ричарду больше всех и за это теперь жестоко наказан.

Дальнейшие сцены разворачиваются непосредственно на поле сражений. Здесь расположились противостоящие полки — Ричмонда и Ричарда, Предводители проводят ночь в своих шатрах. Они одновременно засыпают — и во сне им поочередно являются духи казненных тираном людей. Эдуард, Кларенс, Генрих VI, Анна Уорик, маленькие принцы, родные королевы, Хестингс и Бекингем — каждый из них перед решающим боем обращает к Ричарду свое проклятие, заканчивая его одинаковым грозным рефреном: «Меч вырони, отчайся и умри!» И те же самые духи безвинно казненных желают Ричмонду уверенности и победы.

Ричмонд просыпается, полный сил и бодрости. Его соперник пробуждается в холодном поту, терзаемый — кажется, впервые в жизни — муками совести, в адрес которой разражается злобными проклятьями. «У совести моей сто языков, / все разные рассказывают сказки, / но каждый подлецом меня зовет…» Клятвопреступник, тиран, потерявший счет убийствам, он не готов к раскаянью. Он и любит и ненавидит сам себя, но гордыня, убежденность в собственном превосходстве над всеми пересиливают прочие эмоции. В последних эпизодах Ричард являет себя как воин, а не трус. На заре он выходит к войскам и обращается к ним с блестящей, полной злого сарказма речью. Он напоминает, что бороться предстоит «со стадом плутов, беглецов, бродяг, / с бретонской сволочью и жалкой гнилью…». Призывает к решительности: «Да не смутят пустые сны наш дух: / ведь совесть — слово, созданное трусом, / чтоб сильных напугать и остеречь. / Кулак нам — совесть, / и закон нам — меч./ Сомкнитесь, смело на врага вперед, / не в рай, так в ад наш тесный строй войдет». Впервые он откровенно говорит о том, что считаться стоит только с силой, а не с нравственными понятиями или с законом. И в этом высшем цинизме он, может быть, наиболее страшен и вместе с тем притягателен.

Исход боя решает поведение Стенли, который в последний момент переходит со своими полками на сторону Ричмонда. В этом тяжелом, кровопролитном сражении сам король показывает чудеса храбрости. Когда под ним убивают коня и Кетсби предлагает спастись бегством, Ричард без колебаний отказывается. «Раб, свою жизнь поставил я и буду стоять, покуда кончится игра». Его последняя реплика полна, боевого азарта: «Коня, коня! Венец мой за коня!»

В поединке с Ричмондом он гибнет. Ричмонд становится новым королем Англии. С его воцарением начинается правление династии Тюдоров. Война Белой и Алой Розы, терзавшая страну тридцать лет, закончена.

13. «Гамлет»

История сюжета, время создания пьесы и ее текст принадлежат к числу вопросов, не поддающихся простому решению. Шекспир обычно не изобретал сюжетов для своих пьес. Он брал уже бытовавшие в литературе сюжеты и придавал им драматическую обработку. Иногда он инсценировал хроники, новеллы или поэмы, а порой переделывал готовое драматическ. произв-е, обновляя текст, несколько видоизменяя развитие действия, углублял хар-ки персонажей, по-новому объясняя мотивы их поведения. Но под пером Ш-ра сюжетная схема обретала новый смысл. Так было и с Гамлетом. Сюжет имеет большую давность и неоднократно до Ш-ра обрабатывался. Прототип героя – полулегендарный принц Амлет, имя к-ого встречается в одной из Ирл. саг Снорри Стурласона, что позволяет думать, что сюжет, возможно, был предметом древних легенд. 1ый лит. памятник, где рассказывается сага о мести Амлета, принадлежит Саксону Грамматике (1150-1220). В «Истории датчан» (ок. 1200) он сообщает, что история произошла еще в языческие времена, т. е. до 827 г., когда в Д. введено хр-во. Кратко, 1ая из дошедших обработок: датский феодал Гордвендила возбудил зависть норвежского короля Коллера, в поединке Г. убил К. и получил его достояние. Г. женился на дочери датского короля Рёрика Геруте, у них родился Амлет. Брат Г-ла Фенго совместно с Г. правил Ютландией, но опасался, что Г. приберет ее к своим рукам, и во время пира убил Г. в присутствии придворных, заявив, что защищал Геруту. Потом женился на ней. Ф. боялся, что, повзрослев, А. отомстит. А. догадывался об этом и притворился сумасшедшим: пачкал себя грязью и ьегал по улицам. Стали догадываться, что это неправда, и проверять: подослали девушку, но она была влюблена в А. и рассказала, что его хотят проверить. Потом решили сказать, что Ф. уезжает, и свести А. с матерью, но он повел себя как помешанный, закукарекал, размахивая руками и вскочил на одеяло. Убил находившегося там советника короля, разрубил его труп на куски и бросил в сточную яму. Герута благословила А. на месть Фенгону. Ф-на пугало буйство А-та, и он отправил его в Англию. На корабле А. нашел таблички, стер свое имя, вписал имена придворных(их казнили) и написал, чтоб его женили на англ. принцессе. Через год вернулся в Ютландию, на тризну по нем, напоил всех, накрыл ковром, приколотил его к полу и поджег дворец. Ф. и его приближенные сгорели. Потом стал королем и правил с верной женой, после ее смерти женился на воинственной шотл. королеве Гермтруде, к-ая изменила и покинула мужа в беде. А. был вассалом Рерика, но, когда королем стал Виглет, он не смирился с независимым поведением Амлета, и В. убил его в битве.

1ое упоминание о траг-ии, посвящ. «Гамлету», относ-ся к 1598 г.: Томас Неш иронически отозвался о «куче Гамлетов, рассыпающих пригоршнями трагич. монологи». Еще упопинания у антрепренера Филиппа Хенсло и Томаса Лоджа.

В скандинавской саге и во фр. пересказе Бельфора (1576) не было призрака. В дошекспировской англ. пьесе он, видимо, был, т. е. убийство короля было тайным. Введение призрака – прием, характерный для Томаса Кида («Испанская трагедия»)(1557?-1594), создателя жанра трагедии мести, он же ввел «сцену на сцене». К предыстории шеспировск. траг-ии имеет отношение траг-ия «Наказанное братоубийство, или Гамлет, принц Датский» (напечатана 1781 г., Германия, рукопись – 1710 г.). Вероятно, гастролирующие англ. актеры привезли пьесу с собой. Содержит как эл-ты дошексп. пр-ия, так и отдельн. детали, взятые у Ш. Смысл в том, что «Н. братоуб-во» позволяют догадываться, какую форму имела траг-ия до Ш.

«Г.» был написан и поставлен до сер. 1602 г. При жизни Ш. напечатан в 1603(искаженный текст), 1604(подлинный шекспировск. текст) и 1611 гг. После смерти – в фолио 1623 г. Текст продан актером, исполняющим роль Марцелла. Деление на акты и сцены не принадлежит Ш-ру.

Тема мести осталась, но внимание зрителей перенесено на духовн. драму героя. Душа его поражена меланхолией, в то время как мстители ранних траг-ий были энергичными людьми. Почва траг-ии – общественн. настр-я, люди стали понимать, что надеяться на благополучное решение вопиющих противоречий жизни нельзя.. Величие Ш-ра-художника в том, что он, не пренебрегая частными признаками этого процесса, сумел посмотреть на героевс высоты кореных вопросов человеческой жизни вообще. Главное изменение – то, что над сплетением событий он поставил личность героя, пытающегося понять, зачем живет человек и в чем смысл его существования.

Основные интерпретации:1. Утверждение хр-ого взгляда на жизнь. 2.Выражение оптимистич. взгляда на жизнь, то утверждение скепсиса в духе Монтеня, то квинтэссению пессимизма. 3. Утверждение законопорядка в монархическом духе и в то же время революционное произв-е. 4. Фрейдисты видят Эдипов комплекс. Оочень много истолкований, каждый находил отражение чье бы то ни было философии и т. п. Необыкновенное единство мысли, драматизма и проникновения в психологию.

Гамлет – живой человек, предстающий во всей цельности и сложности натуры. Узнал о вероломном уб-ве еще в I д., но убивает только через 4 д-я. Ричардсон считал, что причина такой «медлительности» - в недостойном поведении Гертруды. Гете(субъективн. точка зрения): высоконравственное сущ-во, для к-ого долг непомерно тяжел. Романтики: Г. лишен воли. Немецкие философы-идеалисты: Г. не может примирить задачу мести с необходимостьб самому убить ч-ка. Все эти концепции субъективны. Объективные считали, что причины поведения Г-та объективны. Вердер: задача в том, чтобы наказать по всей справедливости убийцу отца и при этом убедить датчан в правомерности деяния. Нужно добыть доказательства. Немецкий критик Рюмелин вообще считал, что все это было недоступно современникам Ш. и ничего такого он в виду не имел.Льюис вообще заявил, что это своего рода драматическая поэма.

Основа драматургич. композиции – судьба Гамлета. Каждый новый этап сопровождается изменением в положении/умонастроении Г., причем напряжение все время возрастает. Речи героя наполнены афоризмами, остроумием и сарказмом. С самого начала все окрашено в мрачные трагич. тона, начинается трагедия злдейским уб-вом. Преобладают образы, связанные сосмертью, гниением, разложением, болезнью.Обнаруживается закономерность зла в жизни. Глубочайший смысл траг-ии – в осознании зла, стремлении постичь его корни, понять разные форсы проявления и найти ср-ва борьбы против него. Завязка траг-ии – в физической (гибель отца) и нравственной (падение матери) гибели ч-ка. Второй момент завязки – встреча с призраком. Г. узнает, что уб-ца – Клавдий. Г. узнает, что зло – страшная реальность рядом с нми. Но призрак еще и возлагает на Г. задачу мести. Центральн. место занимает изображ-е внутреннего разлада в душе Г. («гамлетизм»). Трагично, что ужасная действит-ть может привести прекрасного-ч-ка в почти безвыходное состояние. Слабый ч-к не выдержал бы бы крестного пути Г-та: познания жизни в ее противоречиях через горе и страдание (Офелия вот не выдержала).

Мотив безумия:Г. решает прикидываться безумным сразу после разговора с призраком, чтобы получить реальные доказат-ва виновности Клавдия. Безумным Г. оказывается только в присутствии тех, кому не доверяет, и врагов. Друг у него 1 – Горацио. С ним и наедине Г. нормальный. Подтверждение: после «сцены-мышеловки», замечая, что «они идут», говорит: «Мне надо быть безумным» (III, 2). Но потрясения все же вызвали в нем душевную бурю. Он в глубочайшем смятении. Субъективн. траг-ия Г-та в том, что он чувствует, что происшедшее надломило его. И он считает, что это ненормально, упрекает себя за медлительность. После каждого «укоряющего» монолога предпринимает какой-нибудь шаг. Впервые видим решительного Г-та, когда он протыкает шпагой Полония. Весь разговор с матерью свидетельствует о созревшей решимости. Он знает, что вступил на путь жестокости (впервые – когда отверг Офелию). Еще явственнее обнаруживается готовность Г-та к борьбе, когда, сообщая матери об отъезде в Анг., он гов., что это подкоп под него. Но «в том и забава, чтобы землекопа взорвать его же миной». Перед нами – новый Г., соображающий, как отвечать на удары противника, это Г.-борец. Но промах Г-та дает Клавдию оправдание в глазах народа мер против принца. Г., прикидываясь безумным, гов., что «король может совершить путешествие по кишкам нищего». Г. сражается словами. Наблюдая проход войск Фортинбраса, Г. понимает, что истинно велик тот, кто вступит в ярый бой из-за былинки, когда задета честь. Хитростью Г-та казнены Розенкранц и Гильденстерн. Г. возвращается в Данию для продолжения борьбы. Его письмо Горацио и беседа с могильщиком на кладбище свидетельствуют об обретенном душевн. равновесии. Он готов примириться с неизбежностью смерти, а раньше сетовал на природу. Но смерть Офелии поражает его, это большая потеря. Раньше Г. хотел наложить на себя руки, но теперь, когда Лаэрт бросается, чтобы задушить его, Г. защищается, ибо жизнь нужна ему, чтобы отомстить Клавдию. Г. окончательно преодолел страх смерти (идет на заведомо опасный поединок с Лаэртом). Принял философию стоицизма. Белинский сказал, что под конец Г. снова обретает душевн. гармонию. Г. умирает как свободомыслящий философ («Дальше – тишина»), как борец за справедливое дело. Траг-ия для Г-та и в том, что он должен окунуться в зло, чтобы с ним бороться.

Лаэрт, в отличие от Г-та, узнав, что его отец убит, не интересуется обстоятельствами гибели Полония, поспешно возвращается в Д., поднимает бунт, врывается во дворец и бросается на короля, к-ого считает виновником. Л. не любил отца, старался вырваться из-под опеки. Но свой сыновний долг он выполняет с рвением. При этом долг родовой мести выше долга подданного, готов нарушить клятву верности королю. Л. действует согласно законам феодальной морали – око за око, зуб за зуб. Все др. нравственн. обязанности он отвергает. Поэтому и вступает в подлый сговор с Клвдием(одна из рапир отравлена).Но когда приходит сметь, Лаэрта охватывает раскаяние, и он понимает, что нарушил справедливость свом бесчестием по отн-ю к Г-ту.

Мотив жизни-театра и людей-актёров в нём является преходящим мотивом для Шекспира, актёра и активного драматурга; но в Гамлете эта тема проявляется особенно ярко и в нескольких формах — это и притворное безумие Гамлета, и постановочный разговор Офелии с Гамлетом, где режиссёром выступает Клавдий и Полоний, это и взятый из предшествущих «Гамлету» театральных пьес мотив представления, на котором изображается действиительно произошедшее по сюжету происшествие.

14. «Отелло»

Сюжет «Отелло» (1604) заим. у итал. новеллистов Джиральди Чинтио и Джованни Фьорентино – взят из сборника Hecatommithi (Сто историй) (Если у антич-ти Ш. брал конкретность образов, худож. логику, отчётливость речи, то итал. ренес. влияния спос-ли усилению в его тв-ве эстетич. и живопис. черт, восприятию жизни как вихря красок и форм.)

 

Концепция трагического. Конфликт между личностью и окруж. об-вом.

Здесь не обнажена, напротив, как бы подчеркнуто отстранена завис-ть трагич. сознания героя и его гибели от соц. среды. О. своими усилиями возвысился, но и своими же руками губит свою доблесть, славу, любовь и жизнь, и не тольк себя, но и Дезд. - воплощение ренес. идеала женств-сти, возвышенной, одухотв. и реально-земной. В этом особ-сть хар-ра главного героя и сюжета трагедии – существ. аспект темы, общей для шексп. трагедий.

В пределах фабулы соц. условия Венецианской респ-ки не препятст. благополучию О.: он признан, для неё он «благородный и доблестный О.». Внешняя, непосредств. и прямая причина душевного разлада, нравств. затмения, преступного действия и гибели О. - черты старого в самом доблестном и гуманном О. и подлость Яго, + помноженная на энергию новой эпохи, подлость отд. человека, орудующего на свой страх и риск, из ненависти, под девизом «потеха и выгода».

До поры устремления О. и Я. не сталкивались, но наступил момент - и столкн. стало неизбежным. Это не столкн. нового со старым, — оба героя несут в себе, конечно в разной пропорции и в разных формах, и черты старого, оба подняты Возрожд-м, но каждый на свой лад: один - выражает его идеи и отчасти прилагает их к шир. жизн. практике, другой – исп. ренес. нормы с энергией и аморализмом, развязанным в ходе наступления нового на трансцендентальную этику Средневековья.

Я. освободился не только от предрассудков, он преодолел всяч. внутр. препоны. Поразительная гибкость хар-ра достигается в нем полным пренебрежением к обществ. нормам. Это не та свобода ума, когда человек, понимая относит-ть нравств. установлений, сознает их историч. смысл, и если берёт на себя ответст-сть быть судьей своих поступков, то опирается на разум, не злоупотребляя им. Для Я. свобода - это свобода произвола, преследующая личную выгоду, получающая филос. обоснование в его вульг. толковании: «Быть тем или другим - зависит от нас самих», все в нашей воле. Я., даже если бы он не был наказан в трагедии, несет наказание в себе самом, ибо напыщенное «величие» в злодеянии неизменно адекватно ничтож-ву; их же носители, даже если они добились венца, - мразь и для других, и для себя.

Цельность, непоср-ть и благор-во хар-ра – принц. черта О., выделена как отлич. для чел-ка, отвечающая гуманист. идеалу, но у О. она производна не только от влияния Ренес.

«От природы О. не ревнив - напротив: он доверчив» (Пушкин). Этой природой был отчасти и варварский патриарх. мир, не полностью преодоленный героич. обществ. практикой О. и высоким чувством к Дезд. Со старым миром О. соединен внутр. связью, хранит о нем прочную память, ему обязан тем, что его трогат. довер-сть лишена проницательности и легко переходит в слепую подозрит-сть. О., быть может, и не ревнив, но эта особ-ть не помешала ему стать нариц.именем ревнивца. Семя ревности взрастет в нем с энергией, какую возможно выявить только в благоприятствующей среде. Тому спос-т и необузд. темп-нт, и дикое воображение, обнажающее властное влияние инстинкта.

Принцип. черта эволюции О., в отл. от сонма ренес. персонажей пр-ний Ш., - шаткость его гуманистич. воззрений. Не только колеблется его вера в человека, но благородный мавр оказ-ся способным на краткий момент сам опуститься до Я. Преодолеть препятствия, разрешить проблемы для О. не всегда возможно на уровне того счаст. здравомыслия, с каким он устранял в сенате сопр-ние Брабанцио. О. не удается до конца преодолеть варварское в самом себе, приспособиться к новым условиям, а чтобы овладеть ими, ему недостаёт гамлетовской «зрелости». Доходит до безрассудного педантизма при обст-вах, требующих широты взгляда, трезвой гибкости, мужеств. такта, волевой сдерж-ти..

О. играет роль не только жертвы, но, в мен. степени, и причины. Он оказывается и виновником случившегося: ему св-на не только доверчивость, но и тот «недостаток мудрости», в котором признается он, когда все уже непоправимо совершилось.

«Крови, крови..», - крик О. в момент помрачающей сознание душевной боли, когда его одолевает мысль: «Высокое неприложимо к жизни. Все благородное обречено». «Доблестный и благор. О.» превр-ся в «кровавого мавра». Превр-ние - следствие аффекта, ужасающего и настораживающего; он достаточен для того, чтобы явились трагич. последствия, но еще не способен лишить центр. фигуру трагедии героич. ореола.

По мнению Алексеева, величайшее страдание О. – не муки ревности, а утрата им веры в честность Дезд. и в возможность честности на земле вообще.

Мировоззр. Я. сводится к 2м правилам: 1) «насыпь денег в кошелёк» (неоднокр. говорит это Родриго) и 2) всему можно придать любой вид, ценность вещей зависит от точки зр. Это выраж. морального релятивизма, даже нигилизма, в Англии того времени наз-сь «макиавеллизмом». Диаметр. противоп-сть Я. – О., к-рый верит в добро и правду, полон доверчивости и душев. щедрости. Хотя О. и падает жертвой своей доверчивости, морально всё же он оказывается в пьесе победителем.

 

Миллионам людей, уверовавших в наступление новой светлой поры, муки Гамлета были еще недоступны. Эти люди познавали коварные повороты времени только после того, как сами попадали под его жернова. Продолжая верить в гармонию и добрую человеческую природу, они сохраняли безмятежность и доверчивость взгляда и совершали трагические (для себя и для других) ошибки. В таком положении оказался Отелло, который при всем своём титанизме был <простой душой>.

Если безумие - антипод разума, ревность - антипод любви.

И все же победа Я. оказывается неполной, неокончательной. Разрушив гармонию в душе Отелло, Яго в силу скудости собственной души не знал, что и разрушенная любовь может существовать, ибо глубокими корнями своими вросла в самые недра этой монолитной и могучей натуры.

У Отелло жестокая сердечная боль з а х л е с т ы в а е т сознание. Вступив на стезю страданий, Отелло спускается в <адское пекло своей ревности>.

 

Мотив безумия и мотив жизни-театра [то что нашла на джорне. вообще у Ш.]. Для Гамл. и Лира безумие – высшая мудрость. Они в безумии понимают сущность мира. Правда, у Г. безумие поддельное, у Л. – настоящее. Безумие леди Макбет – разум человека заблудился и природа восстает против него (л. Макбет уговорили еще колеблющегося мужа убить короля Дункана). Образ мира-театра передает шекспировский взгляд на жизнь. Это проявляется и лексике персонажей: “сцена”, “шут”, “актер” не просто метафоры, а слова-образы-идеи (“Две правды сказаны, как благоприятные прологи к назревающему действию на тему монаршей власти” – Макбет; “Мой ум не сочинил еще пролога, как приступил к игре” – Гамлет). Трагедия героя в том, что надо играть, а герой либо не хочет (Корделия), но вынужден (Гамлет, Макбет, Эдгар, Кент), либо осознает, что он в решающий момент всего лишь играл (О., Л.). Этот полисемичный образ выражает унижение человека жизнью, несвободу личности в недостойном человека обществе. Сентенция Гамлета: “Цель лицедейства была и есть – держать как бы зеркало перед природой, являть всякому времени и сословию его подобие и отпечаток” – имеет и обратную силу: жизнь – лицедейство, теаральность искусства – малое подобие большого театра жизни.

 

Пересказ (с Брифли.ру):

Венеция. У дома сенатора Брабанцио венецианский дворянин Родриго, безответно влюбленный в дочь сенатора Дездемону, упрекает своего дружка Яго за то, что тот принял чин поручика от Отелло, родовитого мавра, генерала на венецианской службе. Яго оправдывается: он и сам ненавидит своевольного африканца за то, что тот в обход Яго, профессионального военного, назначил своим заместителем (лейтенантом) Кассио, ученого-математика, который к тому же моложе Яго годами. Яго намерен отомстить и Отелло и Кассио. Закончив препирательства, приятели поднимают крик и будят Брабанцио. Они сообщают старику, что его единственная дочь Дездемона бежала с Отелло. Сенатор в отчаянии, он уверен, что его дитя стало жертвой колдовства. Яго уходит, а Брабанцио и Родриго отправляются за караульными, чтобы с их помощью арестовать похитителя.

С фальшивым дружелюбием Яго спешит предупредить Отелло, только что обвенчавшегося с Дездемоной, что его новоиспеченный тесть в ярости и вот-вот заявится сюда. Благородный мавр не желает скрываться: «…Я не таюсь. / Меня оправдывают имя, званье / И совесть». Появляется Кассио: дож срочно требует к себе прославленного генерала. Входит Брабанцио в сопровождении стражи, он хочет арестовать своего обидчика. Отелло останавливает готовую вспыхнуть стычку и с мягким юмором отвечает тестю. Выясняется, что Брабанцио тоже должен присутствовать на чрезвычайном совете у главы республики — дожа.

В зале совета переполох. То и дело появляются гонцы с противоречивыми известиями. Ясно одно: турецкий флот идет к Кипру; чтобы овладеть им. Вошедшему Отелло дож объявляет о срочном назначении: «храброго мавра» отправляют воевать против турок. Однако Брабанцио обвиняет генерала в том, что он привлек Дездемону силой колдовских чар, и она кинулась «на грудь страшилища чернее сажи, / Вселяющего страх, а не любовь». Отелло просит послать за Дездемоной и выслушать её, а тем временем излагает историю своей женитьбы: бывая в доме Брабанцио, Отелло по его просьбе рассказывал о своей полной приключений и горестей жизни. Юную дочь сенатора поразила сила духа этого уже немолодого и совсем не красивого человека, она плакала над его рассказами и первой призналась в любви. «Я ей своим бесстрашьем полюбился, / Она же мне — сочувствием своим». Вошедшая вслед за служителями дожа Дездемона кротко, но твердо отвечает на вопросы отца: «…я отныне / Послушна мавру, мужу моему». Брабанцио смиряется и желает молодым счастья. Дездемона просит разрешить ей отправиться вслед за мужем на Кипр. Дож не возражает, и Отелло поручает Дездемону попечению Яго и его жены Эмилии. Они должны отплыть на Кипр вместе с ней. Молодые удаляются. Родриго в отчаянии, он собирается утопиться. «Попробуй только это сделать, — говорит ему Яго, — и я навсегда раздружусь с тобою». С цинизмом, не лишенным остроумия, Яго призывает Родриго не поддаваться чувствам. Все еще переменится — мавр и очаровательная венецианка не пара, Родриго еще насладится возлюбленной, месть Яго совершится именно таким образом. «Набей потуже кошелек» — эти слова коварный поручик повторяет много раз. Обнадеженный Родриго уходит, а мнимый друг смеется над ним: «…мне этот дурень служит кошельком и даровой забавой…» Мавр тоже простодушен и доверчив, так не шепнуть ли ему, что Дездемона слишком приветлива с Кассио, а тот ведь и красив, и манеры у него отличные, ну чем не соблазнитель?

Жители Кипра ликуют: сильнейший шторм разбил турецкие галеры. Но этот же шторм разметал по морю идущие на помощь венецианские суда, так что Дездемона сходит на берег раньше своего мужа. Пока его корабль не пристал, офицеры развлекают её болтовней. Яго подвергает осмеянию всех женщин: «Все вы в гостях — картинки, / Трещотки дома, кошки — у плиты, / Сварливые невинности с когтями, / Чертовки в мученическом венце». И это еще самое мягкое! Дездемона возмущается его казарменным юмором, но Кассио заступается за сослуживца: Яго — солдат, «он режет напрямоту». Появляется Отелло. Встреча супругов необычайно нежна. Перед отходом ко сну генерал поручает Кассио и Яго проверить караулы. Яго предлагает выпить «за черного Отелло» и, хотя Кассио плохо переносит вино и пытается отказаться от выпивки, все же подпаивает его. Теперь лейтенанту море по колено, и Родриго, подученный Яго, легко провоцирует его на ссору. Один из офицеров пытается их разнять, но Кассио хватается за меч и ранит незадачливого миротворца. Яго с помощью Родриго поднимает тревогу. Бьет набат. Появившийся Отелло выясняет у «честного Яго» подробности драки, заявляет, что Яго выгораживает своего друга Кассио по доброте души, и отстраняет лейтенанта от должности. Кассио протрезвел и сгорает от стыда. Яго «от любящего сердца» дает ему совет: искать примирения с Отелло через его жену, ведь она так великодушна. Кассио с благодарностями уходит. Он не помнит, кто его напоил, спровоцировал на драку и оклеветал перед товарищами. Яго в восторге — теперь Дездемона просьбами за Кассио сама поможет очернить свое доброе имя, и он погубит всех своих врагов, используя их лучшие качества.

Дездемона обещает Кассио свое заступничество. Они оба тронуты добротой Яго, который так искренне переживает чужую беду. Тем временем «добряк» уже начал потихоньку вливать яд в генеральские уши. Отелло сначала даже не понимает, почему его уговаривают не ревновать, потом начинает сомневаться и, наконец, просит Яго («Этот малый кристальной честности…» ) следить за Дездемоной. Он расстроен, вошедшая жена решает, что дело в усталости и головной боли. Она пытается повязать голову мавра платком, но тот отстраняется, и платок падает наземь. Его поднимает компаньонка Дездемоны Эмилия. Она хочет порадовать мужа — тот давно просил её украсть платок, семейную реликвию, перешедшую к Отелло от матери и подаренную им Дездемоне в день свадьбы. Яго хвалит жену, но не говорит ей, зачем ему понадобился платок, только велит помалкивать.

Измученный ревностью мавр не может поверить в измену любимой жены, но уже не в силах избавиться от подозрений. Он требует от Яго прямых доказательств своего несчастья и угрожает ему страшной расплатой за клевету. Яго разыгрывает оскорбленную честность, но «из дружбы» готов предоставить косвенные доказательства: он сам слышал, как во сне Кассио проболтался о своей близости с женой генерала, видел, как тот утирался платком Дездемоны, да-да, тем самым платком. Доверчивому мавру этого довольно. Он на коленях приносит обет мщения. Яго тоже бросается на колени. Он клянется помочь оскорбленному Отелло. Генерал дает ему три дня на убийство Кассио. Яго согласен, но лицемерно просит пощадить Дездемону. Отелло назначает его своим лейтенантом.

Дездемона снова просит мужа простить Кассио, но тот ничего не слушает и требует показать дареный платок, обладающий магическими свойствами хранить красоту владелицы и любовь её избранника. Поняв, что платка у жены нет, он в ярости уходит.

Кассио находит дома платок с красивым узором и дает его своей подружке Бианке, чтобы она скопировала вышивку, пока не нашелся владелец.

Яго, делая вид, что успокаивает Отелло, ухитряется довести мавра до обморока. Затем он уговаривает генерала спрятаться и наблюдать за его разговором с Кассио. Говорить они будут, конечно, о Дездемоне. На самом же деле он расспрашивает молодого человека о Бианке. Кассио со смехом рассказывает об этой ветреной девице, Отелло же в своем укрытии не слышит половины слов и уверен, что смеются над ним и его женой. На беду, является сама Бианка и бросает драгоценный платок в лицо возлюбленному, ведь это наверняка подарок какой-то шлюхи! Кассио убегает успокаивать ревнивую прелестницу, а Яго продолжает распалять чувства одураченного мавра. Он советует задушить неверную в постели. Отелло соглашается. Внезапно прибывает посланник сената. Это родственник Дездемоны Лодовико. Он привез приказ: генерала отзывают с Кипра, власть он должен передать Кассио. Дездемона не может сдержать радости. Но Отелло понимает её по-своему. Он оскорбляет жену и ударяет её. Окружающие поражены.

В разговоре с глазу на глаз Дездемона клянется мужу в своей невинности, но тот лишь убеждается в её лживости. Отелло вне себя от горя. После ужина в честь Лодовико он идет проводить почетного гостя. Жене мавр приказывает отпустить Эмилию и лечь в постель. Та рада — муж, кажется, стал мягче, но все же Дездемону мучит непонятная тоска. Ей все время вспоминается слышанная в детстве печальная песня про иву и несчастная девушка, певшая её перед смертью. Эмилия пытается успокоить госпожу своей нехитрой житейской мудростью. Она считает, что лучше бы Дездемоне и вовсе не встречаться в жизни с Отелло. Но та любит мужа и не могла бы ему изменить даже за «все сокровища вселенной».

По наущению Яго Родриго пытается убить Кассио, возвращающегося ночью от Бианки. Панцирь спасает Кассио жизнь, он даже ранит Родриго, но Яго, напав из засады, успевает искалечить Кассио и прикончить Родриго. На улице появляются люди, и Яго старается направить подозрения на преданную Бианку, которая прибежала и причитает над Кассио, при этом он произносит массу ханжеских сентенций.

…Отелло целует уснувшую Дездемону. Он знает, что сойдет с ума, убив возлюбленную, но не видит другого выхода. Дездемона просыпается. «Ты перед сном молилась, Дездемона?». Несчастная не в состоянии ни доказать свою невинность, ни убедить мужа сжалиться. Он душит Дездемону, а потом, чтобы сократить её мучения, закалывает кинжалом. Вбежавшая Эмилия (она сначала не видит тела хозяйки) сообщает генералу о ранении Кассио. Смертельно раненная Дездемона успевает крикнуть Эмилии, что умирает безвинно, но отказывается назвать убийцу. Отелло признается Эмилии сам: Дездемона убита за неверность, коварство и лживость, а разоблачил её измену муж Эмилии и друг Отелло «верный Яго». Эмилия зовет людей: «Мавр убил свою жену!» Она все поняла. В присутствии вошедших офицеров, а также и самого Яго она разоблачает его и объясняет Отелло историю с платком. Отелло в ужасе: «Как терпит небо? Какой неописуемый злодей!» — и пытается заколоть Яго. Но Яго убивает жену и убегает. Отчаянию Отелло нет предела, он называет себя «низким убийцей», а Дездемону «девочкой с несчастной звездой». Когда вводят арестованного Яго, Отелло его ранит и после объяснения с Кассио закалывается сам. Перед своей смертью он говорит, что «был… ревнив, но в буре чувств впал в бешенство…» и «собственной рукой поднял и выбросил жемчужину». Все отдают должное мужеству генерала и величию его души. Кассио остается правителем Кипра. Ему приказано судить Яго и предать мучительной смерти.

15. «Король Лир»

“Король Лир”. Сказание о короле Лире и его дочерях – древнейшее сказание Британии.

Её 1-ю лит. обработку сделал английский летописец Джеффри Монмутский, кот. Изложил

ее в “Истории Британии” (1135). 1594 г. – анонимная пьеса “Прославленная история

Лира, короля Англии, и его трех дочерей”. Ш. Пользовался этой пьесой,

“Хроникой” Холиншеда, отдельными деталями из поэмы Спенсера “Королева фей”.

Сюжетная линия Глостера и его сыновей – из романа Сиднея “Аркадия”

(этой линией Ш. придает универсальность действию). Чем важным “КЛ” отличается от

старой пьесы? Введен мотив безумия, шут, 2 сюж. линия, финал в старой пьесе нетрагичен

(Лир снова становится королем, Корделия остается жива).

Сказание о короле Лире и его дочерях принадлежит к числу древнейших легендарных преданий Британии. Ее первая литературная обработка была сделана английским летописцем Джеффри Монмутским, изложившим ее в своей латинской "Истории Британии" (1135). У него заимствовал ее Лайамон и пересказал на английском языке в поэме "Брут" (ок. 1200). Дальнейшие пересказы предания о Лире встречаются в стихотворных хрониках Роберта Глостерского (ок. 1300), Роберта Маннинга. (1338), Джона Хардинга (1450) и в прозаических хрониках Роберта Фабиана (1516), Джона Растела (1530), Ричарда Графтона (1568) и, наконец, в знаменитых "Хрониках" Р. Холиншеда (1577). Этим, однако, литературная история сюжета не ограничивается. Аналогичный рассказ содержится в средневековом сборнике "Римские деяния". К этому сюжету неоднократно обращались английские поэты эпохи Возрождения. Вариант истории Лира мы находим в одной из частей коллективной поэмы "Зерцало правителей" (1574), где рассказ дан в поэтической обработке Джона Хиггинса. О Лире повествует и Уорнер в поэме "Англия Альбиона" (1586), а также величайший из поэтов английского Возрождения Эдмунд Спенсер в своей "Королеве фей" (1590, книга песнь 10). Прозаический пересказ легенды был сделан также в эпоху Шекспира историком Уильямом Кемденом (1605).

Один из предшественников Шекспира написал пьесу, которая в мае 1594 года была зарегистрирована в Палате книготорговцев под над названием "Прославленная история Лира, короля Англии, и его трех дочерей". Вышла ли книга, неизвестно, ни один экземпляр этого предполагавшегося издания не сохранился. В мае 1605 года в Палате книготорговцев была сделана новая запись о готовившейся публикации под названием "Трагическая история короля Лира и его трех дочерей". В конце года книга вышла в свет со следующим обозначением на титульном листе: "Подлинная хроника об истории короля Лира и его трех дочерей, Гонориллы, Реганы и Корделлы, как она многократно исполнялась в недавнее время". Полагают, что в обоих случаях регистрации имелась в виду одна и та же пьеса. Она шла в театре Роза впервые в апреле 1594 года. Автор дошекспировской пьесы о Лире остался неизвестен. Текст этой пьесы сохранился, и это дает возможность сравнивать ее с трагедией Шекспира. Текст шекспировского "Короля Лира" дошел в двух вариантах. Первое издание появилось при жизни драматурга, в 1608 году, с пространным заглавием: "Г-н Уильям Шекспир: его правдивая хроника об истории жизни и смерти короля Лира и его трех дочерей, с несчастной жизнью Эдгара, сына и наследника графа Глостера, принявшего мрачный облик Тома из Бедлама, как это игралось перед его королевским величеством в ночь на св. Стефана во время рождественских праздков слугами его величества, обычно выступающими в "Глобусе" на Бенксайде в Лондоне".

Какими из многочисленных произведений, названных выше, воспользовался Шекспир при создании "Короля Лира"? Сравнительный анализ, произведенный исследователями, убеждает в том, что Шекспир воспользовался для основной линии сюжета, во-первых, пьесой своего предшественника, но он также использовал кое-что из рассказа о Лире в "Хрониках" Холиншеда, а отдельные детали взял из поэмы Спенсера "Королева Фей". Вторая сюжетная линия - история Глостера и его сыновей - заимствована Шекспиром из романа Сиднея "Аркадия" (напечатанного в 1590 г.).

Известно, что Л. Толстой в своей статье "О Шекспире и о драме", "ниспровергая" Шекспира, утверждал, будто ранняя пьеса о Лире превосходит трагедию великого драматурга как по своим художественным достоинствам, так и по нравственному значению. Для полемики с этим мнением здесь нет места, да и нет необходимости, но вопрос о соотношении между двумя пьесами представляет несомненный интерес.

Вот конспективное изложение дошекспировской пьесы. Лир задумывает выдать Корделлу замуж. Он намеревается спросить дочерей, как они его любят. Он не сомневается в том, что Корделла выразит наибольшую любовь, и тогда он потребует от нее, чтобы она вышла за того. кого он ей предложит в мужья. План этот известен верному приближенному короля Периллу (у Шекспира - Кент) и коварному советнику Скалигеру. Последний рассказывает о замысле короля старшим дочерям - Гонорилле и Регане. Обе они рассыпаются перед королем в льстивых речах, тогда как Корделла отвечает сдержанно. Рассерженный Лир не изгоняет Корделлу, но лишает ее наследства. Королевство он делит между двумя старшими дочерьми. Мужья старших дочерей герцоги Корнуол и Камбрийский бросают жребий - кому достанется та или иная половина королевства. Перилл безуспешно пытается спасти долю королевства для Корделлы. Затем в Британию прибывает переодетым король Галлии, наслышавшийся много о красоте дочерей Лира. Он встречает Корделлу, горюющую из-за того, что она впала в немилость, и, восхищенный ее красотой, предлагает ей стать его женой. Все это занимает семь сцен, которые сжаты Шекспиром в краткую экспозицию и завязку трагедии. Последуем, однако, далее за автором дошекспировской пьесы. Перилл не одобряет поведения Лира, но решает не покидать его. Затем следуют сцены дурного обращения старших дочерей с королем. Галльский король, узнав об этом, посылает послов, приглашающих Лира в Галлию. Регана подкупает убийцу, чтобы тот прикончил старого короля, но в последнюю минуту раскаяние овладевает им, и он оставляет Лира в живых. Корделла с мужем собираются переодетыми отправиться в Британию. Но Лир и верный ему Перилл сами прибывают в Галлию и встречают здесь переодетых в крестьянское платье короля и королеву. Происходит примирение Лира с Корделлой. Галльский король вторгается с войсками в Британию, одерживает победу над Корнуолом и герцогом Камбрийским и восстанавливает Лира на престоле.

Сюжет трагедии Шекспира, как обычно в добуржуазном искусстве тяготеет одновременно к

самому общезначимому, общечеловечески типичному – к достаточно удивительному, необычайному

острому.

Язык трагедийного сюжета Шекспира, оказывается, не так уж безнадёжно далёк от нас, хотя это своеобразный художественный язык – притягательно тёмный «язык для всех равно чужой и внятный каждому, как совесть».

 

Концепция трагического.

Новый миропорядок, - а мы знаем, что это был в конечном счете миропорядок буржуазный, - разрушал даже самую прочную из всех человеческих связей - кровную, родственную, семейную связь. И мы видим это на семьях Лира и Глостера. Главной разрушительной силой является стремление к обладанию теми имущественными правами, которые дают человеку независимость, а в иных случаях и власть над другими.

Гонерилья, Регана и Эдмонд были лишены возможности обрести самостоятельность до тех пор, пока они зависели от Лира и Глостера. Для них важно было любой ценой получить в руки то, на чем зиждилась королевская и отцовская власть их родителей. Все трое прибегают для этого к обману. Интересно то, что все они играют на самом дорогом для Лира и Глостера - на преданности и чувстве долга, хотя сами не ставят их ни в грош. Когда же они получают в свои руки земли, титулы и даже короны, они стряхивают долг повиновения родителям как обветшавшее платье. Трагедия Глостера состоит в той он становится жертвой бездушного индивидуализма, разрушающего его семью.

Трагедия Лира состоит в этом лишь отчасти. Но прежде чем мы перейдем к главному герою трагедии, нам нужно сказать о второй группе персонажей. Все действующие лица трагедии - люди с ясным сознанием своей личности. Но не все они себялюбцы. Корделия, Эдгар, Кент, шут короля Лира составляют лагерь тех, кто обладает не низменной эгоистическим, а благородным пониманием прав человека. Для них существуют понятия верности, преданности, и в своем поведении они самоотвержены. Они тоже следуют "природе", но у них благородные понятия о природе и достоинстве человека. Показательно, что все они становятся в этом обществе отверженными. Корделию Лир проклял, Кента он изгнал; Эдгара предал проклятию Глостер, введенный в заблуждение Эдмондом. Что касается шута, то он в этом обществе отверженный и бесправный уже по самому своему положению. Но именно эти люди, изгнал презираемые, как мы убеждаемся, оказываются единственными, кто сохранил естественные чувства привязанности, любви и долга. Кент переодевшись и изменив внешность, сопровождает Лира в его в изгнании, как и шут, который не покидает своего господина в крайней беде. Корделия, узнав о несчастье Лира, забывает нанесенную ей обиду и возвращается, чтобы восстановить отца в его королевских правах. Эдгар, встретив своего ослепшего отца, думает только о том, чтобы облегчить его судьбу. При всем том, хотя каждый из них проявляет самоотверженность, все они лишены духа патриархального повиновения и рабской покорности. Не инстинкт подчинения, а свободный вы6ор объекта служения определяет их поведение. Они служат Лиру не как подданные, а как друзья, сохраняя духовную независимость, включая и шута, наиболее резкого из них и до беспощадности прямого в выражении своих мнений.

Мотив безумия

 

В “Короле Лире” Эдгар, для того чтобы избежать преследования, надевает на себя маску безумца:

Придется

Спасенья мне теперь искать. Решился

Я жалким уподобиться созданьям

В последней нищете, у всех в презренье,

Почти животным. Вымажу лицо,

Прикрою чресла, волосы взлохмачу

И полуголым побреду навстречу

Ветрам, дождю и всякой непогоде.

Примеры в здешней местности найдутся, -

То нищие Бедлама; с диким воем

Втыкают в тело голое свое

Иголки, щепки, гвозди и колючки

И с этим ужасом по бедным фермам,

По деревушкам, мельницам, загонам

Блуждают, бранью иль мольбою жалость

Вытягивая. Том и Терлигод

Чем-то считаются, Эдгар - ничто.

(II,3 перевод М.Кузмина)

Эдгар ищет физическое спасение под маской нищеты и безумия, но новый облик помимо его воли становится духовной метафорой: во-первых, если правы те, кто подозревают его в заговоре против отца, то он действительно сошел с ума, и его новая маска воплощает безумие замысла и отвратительную природу клеветы; во-вторых, желая спасти свою жизнь, он невольно подключается к традиции духовного спасения и приобретает традиционный образ нищего странника. В разговоре короля Лира с бедным Томом развивается тема власти темной силы и необходимости борьбы с ней: Эдгар, как и юродивые, ведет себя вызывающе, так, будто он находится во власти темных сил, но на вопрос Лира “Что изучаете?” вдруг отвечает: “Как уберечься от черта и убить гада”. Облик Тома амбивалентен, как и поведение юродивого: на первый взгляд, он безумен и одержим нечистой силой, но на самом деле умен, чист и ведет борьбу со злом. Интересно, что в словах бедного Тома проповедь переплетается с исповедью: он кается в своих грехах и одновременно поучает Лира: “Берегись нечистой силы. Слушайся родителей, держи слово свято...” и т.д. (III, 4). Тяжесть же греха бедный Том демонстрирует своими “собственными” прегрешениями.

В “Короле Лире” черты, (такие, как маска безумия, добровольная нищета, лохмотья вместо одежды, обличительные речи, насмешки и смирение), «распределены» между многими персонажами: ими наделены шут, Эдгар/бедный Том, Кент и сам Лир. Тема безумия достигает кульминации в сцене суда на ферме близ замка, где “безумная мудрость” судит “мудрое безумие” мира сего. Аллюзия на Страшный Суд в данном случае очевидна. Достигнув высочайшего напряжения, мотив практически исчезает, как исчезает со сцены и сам шут.

Король Лир и шут представляют традиционную пару-“перевертыш” - короля и пародию на него. Шут и бедный Том поучают короля Лира, а он, подобно апостолам, смиренно внимает науке “безумной мудрости”. Шут представляет своего рода образец мудрости, а Лир - образец ученика. Король задает вопросы, внимательно слушает ответы и в конце концов сам обретает облик “безумного мудреца”. Когда Лир теряет ум и обретает высшую мудрость, то он более не нуждается в шуте, король сам как бы заменяет своего учителя, пройдя до конца курс безумной мудрости. Шут же, исполнив миссию наставника, покидает сцену со словами “В полдень я усну”, утверждая этой фразой принцип “мудрости наизнанку”, для которой земной полдень - полночь, а земная мудрость - глупость.

Кроль Лир и Эдгар, - все они вынужденно обретают облик безумных, нищих и гонимых. Персонажи не выбирают нищету и безумие как средство спасения души, скорее злая воля родственников заставляет их покинуть дом, сменить облачение вельможи на лохмотья нищего, изображать безумца или действительно потерять разум. Они не ищут страданий - страдания находят их сами.

 

Король Лир ( King Lear ) - Трагедия (1606, опубл. 1607) /краткое содержание/

Место действия — Британия. Время действия — XI в. Могуществен­ный король Лир, почувствовав приближение старости, решает пере­ложить бремя власти на плечи трех дочерей: Гонерильи, Реганы и Корделии, поделив между ними свое царство. Король хочет услышать от дочерей, как они его любят, «чтоб при разделе могли мы нашу щедрость проявить». Первой выступает Гонерилья. Рассыпая лесть, она говорит, что любит отца, «как не любили дети / Доныне никогда своих отцов». Ей вторит сладкоречивая Регана: «Не знаю радостей других, помимо / Моей большой любви к вам, государь!» И хотя фальшь этих слов режет ухо, Лир внимает им благосклонно. Очередь младшей, люби­мой Корделии. Она скромна и правдива и не умеет публично клясть­ся в чувствах. «Я вас люблю как долг велит, / Не больше и не меньше». Лир не верит ушам: «Корделия, опомнись и исправь ответ, чтоб после не жалеть». Но Корделия не может лучше выразить свои чувства: «Вы дали жизнь мне, добрый государь, / Растили и любили. В благодарность / Я тем же вам плачу». Лир в бешенстве: «Так моло­да и так черства душою?» — «Так молода, милорд, и прямодуш­на», — отвечает Корделия. В слепой ярости король отдает все царство сестрам Корделии, ей в приданое оставляя лишь ее прямоту. Себе он выделяет сто человек охраны и право жить по месяцу у каждой из дочерей. Граф Кент, друг и приближенный короля, предостерегает его от столь поспешного решения, умоляет отменить его: «Любовь Корде­лии не меньше их <...> Гремит лишь то, что пусто изнутри...» Но Лир уже закусил удила- Кент противоречит королю, называет его взбалмошным стариком — значит, он должен покинуть королевство. Кент отвечает с достоинством и сожалением: «Раз дома нет узды твоей гордыне, / То ссылка здесь, а воля на чужбине».

Один из претендентов на руку Корделии — герцог Бургунд­ский — отказывается от нее, ставшей бесприданницей. Второй пре­тендент — король Франции — потрясен поведением Лира, а еще более герцога Бургундского. Вся вина Корделии «в пугливой целомуд­ренности чувств, стыдящихся огласки». «Мечта и драгоценный клад,/ Будь королевой Франции прекрасной...» — говорит он Корделии. Они удаляются. На прощание Корделия обращается к сестрам: «Я ваши свойства знаю, / Но, вас щадя, не буду называть. / Смотрите за отцом, Его с тревогой / Вверяю вашей показной любви».

Граф Глостер, служивший Лиру много лет, огорчен и озадачен тем, что Лир «внезапно, под влиянием минуты» принял столь ответ­ственное решение. Он и не подозревает, что вокруг него самого пле­тет интригу Эдмунд, его незаконнорожденный сын. Эдмунд задумал очернить своего брата Эдгара в глазах отца, чтобы завладеть его час­тью наследства. Он, подделав почерк Эдгара, пишет письмо, в кото­ром якобы Эдгар замышляет убить отца, и подстраивает все так, чтобы отец прочел это письмо. Эдгара, в свою очередь, он уверяет, что отец замышляет против него что-то недоброе, Эдгар предполагает, что его кто-то оклеветал. Эдмунд сам себя легко ранит, а представляет дело так, будто он пытался задержать Эдгара, покушавшегося на отца. Эд­мунд доволен — он ловко оплел двух честных людей клеветой: «Отец поверил, и поверил брат. / Так честен он, что выше подозрений. / Их простодушием легко играть». Его происки удались: граф Глостер, поверив в виновность Эдгара, распорядился найти его и схватить. Эдгар вынужден бежать.

пвый месяц Лир живет у Гонерильи. Она только и ищет повод показать отцу, кто теперь хозяин. Узнав, что Лир прибилее шута, Гонерилья решает «приструнить» отца. «Сам отдал власть, а хочет уп­равлять / По-прежнему! Нет, старики — как дети, / И требуется строгости урок». Лру, поощряемые хозяйкой, откровенно грубят слуги Гонерильи. Когда король хочет поговорить об этом с дочерью, она уклоняется от встречи с отцом. Шут горько высмеивает короля: «Ты обкорнал свой ум с обеих сторон / И ничего не оставил в середке».

Приходит Гонерилья, речь ее груба и дерзка. Она требует, чтобы Лир распустил половину своей свиты, оставив малое число людей, ко­торые не будут «забываться и буйствовать». Лир сражен. Он думает, что его гнев подействует на дочь: «Ненасытный коршун, / Ты лжешь! Телохранители мои / Испытанный народ высоких качеств...» Герцог Альбанский, муж Гонерильи, пытается заступиться за Лира, не находя в его поведении того, что могло вызвать столь унизительное решение. Но ни гнев отца, ни заступничество мужа не трогают жестокосердую.

Переодетый Кент не покинул Лира, он пришел наниматься к нему в услужение. Он считает своим долгом быть рядом с королем, который, это очевидно, в беде. Лир отправляет Кента с письмом к Регане. Но одновременно Гонерилья шлет к сестре своего гонца.