Слово о полку Игореве» как мифопоэтический текст.
В тексте произведения много фольклорных элементов. Во-первых, неоднократно встречаются народно-поэтические сравнения, например, битвы с посевом или со свадебным пиром. Люди и события человеческой жизни уподобляются явлениям природы. Во-вторых, в языке «Слова» много постоянных эпитетов, характерных для устного народного творчества (серый волк, сизый орёл, чистое поле). В-третьих, богатством и разнообразием отличаются в поэме интонации автора и его героев. Строгая, точная повествовательная манера летописи сочетается с взволнованными восклицаниями, риторическими вопросами, повторами и обращениями.
В некоторых местах «Слова» будто звучит трогательная народная песня. Вспомним плач Ярославны.
Ярославна, причитающая на городской стене, воплотила в себе лучшие черты былинных героинь. В её плаче трёхкратное обращение к силам природы: ветру, Днепру, солнцу.
(В таблице записываем: «использование мифологических образов: ветра, солнца, реки, троекратного повтора»).
В тексте произведения часто упоминаются имена славянских богов: во-первых, легендарный Боян, «Велесов внук». Велес был древнеславянским богом мудрости, поэтому и Бояну понятен язык зверей и птиц. Во фразе «Боян же вещий, если хотел песнь воспеть, то растекался мыслию по древу…»упоминается дерево; в народной культуре славян дерево было объектом поклонения, существовали даже священные рощи для культовых обрядов.
Дубы, вязы и другие крупные деревья относились к заповедным, их запрещалось рубить, обламывать ветви. Согласно поверьям, они оберегали людей от бед и считались покровителями окрестностей.
Во-вторых, Троян. По мнению Д. С. Лихачёва, Троян был одним из языческих божеств славян.
В - третьих, Див. Память об этом сказочном существе сохранили слова «диво», «удивление». Облик Дива постоянно менялся: известно лишь, что он выглядел как человек, подобный вихрю, сверкающий, как молния, и внезапно появляющийся на пути войска, идущего в поход, выкликая свои пророчества. В разгар боя он осенял своими крыльями тех, кто был обречён на смерть, а потому его клики ассоциировались с погребальным плачем.
-Вспомним фразу: «В пятницу потоптали они поганые полки половецкие…». Пятница - божество, покровительница усопших душ, убогих и нищих.
Пятницу почитали так же богиней рукоделия, особенно пряжи. По поверью, она постоянно ходит по земле вместе со смертью).
-В тексте русичи названы Дажь-Божьими внуками. Их покровителем и родоначальником считался Дажь-Бог – сын Сварога, бога Солнца.
- «По нём кликнула Карна, и Желя поскакала по Русской земле…»
В славянской мифологии- две вечно печальные сестры сопровождали человека в его первых подступах к потустороннему миру. Карна (т. е. «кара», наказание, и «карити», т. е. оплакивать) громко стонет, царапает щёки, рвёт волосы. Желя («жалость») источает горе из огненного рога, но оно тихое и смиренное. Карна олицетворяет печаль, Желя – беспредельное сострадание. Они- вековечные плакальщицы, божества погребального образа, летящие вслед за всяким войском.
В тексте «Слова» много сказочных элементов: во-первых, упоминается много животных: волк (в мифологии это посредник между людьми и силами иного мира, «чужой»), орел (божия птица, царь птиц и владыка зверей), ворон, галка, грач (нечистые и зловещие птицы), кукушка(птица, у которой нет пары), сокол 9отождествляют с добрым молодцем). Во-вторых, присутствует мотив оборотничества, то есть способность принимать чужой облик, превращаясь в животных, растения, предметы.
В тексте упоминается хоругвь-знамя с изображением святого.
Сказано, что «Игорь едет по Боричеву ко святой богородице Пирогощей» (богородица – защитница от бед, напастей, страданий). Церковь Богородицы Пирогощей (башенной) находилась в Киеве, построена в 1132 - 1136 гг. и названа по иконе Богоматери, доставленной сюда из Константинополя.
Автор говорит, что «Игорь из плена возвращается в Киев». В сознании древних русичей Киев – священный город, центр Русской земли. И едет
«ко святой Софии в Киеве». Речь идёт о главном храме Киева и Киевской Руси – храме святой Софии, в постройке которого в XI веке принимали участие и византийские и русские мастера.
16. Христианские и языческие образы в «Слове о полку Игореве»
17 . Композиция «Слова о полку Игореве»
«Слово» начинается обширным вступлением, в котором автор вспоминает старинного певца «слав» Бояна, мудрого и искусного, но тем не менее заявляет, что он не будет в своем произведении следовать этой традиции, он поведет свою «песнь» «по былинамь сего времени, а не по замышлению Бояню».
Определив хронологический диапазон своего повествования («от стараго Владимера до нынешняго Игоря»), автор рассказывает о дерзком замысле Игоря «навести» свои полки на Половецкую землю, «испити шеломомь Дону». Он как бы «примеряет» к своей теме поэтическую манеру Бояна («Не буря соколы занесе чресъ поля широкая — галици стады бежать къ Дону Великому» или: «Комони ржуть за Сулою — звенить слава въ Кыеве») [30].
В радостных тонах рисует автор встречу Игоря и Буй Тура Всеволода, восторженно характеризует удалых «кметей» (воинов) курян. Тем резче контраст с последующим рассказом о грозных знамениях, которыми отмечено начало Игорева похода и которые предвещают его трагический исход: это и солнечное затмение, и необычные зловещие звуки в ночной тишине («нощь стонущи ему грозою птичь убуди»), и тревожное поведение зверей, и «клик» Дива [31]. И хотя далее описывается первая победа, принесшая русским князьям богатые трофеи, автор вновь возвращается к теме грозных предзнаменований грядущего поражения («кровавыя зори светъ поведаютъ, чръныя тучя съ моря идутъ...»).
Рассказ о второй, роковой для Игоря битве прерывается авторским отступлением — воспоминанием о временах Олега Святославича. Этот исторический экскурс поднимает тему, к которой потом еще не раз вернется автор «Слова» — тему губительных междоусобиц, из-за которых гибнет благоденствие всех русичей («Даждьбожа внука»). Но те кровавые битвы прошлых времен не могут сравниться с битвой Игоря против окруживших его половецких полков: «съ зараниа до вечера, съ вечера до света летятъ стрелы каленыя, гримлютъ сабли о шеломы...». И хотя битва происходит в далекой половецкой степи — «в поле незнаемом», но последствия поражения Игоря скажутся на Руси — «тугою (горем) взыдоша по Руской земли». Сама природа скорбит о поражении Игоря: «ничить трава жалощами, а древо с тугою къ земли преклонилось».
И снова, оставив на время рассказ об Игоре, автор «Слова» повествует о бедах всей Русской земли, говорит о том, что в них повинны сами русские князья, которые начали на себя «крамолу ковати». Только в объединении всех русских сил против кочевников — залог победы, и пример тому — поражение, которое нанес половцам Святослав Киевский, когда половецкий хан Кобяк был взят в плен и «пал» «въ гриднице Святъславли».
Далее в «Слове» повествуется о вещем сне Святослава, предрекающем ему горе и смерть. Бояре истолковывают сон: недобрые предзнаменования уже сбылись, «два солнца померкоста» — Игорь и Всеволод потерпели поражение и оказались в плену. Святослав обращается к своим «сыновцам» с «золотым словом, со слезами смешанным»; он упрекает их за нерасчетливые поиски славы, за несвоевременный поход, сетует на княжеское «непособие».
Автор «Слова», как бы продолжая мысль Святослава, обращается к наиболее влиятельным из русских князей, прославляет их доблесть и могущество, призывает вступиться «за обиду сего времени», «за раны Игоревы». Но время славных побед для многих их них уже в прошлом, и причина тому — междоусобные войны, «крамолы». «Склоните свои знамена (или иначе: не вздымайте стягов, готовясь в поход), спрячьте свои притупленные мечи, так как вы уже лишились славы своих дедов», — этим призывом завершаются обращения к русским князьям. И как раньше автор вспоминал о временах Олега Святославича, теперь он обращается к времени другого столь же воинственного князя — Всеслава Полоцкого. Он также не добился победы, несмотря на временные успехи («дотчеся» злата стола киевского, «отвори врата Новуграду», «разшибе славу Ярославу») и даже на какие-то сверхъестественные качества (он способен к быстрому передвижению, у него «веща душа»).
Затем «Слово» вновь обращается к судьбе Игоря. В Путивле Ярославна молит силы природы помочь ее мужу, вызволить его из плена. Характерно, что и в этом лирическом плаче, построенном по образцу народного причитания, звучат свойственные всему памятнику общественные мотивы: Ярославна печется не только о супруге, но и о его «воях», она вспоминает о славных походах Святослава Киевского на хана Кобяка. Плач Ярославны тесно связан с последующим рассказом о побеге Игоря из плена. Природа помогает Игорю: дружески беседует с князем река Донец, вороны, галки и сороки замолкают, чтобы не выдать преследователям местонахождения беглецов, указывают им путь дятлы, радуют песнями соловьи.
Спор ханов Кончака и Гзы о том, как поступить им с плененным сыном Игоря Владимиром, продолжает этот насыщенный символами, взятыми из мира живой природы, рассказ о бегстве князя: Игорь летит «соколом» на родину, а ханы решают судьбу «соколича». Примечательно, что здесь, как и в других местах памятника, сочетаются два типа метафор — воинских символов («сокол» — удалой воин) и символов фольклорных, в данном случае — восходящих к символике свадебных песен, где жених — «сокол», а невеста — «красная девушка», «лебедушка» [32].
Автор «Слова» беспрестанно «свивает славы обаполы сего времени», т. е., говоря о настоящем, вспоминает о прошлом, ищет там поучительные примеры, отыскивает аналогии. Он вспоминает то Владимира Мономаха, то Олега Святославича, то Всеслава Полоцкого. В этом же ряду находится, видимо, и фраза, смысл которой до сих пор вызывает разногласия: «Рекъ Боянъ и Ходына Святъславля, песнотворца стараго времени Ярославля: «Ольгова коганя хоти! Тяжко ти головы кроме плечю, зло ти телу кроме головы», — Рускои земли безъ Игоря». Исследователи изменили написание первого издания, где читалось: «Рек Боян и ходы на Святъславля пестворца стараго времени Ярославля...», полагая, что здесь названы два певца — Боян и Ходына. Тогда фразу эту можно перевести так: «Сказал Боян и Ходына Святославовы, песнотворцы старого времени Ярославова: «Жена Олега когана!..» Грамматическое обоснование этой конъектуры (впервые предложенной еще в XIX в. И. Забелиным) [33] получило недавно и косвенное подтверждение историко-культурного характера. Есть все основания считать, что Боян был певцом скальдического типа (речь идет не о его национальности, а о художественной манере; присутствие при дворе Ярослава норвежских скальдов (певцов-поэтов) — исторический факт). А для певцов скальдического типа было характерно исполнение песен или саг вдвоем: один певец доканчивает фразу, начатую другим [34]. Если приведенное выше толкование фразы верно и здесь перед нами два певца — Боян и Ходына, то это еще один пример, когда автор «Слова» ищет аналогии в прошлом, вспоминая какую-то «припевку» Бояна и Ходыны, обращенную (как думали В. Н. Перетц и А. В. Соловьев) к жене князя Олега Святославича.
Эпилог «Слова» праздничен и торжествен: вернувшийся на Русь Игорь приезжает в Киев, к великому Святославу; «страны рады, гради весели». Здравицей в честь князя и заканчивается «Слово».
Жанр «Слова». Композиция «Слова» необычна для исторической повести. Мы видим, что в центре внимания автора не столько последовательный рассказ о самих событиях похода, сколько рассуждения о нем, оценка поступка Игоря, раздумья о причинах «туги» и печали, охватившей всю Русскую землю в настоящем, обращение к событиям прошлого с его победами и несчастьями. Все эти черты «Слова» подводят нас к вопросу о жанре памятника. Вопрос этот тем более важен, что в древнерусской литературе, с ее строгой системой жанров, «Слово» (как и ряд других памятников) оказывается как бы вне жанровой системы. А. Н. Робинсон и Д. С. Лихачев сопоставляют «Слово» с жанром так называемых «шансон де жест» — «песен о подвигах», аналогиями ему в таком случае является, например, «Песнь о Роланде» или другие подобные произведения западноевропейского феодального эпоса [35].
В «Слове» объединены эпическое и книжное начала. «Эпос полон призывов к защите страны... — пишет Д. С. Лихачев. — Характерно его «направление»: призыв идет как бы от народа (отсюда фольклорное начало), но обращен он к феодалам — золотое слово Святослава, и отсюда книжное начало»
17. Композиция «Слова».
Так как в «Слове» преобладающую роль играет эмоционально-лирическое начало, в его композиции мало изображающих внешний мир картин и очень много места занимает изображение и выражение душевных движений.
Композиция «Слова» очень ритмична и логична, чётко выстроена.
«Слово» состоит из вступления, трёх основных частей и заключения.
Во вступлении мы видим певца Бояна. Он пел славу русским князьям. Автор размышляет, как начать повествование: правдиво или с полётом фантазии. Метод Бояна (фантазийный) ему не подходит.
1174 год - I поход Игоря.
1183 год - II поход Игоря.
I часть.
Завязка - выступление русских войск. В «Слове» в отличие от исторической летописи, инициатива похода принадлежит не Игорю, а Всеволоду.
II часть.
Центральная часть. Кульминация - поражение войска. Символ Руси - Киев, поэтому сюда и перенесены все действия. Сон Святослава (предвидит гибель Игоря). Чувство скорби Святослав выражает в «золотом слове», которое перерастает в публицистический призыв автора к князьям русским.
Публицистика сменяется лирическим плачем Ярославны над Путивлем.
III часть.
Плач Ярославны - олицетворённая природа, обращение к ветру, Днепру и солнцу. Этот плач - важное звено для развития сюжета; плач предваряет разлуку - бегство Игоря из плена. Затем - бегство Игоря со сказочными превращениями.
III часть самая эмоционально-поэтическая. В конце - слава князьям за мужество и храбрость.
Итак, автор берёт из истории лишь некоторые факты, которые позволяют ему ярче выразить главную идею. И именно гражданский патриотизм является основой композиции.
18. Жанровые особенности «Слова о полку Игореве»
Проблема жанра на сегодняшний день остается одной из значимых в изучении памятника.
Так, И.П. Еремин указывает на связь «Слова…» с жанром ораторского красноречия. Оно состоит из трех частей: вступления, повествования и эпилога – и обращено к слушателям – «братии», с которой автор постоянно ведет беседу, пользуясь риторическими вопросами и восклицаниями.
В «Слове...» рассказ распадается на ряд эпизодов, что присуще житию и исторической повести. Однако перед нами иной тип автора – не агиограф, не историк-летописец, а поэт, публицист. Он называет свое произведение «повестью» (в значении правдивого исторического рассказа) и «песней». Её он противопоставляет не только песням Бояна, «соловью старого времени», его «обычаям», но и «новым песням» – благочестивым христианским гимнам-молитвословиям.
Д.С. Лихачев показал, что в «Слове...» соединены два фольклорных жанра – «слава» и «плач» – прославление князей и оплакивание печальных событий.
Используя поэтическую образность фольклора, автор восхищается доблестью и мужеством князей, скорбит и плачет об их судьбе, укоряет их за неразумие, страстно призывает всех князей выступить на защиту интересов земли Русской, радуется возвращению Игоря из плена и прославляет его.
С народной поэтической традицией связана в «Слове...» песенная символика: князья – это «солнце» и «молодые месяцы», «соколы»; персты Бояна – это «десять соколов», которых он пускает на стадо лебедей; одинокой «зигзицей» (речной чайкой) плачет Ярославна на крепостной стене.
В традициях народных символических представлений выдержано и описание сна Святослава: «жемчуг» – символ слез, карканье серых воронов – предвестие беды и др.
С устной поэтической традицией связан прием олицетворения природы, одушевления отвлеченных понятий: обиды – Дева Обида, скорби и печали – Карна и Жля, которые «помчались по Русской земле».
Из фольклора черпал автор и отдельные эпитеты, метафоры, сравнения: «борзые кони», «чистое поле», «мечи булатные» и др. Битва метафорически уподобляется кровавому брачному пиру («…тут пир докончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю Русскую»), посеву («Черная земля под копытами костьми засеяна, а кровью полита: горем взошли они на Русской земле»), молотьбе («На Немиге снопы стелют из голов, молотят цепами булатными, на току жизнь кладут, веют душу от тела»), что связано с земледельческим трудом «ратаев», интересы которых защищает автор «Слова...».
Важную роль в произведении играют цветовые образы: «златой стол», «златой шлем», «злато седло», «злато слово». Этот эпитет связан, по-видимому, с тем символическим значением, которое придавалось золоту в древнерусской иконописи и монументальной живописи. Золото – символ силы и вечности. Так, называя слово Святослава золотым, автор подчеркивает его нравственное значение, а говоря, что Игорь «пересел из золотого седла в седло невольничье», автор дает зримое представление о постигшем князя несчастье.
Наряду с цветом, картина мира в «Слове...» приобретает и звучание. Художественное пространство наполняется звуками: «ночь стонет», «див кличет», «орлы клекочут», «лисицы лают», «соловьи поют», «гремят мечи о шлемы», «трещат копья» и т. д. Голоса обретают даже неодушевленные предметы: «скрипят телеги в полуночи, словно лебеди встревоженные».
«Слово...» написано не стихами, но вместе с тем его ритмический строй находится в органическом единстве с содержанием. По-видимому, «Слово...» не пелось, а произносилось в качестве публицистической художественной речи. Его автор синтезировал песенный жанр дружинной поэзии, уходящей в прошлое, с книжной традицией. Опираясь на традиции
устного дружинного и народного эпоса, хорошо зная произведения светской исторической оригинальной и переводной литературы, церковной письменности, автор создал оригинальное по форме и содержанию произведение, проникнутое глубоким лиризмом, публицистическим патриотическим пафосом, эпической широтой. Избранная форма давала автору простор для раздумий, для непосредственного обращения к своим современникам и далеким потомкам.