Беседа 13. Побудительная к принятию святого крещения

 

 

Премудрый Соломон, разбирая времена для житейских дел, и всему, что ни бывает, определяя собственное свое время, сказал: «всем время и время всякой вещи: время раждати и время умирати» (Еккл.3,1-2). А я, возглашая вам спасительную проповедь, изменил бы несколько изречение премудрого и сказал: время умирать, и время рождаться.

Что же основанием сего изменения? То, что Соломон, рассуждая о подлежащем рождению и тлению, и следуя порядку телесной природы, рождение предпоставил смерти. Ибо невозможно испытать смерти тому, кто не родился прежде. А я, намереваясь вести слово о духовном возрождении, полагаю смерть прежде жизни. Ибо, только умерши плотию, рождаемся мы духом, как и Господь говорит: «Аз убию и жити сотворю» (Втор.32,39). Итак, умрем, чтобы нам жить; умертвим мудрование плотское, которое не может покорятися закону Божию, чтобы родилось в нас крепкое мудрование духовное, следствием которого бывают, обыкновенно, живот и мир (Рим.8,6-7). Спогребемся умершему за нас Христу, чтобы и восстать с Виновником нашего воскресения.

Поэтому для каждого дела есть свое пригодное время; свое время - сну, свое - бодрствованию, свое - войне и свое - миру, но время крещению - вся жизнь человеческая. Телу невозможно жить без дыхания, и душе невозможно существовать, не зная Творца, ибо неведение Бога - смерть для души. Но не крестившийся не просвещен; а без света, как глаз не видит того, что можно ему видеть, так и душа не способна к созерцанию Бога. Поэтому ко спасению посредством крещения благопотребно всякое время, будет ли это ночь, или день, или час, или мгновение, или и еще кратчайшая часть времени.

Но гораздо благопотребнее к сему должно быть время более тому свойственное. А какое время так удобно для крещения как день Пасхи? Ибо этот день есть память воскресения; а крещение есть сильное средство () к воскресению. Посему в воскресный день приимем благодать воскресения. Для того и Церковь «высоким проповеданием» задолго прежде сзывает своих питомцев, чтобы тех, которыми давно уже болезновала, породить в это время, и воскормив, как молоком, словами оглашения, дать для вкушения твердую пищу догматов.

Иоанн проповедовал крещение покаяния, и к нему выходила вся Иудея. Господь проповедует крещение сыноположения, и кто из возложивших на Него упование не будет повиноваться? То крещение предначинательное, а это совершительное; то удаление от греха, а это - присвоение Богу. Там была проповедь одного человека - Иоанна, и всех влекла к покаянию, а тебя учат пророки: « измыйтеся, чисти будите» (Ис.1,16); тебя вразумляют псалмы: «приступите к Нему и просветитеся» (Пс.33,6); тебе благовествуют Апостолы: «покайтеся, и да крестится кийждо вас во имя» Господа «Иисуса Христа во оставление грехов, и приимете» обетование «Святаго Духа» (Деян.2,38); тебя приглашает к Себе Сам Господь, говоря: «приидите ко Мне, вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы» (Мф.11,28); ибо все это предлагалось ныне в чтении.

И ты откладываешь, раздумываешь, медлишь? С младенчества оглашаемый учением, доселе еще не приступил к истине? Всегда учась, не пришел еще в познание? Всю жизнь испытываешь, до старости высматриваешь; когда же сделаешься христианином? Когда узнаем, что ты наш? За год ждал ты настоящего года. Смотри, чтобы обещания твои не оказались простирающимися за пределы жизни. «Не веси бо, что родит находяй день» (Притч.27,1). Не обещай того, что не твое.

К жизни призываем тебя, человек: почему уклоняешься от призвания? Призываем к приобщению благ: зачем проходишь мимо дара? Царство Небесное отверсто; Призывающий не лжив; путь удобен, не нужно ни времени, ни расходов, ни хлопот. Что медлишь? Зачем отступаешь назад? Что боишься ига, как юница, не изведавшая ярма? Оно «благо, легко» (Мф.11,30); не трет шеи, но украшает, потому что не ремнем привязывается к вые, но требует, чтобы влекущий его был свободен. Видишь ли, что Ефрем обвиняется, «якоже юница стрекалом стречема» (как упрямая телица) (Ос.4,16); потому что бесчинно блуждает, презрев иго закона? Подклони свою необузданную выю; будь подъяремником (рабом) Христовым, чтобы, в противном случае, ослабив ремень и своевольствуя в жизни, не сделаться тебе удобоуловимым от зверей.

«Вкусите и видите, яко благ Господь» (Пс.33,9). Как не знающим объяснить сладость меда? «Вкусите и видите». Чувство в опыте яснее всякого слова.

Иудей не отлагает обрезания по причине угрозы, что всякая душа, которая не обрежется в день осьмый, «погубится» из среды людей своих (Быт.17,14). А ты откладываешь «обрезание нерукотворенное в совлечении… плоти», совершаемое в крещении (Кол.2,11), слышав от Самого Господа: «аминь, аминь глаголю» вам, «аще кто не родится водою и Духом,» не внидет» во Царствие Божие» (Ин.3,5). Там боль и язва, а здесь орошение души и врачевство для язвы сердечной.

Поклянешься Умершему за тебя? Поэтому решись спогребстись Ему крещением (Рим.6,4). Если не будешь «сообразен подобию смерти Его», то как сделаешься причастником воскресения (Рим.6,5)?

Израиль крестился «в Моисея во облаце и в мори» (1Кор.10,2), тебе представляя прообразования и предначертывая ту истину, которая открылась в последние времена. А ты убегаешь крещения, не морем прообразуемого, но совершаемого в действительности, крещения не в облаке, но в духе, не в Моисея тебе сослужебного, но во Христа тебя сотворившего. Если бы Израиль не перешел чрез море, то не был бы отлучен от фараона; и ты, если не пройдешь чрез воду, не выйдешь из-под горького диаволова мучительства. Он не пил бы от духовного камня, если б не крестился прообразовательно; а тебе никто не даст истинного пития, если не крестишься истинно. Он, по крещении, «хлеб ангельский яде» (Пс.77,25); как же ты вкусишь «Хлеба животнаго» (Ин.6,51), если не приимешь прежде крещения? Он чрез крещение взошел в землю обетования; как же ты возвратишься в рай, не запечатлевшись крещением? Или не знаешь, что приставлено «пламенное оружие… хранити путь древа жизни» (Быт. 3, 24), для неверных страшное и опаляющее, а для уверовавших удобоприступное и приятно озаряющее? И Владыка соделал его обращающимся: когда видит оно верного, обращается задом, а когда видит кого-либо из незапечатленных, встречает его острием.

Илия не ужаснулся приближающихся к нему колесницы огненной и коней огненных, но, вожделевая горняго шествия, отважился на страшное, и с радостию взошел на колесницу, хотя жил еще во плоти (4Цар.2,11). А ты, когда надобно не на огненные восходить колесницы, но водою и Духом взойти на небо, не спешишь на призвание?

Илия показал силу крещения на жертвеннике всесожжений, попалив жертву не огнем, но водою. В иных случаях природа огня противоборствует воде; но, поелику в сие время вода таинственно возлита на жертвенник троекратно, то стала началом огню, и возжгла пламень, подобно елею. «Принесите ми», говорит он, «четыре водоносы воды, и возливайте на всесожжение и на полена… И рече: удвойте. И удвоиша. …Утройте. И утроиша» (3Цар.18,34). А сим Писание показывает, что приходящий к Богу усвояется Ему крещением и что в душах, приступающих чрез веру в Троицу, воссиявает чистый и небесный свет. Если бы золото раздавал я в церкви, не сказал бы ты мне: завтра приду, завтра дашь; но, прося поспешить раздачей, потребовал бы теперь же, и негодовал бы на замедление. Но когда Великодаровитый предлагает тебе не доброцветность вещества, но душевную чистоту, придумываешь предлоги и вычисляешь причины, между тем как надлежало спешить к дару.

О чудо! Тебя обновляют без переплавки, вновь созидают без предварительного сокрушения, врачуют без ощущения боли: и ты ни во что ставишь сию благодать!

Если бы ты был рабом у людей, и объявлена была свобода рабам: не явился ли бы ты в назначенный день, не нанял ли бы за себя ходатаев, не стал ли бы умолять судей, чтобы всеми средствами выйти на свободу? Конечно, стерпел бы я пощечину, этот последний удар, наносимый рабам [1], только бы после этого освободиться от оскорблений. А когда тебя, раба не людей, но греха, призывает к свободе проповедник, чтобы избавить от плена, сделать согражданином Ангелов, объявить сыном Божиим, усыновленным по благодати, и наследником благ Христовых,- говоришь, что тебе не время еще принять даруемое.

Какие лукавые препятствия! Какие гнусные и пустые недосуги! Долго ли еще будут эти удовольствия? Долго ли эти забавы? Много времени жили мы для мира; будем наконец жить сами для себя. Что равноценно душе? Что равновесно Небесному Царству? Какой советник более достоин веры, нежели Бог? Кто благоразумнее Премудрого? Кто благопотребнее Благого? Кто ближе к нам Творца? Не было пользы Еве, что больше поверила совету змия, нежели совету Владыки. Какие безрассудные слова: "Мне некогда исцелиться; не показывай мне света: не приближай меня к Царю!" Не это ли прямо говоришь ты или даже не безумнее ли этого?

Если бы на тебе числились общественные долги, и состоящим в долгу была объявлена уступка долга, а между тем кто-нибудь старался по злобе лишить тебя части в этом прощении,- конечно, ты вознегодовал бы и возвысил свой голос, как лишаемый принадлежащей тебе доли в общей милости. А когда проповеданы тебе не только прощение прошедшего, но и будущие дары,- сам себе нанося обиду, какой не сделал бы тебе ни один враг, полагаешь, что надлежащим образом обсудил свое дело и придумал для себя полезное, то есть не воспользоваться прощением, но умереть в долгах? Притом знаешь, что и должному десятью тысячами талантов был бы прощен долг, если бы сам бесчеловечием к своему сослужителю не возобновил на себя иска (Мф.18,23-35). И нам надобно беречься, чтобы не потерпеть сего же, если, по получении сей благодати, не прощаем долгов должникам нашим: надобно беречься для того, чтобы дар оставался у нас неотъемлемо.

Войди в таинницу души своей, приведи себе на память дела свои. Если много у тебя грехов; не падай духом по причине их множества. «Идеже умножися грех, преизбыточествова благодать» (Рим.5,20), если только приимешь сию благодать. Ибо много задолжавшему и прощено будет много, чтобы больше возлюбил (Лк.7,41-43). А если грехи твои не велики, не важны и не к смерти, для чего беспокоишься о будущем ты, который не без мужества перенес прошедшее, и притом еще не будучи руководим законом?

Представляй, что душа твоя стоит теперь как бы на весах, и с одной стороны влекут ее к себе Ангелы, а с другой - демоны. К кому из них преклонишь свое сердце? Что одержит у тебя победу? Удовольствие ли плоти или святыня души? Наслаждение ли настоящим или вожделение будущего; Ангелы ли тебя приимут или удержат те, которые доселе обладают тобою?

Во время военных действий военачальники сообщают подчиненным условный знак, чтобы и союзники могли удобнее призывать друг друга, и от неприятелей, когда перемешаются с ними во время схватки, можно было отделиться без замешательства. Никто не узнает тебя, наш ли ты или из числа противников, если таинственными знаками не докажешь единения с нами, если не знаменался на тебе «свет лица» Господня (Пс.4,7). Как будет оспаривать тебя Ангел себе, как исхитит у врагов, если не знает печати? Как скажешь: "Я Божий", если не носишь на себе признаков? Или не знаешь, что «Погубляющий» миновал дома запечатленные, и убивал первенец в домах незапечатленных (Исх.12,23-29)? Незапечатленное сокровище удобно похищается ворами; непомеченную овцу безопасно можно отманить.

Ты юн? Приведи в безопасность свою юность уздою крещения. Миновались твои цветущие годы? Не утрать напутствия, не погуби охранительного средства, не рассчитывай на одиннадцатый час, как на первый; потому что и начинающему жизнь надобно иметь пред очами кончину.

Если бы кто из врачей обещал какими-нибудь средствами и промышлениями сделать тебя из старого молодым,- не желал ли бы ты, чтобы наступил тот день, в который бы ты увидел себя возвратившимся в цветущий возраст? А когда крещение обещает, что процветет у тебя душа, которую довел ты до обветшания и чрез беззакония сделал дряхлою и оскверненною,- презираешь Благодетеля и не спешишь воспользоваться обещанием. Ужели не пожелаешь видеть, что значит это великое чудо обетования? как человек возрождается без матери? как устаревший и «тлеющий в похотех прелестных» (Еф.4,22) опять приходит в силу, юнеет и возвращается к истинно цветущей юности?

Крещение - искупление пленных, прощение долгов, смерть греха, пакибытие (возрождение, новая жизнь) души, светлая одежда, неприкосновенная печать, колесница на небо, предуготовление Царствия, дарование сыноположения. Ужели для тебя, несчастный, так многих и великих благ предпочтительнее плотское удовольствие?

Понимаю твою медлительность, хотя и прикрываешь словами; самые дела вопиют, хотя и не слышно твоего голоса. "Оставь меня; воспользуюсь плотию для гнусных наслаждений, буду валяться в тине удовольствий, обагрять руки кровию, отнимать чужое, жить обманом, нарушать клятвы, лгать,- и тогда прииму крещение, когда, наконец, перестану делать худое". Поэтому, если грех прекрасен, держись его до конца; а если вреден тому, кто грешит, для чего закосневаешь в делах пагубных? Кто старается освободиться от желчи, тот не станет умножать ее в себе беспорядочным и невоздержным образом жизни. Надобно очистить тело от того, что беспокоит его, а не увеличивать болезнь сверх силы. Корабль виден над водою, пока поднимает груз товаров; а положи в него сверх этого, он тонет. Бойся и ты, чтобы не потерпеть тебе подобного и, сделав грехи, превышающие меру прощения, не подвергнуться кораблекрушению прежде, нежели войдешь в чаемую пристань.

Разве Бог не видит того, что делается, не знает твоих помышлений? содействует тебе в беззакониях? Сказано: «вознепщевал еси беззаконие, яко буду тебе подобен» (Пс.49,21). Ты же сам, домогаясь дружбы человека смертного, привлекаешь его к себе благодеяниями, говоришь и делаешь то, чему он, как догадываешься, будет рад; а желая вступить в общение с Богом и надеясь, что будешь принят Им в достоинстве сына, и между тем, делая противное Богу и бесчестя Его преступлением закона, надеешься тем самым достигнуть общения с Ним, чем наипаче оскорбляешь Его? Смотри, чтобы, в надежде искупления собирая себе множество зол, не сделать тебе того, что грехи скопишь, а прощения не получишь. «Бог поругаем не бывает» (Гал.6,7). Не торгуй благодатию; не говори: "Закон прекрасен, но грех приятнее". Удовольствие - диавольская уда, влекущая в пагубу. Удовольствие - матерь греха, а грех - «жало смерти» (1Кор.15,56). Удовольствие - пища вечного червя; оно на время утешает наслаждающегося, а впоследствии дает такие отпрыски, в которых больше горечи, чем в желчи.

Эта медленность не иное что выражает, как следующее: "Пусть сначала царствует во мне грех, после будет когда-нибудь царствовать и Господь". Сначала уды мои «представлю оружия неправды греху», а потом, со временем, представлю их и «оружия правды Богови» (Рим.6,13). Так и Каин приносил жертвы; что было лучшего, то - в услаждение себе самому, а что похуже, то - сотворившему и даровавшему Богу. Пока способен ты к трудам - проводишь юность свою в грехах; а как скоро члены ослабели, тогда приносишь их в дар Богу, когда уже ни на что нельзя употребить их и по необходимости надо оставлять в бездействии, потому что сила утрачена от долговременного истощения. Целомудрие в старости - уже не целомудрие, а невозможность предаваться невоздержанию. Мертвого не увенчают; не тот праведник, кто не в силах делать зло. Пока есть у тебя силы, преодолевай грех разумом; ибо вот добродетель - уклоняться от зла и делать добро. А когда порок от усталости приходит в недеятельность, это само по себе не заслуживает ни похвал, ни наказаний. Если перестанешь грешить по причине возраста, это будет по милости твоей немощи. А мы хвалим тех, которые добры по произволению, а не тех, которые вынуждены какою-либо необходимостию.

Да и кто тебе твердо назначил предел жизни? Кто определил срок твоей старости? Кто у тебя достоверным поручителем за будущее? Не видишь ли, что смерть похищает и детей, увлекает и приходящих в возраст? Не один срок положен жизни. Для чего ждешь, чтобы крещение было для тебя даром горячки, когда не в состоянии уже будешь произнести спасительных слов, а может быть, нельзя тебе будет и выслушать их ясно; потому что болезнь поселится в самой голове; когда не станет у тебя сил ни воздеть руки к небу, ни стать на ноги, ни согнуть колена для поклонения, ни научиться с пользою, ни исповедание проговорить твердо, ни с Богом сочетаться, ни от врага отречься, ни даже, может быть, с сознанием следовать за порядком тайноводства, так что и присутствующие останутся в сомнении, ощутил ли ты благодать или бесчувствен к совершаемому; если даже и с сознанием приимешь благодать, то будешь иметь у себя талант, однако же не принесешь на него прибыли?

Подражай евнуху. Нашел он огласителя и не пренебрег учением: богач возводит на колесницу бедного, гордый и надменный берет человека простого и низкого и, научившись Евангелию Царствия, и веру приемлет сердцем, и не отлагает приять печать Духа. Ибо как скоро встретили они воду; «се», говорит, «вода». От радости вырвалось это слово! Вот искомое! «Что возбраняет ми креститися?» (Деян.8,36). Где произволение готово, там нет никаких преград. Призывающий человеколюбив; служитель готов; благодать неоскудеваема; будь только усердие, препятствия не будет.

Один у нас запинатель, заграждающий нам пути к спасению: его препобедим благоразумием. Он внушает нам медлительность,- восстанем на делание. Он обольщает сердца наши пустыми обещаниями,- не останемся в неведении об его замыслах. Не он ли, хотя не советует нам сегодня делать грех, однако же убеждает нас спрятать правду до завтра? Поэтому Господь, разрушая его лукавые советы, говорит: «днесь аще глас» Мой «услышите» (Пс.94,7). Тот учит: "сегодня" - мне, а "завтра" - Богу. Господь вопиет против сего: «днесь» услышите глас Мой. Пойми врага: не смеет он советовать, чтобы совершенно отпали мы от Бога; знает, что христианам тяжко это слышать; но обольстительными средствами достигает своего предприятия. Он мудр, «еже творити злая» (Иер.4,22). Видит, что мы, люди, живем настоящим, и что всякое дело у нас делается ради настоящего; потому, ухищренно похищая у нас "сегодня", оставляет нам надежды на "завтра". Потом, когда настает завтра, опять приходит этот злой наш половинщик, и требует "сегодня" - себе, а "завтра" - Господу. Так и всегда, отнимая у нас настоящее посредством удовольствий и представляя нашим надеждам будущее, незаметно уводит нас из жизни.

Такую хитрость видел я однажды в догадливой птице. Птенцов ее по слабости их сил поймать было легко: она сама кинулась, как готовая добыча, и вертясь под руками у охотников, и себя не давала взять ловцам без труда, и их не приводила в отчаяние остаться без добычи, но разными способами маня их надеждами, пока занимались ею, дала время птенцам на безопасное бегство, а потом наконец и сама улетела. Бойся, чтобы и тебе не испытать подобного, в надежде на сомнительное упуская явное.

Итак, приступи, и всецело отдайся Господу, присовокупи свое имя, припишись к Церкви. Воин заносится в списки; подвижник, записавшись, выходит на подвиг; житель города, вписавшись в число граждан, делается членом городских общин. Все сие обязан сделать и ты как воин Христов, как подвижник благочестия, имеющий жительство на небесах. Впишись в эту книгу, чтобы тебя переписали в книгу горнюю.

Учись, обучайся евангельскому образу жизни, верности очей, воздержности языка, порабощению тела, смиренному о себе мнению, чистоте мысли, истреблению в себе гнева! Вынуждают у тебя силою - приложи от себя; отнимают - не судись; ненавидят - люби; гонят - терпи; хулят - молись; умертви себя греху, распнись с Христом, всю любовь свою обрати к Господу.

"Но это трудно!" Какое же из благ достается легко? Кто, почивая, воздвиг себе победный памятник? Кто, предаваясь роскоши и услаждаясь звуками свирели, украсился венцами терпения? Никто, не пробежав поприща, не берет награды. Труды рождают славу; изнурения доставляют венцы. «Многими скорбми подобает нам внити в Царствие» (Деян.14,22), говорю и я. Но за этими скорбями следует блаженство в Царстве Небесном, а труды для греха ожидают геенское мучение и сетование. Ибо, если рассмотреть строго, то и диавольские дела делателям беззакония обходятся не без труда. Нужно ли проливать пот для целомудрия? Но блудник весь облит потом, его истомляет сластолюбие. Воздержание отнимает ли чего-нибудь столько у тела, сколько портит гнусная и бешеная невоздержность? Бессонны ночи у тех, которые проводят их во всенощных молитвах, но гораздо тяжелее очи тех, которые неусыпно делают неправды. Страх быть уловлену и страсть к удовольствиям совершенно гонят всякое упокоение. Если же, избегая узкого пути, ведущего ко спасению, идешь пространным путем греха,- боюсь, чтобы продолжая идти широкою дорогою, не нашел ты и пристанища, соответственного этому пути.

"Но сокровище беречь трудно!" Бодрствуй, брат! У тебя, если захочешь, будут помощники; стрегущая ночи молитва, охранитель дома пост, назидающее душу псалмопение. Их приими к себе в сообщество; пусть они бодрствуют с тобою на стражах, охраняя твои драгоценности! Скажи мне, что лучше: обогатившись ли, терпеть нам беспокойство при охранении драгоценностей, или в самом начале не иметь, что и оберегать! Никто не отвергает благ из страха лишения. В таком случае не состоялось бы ни одно человеческое дело, если бы при каждом занятии стали мы рассчитывать неудачи. С земледелием идет рядом бесплодие земли, с торговлею - кораблекрушение, с супружеством - вдовство, с воспитанием детей - потеря их. Однако же мы беремся за дела, опираясь на лучшие надежды и исполнение чаемого, возлагая на устрояющего дела наши - Бога.

На словах уважаешь ты святыню, а на деле проводишь жизнь в числе отверженных. Смотри, чтобы не раскаяться тебе со временем в злых начинаниях, когда в раскаянии не будет уже для тебя пользы. Да уцеломудрит тебя пример дев; они, не имея елея в сосудах, когда надлежало им взойти с Женихом, тогда уже приметили, что не достает у них необходимого. За то Писание и назвало их юродивыми, что, время употребления елея потратив на ходьбу и покупку, сами не заметили, как лишили себя светлости брачного чертога. И ты, откладывая год за год, месяц за месяц и день за день и не приемля елея, этой пищи свету, не впади наконец в день, которого не чаешь, и в который оскудеют уже у тебя истоки жизни. Отовсюду будет нищета и безутешная скорбь, потому что откажутся от тебя врачи, откажутся домашние. Тогда, стесняемый учащенным и сухим дыханием, потому что сильная горячка жжет и пожирает твою внутренность, восстанешь из глубины сердца и не найдешь разделяющего печаль твою. Проговоришь что-нибудь тихо и слабо, но не будет слушающего; и все, что ни скажешь, останется в пренебрежении, как бред. Кто тогда преподаст тебе крещение? Кто напомнит тебе, потерявшему память от страдания? Ближние - в унынии, не участвующие в скорби пренебрегают этим, друг медлит напоминанием, боясь привести тебя в смущение, а может быть, и врач обманывает, и сам ты ошибаешься в себе по естественному животолюбию. Ночь! Помощников нет ни одного; крещающий не приходит; смерть близко; пришедшие за душой торопят. Кто избавит тебя? Бог тобою презренный? Он послушает тогда, потому что ты слушаешь Его ныне? Он даст еще отсрочку, потому что прекрасно ты пользовался данною? «Никтоже да льстит» себе «суетными словесы» (Еф.5,6). Ибо «внезапу нападет» на тебя «всегубительство» (1Фес.5,3), и постигнет переворот, подобно буре. Приидет грозный Ангел, насильно поведет и повлечет душу твою, связанную грехами, часто обращающуюся к тому, что оставляет здесь, и рыдающую безгласно; потому что уже сомкнулось орудие плача.

О, сколько будешь ты терзать сам себя! Как восстенешь, без пользы раскаиваясь в своих начинаниях, когда увидишь светлость праведников при торжественном раздаянии даров и унылость грешных в самой глубокой тьме! Что скажешь тогда в сердечной своей муке? "Увы мне, что не сверг я с себя тяжкого бремени греха, когда так легко было сложить его, но привлек кучу этих зол! Увы мне, что не омыл я своей скверны, но заклеймен грехами! Теперь был бы я с Ангелами, теперь наслаждался бы я небесными благами. О, лукавые мои рассуждения! За временное наслаждение греха бессмертно мучусь, за удовольствие плоти предан теперь огню. Праведен суд Божий! Меня призывали, и я не слушал; меня учили, и я не внимал; мне представляли свидетельства, а я смеялся". Так и подобно сему будешь говорить, оплакивая сам себя, если смерть похитит тебя прежде крещения.

Или убойся геенны, человек, или возжелай Царствия. Не презирай призывания. Не говори: «имей мя отречена» (Лк.14,18) по тому и тому. Никакой предлог не достаточен к извинению. Мне приходится плакать, когда размышляю, что постыдные дела предпочитаешь великой славе Божией и, по приятности невоздержания, неразрывно привязываясь ко греху, сам себя отлучаешь от обетованных благ, преграждая себе возможность увидеть блага Иерусалима Небесного. Там тьмы Ангелов, сонмы первородных, престолы Апостолов, председательства пророков, скипетры патриархов, венцы мучеников, похвалы праведников. Возжелай, чтобы к ним быть причисленным и тебе, омытому и освященному по дару Христа; потому что Ему слава и держава во веки веков. Аминь.

____________

[1] Здесь указывается на римский обычай отпускать рабов, как говорилось у них, per vindictam. Господин отпускаемого на свободу раба приводил его к претору, давал ему пощечину с уверением, что может идти, куда хочет.

 

Беседа 14. На упивающихся

 

Вечерние зрелища побуждают меня к слову; но опять и удерживает мое стремление, притупляет мое усердие бесполезность прежних трудов. И земледелец, когда не взошли у него первые семена, не с таким радением начинает сеять на тех же пашнях в другой раз. Если после стольких увещаний, которые неопустительно делал я, вразумляя вас в предшествовавшее время, и которых не прекращал, в течение этих седми недель поста, возвещая вам Евангелие благодати Божией, - не было пользы, то с какими надеждами буду говорить ныне?

О, сколько ночей напрасно проводили вы во бдении! Сколько дней напрасно собирались сюда! И о если бы еще напрасно! Ибо кто, преуспев в добрых делах, снова возвратился потом к прежнему обычаю, тот не только потерял награду понесенных трудов, но даже достоин тягчайшего осуждения; потому что, вкусив доброго Божия глагола и удостоившись ведения таин, все это утратил, уловленный кратковременным удовольствием. Ибо сказано: «малый достоин есть милости, сильнии же сильне истязани будут» (Прем.6,6). Один вечер, одно приражение врага разрушили и в ничто обратили весь этот труд.

Поэтому какому теперь быть усердию к слову? И я бы умолк (знайте это), если бы не устрашал меня пример Иеремии, который, когда не хотел говорить непокорному народу, испытал на себе им самим описанное, а именно, что был у него огонь во внутренности, и расслабел он «отвсюду», и не мог «носити» (Иер.20,9).

Невоздержные жены, забыв страх Божий, презрев вечный огонь, в тот самый день, когда, ради воспоминаемого воскресения, надлежало им сидеть в домах и иметь в мысли оный день, в который отверзутся небеса, явится же нам с небес Судия, и трубы Божии, и воскресение мертвых, и праведный суд и воздаяние каждому по делам его,- вместо того, чтобы сие иметь в мыслях, очищать сердца свои от лукавых помышлений, стирать слезами прежние грехи и уготовляться к сретению Христа в великий день Его явления,- сринув с себя иго служения Христова, сбросив с головы покровы благоприличия, презрев Бога, презрев Ангелов Его, бесстыдно выставляя себя напоказ всякому мужескому взору, распустив волосы, влача за собою одежды и, вместе, играя ногами, с наглым взором, с разливающимся смехом, неистово предаваясь пляске, привлекая к себе всю похотливость молодых людей, составив лики за городом при гробах мучеников, освященные места сии соделали местом собственного своего позора, осквернили воздух любодейными песнями, осквернили землю, нечистыми ногами попирая ее во время пляски; себя самих выставив, как зрелище, толпе юношей, став подлинно бесстыдными, совершенно исступленными, не оставив уже и возможности превзойти их в неистовстве.

Как умолчу об этом? Как и оплачу сколько должно? Вино было у нас причиною погибели душ, вино, по дару Божиему данное целомудренным к облегчению в немощи, но сделавшееся ныне для похотливых оружием невоздержания. Пьянство - этот добровольно накликаемый бес, чрез сластолюбие вторгающийся в душу, пьянство - матерь порока, противление добродетели, делает мужественного робким, целомудренного похотливым, не знает правды, отнимает благоразумие. Как вода враждебна огню, так неумеренность в вине угашает рассудок.

Поэтому медлил я несколько говорить против пьянства, не потому что это зло мало и может быть оставлено без внимания, но потому что никакой пользы не принесло бы слово. Если пьяный не владеет умом и омрачен, то делающий ему выговор напрасно тратит слова для неслушающего. Поэтому кому же стал бы я говорить, если имеющий нужду в увещании не слышит того, что говорят, а целомудренный и трезвый чист от этой страсти, и ему не нужна помощь слова? Какое же средство употребить мне в настоящем случае, если и слово бесполезно, и молчание неприлично? Оставить ли без попечений? Но нерадение опасно. Или сказать нечто против упивающихся? Но буду оглашать мертвый слух. Разве как в заразительных болезнях врачи тел предохранительными пособиями приводят в безопасность здоровых, а к одержимым недугом и рук не прикладывают, так и вам вполовину будет полезно слово, послужив охранением для незараженных, а не освобождением и исцелением от недуга для одержимых им.

Чем отличен от бессловесных ты, человек? Не даром ли разума, который получив от своего Творца, стал ты начальником и господином всей твари? Поэтому лишивший себя смысла опьянением «приложися скотом несмысленным и уподобися» им (Пс.48,13). А я сказал бы лучше, что упившийся несмысленнее скотов, потому что все четвероногие и звери в определенные сроки имеют стремление к совокуплению; но у кого душа связана упоением, и тело наполнено неестественным жаром, те во всякое время, во всякий час стремятся к нечистым и срамным объятиям. И не это одно производит в них неразумие, но и превратность чувств показывает, что опьяневший хуже всякого скота. Ибо какая скотина так недостаточно видит и так недостаточно слышит, как упившийся? Самых близких не узнают упившиеся, а к чужим нередко бегут, как к знакомым. Часто прыгают через тень, как через ручей или ров. А слух у них наполнен звуками и шумом, как бы бушующего моря. Им представляется, что земля подымается вверх, и горы идут кругом. Они иногда смеются неумолчно, а иногда беспокоятся и плачут безутешно; то дерзки и неустрашимы, то боязливы и робки. У них сон тяжелый, почти непробудный, удушающий, близкий к действительной смерти, а бодрствование бесчувственнее самого сна; потому что жизнь их есть сновидение; у кого нет одежды, кому нечего есть завтрашний день, в опьянении царствуют, предводительствуют войсками, строят города, делят деньги. Такими мечтаниями, таким обольщением наполняет сердца их кипящее в них вино. Другие бывают приведены в противоположные сим страсти: впадают в отчаяние, делаются унылы, беспокойны, слезливы, боятся всякого шума, от всего приходят в ужас. Одно и то же вино, по различным сложениям тела, производит в душах различные страсти. У кого, приводя кровь в волнение, расцветет на поверхности тела, тех делает светлыми, приятными и радостными; а у кого своею тяжестию подавит сложение, сжимая и сгущая их кровь, тех приводит в противоположное расположение. Нужно ли еще говорить о множестве других страстей, о своенравии, о раздражительности, о склонности на все жаловаться, о переменчивости души, о криках и смятениях, об удобоприемлемости всякого обмана, о неспособности удержаться от гнева? Невоздержность в удовольствиях из вина льется, как из источника, и вместе с упояющим питием вторгается недуг похотливости, от которого наглость упившихся превосходит всякое неистовое стремление скотов к другому полу. Бессловесные знают уставы естества, а упившиеся ищут в мужском поле женского, и в женском - мужского.

Не легко изобразить и словом, сколько зол происходит от пьянства. Вредоносность заразы действует на людей не во мгновение времени, но по мере того, как воздух постепенно вносит в тело происходящую от него порчу; но вред от вина вторгается вдруг. Ибо таким образом погубив душу свою, и как бы испестривши себя всякою нечистотою, упившиеся расстраивают и самое телесное сложение. Они не только чахнут и тают от излишка удовольствий, которые разжигают к похотливости, но и при самой тучности тело у них наполнено влаг и мокрот и лишено жизненной силы. Глаза у них поблекшие, лицо бледное, дыхание трудное, язык нетвердый, произношение неявственное, ноги слабые, как у детей, отделение излишеств производится само собою, вытекая, как из мертвого. Они жалки среди своих наслаждений и еще более жалки, нежели обуреваемые среди моря, когда волны, догоняя одна другую и заливая их собою, не дают им выбиться из волнения. Так и у этих людей погрязают души, затопляемые вином. Поэтому как корабли, застигнутые бурею, когда начинают заливаться водою, по необходимости облегчают, сбрасывая с них груз, так и для упившихся необходимо облегчение от обременяющего их. Но изрыгая и изблевывая, едва освобождаются от бремени и в той мере более жалки несчастных пловцов, что пловцы слагают вину на ветры и море, на внешние бедствия, а упившиеся произвольно навлекают на себя бурю опьянения. Жалок одержимый бесом, а упившийся, хотя терпит то же, не достоин сожаления, потому что борется с произвольно накликанным бесом.

Упившиеся составляют и пьянственные врачевства, не для того ухищряясь, чтобы не потерпеть какого зла от вина, но для того, чтобы непрестанно быть в упоении. Для них короток день; и ночи, даже зимней, им мало на питье. Нет и конца сему злу. Вино само себя ведет к большему, оно не удовлетворяет потребности, но делает неизбежною потребность другого питья, воспламеняя упившихся и непрестанно возбуждая к большей жажде.

Но когда думают, что у них желание пить неутолимо, тогда испытывают противное тому, чего желали. Ибо от непрестанного наслаждения увядают чувства. Как чрезмерный блеск омрачает зрение, и как оглушаемые сильным шумом непомерностию поражения бывают доведены до того, что вовсе не слышат,- и упивающиеся, от чрезмерного сластолюбия, сами того не примечая, теряют ощущения удовольствия. Вино для них не вкусно и водяно, хотя ничем не разведено; вино молодое представляется на вкус тепловатым, хотя оно весьма прохладно, да и самый снег не может утушить пламени, возжженного внутри их излишеством вина.

«Кому горе? Кому молва? Кому судове? Кому горести и свары? Кому сокрушения вотще? Кому сини очи? Не пребывающим ли в вине, и не назирающим ли, где пирове бывают?» (Притч.23,29-30). «Горе!» - это - восклицание оплакивающего. Упивающиеся же достойны плача, потому что «пьяницы… Царствия Божия не наследят» (1Кор.6,10). А «молва», по причине смятения, производимого вином в помыслах. И «горести» от неприятных последствий этого удовольствия - пить; потому что у них связаны бывают ноги, связаны руки от испарений, какие передает им упоение. Впрочем, и прежде сих недугов, во время самого питья, с ними бывают припадки, свойственные помешанным в уме. Ибо когда мозговые оболочки наполняются чадом, какой возгоняет испаряющееся вино,- голова поражается нестерпимыми болями, и, не имея сил держаться на плечах прямо, опадает туда и сюда, качаясь на позвонках. А «сварами» называет беседы во время пиршеств неумеренные и состоящие в спорах. И «сокрушения вотще» бывают у пьяниц, которые от опьянения не могут стоять на ногах; ибо шатаясь падают во всех возможных видах, отчего необходимо иметь на теле «сокрушения вотще».

Но кто скажет это людям, преданным пьянству? Голова у них тяжела от опьянения, они дремлют, зевают, видят как в тумане, чувствуют тошноту. Потому не слушают учителей, которые во многих местах взывают им: «не упивайтесь вином, в немже есть блуд» (Еф.5,18); и еще: «невинно вино, укоризненно же пьянство» (Притч.20,1); а не слушая их, поэтому собирают плоды пьянства. Тело у них отекает, глаза влажны, уста сухи и горят. Как овраги, пока текут в них весенние потоки, кажутся полными, а по прошествии наводнения остаются сухими, так и уста пьяниц, пока налиты вином, полны и влажны, а едва оно протекло чрез них, оказываются сухими и лишенными влаги; непрестанно же насилуемые и наливаемые вином без меры, теряют и жизненную влажность. Ибо какое человеческое сложение будет так крепко, чтобы противиться всем худым последствиям пьянства? Есть ли какое средство телу, которое непрестанно разгорячается и всегда бывает напитано вином, не сделаться слабым, хилым, истощенным? От сего происходит дрожание и расслабление. Поелику от излишнего употребления вина дыхание прерывается, нервы теряют свою напряженность, то происходит трясение во всем составе тела. Для чего же навлекаешь на себя Каиново проклятие, трясясь и вертясь всю жизнь? Ибо тело, когда нет у него естественной опоры, по необходимости колеблется и шатается.

Долго ли будет это вино? долго ли это пьянство? Есть, наконец, опасность, что из человека сделаешься ты грязью. Так весь ты растворен вином, и перегнил с ним от ежедневного опьянения, издавая от себя запах вина, притом перегорелого, подобно сосуду, ни на что уже негодному. Таких людей оплакивает Исаия: «горе востающим заутра и сикер гонящим, ждущим вечера: вино бо сожжет я: со гусльми бо… и свирельми вино пиют, на дела же Господня не взирают и дел руку Его не помышляют» (Ис.5,11-12). У евреев в обычае называть сикером всякий напиток, который может произвести опьянение. Итак, людей, которые с наступлением дня «назирают, где пирове бывают» (Притч.23,30), заглядывают в места винопродажи и в корчмы, принимают друг друга, чтобы вместе пить, и на заботы о подобных вещах истощают все душевное попечение, пророк оплакивает за то, что они не оставляют себе ни малого времени на размышление о чудесах Божиих. Ибо не дают очам своим досуга воззреть на небо, изучить красоты его, рассмотреть все благоустройство существ, чтобы из стройного их чина уразуметь Создателя. Но едва начинается день, украшают места своих пиршеств испрещренными коврами и цветными завесами, выказывают рачительность и тщательность в приготовлении сосудов для пития, расстанавливая сосуды прохлаждающие, чаши и фиалы, как бы напоказ и для зрелища; как будто разнообразие сосудов может утаить от них пресыщение, а обмен и передача чаш доставить достаточное промедление во время питья. Бывают же при этом какие-то князья вечеринок, главные виночерпии и учредители пира: в беспорядке придуман порядок, и в неблагочинном деле - устройство, чтобы, как мирским властям придают важности оруженосцы, так и пьянство, подобно царице, окружалось служителями, и избытком усердия закрывался позор его! Сверх того, венки и цветы, благовонные масти и курения и тысячи придуманных посторонних увеселений доставляют большее развлечение гибнущим. Потом, с продолжением пиршества и начинаются вызовы, кто больше выпьет, состязания и подвиги между домогающимися чести превзойти друг друга в пьянстве. И законодателем этих подвигов у них диавол, а наградою за победу грех. Ибо кто больше вливает в себя цельного вина, тот получает от других победные венки. Подлинно, «слава в студе их» (Флп.3,19). Состязаются друг с другом, и сами себе отмщают. Какое слово может следить за гнусностию происходящего? Все исполнено неразумия, все полно смятения! Побежденные упиваются, упиваются и победители, а прислужники смеются; руки отказались служить, уста не принимают, чрево расторгается, но зло не престает. Бедное тело, лишившись естественной силы, расслабело, не выдерживая насилия неумеренности.

Жалкое зрелище для очей христианских! Того, кто цветет возрастом, полон телесных сил, отличен в воинских списках, того лежащего переносят домой; он не может стоять прямо и идти на своих ногах. Кто должен быть страшен врагам, тот делается поводом к смеху детям на торжище. Он низложен без меча, убит без врагов. Человек вооруженный, в самом цвете лет, стал добычею вина, готов потерпеть от врагов, что им угодно. Пьянство - утрата рассудка, истощение силы, безвременная старость, кратковременная смерть. Упившиеся - что иное, как не языческие идолы? «Очи имут, и не» видят: «уши имут, и не» слышат (Пс.113,13-14); руки расслабели, ноги онемели. Кто злоумыслил это? Кто виновник сих зол? Кто растворил нам этот ад неистовства? Человек! из пиршества сделал ты битву. Выкидываешь юношей, выводимых под руки, как бы раненых с поля сражения, цвет юности умертвив вином. Зовешь к себе как друга на ужин, а выкидываешь от себя замертво, угасив в нем жизнь вином.

Когда по мнению других пресыщены вином, тогда начинают пить, и пьют подобно скотам, как бы из явившегося вдруг источника, в котором открылось столько же ключей, сколько возлежащих. Ибо в продолжении пиршества входит к ним юноша, мужественный по сложению плеч, еще не пьяный, неся огромный фиал прохлажденного вина. Оттолкнув их виночерпия, становится он на средину и чрез изогнутые трубки поровну делит пирующим опьянение. Вот новая мера неумеренности, чтобы, равномерно друг с другом предаваясь невоздержности, никому не превзойти другого в питье. Ибо, разделив между собою трубки, и каждый взяв обращенную к нему, подобно быкам, как бы из какого водоема, не переводя дыхания пьют, поспешая столько втянуть в гортань, сколько прохлаждающий сосуд дает им сверху чрез серебряные водопроводы. Склонив взор на бедное свое чрево, вымеряй величину выпиваемого сосуда; его вместимость равняется одному котплу (мера жидкостей, заключающая в себе около 12 кубических дюймов). Смотри не на сосуд, скоро ли его опорожнишь, но на собственное свое чрево, потому что оно давно наполнено.

Поэтому «горе востающим заутра и сикер гонящим, ждущим вечера», и день проводящим в упоении; потому что нет уже у них времени на дела Господни взирать, и о делах рук Его помышлять. «Вино бо сожжет я». Жар, производимый вином, сообщаясь плоти, делается поджогою для разжженных стрел врага. Вино потопляет рассудок и ум и возбуждает, подобно рою пчел, страсти и сластолюбие. Какая колесница, влачимая молодыми конями, так бесчинно несется, сринув с себя возницу? Всякий корабль не управляемый кормчим и несомый по волнам, куда случится, не безопаснее ли упившегося? После подобных бед, мужчины и женщины, составив вместе общие лики, и предав души винолюбивому демону, язвят друг друга жалами страстей. С обеих сторон смех, срамные песни, любодейные положения тела, возбуждающие к похотливости.

Скажи мне: ужели ты смеешься и услаждаешься постыдным наслаждением, когда надлежало бы плакать и стенать о предшествовавшем? Поешь любодейные песни, отринув псалмы и песнопения, которые выучил. Движешь ногами и скачешь, как помешанный, пляшешь непристойно, когда надобно прегибать колена для поклонения? Кого стану оплакивать? дев ли, не вступивших в замужество, или тех, которые уже носят иго супружества? Одни пришли домой, не имея уже девства; другие не возвратились к мужьям целомудренными. Ибо, если некоторые избежали греха телесного, то, без сомнения, приняли растление в душу. То же самое должно сказать мне и о мужчинах. Ты худо посмотрел, и на тебя смотрели худо: «иже воззрит на жену ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею» (Мф.5,28). Ежели случайные встречи столько опасны для взирающих мимоходом, то каковы нарочитые сходбища, где можно видеть женщин, не имеющих стыда от опьянения, принимающих на себя распутный вид, поющих нежные песни, одно слышание которых может возбудить в невоздержных все неистовство сластолюбия? Что скажут или чем оправдывают себя те, которые на таких зрелищах собирают рой бесчисленных зол? Скажут ли, что не для того смотрели, чтобы возбудить похоть? Итак, по непреложному определению Господню, они подлежат осуждению за любодейство.

Как Пятидесятница приимет вас, поругавших так Пасху? В Пятидесятницу было явное и всем видимое сошествие Духа Святого,- а ты предварительно соделал себя жилищем сопротивного духа, стал храмом идольским, вместо того, чтобы тебе стать храмом Божиим чрез вселение Духа Святого. Ты навлек на себя клятву пророка, который говорит от лица Божия: «превращу праздники ваши в жалость» (Ам.8,10). Как будете начальствовать над рабами, когда сами, подобно невольникам, порабощены похотями «несмысленными и вреждающими» (1Тим.6,9)? Как будете вразумлять детей, когда сами ведете жизнь неразумную и бесчинную?

Итак, что же? Оставить ли мне вас в таком состоянии? Но боюсь, чтобы бесчинный не сделался еще развратнее, и уязвленный от него не был» многою скорбию пожерт» (2Кор.2,7). Ибо сказано: «исцеление утолит грехи велики» (Еккл.10,4). Пост да уврачует пьянство; псалом - срамные песни; слезы да будут врачевством смеха. Вместо пляски преклони колена; вместо рукоплесканий ударяй в грудь; а нарядность в одежде да заменит смирение. И паче всего милостыня да искупит тебя от греха. Ибо» избавление мужа… свое ему богатство» (Притч.13,8): приими многих несчастных в общение молитвы, да будет тебе отпущено измышление пророка.

Когда» седоша людие ясти и пити… и восташа играти» (а игранием их было идолослужение; Исх.32,6), тогда левиты, вооружаясь на своих братьев, освятили руки свои для священства. Так и вам, боящиеся Бога, которые восскорбели о срамоте предосудительных дел, заповедуем следующее: если увидите раскаивающихся в неприличии сделанного, состраждите с ними, как с собственными вашими больными членами. Если увидите непокоряющихся и презирающих вашу о них скорбь, - «изыдите от среды их и отлучитеся… и нечистоте не прикасайтеся» (2Кор.6,17), чтобы таким образом устыдившись пришли они в познание собственного своего греха; а вы прияли награду Финеесовой ревности (Чис.25,7-13), по праведному суду Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

 

Беседа 15. О вере

 

Непрестанно памятовать о Боге - благочестиво, и в этом боголюбивая душа не знает сытости; но описывать словом Божественное - дерзко; потому что и мысль далеко не досязает достоинства предмета, а опять и слово не ясно изображает представляемое мыслью. А поэтому, если и мысль наша во многом ниже великости предмета, а слова ниже и самой мысли; то как же не быть необходимым молчанию, чтобы иначе и это чудо богословия не оказалось у нас близким к опасности от низости речений? Посему, хотя во всех разумных существах природою всеяно желание славить Бога: однако же говорить о Нем по достоинству все равно недостаточны. Превосходим мы друг друга ревностью к благочестию, но никто не ослеплен и не самообольщен до такой степени, чтобы стал почитать себя достигшим самой высоты разумения. Напротив того, чем кто более, по-видимому, преуспел в ведении, тем более чувствует свою немощь. Таков был Авраам, таков был Моисей. Когда пришли они в состояние видеть Бога, сколько человеку видеть можно: тогда наипаче уничижил себя каждый из них, - Авраам именуя себя «землею и пеплом» (Быт.18,27), а Моисей называя себя «худогласным и косноязычным» (Исх.4,10), потому что видел немощь языка своего, не способного служить величию уразумеваемого.

Не поелику ныне всякий слух отверст к слушанию богословия, и таковым слушанием не может насытится церковь, подтверждая собою слово Екклесиаста, что не «насытится ухо слышания» (Еккл.1,8): то необходимо говорить по мере сил. Скажем же о Боге, не каков Он Сам в Себе, но сколько нам о Нем говорить можно. Как по тому, что не можем объять глазами всего пространства между небом и землей, не отказываемся уже и столько смотреть на оное, сколько можем: так и теперь в немногие речения заключим благочестие, величию же Естества уступим победу над всяким словом. Ибо и ангельские языки, каковы бы они ни были, и Архангельские, даже в совокупном соединении со всею умною природою, не могут изразить и малейшей части, не только что сравниться с целым.

А ты, если хочешь говорить или слышать о Боге, отрешись от своего тела, отрешись от телесных чувств, оставь землю, оставь море, сделай, чтоб воздух был ниже тебя, минуй времена года, их чинный порядок, украшения земли, стань выше эфира, пройди звезды, их чудеса, их благолепие, величину, пользу, какую доставляют целому, благоустройство, светлость, положение, движение и то, сколько имеют они между собою связи, или расстояния. Протекши все это умом, обойдя небо и став выше его, одною мыслию обозри тамошние красоты: пренебесные воинства, ликостояния Ангелов, начальства архангелов, славу Господствий, председания Престолов, Силы, Начала, Власти. Миновав все сие, оставив ниже своих помышлений всю тварь, возведя ум за пределы сего, представь в мысли Божие естество неподвижное, непревратное, неизменное, бесстрастное, простое, несложное, нераздельное, свет неприступный, силу неизреченную, величину беспредельную, славу лучезарную, доброту вожделенную, красоту неизмеримую, которая сильно поражает уязвленную душу, но не может по достоинству изображена быть словом.

Там Отец, и Сын, и Святой Дух, - несотворенное естество, владычественное достоинство, естественная благость. Отец - начало всего, причина бытия существ, корень живущих. Отсюда происшел источник жизни, мудрость, сила, неразнственный образ невидимого Бога, от Отца рожденный Сын, живое Слово, сущий Бог и сущий у Бога; сущий, а не привзошедший; существующий прежде веков, а не в последствии стяжанный; Сын, а не стяжание; Производитель, а не произведение; Творец, а не тварь; сущий всем тем, чем есть Отец. Сын, сказал я, и Отец. Обрати внимание на сии личные свойства. Пребывая в том, что Он - Сын, Он есть все то, что есть Отец, по изречению самого Господа, Который говорит: «вся, елика имать Отец, Моя суть» (Ин.16,15). Ибо действительно Образу принадлежит все то, что есть в Первообразе. «Видехом», говорит Евангелист, «славу Его, славу, яко Единороднаго от Отца» (Ин.1,14). То есть, не по дару и благодати даны Ему чудеса, но по естественному общению Сын имеет достоинство Отчего Божества. Ибо принимать - общее достояние твари; но иметь по естеству - свойственно Рожденному. Посему, как Сын, естественно обладает Он принадлежащим Отцу; как Единородный, имеет все в Самом Себе совокупно, ничего не разделяя с другим. Поэтому из самого наименования: Сын, научаемся, что Он имеет общее с Отцом естество; не по повелению сотворен Сыном, но из сущности воссиял неотступно, не во времени соединен с Отцом, равен Ему в благости, равен в силе, имеет общую с Ним славу. Ибо что иное, как не печать и образ, показывающий в себе всецелого Отца?

А что после сего, домостроительствуя спасение людей, которое показал, явившись нам во плоти, говорит Он тебе относительно к телесному устроению, называя Себя посланным (Ин.5,36), не могущим о «Себе творити ничесоже» (30), приявшем заповедь (10,18), и тому подобно: то сие да не подаст тебе повода к уничижению Единородного; потому что снисхождение к твоей немощи не должно быть умалением достоинства сильного. Напротив того, естество разумей боголепно, а уничижительные речения принимай в отношении к домостроительству. Если бы мы в настоящем слове захотели о таких речениях рассуждать подробно; то, неприметным для себя образом, ввели бы в предмет свой великое и даже бесчисленное множество слов.

Но возвратимся к предположенному, а именно, к тому, что мысль, когда она в состоянии очистить себя от вещественных страстей, оставить ниже себя всякую умопредставляемую тварь и, подобно какой-нибудь рыбе, из глубины изникнуть на самую поверхность, став в чистоте твари, там узрит Духа Святого, где Сын и где Отец, узрит, что и Дух, сосущественно и по естеству, имеет все - благость, правоту, святыню, жизнь. Ибо сказано: «Дух Твой благий» (Пс.142,10); и еще: «Дух прав» (Пс.50,12); и еще: «Дух Святый» (14). И Апостол говорит: «закон Духа жизни» (Рим.8,2). Все это не приобретено Им, и не в последствии привзошло: но как от огня неотделимо, что он греет, и от света, что он светит; так неотделимо и от Духа, что Он святит, животворит, что Он - благость, правота. Поэтому Дух состоит там, - там, в блаженном Естестве; не ко множеству причисляется, но умосозерцается в Троице; единично возвещается, а не включается в сочетания многих. Ибо как Отец един, и Сын един, так един и Святый Дух. Служебные же духи в каждом чине представляют нам едва исчислимое множество. Посему не ищи в тварях Того, Кто выше твари; Освящающего не низводи в ряд с освящаемыми. Дух наполняет Ангелов, наполняет Архангелов, освящает Силы, все животворит. Он, разделяемый всей твари, и каждою тварью в своей мере приемлемый, не умаляется от множества причастников. Хотя всем подает свою благодать; однако же не тратится на приобщающихся, но и принимающие исполняются, и Сам Он не оскудевает. И как солнце, освещая тела, и в различных видах имея их своими причастниками, не умаляется от множества причащающихся: так и Дух, всем сообщая Свою благодать, пребывает неумаленным и нераздельным. Всех просвещает к познанию Бога, вдохновляет пророков, умудряет законодателей, совершает священников, укрепляет царей, приводит в благоустройство праведных, украшает целомудренных, сообщает дарование исцелений, оживотворяет мертвых, разрешает узников, усыновляет чуждых. Производит сие чрез рождение свыше. Если возьмет мытаря верующего, делает его Евангелистом (Мф.9,9). Если будет в рыбаре, совершает его Богословом (14,19). Если найдет гонителя кающегося, соделывает его Апостолом языков, проповедником веры, сосудом избранным (Деян.9,15). Им немощные крепки, бедные богатеют; Им невежды словом мудрее мудрых. Павел немощен, но присутствием Духа «главотяжи пота тела» его сообщают исцеление приемлющим (Деян.19,20). И сам Петр был обложен немощными телом, но, по обитающей в нем благодати Духа, тень, падавшая от тела его, прогоняла болезни страждущих (Деян.5,15). Бедны были Петр и Иоанн, потому что не имели «сребра и злата»: но подавали здравие, которое драгоценнее многих золотых монет. Ибо хромый, от многих получая золотые монеты, оставался еще нищим, но, прияв благодать от Петра, перестал нищенствовать, скача, как елень, и «хваля Бога» (Деян.3,6-8). Иоанн не знал мирской мудрости, но силою Духа провещевал глаголы, в которые не может проникать никакая мудрость. Дух и на небе пребывает, и землю наполняет; везде присутствует, и ничем не объемлется. Всецело обитает в каждом, и всецело пребывает с Богом. Не служебно преподает дары, но полновластно разделяет дарования; ибо сказано: «разделяет властию, коемуждо якоже хощет» (1Кор.12,11). Хотя посылается по домостроительству, но действует свободно.

Будем молиться, чтобы пребывал Он в душах наших, и ни в какое время не оставлял нас, по благодати Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков! Аминь.

Беседа 16. На слова: «В начале бе Слово» (Ин.1,1)

 

Всякое Евангельское изречение возвышеннее прочих наставлений Духа, поколику в последних глаголал нам чрез рабов-пророков, а в Евангелиях самолично беседовал с нами Владыка. Наиболее же велегласный в самой Евангельской проповеди, вешавщий то, что невместимо всякому слуху и выше всякого разумения, есть Иоанн, сын громов. И теперь только слышали мы чтенное начало его Евангельской книги. «В начале бе Слово, и Слово бе у Бога, и Бог бе Слово».

Дивились сему, сколько знаю, многие и из тех, которые вне слова истины высоко думают о мирской мудрости; и они отваживались вмешивать слова сии в собственные свои сочинения; потому что диавол - тать, и наши учения разглашает своим провещателям. А если и плотская мудрость столь дивилась силе слов сих; что будем делать мы, ученики Духа? Мимоходом ли выслушаем, и такое только сделаем заключение, что есть в них некоторая небольшая сила? Ибо кто столько страждет бесчувственностью, чтобы не поразиться такою красотою мысли и столько непостижимою глубиною догматов, и не пожелать их уразумения?

Но удивляться прекрасному не трудно; приобрести же точное понятие о том, что приводит в удивление, сие трудно и неудобостижимо. Ибо нет человека, который бы не превозносил похвалами и сего чувственного солнца, с услаждением смотря на его величину, красоту, соразмерность его лучей и всеозаряющий свет. Впрочем если поупорствуем с большим усилием устремить свои взоры на солнечный круг; не только не увидит желаемого, но повредит и погубит верность зрения. Чему-то подобному, как думаю, подвергнется мысль, усиливающаяся произвести подробное исследование сих речений: «В начале бе Слово». Кто составил соответственное предмету понятие о начале? Какая сила речение окажется способною равносильно выразить представленное в уме?

Намеревающийся передать нам богословие о Сыне Божием положил слову своему не другое какое начало, как начало всяческих. Дух Святый знал восстающих на славу Единородного; предуведал тех, которые будут предлагать нам лжеумствования, изобретаемые ими к погибели слушателей; а именно: "если Сын рожден, то не был; и прежде нежели рожден, Его не было: и: из небытия пришел в самостоятельность". Подобное сему произносят языки, изощренные сладкоречием, паче всякого меча обоюду острого. Поэтому, чтобы никто не мог сказать подобного сему, Дух Святый, предварив Евангелием, сказал: «В начале бе Слово». Если удержишь сие изречение; не потерпишь ничего опасного от людей злонамеренных. Ибо, если скажет кто: "ежели Сын рожден, то не был": ты отвечай: «в начале бе». Но как же был прежде нежели рожден? говорит он. Ты не отступайся от этого: «бе»; не оставляй сего: «в начале». У начала не возможно представить какой-нибудь крайний предел; ничего не найдется, что было бы вне начала.

Да не приводит тебя в обман кто-нибудь многозначительностью речения. Ибо много начал у многих вещей в этой жизни. Но одно над всеми начало - за пределеми всего. «Начало пути блага» (Притч.16,6), сказала притча. Но «начало пути» - первое движение, которым начинаем шествие, и у которого можно найти предыдущее; и: «начало премудрости страх Господень» (Пс.110,10). И у сего начала есть нечто другое предшествующее. Ибо в уразумении искусств служит начало изучение первых оснований. Поэтому страх Господень есть первое основание мудрости: но есть нечто первоначальнее сего начала, именно, состояние души в человеке еще не умудренном и не приявшем в себя страха Божия. Началами называются также гражданские власти, высочайшие достоинства: но сии начала служат началом только для некоторых, и каждое есть начало в отношении к чему-либо одному. Ибо начало черты - точка, начало поверхности - черта, а начало тела - поверхность. И начала сложного слова - буквы.

Не таково и оное Начало. Ибо ни с чем оно не связано, ничему не раболепствует, не в отношении к чему-либо рассматривается, но свободно и не подчиненно, отрешено от всякого отношения к другому; за него не переступает разумение; далее его нельзя простираться помыслами; для него нельзя и найти чего-либо запредельного. Ибо, если станешь усиливаться представлением ума перейти за сие начало, то найдешь, что оно само идет впереди тебя, и встречается твоим помыслам. Дай уму своему идти, сколько хочешь, и простираться выше и выше; потом найдешь, что ум, после тысячекратных скитаний и после напрасных усилий, опять возвращается к самому себе, потому что не может дойти до того, чтобы начало осталось ниже его. Поэтому всегда оказывается, что начало простирается далее мыслимого и обширнее его.

Итак «в начале бе Слово». Подлинно это чудно! Как все речения равносильно сопряжены между собою! Слово: «бе», равнозначительно с словом: «в начале». Где хулитель? Где язык христоборный, говорящий: "было некогда, когда Он не был"? - Слушай, что говорит Евангелие: «в начале бе». А если был в начале, то когда же не был? Нечестие ли их оплакивать мне, или с отвращением смотреть на их невежество? Но "прежде нежели рожден, Его не было"? Поэтому знаешь, когда рожден, а потому и можешь это "«прежде»" относить ко времени? Ибо речение: «прежде нежели», употребительно о времени; оно предполагает давность одного пред другим. А есть ли сообразность, чтобы Творец времени имел рождение, подлежащее именованиям, употребляемым о времени? Итак: «в начале бе». Ежели не отступишь от сего: «бе»; то лукавой хуле не дашь ни какого доступа. Ибо находящиеся на море, когда держаться качаясь на двух якорях, презирают бурю: так и ты, если душа твоя будет укрыта под защитою сх речений, посмеешься этому лукавому смятению, какое духи злобы производят в мире, приводя в колебание веру многих.

Но мысль наша доискивается: кто «бе в начале»? Сказано: «Слово». Какое Слово? Человеческое ли слово? или слово Ангельское? Апостол открыл нам, что и Ангелы имеют свой собственный язык, когда сказал: «аще языки человеческими глаголю и Ангельскими» (1Кор.13,1). Притом понятие слова двояко: есть слово произносимое голосом, и оно по произношении исчезает в воздухе; и есть слово внутреннее, заключенное в сердцах наших, мысленное. Инаково слово искусственное.

Посему смотри, чтобы не ввела тебя в обман подобоименность слова. Ибо как быть в начале человеческому слову, когда человек получил начало бытия уже поздно? Прежде человека - звери, прежде человека - скоты, все пресмыкающиеся, все живущее на суше и в воде, птицы небесные, звезды, солнце, луна, произрастения, семена, земля, море, небо; поэтому не человеческое слово «бе в начале»; но и не Ангельское; потому что всякая тварь позднее веков от Творца получила начало бытия. Но и слово в сердце, и оно новее каждого мысленного предмета.

Напротив того боголепно понимай Слово. Ибо беседующий с тобою об Единородном, Его наименовал Словом, как несколько после называет Его светом, и жизнью, и воскресением. И ты, слыша речение: «свет», не обращаешься к этому чувственному и глазам видимому свету; и слыша речение: «жизнь», не разумеешь сей общей жизни, какую живут и безсловесные: так слыша и речение: «слово», остерегайся, чтоб, по немощи своей мысли, не увлечься в мысли, пресмыкающейся по земле и низкой, но исследуй смысл речения. Почему Слово? Чтобы показано было, что произошел из ума. Почему Слово? Потому что рожден бесстрастно. Почему Слово? Потому что Сын - образ родившего, всецело показывающий в Себе Родившего, ничего не отделивший от Него, и Сам в Себе совершенный, как и наше слово изображает собою целое наше понятие. Ибо что помыслили мы в сердце, то же самое произнесли речью; и выговоренное есть изображение сердечного помышления: потому что слово произносится от избытка сердца. Сердце наше есть как бы некоторый источник, а произносимое слово - как бы некоторый ручей, текущий из сего источника. Поэтому утекает столько же, сколько источено первоначально; каково сокровенное, таково и обнаруженное. Итак наименовал Словом, чтоб изобразить тебе бесстрастное рождение Отца, изложить богословское учение о совершенном существовании Сына, а чрез сие показать довременное единение Сына со Отцем. Ибо и наше слово - порождение ума, рождаемое бесстрастно; оно не отсекается, не отделяется, не истекает; но всецелый ум, пребывая в собственном своем составе, производит всецелое и совершенное слово; и происшедшее слово заключает в себе всю силу породившего ума. Посему, что благочестиво, то из речения: слово, бери в богословие об Единородном; а что найдешь несходным и видимо несообразным, того избегай, и всеми мерами старайся то миловать.

«В начале бе Слово». А если бы сказал: «в начале бе» Сын, то с наименованием Сына приходило бы у тебя понятие о страсти; потому что рождаемое у нас рождается во времени, рождается со страстью. Посему предварительно наименовал Словом, предупреждая неприличные сомнения, чтобы душу твою сохранить неуязвленною.

«И Слово бе у Бога». Опять «бе», ради говорящих хульно, что Сына не было. Где было Слово? Не в месте, потому что не объемлется местом беспредельное. Где же было? У «Бога». Отец не в месте, и Сын не в каком-либо объеме, и не в известном очертании заключен; но как бесконечен Отец, так бесконечен и Сын. Что ни представишь умом, куда ни поступишь духом своим: найдешь, что все исполнено Богом; найдешь, что повсюду сораспростерта Ипостась Сына.

«И слово бе у Бога». Подивись точности каждого речения: не сказал: в Боге было Слово, но «у Бога», чтобы изобразить отличительное свойство Ипостаси. Не сказано: в Боге, чтобы не подать повода к слиянию Ипостаси. Ибо лукава и эта хула, когда стараются все смешать, говорят, что одно подлежащее - Отец и Сын и Святый Дух, но одному предмету даны различные наименования. Лукаво это нечестие; его не менее должно бегать, как и тех, которые хульно утверждают, что Сын Божий по сущности не подобен Богу и Отцу.

«И Слово бе у Бога». Речением: слово, воспользовавшись для того, чтобы показать бесстрастие в рождении, вскоре потом устранил и вред, какой могли бы мы извлечь из речения: «слово». И как бы сам себя спасая от клеветы хулителей, сказывает, что такое Слово. «Бог бе Слово». Не ухищряйся в каких-то различениях слов и, по своей злонамеренности, не наноси никакой хулы учению Духа. Тебе дано определение: покорись Господу. «Бог бе Слово».