F.8.6 Как работающие люди рассматривали возвышение капитализма?

Лучший пример того, как сильно был ненавидим капитализм, можно увидеть из появления и распространения трудового и социалистического движений, во всех их многочисленных формах, по всему миру. Это не совпадение, что с развитием капитализма также появились социалистические теории. Это не было совпадение, что возвышающееся рабочее движение было подвергнуто широким государственным репрессиям, с профсоюзами, забастовками и другими протестами, которые были систематически репрессированы. Только когда капитал укрепился в своей рыночной позиции, рыночная власть заменила собой политическую силу (хотя, конечно, политическая сила всегда оставалось готовой, чтобы защитить капиталистическую собственность и власть).

Появление профсоюзов, социализма и других реформаторских движений и их репрессия была характерной чертой всех капиталистических стран. В то время как Америка иногда изображается как исключение из этого, в реальности эта страна была отмечена многими популярными движениями, которые бросали вызов капитализму и трансформации социальных отношений из ремесленного самоуправления к капиталистическому зарплатному рабству. Как в других странах, государство всегда было готово поддержать капиталистический класс против их бунтующих зарплатных рабов, используя вначале заговоры и потом анти-трастовые законы против людей рабочего класса и их организаций. Поэтому, чтобы полностью понять, как капитализм отличался от предыдущих экономических систем, мы будем рассматривать ранний капитализм в США, который для многих правых либертарианцев пример аргумента "капитализм равен свободе".

Ранняя Америка была наполнена ремесленной продукцией -- потому что существовало индивидуальное владение средствами производства. В отличие от капитализма, эта система не отмечена отделением рабочего от средств к жизни. Большинство людей не должны были работать на других, и не делали так. Как замечает Джереми Бречер, в 1831 году "большинство американцев были фермерами, работающими на своей земле, в первую очередь для своих нужд. Большинство остальных были самозанятые ремесленники, торговцы и профессионалы. Другие классы - нанятые работники и промышленнники на Севере, рабы и плантаторы на Юге - были относительно небольшими. Большинство американцев были независимы и свободны от чужих команд". [Strike!, с. xxi] Поэтому доступность земли обеспечила, что в Америке, рабство и слуги, работающие по контракту, были единственными способами, которыми капиталисты могли заставить людей работать на них. Так происходило, потому что рабы и слуги не могли оставить своих хозяев и стать самозанятыми фермерами или ремесленниками.

Как отмечено в предыдущем разделе, эта материальная база, иронически, признавалась Ротбардом, но он не признавал последствия для свободы, когда она исчезла. В то время как он не раздумывал, что случится, когда этот запас земли закончится, и выживут ли либертарианские аспекты раннего американского общества, современные политики, боссы и экономисты раздумывали. Неудивительно, они обратились к государству, чтобы обеспечить рост капитализма на могиле собственности фермеров и ремесленников.

К середине 19 века экономика начала меняться. Капитализм начали импортировать в американское общество, после того как инфраструктура была улучшена с государственной помощью и были созданы тарифные барьеры, которые позволили развиться местным мануфактурам. Скоро, из-за (поддерживаемого государством) капиталистического соревнования, ремесленная продукция была заменена наемным трудом. Так "эволюционировал" совремннный капитализм. Многие рабочие поняли, возмущались, и противостояли повышающемуся подчинению своим работодателям, что не может быть примирено с принципами свободы и экономической независимости, которые отметили американскую жизнь и глубоко запали в массовое сознание в дни ранней экономики. В 1854 году, например, группа умелых создателей пианино надеялись, что "в будущем, когда они (наемные работники) забудут, что соответствует мужеству как славе в системе, принуждающей их их нуждами и в противоположность их чувствам независимости и самоуважения. Пусть торговля пианино будет избавлена от таких проявлений унижающей власти зарплатной системы". [quoted by Brecher and Costello, Common Sense for Hard Times, с. 26]

Ясно, что рабочий класс не считал, что работать за дневную зарплату, в отличие от работы на себя и продавая свой собственный продукт, это шаг вперед к свободе или индивидуальному достоинству. Разница между продажей продукта чьего-либо труда и продажей чьего-либо труда (т. е. себя) была видима и осуждалась ("когда производитель продавал свой продукт, он сохранял себя. Но когда он стал продавать свой труд, он продавал себя... расширение (наемного труда) на квалифицированного рабочего считалось им символом глубоких перемен". [Norman Ware, The Industrial Worker, 1840-1860, с. xiv]) На самом деле, одна группа рабочих утверждали, что они были "рабами в строгом смысле этого слова" так как они должны были "работать от рассвета до заката на своих хозяев -- хозяев, а не для нашего ежедневного хлеба". [quoted by Ware, Op. Cit., p. 42] Другая группа утверждала, что "заводская система содержит в себе элементы рабства, что не может отрицать здравое суждение, и каждый день продолжает давать власть корпоративной независимости, в то время как независимость рабочих людей понижается в той же степени". [quoted by Brecher and Costello, Op. Cit., p. 29] Для людей рабочего класса, свободный труд значил что-то радикально другое, чем подчинение работодателям и экономистам. Для рабочих, свободный труд значил экономическую независимость через владение оборудованием или землей. Для боссов, это значило что у рабочих нет никакой другой альтернативы, кроме как согласиться на авторитарные организации на их рабочих местах - если это требовало государственного вмешательства (и оно требовало), то пусть так и будет.

Суды, конечно, сыграли свою роль в обеспечении того, что законы отражали и укрепляли власть боссов, а не рабочих. "Действуя постепенно", суммирует Томлинс, "суды и создатели законов ранней республики строили свой подход к трудовым отношениям на основании английского закона о хозяине и слуге. В процессе, они дали большинству работодателей 19 века контролирующую власть над работниками, основанную на доинстуриальном праве хозяина на собственность в услугах его слуги". Суды "должны были обращаться к языку власти и контроля, описывающему хозяина и слугу" как к "предпочтительной стратегии обращения с трудовыми отношениями" и объявляли свой вывод, что "трудовые отношения правильно воспринимать как в основном иерархические". [Op. Cit., p. 231 and p. 225] Как мы заметили в последнем разделе, суды, судьи и юристы вели себя так, чтобы сделать профсоюзы незаконными как заговоры и заставить рабочих полностью отрабатывать свой контракт. В дополнение, они также ограничили ответственность работодателя в промышленных несчастных случаях (что, конечно, помогло понизить стоимость инвестирования и операционные затраты).

Ремесленники и фермеры правильно видели это как процесс ухудшающейся мобильности по мере перехода к наемному труду и почти сразу, как появились наемные работники, появились забастовки, разрушение машин, бунты, профсоюзы и многие другие формы сопротивления. Аргумент Джона Зерзана очень точен, что "беспощадное нападение на исторические права рабочих на свободное время, самообразование, рукоделие и игры было в сердце фабричной системы в начале ее появления". [Elements of Refusal, с. 105] И это было нападение, которому рабочие сопротивлялись со всей силой. В ответ на то, что их заставили подчиняться в наемном труде, рабочие восстали и попытались организоваться, чтобы противостоять власти и заменить существующую систему кооперативной системой. Как утверждал профсоюз печатников, его члены "считают такую организцаию (профсоюз) не только агентом немедленного облегчения, но также необходимой для полного разрушения этих неестественных отношений в настоящем, существующих между нанимающим и нанимаемым классом... когда труд больше не будет вынужден продавать себя спекулянтам, но станет своим собственным начальником, чтобы владеть и пользоваться собой и своими плодами, необходиомсть в ценах отпадет и труд будет навсегда спасен от контроля капиталиста". (цитируется по Brecher and Costello, Op. Cit., с. 27-28)

Неудивительно, что трудящиеся считали капитализм модифицированной формой рабства и почему термин "зарплатное рабство" стал таким популярным в трудовом и анархическом движениях. Это просто отражало чувства тех, кто непосредственно испытывал на себе зарплатную систему и кто создал трудовое и социалистическое движения в ответ. Как замечает историк труда Норман Уэйр, "термин "зарплатное рабство" имел лучшее употребление в сороковые (19 века) чем сегодня. Он не считался тогда пустым шиболетом уличного оратора. Это говорит о том, что он пострадал от нормальной деградации языка, стал клише, а не то, что это весьма вводящая в заблуждение характеристика". [Op. Cit., p. xvf] Это не совпадение, что в Америке, первый мануфактурный комплекс в Лоуелле был спроектирован, чтобы символизировать его цели и его иерархическую структуру а не его архитектура следовала примеру многих тюрем, психиатрических больниц, приютов того времени. [Bookchin, The Ecology of Freedom, с. 392]

Этот ответ рабочих на опыт наемного труда важен, так как показывает, что капитализм неестественен. Возможен факт того, что первое поколение рабочих пыталось избежать наемного труда - они ненавидели ограничения свободы, налагаемые на них. В отличие от буржуазии, которая позитивно восхваляла дисциплину, к которой они принуждали других. Как сказал один человек с уважением к корпорации в Лоуелле, Новая Англия, фабрики в Лоуелле были "новым миром, со своей полицией и которая является империей в империи. Было сказано, что абсолютный деспотизм, справедливо управляемый... будет совершенным правительством... Это одновременно абсолютный деспотизм и совершенная демократия. Любой его подчиненный может с удовольствием уйти... Таким образом, вся философия разума, которая входит важно в правительство народа... комбинирована с набором правил, которые подчиненные не могут сформировать или изменить, это по природе не только совершенно справедливо, но гуманно, доброжелательно и патриархально в высшей степени". Те, кто подчиняется этой "доброжелательной" диктатуре имели другой взгляд на вещи. Рабочие, в противоположность, были перкрасно осведомлены, что наемный труд это зарплатное рабство -- что они были решительно несвободны во время рабочих часов и подчинялись воле другого. Рабочие атаковали капитализм в точности потому, что он был деспотизмом ("монархические принципы на демократической земле") и думали что "те кто работает на мельницах должны обладать ими". Неудивительно, когда рабочие восстали против доброжелательных деспотов, рабочие заметили, как боссы ответили, отметив "каждого с умом и независимостью... Он подозреваемый человек и от него нужно избавиться или сломить его. Сотни честных трудящихся были уволены... потому что они были заподозрены в знании своих прав и могли осмелиться их отстаивать". (цитируется по Ware, Op. Cit., с. 78, с. 79 и с. 110)

В то время как большинство рабочего класса сейчас привыкли к наемному труду (часто ненавидя свою работу) настоящий процесс сопротивления развитию капитализма хорошо показывает присущую ему авторитарную натуру и что люди не были склонны принять его "экономическую свободу". Только когда другие опции были закрыты и капиталисты получили преимущество в "свободном" рынке от государственного действия, люди приняли и приспособились к наемному труду. Как Замечает Е. П. Томпсон, для британских рабочих в конце 18 и начале 19 веков, "разница в статусе между слугой, наемным работником, подчиняющимся приказам и дисциплине хозяина, и ремесленником, который мог "прийти и уйти" как он хотел, была достаточно большой, чтобы люди проливали кровь, чем позволить себе быть столкнутыми от одной стороны к другой. И, в ценностях сообщества, те, кто противостоял деградации, были правы". [The Making of the English Working Class, с. 599]

Оппозиция к наемному труду и фабричному фашизму была / есть широко распространнной и кажется появляется везде где есть наемный труд. "Исследование показало", суммирует Вильям Лазоник, "что "свободные англичане" 18 века - даже те, кто силой обстоятельств, должны были обратиться к сельскому наемному труду - твердо сопротивлялись вступлению в капиталистическую мастерскую". [Competitive Advantage on the Shop Floor, с. 37] Британские рабочие разделяли неприязнь к наемному труду своих американских коллег. "Член профсоюза строителей" в 1830-ых утверждал, что трейд юнионы "не только будут бастовать за меньшую работу и большие зарплаты, но и отменят зарплаты, станут своими собственными хозяевами и будут работать друг для друга. Труд и капитал больше не будут разделены, а будут неразрывно связаны между собой в руках рабочих". [quoted by E. P. Thompson, Op. Cit., с. 912] Эта точка зрения вдохновила Grand National Consolidated Trades Union в 1834 году, который имел "двойную цель синдикалистских профсоюзов - защита рабочих при существующей системе и формирование ядра будущего общества", когда профсоюзы "возьмут в свои руки целую промышленность страны". [Geoffrey Ostergaard, The Tradition of Workers' Control, с. 133] Как заметил Томпсон, "индустриальный синдикализм" был главной темой того времени в рабочем движении. "Когда Маркс был подростком", он отметил, британские трейд юнионисты "развили, шаг за шагом, теорию синдикализма" в которой "сами профсоюзы могли решить проблему политической власти" вместе с зарплатным рабством. Это видение было потеряно "в ужасных поражениях 1834 и 1835 годов". [Op. Cit., p. 912 and p. 913] Во Франции, мютюэлисты Лиона пришли к тем же заключениям, стремясь к "формированию серий кооперативных ассоциаций", которые бы "вернули рабочим контроль над их индустрией". Прудон мог бы взяться за эту тему, как и анархическое движение, которое он помог создать. [K. Steven Vincent, Pierre-Jospeh Proudhon and the Rise of French Republican Socialism, pp. 162-3] Похожие движения и идеи появлялись в других местах, по мере того как навязывался капитализм (последующее развитие было очевидно под влиянием социалистических идей, которые появились раньше и поэтому более очевидно формировались анархическими и марксистскими идеями).

Это неудивительно, что рабочие, которые не были полностью поглощены индустриальной революцией, могли делать критические сравнения между заводской системой и тем, что предшествовало ей. "Сегодня, мы так привыкли к этому методу производства (капитализм) и его спутнику, зарплатной системе, что требуется усилие воображения, чтобы оценить важность изменений в терминах жизней обычных рабочих... рабочие стали отчуждены... от средств производства и от продуктов своего труда... В этих обстоятельствах, неудивительно, что новые социалистические теории предложили альтернативу капиталистической системе, которая вы устранила это отчуждение". В то время как зарплатное рабство кажется "естесственным" сегодня, первое поколение наемных работников видели трансформацию социальных отношений, которые они испытывали в работе, из ситуации в которой они контролировали свою собственную работу (и таким образом себя) в ситуацию, где другие контролировали их, и им это не нравилось. Однако, в то время как многие современные рабочие инстинктивно ненавидят наемный труд и то, что у них есть босс, без информации о других методах работы, многие мирятся с этим, как с "неизбежным". Первое поколение наемных работников знали о чем-то другом (хотя и с недостатками и ограниченное, так как это существовало в иерархической и классовой системе) и это дало им глубокое понимание природы капитализма и произвело глубоко радикальный ответ капитализму и его авторитарным структурам. Анархизм (как другие формы социализма) родился из потребности в свободе и сопротивлении власти, которое капитализм спровоцировал в его наемных рабах. С нашей поддержкой самоуправления рабочих на производстве, "как и во многих других, анархисты остаются хранителями либертарных устремлений, которые двигали первых бунтовщиков против рабства, присущего капиталистическому методу производства". [Ostergaard, Op. Cit., с. 27 и с. 90]

Государственное действие было необходимо, чтобы сделать и защитить важные изменения в социальных отношениях, которые были центральными в капиталистической системе. Однако, когда капитал отделил рабочий класс от средств к существованию, тогда ему не приходилось так сильно опираться на государственное принуждение. С теперешним выбором между жизнью зарплатного раба и голодом, видимость свободного выбора можно поддерживать, потому что экономическая власть достаточно эффективна, чтобы прибегать к государственному насилию в последнюю очередь. Принудительные практики все еще возможны, конечно, но силы рынка обычно достаточны, так как рынок обычно искажен против рабочего класса. Однако, роль государства остается ключом, чтобы понять капитализм как систему, а не только его специфические периоды. Потому что, как мы подчеркивали в разделе D.1, государственное действие происходило не только прошлом, во время трансформации из феодилзма в капитализм. Оно происходит сегодня и будет происходить дальше, до тех пор пока существует капитализм.

Далеко от "естесственного" развития, капитализм был навязан обществу государственным вмешательством, правящими элитами. Люди рабочего класса, которые были живы в то время, рассматривали его как "неестесственные отношения" и организовались, чтобы победить его. Из таких движений выросли многочисленные формы социализма, включая анархизм. Так обстояло дело с европейским анархизмом, связанного с Прудоном, Бакуниным и Кропоткиным, также как американский индивидуальный анархизм Уоррена и Такера. Связи между анархизмом и восстанием рабочего класса против автократии капитала и государства отражены не только в нашей теории и истории, но также в наших анархических символах. Черный флаг, например, впервые был поднят бунтующими ремесленниками во Франции и его ассоциация с трудовым протестом была причиной, по которой анархисты взяли его как свой символ (смотри дополнение "Символы Анархии"). Учитывая историю капитализма и анархизма, становится очевидно, что последний всегда противостоял первому. Поэтому анархисты сегодня все еще стремятся поощрить желание и надежду к политической и экономической свободе, а не к смене хозяев, которую мы имеем при капитализме. Анархизм будет продолжаться до тех пор, пока эти чувства и надежды все еще существуют и они останутся до того времени, когда мы организуемся и отменим капитализм и государство.