Граф М. В. Толстой Рассказы из истории Русской Церкви 31 страница

Он служил для учеников своих образцом подвижнической жизни: сам копал землю и рубил лес, в жесточайшие морозы ходил в худой одежде и даже иногда босой. Когда только нужно было для других, сам совершал литургию, никогда не утомляясь. Похотливая жена вздумала прельстить блаженного на грех: она явилась в келью, когда чтением молитв готовился он к совершению литургии. На вопрос блаженного: "Зачем пришла?" - лукавая отвечала, что, не зная, где добыть огня, пришла сюда. Преподобный обличил ее пред всею братиею. "Вздумала, - говорил он, - видеть тело мое мертвое, заживо погребенное". Пораженная страхом трепетала она всем телом. Преподобный успокоил ее кротким наставлением, но впредь запретил женщинам являться на остров его.

Опыты прозорливости и чудесных исцелений доказали святость угодника Божия, который мирно преставился 4 февраля 1532 года [28]. В числе чудес преподобного Кирилла Нового (так звали его современники) особенно замечательно следующее: в селе Кеме в 1620 году жена священника Михаила сильно страдала от родов. Преподобный явился ей в иерейском облачении с крестом в руке и сказал "Иди в монастырь мой - и будешь здорова". Она почувствовала облегчение, хотела идти в обитель, но удержана была родными по опасению за ее здоровье. Преподобный явился опять в прежнем виде. "Не бойся, Антонина! - сказал он. - Пусть священник отслужит молебен, и ты будешь здорова. Мужу твоему иерею Михаилу скажи, чтоб учил людей добру. Видите гнев Божий: то нападают иноплеменники, то посещает голод и мор. Это за то, что презирают праздники Божии, не постятся в среду и пяток, не чтят воскресного дня и валяются в тине грехов. Если не покаются, хуже того будет".

"По успении твоем, блаженный, и рака твоя - учитель наш. Истекающими из нее чудесами возбуждая к трудам и подвигам, она говорит нам: любите Господа, чтоб обрести благодать; не ставьте ничего выше Его, дабы тогда, как приидет Он, найти покой с избранными и сподобиться Жизни Вечной" [29].

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] См. в I гл. 3-й кн. "Рассказов".

[2] Мощи преподобного Мартиниана почивают под спудом в Ферапонтовом монастыре, упраздненном в 1798 году. Они обретены нетленными спустя 30 лет по кончине, когда хотели погребсти друга и ученика его архиепископа Иоасафа, хотя весь гроб был наполнен водою. Рака, окованная серебром, устроена в 1643 году. Над гробницею воздвигнута позднее церковь во имя преподобного Мартиниана (Русская Фиваида, с. 385).

[3] Это предсказание сбылось в свое время: царь Иоанн (Грозный) покорил Казань в 1552 году.

[4] Полководец Василия Темного, сын выходца из Швеции Георгия Фаренсбаха, Василий, одержал победу над Галицким князем (Шемякою?) и убил под ним коня. В знак победы он привез великому князю лук, палаш и лоскут кожи от убитого коня и с того времени получил прозвание Кожа. (Лакиера Русская Геральдика. Ч. II, с. 514).

[5] Клобуков Николаевский заштатный монастырь находится подле города Кашина. Время основания его неизвестно. Там доныне указывают келью, в которой подвизался преподобный Макарий. (Журнал Министерства Внутренних Дел, 1844, V, 508).

[6] Мощи преподобного Макария почивали в соборном храме обители его, на правой стороне под аркою, в серебряной раке, устроенной иждивением царя Бориса. В 1610 году ляхи взяли приступом монастырь, сожгли и разорили его, причем похитили раку, извергнув из нее святые мощи. Теперь они почивают открыто в серебряной, позолоченной раке, сооруженной в 1700 году (История Русской Иерархии, IV, 583). Повсеместное празднование преподобному Макарию установлено на Соборе 1547 года. Основанный им Макариев-Колязин монастырь, состоящий ныне в 1-м классе, имел до отобрания монастырских имений около 12000 крестьян.

[7] Иоанн не доверял братиям - Андрею и Борису, которые не могли привыкнуть к новому порядку вещей и досадовали на властолюбие самодержца. В 1491 году князь Андрей был вызван в Москву; здесь объявили ему, что он лишается свободы за измену против великого князя. "Волен Бог да государь, брат мой, - сказал Андрей, - а Всевышний рассудит нас в том, что лишаюсь свободы безвинно". Спустя два года Андрей умер узником, а дети его остались в Вологодской темнице.

[8] Мощи преподобного Паисия почивают под спудом в соборном монастырском храме; они были свидетельствованы в 1610 году, и тогда же написана служба. Чудеса описаны у преосвященного Филарета Черниговского (Русские Святые Июнь, с. 32-34).

[9] Мощи преподобного Игнатия положены в том же храме Прилуцкого монастыря, где почивают мощи преподобного Димитрия, основателя этой обители. Брат князя-инока Игнатия еще несколько лет по кончине его остался узником, но умер на свободе и погребен при ногах брата, утешителя его в узах темничных. Замечательно, что икона Богородицы, единственное родительское наследие братьев-узников, постоянно находится в тюрьме в память страдальцев. Жители Вологды притекают с верою к сему чудотворному образу в остроге. Церковная служба преподобному Игнатию известна по рукописи XVI века (Библиотека Царского, № 563).

[10] Основанный преподобным Кассианом монастырь упразднен в 1764 году, причем церковь сделана приходскою для соседних селений. В ней почивают мощи преподобного Кассиана под спудом. Надгробная икона написана иконописцем-священником по двукратному явлению чудотворца. Чудеса исчислены в Ярославских Епархиальных ведомостях 1861, № 29.

[11] Время основания Снетогорского монастыря, близ Пскова, на Снетной, или Снятной, горе, неизвестно. В 1299 году он был разорен Ливонскими рыцарями, причем умерщвлен блаженный игумен Иоасаф с 17 иноками. Соборная церковь обители, построенная в 1312 году, замечательна по красоте древнего зодчества.

[12] Спасо-Елеазаров монастырь, в 25 верстах к северу от Пскова, близ Псковского озера, основан в 1425 году преподобным Евфросином, в миру Елеазаром, который собрал братию, дал ей наставление в форме завещания, сохранившегося доныне, потрудился более 50 лет в пустыне и преставился 15 мая 1481 года, достигнув 95-летней старости. Мощи его почивают под спудом в соборном храме воздвигнутой им обители.

[13] Основанный преподобным Саввою Крыпецкий монастырь находится в 20 верстах от города Пскова, за рекою Псковою. В нижней церкви под собором святого Иоанна Богослова, построенным в 1547 году, почивают под спудом мощи преподобного Саввы-чудотворца. Подробности о Спасо-Елеазаровом и Крыпецком монастырях можно найти в книге моей "Святыни и древности Пскова".

[14] Житие преподобного Александра Свирского, писанное в 1545 году учеником его, игуменом Иродионом, в Синодальной Библиотеке, № 874.

[15] Память преподобного Александра чтили церковною службою с 1547 года (Акты Археологической Экспедиции, I, 203), но мощи его открыты не ранее 1641 года, и царь Михаил устроил серебряную раку, в которой они и ныне покоятся. В алтаре Московского Успенского собора есть древний, огромной величины образ "в житии" преподобного Александра Свирского. По свидетельству одной старинной рукописи, эта икона прославлена чудесами в 1555 году. Она стояла тогда "у столпа, противу чудоносного гроба блаженного Ионы митрополита" (Сборник Румянцевского Музея XVII века под № 364, л. 286).

[16] О подвигах преподобного Сергия и Павла см. во второй книжке наших Рассказов, гл. VI.

[17] По рукописному описанию Вологодских святых преподобные отцы Аврамий и Коприй Печенегские жили в 1492 году Пустыня их была в Грязовецком уезде, в 20 верстах от Вологды. Там и мощи их почивают под спудом в Спасской церкви, сделавшейся приходскою по упразднении обители в 1764 году.

[18] Преподобный Иннокентий, из боярского рода Охлябининых, постриженник обители Кирилла Белозерского, странствовал на востоке с преподобным Нилом Сорским и следовал за ним в скит его. В 1491 году он удалился, по совету Нила, на реку Нурму и поселился в самой глубине Комельского леса, в 70 верстах от Вологды. Здесь собралось к нему духовное стадо. Он преставился 19 марта 1521 года. Обитель его закрыта в 1764 году, и Благовещенская церковь ее обращена в приходскую. Там почивают под спудом мощи преподобного Иннокентия.

[19] Преподобный Онуфрий и Авксентий в 1499 году поселились в Комельском лесу, в 35 верстах от Вологды, и основали Перцову пустынь с церковью Святой Троицы. В этом храме, ныне приходском, почивают мощи их под спудом.

[20] Тогда Корнилий несколько времени пробыл в пустыне близ Новгорода, где посещал святителя Геннадия, который желал удержать его при себе; потом искал, но не нашел безмолвия в Савватиевой пустыни.

[21] Устав, оставленный преподобным Корнилием, довольно сходен с правилами других общежительных монастырей. Предписывая братии нестяжательность и воспрещая принимать отдельные подаяния, отец пустынножителей говорит: "Инок, имеющий в общежитии что-либо свое собственное, чужд любви Божией. Желающий сподобиться благодати пребывает в полном нестяжании и нищете по примеру убожества Христова. Если же кто из приходящих захочет раздавать милостыню по рукам, то пусть лучше не будет милостыни, нежели разорять ею правило общежития".

[22] Впрочем, преподобный Корнилий не любил владеть угодьями и селами. Он продал землю в Пошехонском уезде, подаренную Комельской обители князем Семеном Шелешнанским (Юридические Акты, с. 121).

[23] Мощи его почивают под спудом в соборном храме Комельской обители. Там сохранилась часть власяницы чудотворца, фелонь его из белой камки, составленный им устав общежития и подлинная ставленная грамота, выданная в 1501 году митрополитом Симоном рукоположенному им в диаконский и иерейский сан "дьяку иноку Корнилию Федорову сыну Крюкову". Эта грамота напечатана в Истории Российской Иерархии, IV, 660.

[24] Лаврентий, преемник преподобного Корнилия в настоятельстве Комельской обители, постник подвижник и молитвенник, скончался 1 мая 1548 года.

[25] О преподобном Геннадии Любимском мы будем говорить в одной из следующих глав. Преподобный Адриан по кончине богомудрого наставника своего поселился с двумя иноками, по указанию черноризца Безстужа, в дремучем лесу, на берегу реки Вотхи, под дубом, на котором нашли они икону Богородицы. Здесь в 1543 году соорудили они обитель, в которой почивают под спудом мощи преподобного Адриана, умерщвленного разбойниками 5 марта 1550 года. Другой ученик дивного Корнилия, преподобный Иродион Илоезерский, - основатель монастыря на острове Илоозера, в 15 верстах от берега озера Белого, преставился 28 сентября 1541 года. Над гробницею его в XVII веке построен храм Рождества Богородицы с приделом в честь преподобного Иродиона. Надгробная икона его написана, по особому явлению, живописцем Софонием.

[26] В числе растений, которыми питался в пустыни преподобный Кирилл, упоминается вахта, или трефоль (Menyanthes trifoliata) - горькая болотная трава.

[27] На Кобылиной горе стоит теперь часовня с Тихвинскою иконою Богородицы, принесенною преподобным Кириллом из Комельской обители. Сюда ежегодно бывает крестный ход из монастыря (Поездка в Кириллов монастырь Шевырева, II, 186).

[28] Мощи преподобного Кирилла обретены были нетленными при основании нового храма монастырского, освидетельствованы и в 1652 году перенесены в новый храм, где и ныне почивают открыто.

[29] Стихира из службы преподобному Кириллу в Минее Московской печати 1646 года.

ГЛАВА VI

Великий князь Василий Иоаннович. - Завоевание Смоленска, присоединение Пскова, Рязанского и Северского уделов. - Нашествие Крымского хана и чудное видение инокини. - Расторжение брака великокняжеского. - Блаженная княгиня-инокиня София. - Преподобный Максим Грек. - Блаженный Феодорит и преподобный Трифон Кольский, просветители северных лопарей. - Утверждение веры Христовой между чудскими племенами. - Второй брак великого князя и рождение наследника. - Кончина Василия Иоанновича.

Сын и наследник державного Иоанна великий князь Василий принял державу родительскую без всяких священных обрядов, которые могли бы напоминать народу о злополучном Димитрии, пышно венчанном и сверженном с престола в темницу. Безжалостно осужденный на самую тяжкую неволю, скрытый от людей, от света солнечного в тесной, мрачной палате, изнуряемый горестью, скукою праздного уединения, лишенный всех приятностей жизни, без отрады, без надежды в летах цветущих юноша Димитрий преставился в 1509 году [1].

Война с Литвою, начатая при Иоанне, продолжалась еще более десяти лет при Василии, благоприятствуя иногда одной, иногда другой стороне. Важнейшим приобретением для Московского государства было завоевание Смоленска, крепкого оплота со стороны Литвы (28 июля 1514 года). Оно, по словам летописца, казалось "светлым праздником для всей Русской земли". Сто десять лет находился Смоленск под властию Литвы. Уже обычаи изменялись, но имя русское еще трогало сердца жителей, и любовь к древнему отечеству вместе с братолюбием православным облегчили великому князю это важное завоевание, которое увековечено в памяти народной основанием Новодевичьего монастыря в Москве [2].

Хотя после того войска литовские и польские под предводительством князя Константина Острожского [3] разбили войска московские в Оршинской битве, но Василий при замирении с Литвою удержал Смоленск и все прежние приобретения Державного Иоанна.

Княжение Василия казалось только продолжением Иоаннова. Будучи, подобно отцу, ревнителем самодержавия, твердым, непреклонным, хотя и менее строгим, он следовал тем же правилам в политике внешней и внутренней; решал важные дела в совете бояр, учеников и сподвижников Иоанна, их мнением утверждая собственное, являл скромность в действиях монархической власти, но умел повелевать; любил выгоды мира, не страшась войны и не упуская случая к приобретениям, важным для государственного могущества.

Утверждение самодержавия было главною его целью. Еще Рязань сохраняла тень независимости под управлением вдовы, княгини Агриппины, из-за малолетством сына ее Иоанна. Но, когда этот последний владелец Рязани, достигнув совершеннолетия, захотел снять с себя опеку матери и великого князя Московского и вступил в союз с ханом Крымским, Василий заключил его в оковы и взял себе Рязань вместе с остальными городами этого древнего княжества.

Еще Псков тоже считался вольным городом и пользовался вечевыми правами, хотя и под управлением Московских наместников. Но самые остатки народного правления не могли уцелеть в общей системе самодержавия. Повод к тому скоро представился. Псковитяне жаловались на своего наместника. Великий князь, приехав в Новгород, вызвал к себе на суд посадников и старост псковских; они были задержаны, и в то же время было объявлено во Пскове, что граждане, если хотят жить по старине, должны исполнить волю государя - отменить народное вече, снять вечевой колокол и во все города принять наместников великокняжеских. Горько было псковитянам расстаться со своею вольностью, но они покорились беспрекословно, не выказав дерзости новгородской [4]. Так кончилась самобытность Пскова как вольного города! Отселе он становится уже областным городом Московского государства, но продолжает быть оплечьем Руси со стороны Литвы и Ливонии, и жители города, неохотно покорившегося Москве, служат ей верно и за нее проливают кровь свою в тяжкой борьбе с соседями-врагами.

Оставался еще один удельный владетель в Путивле, в стране Северской, - князь Василий Шемяка, перешедший добровольно из литовской зависимости под власть великого князя Московского. Он был верным стражем южной России, но, как родной внук ненавистного Шемяки, не внушал к себе доверия. Вызванный в Москву, он умер в темнице, несмотря на ходатайство Троицкого игумена Порфирия [5] и самого митрополита Варлаама [6].

Успехи великого князя Василия в войнах с соседями и ограждении целостности государства возбуждали зависть в Крымском хане Махмет-Гирее. Воспользовавшись войною Литовскою и надеясь не встретить сильного сопротивления, хан возмутил казанских татар и в одно время с ними двинулся к Москве. Татары, восточные и южные, соединились в Коломне и стали под Москвою, где все трепетало от ужаса. В это время одна престарелая инокиня Вознесенского монастыря, лишенная зрения, сидя в своей келье, узрела в видении, что во Флоровские (Спасские) ворота выходит из Кремля, как бы крестным ходом, сонм святителей, в числе которых она узнала чудотворцев Петра, Алексия, Иону и святителя Ростовского Леонтия, а среди них - чудотворный Владимирский образ Богоматери. Едва вышли они из ворот, как сретили их богоносные подвижники Сергий Радонежский и Варлаам Хутынский близ великого торгу Ильинского и, припав к стопам святителей, вопрошали их, зачем они идут вон из города и на кого оставляют его при настоящем нашествии врагов. Святители со слезами ответствовали: "Много молили мы всемилостивого Бога и Пречистую Богородицу о избавлении от предлежащей скорби; Господь же не только повелел нам выйти из города, но и вынести с собою чудотворный образ Пречистой Его Матери; ибо люди сии презрели страх Божий и о заповедях Его не радели, а посему попустил Бог прийти сему варварскому народу, да накажутся ныне и чрез покаяние возвратятся к Богу". Чудотворцы Сергий и Варлаам стали умолять отходящих святителей, чтоб они своим ходатайством умилостивили правосудие Божие, и начали вместе с ними петь молебен, произнесли молитву Пречистой Богоматери и, осенив град крестообразно, возвратились в Кремль [7]. Москва была спасена: татары удовольствовались дарами и удалились без кровопролития [8].

После того великий князь, свободный от дел воинских, занялся важным делом семейным, тесно связанным с государственною пользою. Он был уже двадцать лет супругом, не имея детей, следовательно, и надежды иметь их. Отец с удовольствием видит наследника в сыне - таков устав природы; братья же не так близки к сердцу, и сверх того братья великого князя Василия не оказывали ни великих свойств душевных, ни искренней привязанности к старшему брату, более опасаясь его, как государя, нежели любя как единокровного [9]. Не только льстецы придворные, но и ревностные слуги отечества могли советовать Василию, чтоб он развелся с супругою, обвиняемою в неплодии, и новым супружеством даровал наследника престолу. Следуя их мнению и желая быть отцом, государь решился на дело жестокое в смысле нравственности: он без милосердия отвергнул Соломонию [10] и повелел постричь ее в Рождественском девичьем монастыре. Повествуют, что она противилась совершению беззаконного обряда, билась об землю, вырывала ножницы из рук митрополита Даниила; наконец, видя неодолимое насилие, залилась слезами и, надевая мантию, сказала: "Бог увидит и отомстит моему гонителю". Но порывы страстей скоро утихли в сердце невольной постриженицы; она всею душою обратилась к Господу и изгнала из души мирские мечты. Она стала очищать сердце, столько нечистое у всех нас, духовною бдительностью, самоукорением, покаянием, молитвою. Так, восходя от совершенства к совершенству путем скорби и борьбы с собою [11], блаженная инокиня София прожила в Суздальской Покровской обители, куда заточили ее после пострижения, 17 лет и мирно почила 16 декабря 1542 года [12]. Современники почитали ее преподобномученицею [13] и осуждали Василия за жестокость и нарушение церковных уставов [14].

Если митрополит Даниил, уклончивый и человекоугодливый, охотно согласился на развод великого князя и сам постриг супругу его, то нашлись любители правды, которые прямо сказали государю, что дело его противно совести: таковы были князь-инок Вассиан [15] и преподобный Максим Грек, святогорец.

Преподобный Максим, хотя и не родился в Русской земле, но по великим подвигам своим вполне принадлежит Русской Церкви, для которой он был светильником при жизни и остался светильником по смерти в своих сочинениях.

Получив начальное воспитание в отечестве своем, в городе Арт, Максим по любви к наукам путешествовал по Европе: в Париже у знаменитого грека Иоанна Ласкаря, потом во Флоренции и Венеции изучал словесные науки, историю, философию, богословие; основательно узнал языки латинский и древнегреческий, познакомился с языками французским и итальянским. По возвращении в отечество поступил на Афон и здесь в Ватопедской обители принял иночество.

Когда великий князь Василий Иоаннович, желая разобрать в своей библиотеке собрание греческих рукописей и некоторые из них увидеть в переводе, попросил начальство Афонских обителей прислать к нему ученого грека, то на Максима указали, как на человека, самого способного исполнить желание великого князя. Максиму не хотелось расставаться с безмолвием Святой Горы, но, повинуясь воле старцев, он в 1516 году отправился в Москву. Здесь принят он был ласково: ему указано было жить в Чудове монастыре и получать содержание от великого князя. Сокровища греческой учености привели его в восторг; сочинений, непереведенных на славянский язык, нашлось много. На первый раз ему поручили перевести толкование на псалтирь. В помощь ему, мало знакомому со славянским языком, дали переводчиков с латинского Димитрия Герасимова и Власия и для письмоводства - иноков Сергиевой Лавры Силуана и Михаила Медоварцев. Через полтора года перевод толковой псалтири совсем был окончен; Максима осыпали милостями и оставили для новых трудов. Потом поручили ему пересмотреть богослужебные книги, и он принялся за это дело по-прежнему при пособии переводчиков. Многосведущий Максим нашел много грубых ошибок, внесенных невежественными переписчиками в церковные книги, и "разжигаемый - как говорил он сам, - божественною ревностию, очищал он плевелы обеими руками". Но слепая привязанность людей к старине принимала отзывы его об ошибках прежних писцов за оскорбление святыни. Сначала ропот был тайным. Митрополит Варлаам, у которого испрашиваемо было разрешение на важные перемены в древних книгах, понимал преподобного Максима; великий князь отличал его своею любовию. И клевета не смела открыто восставать на труженика. Советами его пользовались в делах Церкви и государства, отличая в нем человека умного и образованного, инока пламенного в любви к истине и вере. Он был усердным ходатаем за вельмож, впадавших в немилость великого князя, и Василий был внимателен к его просьбам.

В конце 1521 года на кафедру первосвятительскую, оставленную правдивым и рассудительным Варлаамом, взошел новый митрополит, Даниил. Блаженный Максим скоро понял, что он не может уже с прежнею свободою и покоем трудиться для истины, и он обратился к новым предметам деятельности; он стал писать против папизма [16], магометан и язычников. Митрополит Даниил требовал, чтобы Максим перевел церковную историю Феодорита. Рассудительный Максим представлял, что это сочинение по содержащимся в нем письмам Ария и других еретиков может быть опасно "для простоты". Даниил принял такой ответ за непослушание непростительное и остался в сильной досаде. Он не только не приближал к себе Максима, но, как видно из последствий, был очень недоволен его исправлениями книг при Варлааме. Великий князь продолжал быть благосклонным к Максиму. Пользуясь этою любовию, Максим свободно обличал пороки вельмож, духовенства и народа. Он писал, что неприлично, неполезно, весьма опасно инокам владеть недвижимыми имениями. Это сильно оскорбило Даниила и ему подобных [17].

Когда великий князь Василий вознамерился приступить к расторжению своего брака, преподобный Максим прислал ему обширное сочинение: "Главы поучительные к начальствующим правоверных", начинавшееся убеждением не покоряться плотским страстям. "Того признавай царем истинным и самодержцем, благоверный государь (так писал Максим Василию), кто управляет подданными по правде и закону, а бессловесные похоти и страсти старается преодолевать в себе... Кто побеждается ими в оскорбление смыслу, тот не образ одушевленный Владыки Небесного на земле, а человекообразное подобие бессловесного естества". Разгневанный государь повелел заключить обличителя в темницу Симоновской обители, отягчив его цепями.

С того времени вся остальная жизнь преподобного Максима была длинною и непрерывною цепью страданий. Сначала старались, но тщетно, уличить праведника в мнимом соучастии в деле виновных бояр; потом осыпали его обвинениями в порче книг, оскорбительной для веры. Действительно, нашлись в первых переводах его некоторые неточности в выражениях: Максим искренно признался в них и извинился недостаточным знанием русского языка. Узника выхватили из Симонова, отправили в Волоколамскую темницу, запретив ему не только приобщение Святых Тайн, но и самый вход в церковь, как еретику нераскаянному; здесь от дыма и смрада, от оков и побоев по временам приходил он в омертвение; но здесь же явившийся ему ангел сказал: "Терпи, старец! Этими муками избавишься от вечных мук". Там Максим углем на стене написал канон Святому Духу Утешителю. Спустя шесть лет (в 1531 году) снова потребовали Максима к духовному суду в Москву. Это потому, что в Москве лучшие люди стали говорить за Максима и против Даниила, а сам Максим не признавал себя ни в чем виновным, когда в монастыре увещевали его покаяться. Из книг Максима выбрали все, что можно было выставить против него. Но и по судному списку ошибки в поправках оказались то ошибками писцов, то ошибками незнания русского языка. Тщетно блаженный страдалец три раза повергался пред Собором, умоляя о помиловании ради милости Божией, ради немощей человеческих, со слезами просил простить ему ошибки, если каковые и допущены им в книгах, и отпустить его в Афонское уединение. Максима оставили и после суда под запрещением церковным; но немалым облегчением для него было то, что послали его в Тверь под надзор добродушного епископа Акакия, который принял его милостиво и обходился с ним приветливо. Особенно приятно было для Максима, что он теперь мог читать книги и писать. В 1532 году написал он для себя самого "Мысли, какими инок скорбный, затворенный в темнице, утешал и укреплял себя в терпении" [18].

В то время, когда исповедник правды Максим томился в тесном заключении, проповедь слова Христова распространялась в крайних пределах Русской земли. Еще преподобный авва Лазарь [19] благовествовал Евангелие лопарям, жившим по берегам Онежского озера. Теперь Благовестие достигло до собратий их на берегах Колы и Печенеги, на северных окраинах "моря студеного".

Уроженец Ростовский (род. около 1480 г. [20]), с юных лет постриженник Соловецкой обители блаженный Феодорит после многолетних подвигов в разных обителях [21] по любви к совершенному безмолвию удалился в устье реки Кола; по рукоположении во пресвитера он построил здесь монастырь. Долговременное пребывание в соседстве с лопарями ознакомило Феодорита с их языком: он начал благовествовать бедным детям бедной природы, простым и кротким, по собственному его отзыву, и скоро некоторых крестил. Он учил лопарей грамоте и перевел на их наречие некоторые молитвы. Наконец проповедь ревностного инока, подтверждаемая и чудесными знамениями, принесла обильные плоды: в один день он крестил до двух тысяч человек.

В то же время был призван Господом на подвиг просвещения лопарей еще и другой труженик, сын новгородского священника Митрофан [22]. С юных лет благочестивый он по временам удалялся в уединение, чтобы беседовать со своею душою и Господом. Раз, когда он молился в уединенном месте, услышал он голос: "Не здесь твое место; тебя ждет земля непросвещенная и жаждущая". Повинуясь небесному призванию, отправился он на реку Печенгу, к диким лопарям. Эта страна дальнего севера входила прежде в состав Новгородских владений, а потом перешла под державу Московскую. Русские и в начале XVI века бывали здесь только временными гостями, являлись для рыбных и звериных промыслов. Для них в Коле была часовня, а церквей вовсе не было. Длинная и широкая полоса по реке Печенге была занята более кочующими, чем оседло живущими лопарями. Тут было поле обширное для деятельности проповедника, полного ревности к истине Христовой и к спасению людей.

Первые сношения с лопарями завязал Митрофан под видом дел торговых. Потом он говорил с ними о их верованиях и об одной небесной вере. Лопари обожали не только духов, но даже гадов и ночных нетопырей, поклонялись и камням. Проповедник Евангелия говорил им, что один есть истинный Бог, один Творец земли и неба, один Отец всех племен и народов, один Спаситель всех потомков первозданного и согрешившего человека. Он внушал им, как близок к людям Отец Небесный, посылающий пищу и одежду, и как грубо, ошибочно обожание идолов и духов, из которых первые не видят и не слышат, а другие не более, как слуги Божии, мятежные или покорные, но все они творение одного Творца вселенной. Тяжелы подвиги, какие надлежало совершать проповеднику у лопарей. Жрецы языческие, кебуны, восстали на Митрофана сперва с гордою надеждою оспорить его, потом с ярою злобою, готовые убить и растерзать непобедимого проповедника новых мыслей и дел. Не раз они били его жестоко и таскали за волосы. "Ступай прочь отселе, - говорили ему кебуны, - иначе ждет тебя злая смерть". Не раз собирались они и убить его; но Господь хранил раба Своего. Ревнитель небесной истины с кротостию переносил брань и побои и, когда свирепела злоба, удалялся в горы, а потом опять выходил на проповедь. Когда он снова являлся к дикарям, одни из них, волнуемые слепою злобою, кричали: "Убьем его"; другие говорили: "Он ни в чем не виноват пред нами, напротив, он желает нам добра; за что же убивать его?" Таким образом, сперва немного было тех, кто принимал к сердцу слова проповедника истины; потом число их становилось значительнее. Для научения новопросвещенных Митрофан пользовался молитвами, которые перевел на язык лопарей блаженный Феодорит [23].

После долгих трудов и скорбей проповедника значительное число лопарей, живущих у реки Печенги, уверовали в Господа Иисуса. Блаженный Митрофан не крестил их, потому что не был облечен саном священства: он даже не был еще иноком. Он отправился в Новгород испросить у архиепископа Макария грамоту на построение храма. Из Новгорода привел он с собою и плотников, которые более из усердия к Богу, нежели за деньги, решились идти с ним в дальнюю и дикую сторону. При построении церкви блаженный храмоздатель за три версты носил на плечах своих бревна и лес. В Коле, тогда еще малолюдном местечке, он нашел иеромонаха Илию, который освятил храм, крестил обученных вере лопарей и постриг в монашество самого проповедника с именем Трифона. Это было не прежде 1531 года [24]. Блаженный Трифон стал устроять на устье реки Печенга обитель Святой Троицы. Теперь у него были две заботы: распространение Евангелия и устроение обители. Чтобы продолжать дело Евангельской проповеди, надлежало путешествовать. А что это значило в той стране? Жилища лопарей были разбросаны по местам болотистым, пересеченным горами и скалами; ни сел, ни деревень не было, а только уединенные шалаши. Каково же было, не встретив готовности сердец в одном жилье, идти по тундрам и горам, чтобы встретить, может быть, подобный же прием в другом отдаленном месте? Но подвижник Божий трудился терпеливо. Когда между обращенными им нашлись готовые посвятить жизнь свою служению Господу, это облегчило труды проповедника веры. Лопари, наученные Трифоном живому благочестию, с живым одушевлением передавали другим семена благочестия, и целый дикий край приобрел совсем новый вид. Крещенные лопари до того полюбили святую веру, что одни приносили в пользу обители плоды торговли своей - деньги, другие отдавали земли, озера и приморские угодья. Звание игумена в новой обители преподобный Трифон предоставил другому иноку, а сам заботился о том, чтоб оградить рассадник благочестия, насажденный в дикой стране, защитою гражданской власти. Он отправился в Москву и испросил у государя охранную грамоту [25].