Quot;Вредители" в промышленности

Враждебность Запада и его готовность вмешиваться во внутренние дела страны должно было продемонстрировать первое крупное дело "Об экономической контрреволюции в Донбассе". Весной 1928 г. советская пресса сообщила о разоблачении "крупной вредительской организации" в Шахтинском районе Донбасса. На скамье подсудимых по проходившему с 18 мая по 5 июля 1928 г. "Шахтинскому делу" оказались 53 человека (в том числе и несколько граждан Германии), работавшие на угледобывающих предприятиях. Большинство из них представляли старую техническую интеллигенцию. Инженеров обвиняли в заговоре, инспирированном из-за границы.

Государственное обвинение поддерживал Н. В. Крыленко, выделивший "три формы вредительства": неправильную постановку эксплуатации шахт, порчу машин и оборудования, неправильный выбор места для новых разработок угля, в результате чего себестоимость угля якобы была высокой, а качество - низким. "Шахтинцам" вменялась в вину не только "вредительская" деятельность, но и создание подпольной организации, поддерживавшей связи с "московскими вредителями" и с зарубежными антисоветскими центрами. Подсудимые обвинялись в том, что они должны были преднамеренно нарушать производственный процесс, устраивать взрывы и пожары на фабриках, электростанциях и шахтах, портить системы вентиляции в шахтах, тратить деньги на ненужное оборудование, всячески ухудшать условия жизни рабочих.

Объективные условия первых лет индустриализации СССР, такие как использование труда неквалифицированных и неграмотных рабочих, отсутствие у ряда руководителей технического образования и т. д., действительно приводили к крупным авариям, порче оборудования, взрывам. Однако о целенаправленной, преднамеренной вредительской политике, якобы проводимой буржуазными специалистами, объединенными в некую преступную группу, не могло быть и речи. Тем не менее приговор Специального присутствия Верховного Суда Союза ССР под председательством А. Я. Вышинского был суров: 11 человек приговаривались к высшей мере наказания, остальные подсудимые получали различные сроки лишения свободы. Только несколько человек, включая германских граждан, были помилованы. Шестерым осужденным к высшей мере наказания Президиум ЦИК СССР заменил расстрел 10 годами тюрьмы со строгой изоляцией, с последующим поражением в правах на 5 лет и конфискацией всего имущества. Однако 5 человек: инженеры Н. Н. Горлецкий, Н. К. Кржижановский, А. Я. Юсевич, Н. А. Бояринов и служащий С. 3. Будный - 9 июля 1928 г. были расстреляны.

На первом показательном процессе сталинской эпохи лишь 10 из 53 подсудимых полностью признались во всех предъявленных им обвинениях. Пять человек признались частично. Остальные отстаивали свою невиновность и отвергали все обвинения.

Не успел закончиться суд над "Шахтинцами", как на июльском пленуме ЦК ВКП(б) 1928 г. Сталин выдвинул свой печально известный тезис о том, что "по мере нашего продвижения вперед сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться".

Исходя из официальных установок была развернута кампания, направленная на поиск "вредителей". Очередной "мощной вредительской организацией", раскрытой ОГПУ, стала "Промышленная партия" ("Промпартия"). Согласно обвинительному акту, эта организация была создана в конце 20-х гг. представителями старой технической интеллигенции. Всего в ней насчитывалось якобы более 2 тыс. инженеров. Целью "Промпартии" была объявлена подготовка путем экономического саботажа почвы для переворота, намечаемого на 1930 или 1931 который должна была поддержать англо-французская военная "интервенция" в области планирования, согласно обвинению, специалисты (а среди обвиняемых были те, кто работал над "стартовым" вариантом пятилетнего плана) отстаивали те идеи, которые бы замедляли темпы экономического развития, создавали диспропорции, ведущие к экономическому кризису.

Процесс "Промпартии" проходил с 25 ноября по 7 декабря 1930 г. Перед судом предстали 8 человек, среди которых профессор МВТУ Л. К. Рамзин, являвшийся директором Теплотехнического института; ответственные работники Госплана и ВСНХ И. А. Иконников, В. А. Ларичев, Н. Ф. Чарновекий, С. В. Куприянов и др. В ходе процесса обвиняемые признались, что в случае прихода к власти они намеревались сформировать контрреволюционное правительство, в котором премьер-министром должен был стать П. И. Пальчинский (расстрелян в 1929 г.), министром внутренних дел бывший промышленник П. П. Рябушинский (умер во Франции еще в июле 1924 г.) и министром иностранных дел - известный историк Е. В. Тарле. Несмотря на неправдоподобность этого спектакля, подсудимые признали все предъявленные им обвинения. 5 человек из них были приговорены к расстрелу. Однако Президиум ЦИК СССР заменил эту меру наказания на 10 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах.

Прошло всего несколько месяцев со дни окончания дела "Промпартии", как в Москве начался очередной публичный процесс. На этот раз на скамье подсудимых: оказались 14 человек из "Союзного бюро ЦК меньшевиков". С 1 по 9 марта 1931 г. они выслушивали набор тех же обвинений: от развала советской экономики до установления связи с правительствами империалистических держав. Среди тех, кто проходил по этому процессу, оказались член президиума Госплана В. Г. Громан, известный экономист и журналист Н. Н. Суханов, член правления Госбанка СССР В. В. Шер и другие специалисты. Все они признали себя виновными и получили от 3 до 10 лет лишения свободы.

Обвиняемые на публичных процессах 1928-1931 гг. представляли только верхушку внушительной пирамиды из многих сотен арестованных в те годы по "вредительским" делам. Только в 1931 г. во внесудебном порядке на Особом совещании ОГПУ и его коллегии были рассмотрены дела в отношении почти 2,5 тыс. человек: профессоров, инженеров, экономистов, агрономов и служащих. "Вредительство" в широких масштабах обнаруживалось в лесоводстве, микробиологии, горном деле, мелиорации и т. д.

Меньшевистская газета "Социалистический вестник", выходившая в Берлине, отмечала весной 1931 г., что массовые аресты инженеров осуществлялись для того, чтобы с помощью террора подхлестнуть производительность труда. По данным эмигрантов, из 35 тыс. имевшихся тогда в стране инженеров в заключении находилось 7 тыс. человек. В тюрьмах, где они содержались, создавались специальные "технические бюро".

Под прикрытием публичных судебных процессов конца 20-х - начала 30-х гг. предпринимались попытки списать хозяйственные трудности СССР, диспропорции и сбои на счет "буржуазного вредительства" и отвести тем самым критику от руководства партии и государств.

"Броня крепка, и танки наши быстры"

Кампания по борьбе с "вредительством" захлестнула и военную промышленность СССР. 25 февраля 1930 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление "О ходе ликвидации вредительства на предприятиях военной промышленности". В результате в течение нескольких лет количество инженеров и техников в оборонном производстве сократилось до 6,2 тыс. человек при потребности более 10 тыс. инженеров и 16,5 тыс. техников.

В начале первой пятилетки слабость отечественной военной промышленности компенсировалась поисками за рубежом новых образцов вооружений, боевой техники и технологий. В 1929 г. представительная советская делегация побывала в Германии и Австрии с целью заключения договоров о технической помощи в деле организации военно-промышленных производств. Были подписаны соглашения с фирмами Круппа, Цейса и Юнкерса.

Особое внимание в 1929-1930 гг. было обращено на организацию производства боевой техники - танков и самолетов. Недостаточное финансирование в предыдущие годы привело к значительному отставанию от индустриально развитых стран Европы и США, у которых теперь приходилось закупать образцы боевой техники и осваивать их в серийном производстве. К концу 1920-х гг. на вооружении РККА имелся только тип танка T-18 (скорость 12 км/час, вооружение - 37 мм пушка и 2 пулемета, броня 18 мм), не отвечавший никаким современным требованиям. Не случайно на XVI съезде ВКП(б) в 1930 г. наркомвоенмор К. Е. Ворошилов отмечал, что "наша военная промышленность... как в отношении количества, так и качества, к сожалению, хромает довольно основательно" и "оставляет желать много лучшего".

В начале 30-х гг. военная промышленность СССР обеспечивала Красную Армию в основном теми системами вооружений, которые были сконструированы и освоены в производстве накануне Первой мировой войны. Только в 1933-1934 гг. на вооружение РККА поступили новые образцы артиллерийских орудий. В эти же годы начинается изготовление танков Т-26, Т-28 и некоторых других. В 1936 г. появляются эскизы первых опытных образцов танка Т-34 конструкции М. И. Кошкина, А. А. Морозова и Н. А. Кучеренко. Начинается освоение тяжелого танка "KB" - "Клим Ворошилов" (главный конструктор Ж. Я. Котин).

К 1938 г. образцы бронетанковой техники, серийно выпускавшиеся в СССР в 1929-1935 гг., выработали свой ресурс и их состояние, по оценке специалистов, "было ужасным". В 1940 г., согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП(б), началось освоение в серийном производстве танков Т-34 и "KB".

Главным поборником и вдохновителем технической переоснащенности Вооруженных Сил был М. Н. Тухачевский, являвшийся заместителем наркома обороны. Под его руководством в СССР был осуществлен первый опыт оперативного использования парашютно-десантных войск.

11 июля 1933 г. Совет Труда и Обороны принял постановление "О программе военно-морского судостроения на 1933-1938 гг.". Предполагалось за 5 лет совершить прорыв в этом направлении. Однако программа не была завершена даже в 1941 г. и не смогла, по оценке адмирала флота СССР Н. Г. Кузнецова, "существенно увеличить наши Морские Силы".

В годы второй пятилетки предпринимались активные попытки по наращиванию мощностей авиационной промышленности. В 1937 г. в стране насчитывалось 57 авиационных заводов, на которых было занято 249 тыс. человек рабочих и служащих. В предвоенные годы основные темпы роста производства военно-промышленных наркоматов составили 141,5% вместо 127,3%, предусмотренных третьим пятилетним планом. С развитием военной техники сильный импульс получили также научные исследования. Конструкторскими коллективами были разработаны: бронированный штурмовик ИЛ-2 (под руководством С. В. Ильюшина), скоростной пикирующий бомбардировщик Пе-2 (В. М. Петляков), истребитель ЛаГГ-3 (С. А. Лавочкин), истребитель. МиГ-3 (А. И. Микоян), истребитель Як-1 (А. С. Яковлев). В начале 1941 г. авиапромышленность полностью перешла на выпуск самолетов только новых конструкций. На 22 июня 1941 г. их насчитывалось уже 17% от общего количества находившихся на вооружении самолетов.

В начале 1941 г. к серийному выпуску Т-34 подключились все тракторные и сталелитейные заводы страны. Изготовленные в течение 1940 г. и первой половины 1941 г. 1225 танков Т-34 вместе с 636 тяжелыми танками "KB" производства ленинградского Кировского завода составили около 10% от общего количества единиц бронетанковой техники, состоявшей на вооружении РККА.

В середине 30-х гг. происходил существенный количественный рост советских Вооруженных Сил: с 600 тыс. человек в 20-е гг. до 1433 тыс. человек в 1937 г. Возросло число военных академий для формирования высших командных кадров и военных училищ для подготовки офицерского состава: до 13 и 75 соответственно к концу второй пятилетки. Причем, из 75 военных училищ 18 готовили авиаторов и 9 - танкистов.

В 30-е гг. СССР, несмотря на отсутствие иностранных кредитов и капиталов, сократил техническое отставание в военной области. Тем не менее военно-экономический потенциал любой из индустриально развитых стран еще не был превзойден. По этой причине советское руководство стремилось любой ценой оттянуть военное столкновение с потенциальными противниками, вызвать среди них раскол и добиться выгодного союза с одним из них.

Источники накопления

В ходе индустриализации огромное распыление средств вместо их концентрации вызвала гигантомания. Множилось число начатых и незавершенных строек: к концу первой пятилетки в них было заморожено 76% капиталовложений против 31% в начале.

Финансовые средства для инвестиций в экономику были чрезвычайно скудны. Надежды на получение средств от концессий, на зарубежные кредиты не оправдались, а внешнеторговые операции должной выручки не давали. По этой причине XIV съезд ВКП(б), взяв в конце 1925 г. курс на индустриализацию страны, определил в качестве основных внутренние источники ее осуществления. Проблема накопления вставала, таким образом, уже не как предмет теоретических споров или политических столкновений, но как неумолимая практическая потребность. Способы ее решения были различны.

За 1929-1932 гг. находящаяся в обращении денежная масса увеличилась в 4 раза. Правительство не смогло продолжать политику предыдущих лет, направленную на поддержание стабильных цен или даже их понижение. Начиная с 1931 г. был взят курс на значительное повышение цен на все потребительские товары. Надежда на получение средств от растущих прибылей государственных промышленных предприятий оправдывалась лишь незначительно. Существенным источником пополнения ресурсов были поэтому прямые и косвенные налоги. С 1931 г. главным источником бюджетных поступлений стал налог с оборота, начисляемый на цену всех товаров в розничной торговле и, следовательно, взимаемый автоматически. Другим источником были займы, размещаемые среди населения. Первоначально они не носили принудительного характера, однако со временем сделались обязательными.

Средства для оплаты зарубежных закупок оказалось изыскивать еще трудней. Товарами, которыми СССР оплачивал тогда свой импорт, были главным образом хлеб, лес, нефть, меха. Положение с продовольствием в стране оставалось чрезвычайно сложным. За границу, таким образом, вывозились не излишки, а тот хлеб, который изымался из внутреннего оборота.

Для нужд индустриализации и оплаты заграничных счетов продавались художественные произведения из музеев; с помощью ОГПУ изымалось золото у частных лиц, снимались и переплавлялись бронзовые колокола церквей, а также золото с куполов храмов.

Однако одним из главных источников накопления являлось сельское хозяйство, которое должно было способствовать росту промышленного производства.

Крестьянство "на Голгофе"

Одной из важнейших задач партийно-государственного руководства на рубеже 20-30-х гг. стало вовлечение в процесс индустриализации сельского населения страны. Это предполагало насыщение рынка промышленными товарами, в которых нуждалось крестьянство, и получение в обмен на них необходимого сырья и хлеба.

Сталин и его окружение пошли по пути более простому для него, но по трудному и мучительному для деревни. Решено было форсировать коллективизацию с целью безвозмездного получения хлеба, но не путем продналога, а через обязательные поставки.

В декабре 1927 г. состоялся XV съезд ВКП(б), за которым в литературе на долгие годы закрепилось название "съезда коллективизации". В действительности на съезде речь шла о развитии всех форм кооперации, о том, что перспективная задача "постепенного перехода" к коллективной обработке земли будет осуществляться "на основе новой техники (электрификация)", а не наоборот. Ни сроков, ни тем более единственных форм и способов кооперирования крестьянских хозяйств съезд не устанавливал. Точно так же решение съезда о переходе к политике наступления на кулачество имело в виду последовательное ограничение эксплуататорских возможностей и устремлений кулацких хозяйств, их активное вытеснение экономическими методами, а не методами разорения или принудительной ликвидации.

Наиболее значимым и очевидным доказательством правильности "курса на коллективизацию" и необходимости его форсированного осуществления считался хлебозаготовительный кризис, возникший зимой 1927/1928 г. и преодоленный лишь в результате коллективизации. Для Сталина кризис хлебозаготовок объяснялся "кулацкой стачкой" - выступлением выросшего и окрепшего в условиях нэпа кулачества против советской власти. На самом деле кризис хлебозаготовок возник как результат рыночных колебаний. Сокращение же государственных заготовок хлеба создавало угрозу планам промышленного строительства, осложняло экономическое положение, обостряло социальные конфликты в городе и в деревне. Ситуация начала 1928 г. требовала взвешенного подхода. Однако в тот момент сталинская группа уже добилась большинства в политическом руководстве и пошла на слом нэпа. Стало широко практиковаться применение чрезвычайных мер насилия по отношению к крестьянским массам. Из центра на места последовали подписанные Сталиным директивы с угрозами в адрес партийных руководителей.

Тон этой кампании был задан сталинской поездкой по Сибири в январе-феврале 1928 г. Во время его инспекции были сняты с работы, исключены из партии десятки местных работников за "мягкотелость", "примиренчество", "срастание с кулаком" и т. д. "Теоретическим" обоснованием форсирования коллективизации явилась статья Сталина "Год великого перелома", опубликованная 7 ноября 1929 г. В ней утверждалось, что в колхозы якобы пошли основные, середняцкие массы крестьянства, что в социалистическом преобразовании сельского хозяйства уже одержана "решающая победа" (на самом деле в колхозах тогда состояло 6-7% крестьянских хозяйств, при том, что свыше 1/3 части деревни составляла беднота).

Нарушение законности, произвол, насилие в ходе проведения коллективизации вызывали открытые протесты крестьян вплоть до вооруженных восстаний. В 1929 г. было зарегистрировано до 1300 "кулацких" мятежей.

Следующий шаг на пути усиления гонки за "темпом Коллективизации" был сделан на ноябрьском пленуме ЦК ВКП(б) 1929 г. Задача "сплошной коллективизации" ставилась уже перед целыми областями. Руководители парторганизаций Северного Кавказа, Нижней и Средней Волги, Украины стали брать своего рода "обязательства" по проведению коллективизации за "год-полтора", к лету 1931 г. Но и эти "обязательства" были признаны недостаточными. Как результат - часть руководителей провозгласила на местах лозунг "бешеных темпов коллективизации".

После принятия 5 января 1930 г. ЦК ВКП(б) постановления "О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству" уровень коллективизации стал стремительно расти: в начале января 1930 г. в колхозах числилось свыше 20% крестьянских хозяйств, к началу марта - свыше 50%.

Форсированная коллективизация проводилась одновременно с раскулачиванием - невиданной по масштабу репрессивной кампанией. По данным комиссии СНК СССР о тяжести налогового обложения, в 1927 г. в стране насчитывалось 3,9% кулацких хозяйств (около 900 тыс. хозяйств в абсолютном исчислении); 62,7% приходилось на долю середняцких; 22,1% - бедняцких и 11,3% - пролетарских хозяйств. В ходе насильственной коллективизации раскулачивать стали не только кулаков, но и середняков - тех, кто еще не хотел вступать в колхозы. Число "раскулаченных" во многих районах достигало 10-15% крестьянских хозяйств. 30 января 1930г. Политбюро утвердило постановление "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации", в соответствии с которым предписывалось производить у кулаков конфискацию имущества, а их самих делить на три категории - "контрреволюционный актив", "крупные кулаки и бывшие полупомещики", "остальная часть". В зависимости от категории кулаки должны были арестовываться, высылаться вместе с семьями в отдаленные районы либо расселяться специальными поселками в пределах территории своего прежнего проживания. Искусственное деление на группы, неопределенность их характеристик создавали почву для произвола на местах. Только за 1930-1931 гг. на Север, Урал, в Сибирь и Казахстан была выслана 381 тыс. крестьянских семей. Примерно 200-250 тыс. семей успели "самораскулачиться", т. е. распродать или бросить свое имущество, уйти в города и на стройки. Еще 400-500 тыс. семей должны были быть расселены отдельными поселками. Но в своей массе после конфискации имущества и различных мытарств они также ушли из деревни, слившись с населением строек и городов. Таким образом, в ходе раскулачивания было ликвидировано свыше 1 млн крестьянских хозяйств, что составило 4-6 млн человек.

Главным последствием насилия при создании колхозов стало массовое недовольство и открытые протесты крестьян. С начала 1930 г. за 2,5 месяца (до середины марта) было зарегистрировано более 2 тыс. крестьянских выступлений.

2 марта 1930 г. в "Правде" появилась статья Сталина "Головокружение от успехов". Вся ответственность за "перегибы", "искривления", "чиновничье декретирование" перекладывалось в ней на местных работников, которые обвинялись в "головотяпстве", "самомнений и зазнайстве". Тем не менее достигнутый 50% уровень коллективизации объявлялся успехом и его требовалось закреплять.

Весной 1930 г. был принят ряд положений, направленных на преодоление извращений в коллективизации. "Прилив" в колхозы сменился "отдивом" из них в августе 1930 г. Колхозы объединяли только 21,4% крестьянских хозяйств. Но уже в конце года партийное руководство указало новые контрольные цифры по коллективизации для всех районов страны.

1932 г. был объявлен "годом завершения сплошной коллективизации". Осенью в колхозах значилось 62,4% крестьянских хозяйств. Таким образом, крупное коллективное хозяйство стало одной из основ советской экономики и всего общественного строя.

Самой трагической страницей в истории коллективизации стал голод 1932-1933 гг. В целом урожаи этих лет были лишь немного ниже средних многолетних и сами по себе голодом не грозили. Но для закупки промышленного оборудования требовалась валюта. Получить ее можно было только в обмен на хлеб. Хлебозаготовки 1931 г. обрекли крестьян на голодание. К лету 1932 г. деревня зерновой полосы России и Украины после полуголодной зимы оказалась ослабленной и обессиленной. На еще не вызревших полях появились "парикмахеры" - крестьяне, которые срезали ножницами колосья; когда началась уборка, появились "несуны". Зерно несли с токов в карманах и за пазухой.

7 августа 1932 г. был принят закон об охране социалистической собственности, написанный собственноручно Сталиным. Он вводил в качестве меры судебной репрессии за хищение колхозного и кооперативного имущества высшую меру социальной защиты - расстрел с конфискацией всего имущества. "Закон о пяти колосках" - так называли его в деревне. К началу 1933 г. в РСФСР по этому закону было осуждено 54 645 человек, из них 2110 - к высшей мере наказания. Приговоры были приведены в исполнение примерно в 1000 случаев.

Особое место в трагедии 1932-1933 гг. занимает Казахстанское бедствие. С 1934 г. сталинское руководство стало осуществлять в животноводческих районах республики заготовку мяса теми же методами, какими проводились хлебозаготовки. Лишение средств существования основной массы казахского населения обрекло его на голод. Умерло от голода около 1,5 млн человек, еще большее количество казахов откочевало, спасаясь от него и коллективизации за пределы Советского Союза. Общая же численность жертв голода 1932-1933 гг. в СССР по объективным оценкам историков и демографов составила более 5 млн человек.

Завершение коллективизации пришлось на годы второй пятилетки. В 1937 г. в стране насчитывалось 243,7 тыс. колхозов, объединявших 93% крестьянских хозяйств. К этому времени в СССР полностью сложился колхозный строй.