Простейшая модель институциональных изменений.
Как уже отмечалось выше, одним из источников институциональных изменений является изменение относительных цен. Но цены постоянно меняются и поэтому, возникает вопрос о том, когда изменения относительных цен ведут к институциональным изменениям, а когда их следствием является просто пересмотр контрактов в рамках действующих правил.
По мнению Д.Норта, экономические агенты (коими являются экономические или политические предприниматели) постоянно стоят перед выбором, что выгоднее – сохранить существующие «правила игры» или изменить их. Состояние институционального равновесия определяется им как ситуация, в которой экономические агенты не заинтересованы в перестройке существующей институциальной структуры. Как ситуация, в которой «при данном соотношении сил игроков и данном наборе контрактных отношений, образующих обмен, ни один из партнеров не считает для себя выгодным тратить ресурсы на реструктуризацию соглашений»4. Ситуация институционального равновесия вовсе не означает, что все субъекты довольны существующими институциональными рамками. Она означает лишь то, что при данных относительных издержках и выгодах от проведения институциональных изменений им невыгодно осуществление институциональных трансакций. Наиболее значимыми факторами, определяющие содержание институционального равновесия, являются следующие: ресурсно-технологические возможности общества; исторические; демографические; социальные; религиозные; идеологические; случайные и внешние факторы. Они определяют особенности спроса на институты и их предложения в той или иной стране. Одни и те же формальные институты будут приводить к разным ситуациям институционального равновесия в зависимости от имеющихся в обществе неформальных норм поведения.
Стабильность институционального равновесия означает, что при некотором изменении, перечисленных выше факторов, система остается в равновесии, меняя незначительно параметры равновесного состояния. Выявление факторов, обеспечивающих стабильность институционального равновесия (институциональная ловушка -устойчивое неравновесное состояние, устойчивое неэффективное распределение ресурсов, на преодоление которого нужно на порядок больше ресурсов, чем приобретется в результате слома данной ситуации) позволяет определить, почему сохраняются и продолжают использоваться те или иные институты, даже если их эффективность в масштабе всей экономики сомнительна. Такая модель институционального равновесия показывает, для того чтобы институты, а соответственно и институциональное равновесие, были стабильными экономическим субъектам должно быть невыгодно их изменять. Можно сказать, что стабильность институциональному равновесию придают:
– высокие издержки институциональных изменений - эти издержки неравномерно распределены между субъектами экономики и наряду с неопределенностью выгод от институциональных изменений и неопределенностью величины самих издержек, препятствуют осуществлению институциональных изменений.
– функционирующие в экономике организации (экономические, политические, социальные) – так некоторые организации получают ренту вследствие существованияопределенных распределительных институтов и для них выгодно институциональное равновесие, поэтому они оказывают давлениена лица, принимающие какие-либо решения, препятствуя институциональным изменениям. Теоретически, этим организациям, можно произвести компенсационные выплаты от потери ренты, если они не будут препятствовать введению эффективных институтов, но на деле такая процедура сталкивается с тем, что нужно будет разработать механизм выплат, определить размер выплат, осуществлять контроль над достигнутым соглашением, и установить санкции, если договор будет нарушен.
– неформальные институты. Они препятствуют изменению формальных институтов, тем самым увеличивая издержки при осуществлении институциональных изменений.
– эффект обучения. Со временем институциональное равновесие закрепляется, так как экономические субъекты обучаются эффективно действовать в условиях существующих институциональных рамок, связанные с использованием имеющихся институтов, трансакционные издержки снижаются;
– эффект координации. Чем больше субъектов используют определенные институты, независимо от их эффективности, тем меньше трансакционные издержки. При этом стабильность обеспечивается увеличивающейся отдачей от масштаба использования институтов;
– эффект сопряжения. Со временем определенный институт оказывается связанным со многими другими институтами, и изменение какого-либо института может повлечь за собой необходимость изменения других институтов, что влечет увеличение издержек осуществления институциональных изменений.
Сложившаяся институциональная структура, как сложное взаимодействие формальных правил и неформальных ограничений, наряду с механизмами принуждения к их исполнению, обеспечивает стабильность общественной системы. Однако стабильность не всегда означает, что достигнутое состояние институционального равновесия является эффективным.
Таким образом, рассмотрев выше, модель институционального равновесия, можно сделать вывод, что эффективность имеющихся институциональных рамок, определяющих уровень трансакционных издержек, зависит:
– от спроса на институты со стороны различных экономических субъектов;
–от предложения институтов органами государственной власти и управления, механизмов закрепления этих институтов;
– от темпов обучения, приспособления к новым институтам;
– от неформальных институтов.
Чтобы институциональное равновесие было эффективным по Парето необходимо снижение трансакционных издержек, обеспечиваемое имеющимися в обществе институтами, до нуля. К сожалению, это недостижимый идеал.
Выделяют два способа осуществления институциональных изменений. Классический вариант изменения институтов – их стихийная эволюция под воздействием разнообразных факторов. Институты не насаждаются «сверху», а возникают «снизу». Роль государства в такой ситуации ограничена правовым закреплением (если они в этом нуждаются) стихийно возникших или существенно изменившихся прежних институтов. К представителям эволюционного подхода к институциональным изменениям обычно относят Армена Алчиана и Фридриха Хайека. Согласно выдвинутой Алчианом эволюционной гипотезе, конкуренция между институтами должна привести к устранению «слабых» институтов и способствовать выживанию тех, которые обеспечивают наибольшую эффективность при координации действий экономических субъектов. По Хайеку институциональные изменения осуществляются в процессе социокультурной эволюции, выступающей как продолжение эволюции биологической. Рынок институтов также производит отбор самых эффективных институтов (общих правил поведения). В институциональной конкуренции побеждают те институты, которые обеспечивают более высокий жизненный уровень большему числу людей. Однако это не означает, что все существующие в настоящий момент институты являются оптимальными. Для этого все они должны мгновенно адаптироваться к постоянно меняющимся условиям внешней среды. Механизм институциональной конкуренции проявляет свое действие лишь в длительной исторической перспективе.
Таким образом, согласно эволюционному подходу в процессе институциональной конкуренции выживают наиболее эффективные институты, а менее эффективные – отмирают. Конечно, конкуренция между
институтами не может рассматриваться как необходимое и достаточное условие эффективного функционирования экономики. Как показал в своих исследованиях Д. Норт, в истории есть немало примеров длительного вековогозастоя в экономике, обусловленной именно неэффективностью существовавших институциональных рамок. Эволюционный подход к институциональным изменениям более подходит для изучения того, как изменяются неформальные институты. А чтобы исследовать процесс создания и изменения тех или иных формальных институтов и механизмов их закрепления, необходимо рассмотреть способосуществления институциональных изменений – посредством вмешательства государства.
Для Норта государство – простая статическая модель контракта между правителем и подданными, которой присущи следующие черты:
1 – правитель относится к ситуации, как собственник. Он продает или поставляет за вознаграждение защиту и правосудие, включая защиту прав собственности и контрактных прав. Вознаграждение - это налоги. В силу экономии и специализации правителя членам общества это выгоднее, чем если бы каждый из них сам защищал свои права собственности и контрактные права;
2 – правитель приобретает верховную власть. Он может командовать, уверенный, что его будут беспрекословно слушаться. Он получает возможность требовать и получать обязательные взносы от своих подданных, размеры которых он устанавливает произвольно. Правитель будет вести себя, как дискриминирующий монополист, выделяя группы подданных по доходу и устанавливая сборы таким образом, чтобы максимизировать свой доход. Это некое объяснение прогрессивной налоговой шкалы, когда с богатых берут 30 %, потому что у них после этого все равно еще что–то останется, а с бедных – 10 %, потому что иначе они умрут с голоду, и в следующий раз от них не получишь и этих 10 %;
3 – ограничения для правителя со стороны подданных задаются двумя типами потенциальных издержек. Это – стоимость того, что подданный сумеет добраться до “канадской границы”, пересечь ее и устроиться на новом месте (издержки выхода); и – стоимость того, что подданные сумеет заменить правителя (издержки перемены правителя). Например, ты собираешь где–то партийную ячейку, поешь шепотом “Интернационал”, грабишь банк, покупаешь оружие, а потом устраиваешь штурм Зимнего дворца, чтобы получить нового правителя, который тебе больше обещает. Норт считает, что у каждого правителя есть такие враждебные альтернативные правители внутри страны, т.е. место правителя всегда внутренне конкурентно.
В модели Д.Норта первая (основная) услуга, которую правитель предоставляет подданным, – это конституция, писанная или неписаная. Понятие “предоставление конституции” предполагает, что правительство инвестирует средства в то, чтобы снизить трансакционные издержки по информации, сделать все эти правила доступными и ясными для граждан. Такие правила резко снижают для граждан неопределенность существования. Не имея их, гражданин при столкновении с контрагентом, не знал бы, каким набором правил тот будет руководствоваться (может, контрагент захочет его убить, а не обменяться с ним яблоками на штаны)?! А когда конституция предоставлена, гражданин твердо знает, подданным, какой страны он является. Гражданин твердо знает, что хозяин пивной, куда он зайдет выпить пива, его не зарежет, а в худшем случае нальет ему кислого пива. С этой точки зрения, гласное объявление государством запрещенными ряда комбинаций и стратегий – большое достижение цивилизации. Но эти же ограничения специфицирует права собственности граждан таким образом, чтобы максимизировать доход правителя. Например, при феодализме выделялось право на землю – основной ресурс, которым данное общество располагало, и земля, естественно, присваивалась верховным правителем, который уже сам раздавал ее другим, как своим агентам. На этом было основано эффективное использование ресурсов данной общественной организацией. Т.е. это некое взимание ренты с производства, использующего природные ресурсы, когда ограниченным ресурсом была плодородная земля. При рабовладельческом строе выделялось право на личность – на человека, который работал, в то время как другие бряцали оружием или сибаритствовали. В “гидравлических цивилизациях” выделялось право на воду.
Вторая услуга в модели Норта – это набор общественных и полуобщественных товаров, которые правитель предлагает подданным (он вынужден содержать армию для охраны подданных, строить библиотеки, и т.д.).
Получая монопольную ренту, правитель сталкивается с проблемой ее рассеивания. Классический механизм рассеивания ренты – это бюрократический механизм. Отношения “принципал-агент” в любом случае ведут к тому, что рента принципала (если она у него есть) в результате издержек агентства рассеивается. Таким образом, в одном случае ренту присваивают сатрапы, в другом – надсмотрщики над сатрапами. Соответственно, здесь возникает проблема эффективности бюрократии. Кроме того, распределение ренты может идти не только в пользу агентов, но и частично в пользу граждан (подданных) в случае, если альтернативные издержки подданных по выходу и/или по замещению данного правителя будут низкими. Если же альтернативные издержки подданных высокие – до границы добираться далеко и трудно, трудно и заменить правителя (оружия купить нельзя, собираться более, чем по трое, нельзя – ну, как тут организуешь народное восстание или Октябрьский переворот?!), – то в этих условиях даже частично рента не будет распределяться в пользу граждан. Однако и при свободных границах, когда альтернативные издержки выхода граждан низкие, существуют издержки, мешающие им уехать в более благополучную страну. Это так называемые утопшие издержки, которые люди несли в своей жизни, и которые они уже не смогут вернуть. Это издержки, связанные с образованием в самом широком смысле, т.е. знание обычаев, язык, культура, семейные, дружеские и деловые связи. Неформальные институты имеют свою цену. Но как только ты переезжаешь из России в США или Израиль, все это пропадает. Ты не можешь устроиться на квалифицированную работу, потому что там нужно уметь не только хорошо считать, но и свободно владеть разговорным языком; нужно иметь знакомых, а у тебя их нет. В результате, ты резко выпадаешь из привычной для тебя жизни (твой социальный статус, доход много ниже). Ты испытываешь дискомфорт – ведь тебе не с кем поговорить, так как окружающим, которые зачастую доброжелательно настроены в отношении тебя, ты все же по большому счету не интересен. В связи с этим у многих эмигрантов возникают огромные проблемы. И, тем не менее, люди уезжают. Рассмотрим несколько примеров. Из СССР в 1970–80–ых гг. уезжали евреи. Их издержки выхода были низкими, так как они целыми семьями выезжали массово в Израиль или США, где были большие еврейские общины. Т.е. они попадали в аналогичное сообщество, где могли и пристроиться, и разговаривать на своем языке (на русском или на идиш, а не на иврите). Кроме того, действовала система поддержки, организованная государством Израиль: иммигрантам выплачивались подъемные, их устраивали на работу, и т.д. В эти же годы из СССР эмигрировали интеллектуалы любой национальности, издержки выхода которых тоже были низкими. Но дело в том, что эти люди имели очень высокую ценность, так как они были высококлассными специалистами, в ряде случаев с мировым именем, и, естественно, у них не было проблем с трудоустройством. Труд их – тех же танцовщиков Р.Нуреева или М.Барышникова – оценивался выше на Западе, чем в СССР. Т.е. издержки оппортунизма у них оказывались низкими, и они уезжали. То есть существует некая закономерность: правительство может вести себя оппортунистически по отношению к своим гражданам, делать с ними все, что пожелает, если их альтернативные издержки высоки; а при низких альтернативных издержках граждан правительство вынуждено делиться с ними частью своей ренты. По Норту, у простой статической модели есть два ограничения. Во-первых, это уровень политической конкуренции, внутренней и внешней. Во-вторых, это собственные трансакционные издержки правителя, куда входят:
– агентские издержки, т.е. издержки мониторинга и контроля над бюрократами с тем, чтобы они не растаскивали достояние правителя и правильно реализовывали его волю;
– издержки по информации, предполагающие сбор информации о подданных, чтобы определить оптимальный уровень сбора налогов, т.е. максимизировать монопольную ренту, правителю необходимо знать, с кого и что можно взять, а для этого ему приходится тратиться на различные службы, начиная с Госкомстата и Социологической службы и кончая различными разведками и контрразведками.
Принимая в расчет эти ограничения, правитель обычно не максимизирует свой доход, а соглашается на такую совокупность прав собственности и контрактных прав, которая благоприятна для групп риска – групп, имеющих низкие издержки смены правителя и издержки выхода. Например: при феодализме абсолютному правителю, казалось бы, имело смысл, прежде всего, облагать налогами самые богатые сословия – церковь и феодалов. Однако, он боится, и не берет деньги с них, с которых есть, что взять, у которых половину возьми, они и не заметят, а пытается собрать скудные гроши – десятину – с крестьян, которые на 10 порядков беднее. Он понимает, что крестьяне, только доведенные до предела, соберутся, возьмут вилы и выступят против него; а стоит ему у придворного любимого жеребца отнять, он уже назавтра без головы останется, так как придворный – кузен его охранника.