И мы разошлись. И когда теперь вновь встретимся, я не знаю. Да и не хочу знать!

Августа. История про собаку и блоху реальна.

.

ГРУСТНОЕ.

Она умерла. И снова слёзы по щекам. А несколько дней назад у неё был день рождения. Естественно никто не собирал и не праздновал. И в гости никто никого не приглашал. А подарок был. И я знал, что подарить ей задолго до юбилея. Всё купил. Но резкий поворот судьбы и… она умерла. А я сижу, как дурак, с книгой, которую хотел подарить. И плачу. Человека нет, а подарок есть. Читаю и слёзы, слёзы, слёзы. А завтра похороны. И надо сходить в аптеку за успокоительным, иначе я не выдержу. А она хотела эту книгу, это издание. Она любила читать. А сейчас её нет. Вот и слова у меня пропали, застряли где-то в горле и растворились. Поэтому, простите, я пошёл за цветами и таблетками.

P.S.: Почему мы не делаем подарки просто так, без повода? Всё жалко, жалко. Наверное, не стоит скупиться и жалеть денег на приятное близким людям, а то может случиться так, что будет поздно. И вещь эта будет никому не нужна. И никто не улыбнётся, и не скажет спасибо. А она ведь умерла… Грустно…

 

19-20 сентября 2014.

 

ЛЮБИТЕ…

Он ушёл на войну… Она обещала ждать… Прошёл год… Он вернулся домой… С цветами… Открыл дверь и прошёл в комнату… Она была с Другим… Они занимались любовью на диване в гостиной… Лучи солнца сползали на них со стены… Он бросил в голые тела букет и ушёл… Она бросилась за Ним… Голая… Крикнула на лестничной клетке «прости!» и вернулась в квартиру… Другой одевался… Она ему: «ты тоже уходишь?»… Другой: «как видишь… больше не приду… ты сказала, что Он погиб… зачем?»… Она истерично: «хотела быть с тобой!»… «дура…» - сказал Другой и ушёл… Она сидела голая на диване и курила… Он вернулся к себе в общежитие и заперся в своей комнате… Она ревела, хотела позвонить Ему, но боялась… Идти тоже было страшно… А о Другом Она забыла… Вы скажете «шлюха, так ей и надо»… Возможно Вы правы.. Но Она действительно поняла, что любит Его… «лишь бы простил…» - думала Она… Ему было плохо, Она была у него одна… Детей сделать не успели… Родных схоронили… Пустота… «как же я Её люблю, всё равно люблю, готов простить, но не готов сам идти к Ней» - думал Он… Прошло шесть дней… Она боялась идти к Нему, а Он не хотел делать первый шаг… Вечер… Он схватил ручку и листок бумаги… Начал писать… Вот что у Него вышло:

 

Спускается сентябрь

Со сцены летних дней,

Я буду ждать тебя,

В объятии корней,

Проросших в миг утрат,

Сквозь сердце, распоров

По швам мою любовь,

Шесть дней назад, с утра.

 

Дописав эти строчки, Он посмотрел на часы… Три ночи… Надо идти спать… Лёг… Но сон никак не шёл к Нему… Он встал, подошёл к шкафу и достал из него бутылку коньяка, налил… Отрезал лимона… Выпил, закусил и лёг спать… Ему снилась Она… Он вспоминал, как с Ней познакомился, как Они были счастливы… Свадьба… Улыбки… Любовь… Молодость… Рок-н-ролл… Потом воспоминания сменились пустотой… Она тоже не могла уснуть… Ходила из угла в угол… Плакала… Откуда в человеке столько слёз??? Не понятно… Она села за стол, выпила бокал красного вина и уснула прямо на кухне…

Прошёл месяц… Жизнь продолжалась… Осыпались листья… Солнце смеялось… А небо плакало… Плакало вместе с Ней, вместе с Ним… Они так друг другу и не позвонили… Они так друг к другу и не пришли… Утро… Он снова взял лист бумаги и ручку… И вот что дописал к тем строкам сейчас:

 

Спускается рассвет

В ладони октября,

Я буду ждать тебя

И греть во рту «привет»

В плену стальных дождей

Под куполом любви,

Как много здесь людей,

Которых обожгли.

 

Действительно, как же много людей, которым изменили… Как же мало людей, которые сумели простить…

Прошёл ещё месяц… Он устроился на работу… Он существовал… Она существовала… Человек без любви не может жить счастливо… Однажды Она набралась смелости и позвонила Ему… Но Он был не доступен… Она не знала, что у Него сменился номер… Жаль… Каждый вечер Он напивался коньяка и ложился спать, включая на ночь музыку… У Него был старый проигрыватель виниловых пластинок… И большая коллекция дисков… У Неё была депрессия… Она пила… Курила… Ходила к Его дому... Смотрела в окна, в которых не горел свет… Он так и не ввернул лампочки в люстру… Она часами сидела на лавочке возле Его подъезда… Но боялась подниматься на шестой этаж… Сегодня шёл первый снег… Но уже растаял… Он вновь взял бумагу и ручку и сел за стол… Написал:

 

Взрывается ноябрь

В глазницах городов,

Я буду ждать тебя

Под крышей из зонтов,

Раскрытых в час измен,

В тот час, когда со стен

Стекал рассвет в любовь,

Вернись ко мне любой…

 

Дописав и поставив три точки в конце, Он лёг спать… Забыв, кстати, про коньяк и музыку… Стук в дверь… Не дождавшись приглашения войти, дверь открылась и в комнату влетела Она… Бросилась к Нему с криками: «прости меня, прости дуру, вернись ко мне… прости, пожалуйста, никогда больше не посмею изменять, клянусь»… Она опустилась на колени перед кроватью… Он ей: «вставай… прощаю… ну же поднимайся… иди ко мне… больше года не виделись…»… Он протянул Ей руки… Она плакала… Честные слёзы… Они целовались… Они любили друг друга… Им было хорошо… Они уснули… А с утра их разбудило солнце… Он поцеловал Её, Она Его…

- хочешь послушать, что я написал за эти три месяца?

- Да, конечно…
- Тогда слушай… Стихотворение «Я буду ждать тебя»:

Спускается сентябрь

Со сцены летних дней,

Я буду ждать тебя,

В объятии корней,

Проросших в миг утрат,

Сквозь сердце, распоров

По швам мою любовь,

Шесть дней назад, с утра.

 

Спускается рассвет

В ладони октября,

Я буду ждать тебя

И греть во рту «привет»

В плену стальных дождей

Под куполом любви,

Как много здесь людей,

Которых обожгли.

 

Взрывается ноябрь

В глазницах городов,

Я буду ждать тебя

Под крышей из зонтов,

Раскрытых в час измен,

В тот час, когда со стен

Стекал рассвет в любовь,

Вернись ко мне любой…

 

- Вот так…

- Мне нравится… Прости ещё раз меня…

- Прощаю…

Они были счастливы… Он переехал к Ней… Они работали… Они жили… Через некоторое время Она забеременела… Мальчик… И девочка… И всё хорошо…

 

Не изменяйте… Если полюбили, держите крепко и терпите разлуку…

Не отпускайте… Если полюбили, научитесь прощать, все мы ошибаемся…

Любите…

 

16 – 30 июня, 2014 год.

 

О ПОСЛЕДСТВИЯХ ЛЮБВИ.

ГЛАВА 1.

Встреча была назначена ночью в одной из тысячи круглосуточных забегаловок Ленинграда, которая по неизвестным мне причинам называлась Рестораном. Собственно, над входом внутрь, над ржавой дверью с надписью «открыто. 24 часа» и висело десять букв, которые светились в темноте жёлтым светом. Скорее всего, внутри под оболочкой каждой буквы было спрятано несколько лампочек, некоторые из которых уже перегорели. От этого не все буквы горели одинаково ярко. Но это неважно. «Ресторан» находился в старом трёхэтажном доме, окрашенном жёлтой краской, которая от дождей, снега и времени в некоторых местах облупилась и шелухой старой кожи осыпалась на асфальт и траву, росшую из щелей близ фундамента. Так вот забегаловка родилась при слиянии двух квартир на первом этаже. А вход был на углу. Дом, кстати, находился в десяти минутах ходьбы от центра. Почему я описываю всё это в прошедшем времени? Да просто потому, что прошло уже без малого тридцать лет, и я не знаю, есть ли там этот дом и есть ли в нём тот самый «Ресторан». Скорее всего, их обоих давно уже нет. Так, а теперь ближе к встрече.

Встреча была назначена ночью, а именно в два часа по московскому времени. Было бы конечно странно, если бы по малазийскому или берлинскому времени состоялась эта встреча, но, тем не менее, лучше уточнить всё сразу, чтобы не было вопросов после. Итак, в два часа ночи по московскому времени за пятым диском стола была назначена встреча. Этот островок с двумя стульями напротив друг друга находился, примерно, в центре зала, который был не очень большим, но, как ни странно, достаточно уютным для круглосуточной столовки, в которой, как обычно бывает, собираются пьяницы и просто выгнанные из дома люди. Но здесь было приятно и таких людей не было, по крайней мере, в тот день. Зал был пустым, тихо играла музыка, по-моему, звучала какая-то симфония Моцарта или Баха, точно сказать не могу, оттого что не разбираюсь в классике, да и не забыл уже. Итак, тишина, стрелки, сорвавшись со своих мест, рванули в новые места: толстая и короткая вцепилась в двойку, минутная в двенадцать, а самая тонкая и длинная по-прежнему бегала по кругу циферблата старых настенных часов. Именно в этот момент со скрипом открылась тяжёлая дверь, и в помещение вошёл мужчина. Кстати, на улице была осень – сентябрь. Он был одет в самую обычную одежду – кеды, зауженные джинсы синего цвета с подогнутыми краями, свитер, вязанный цвета топлёного молока. На лице помимо ухоженной тёмной бородки в уши вцепились очки – чёрная оправа и не толстые линзы. Глаза под ними были болотного оттенка. Длинные ресницы, чёрные брови и причёска «канадка». Лицо было овальной формы и чем-то цепляло. На левой руке у него имелись часы. Вот, пожалуй, и весь портрет. А лет ему было около тридцати пяти. Он прошёл по залу и сел за пятый стол на тот стул, с которого открывался вид на входную дверь. К нему сразу же подошёл официант и положил меню на стол. Официант в таком месте? Подумал он. Странно, да ладно. Спустя пять минут тот вернулся с блокнотом и ручкой. Он записал всё то, что ему продиктовали и удалился. Мужчина часто смотрел на часы и злился на не пунктуальность его девушки, которая, кстати, влетела в «Ресторан» через двадцать минут. На ней были белое платье и чёрные туфли на среднем каблуке с закруглённым носом. Она была очень красива – длинные ухоженные волосы каштанового цвета, голубые глаза и никакой косметики. Девушка подбежала к столу, на котором уже стоял кувшин с какой-то жидкостью.

- Извини, за то, что опоздала.

Тут она заглянула в кувшин.

- Молоко?

- Да.

- Ну, Бог с ним. А теперь объясни мне, почему ты назначил свидание так поздно и в таком месте. И ещё потрудись рассказать, где ты был всю эту неделю и почему не отвечал на телефонные звонки.

Здесь она, случайно потянувшись за салфеткой, опрокинула кувшин на пол. Молоко расползлось по паркету, как в фильмах Тарковского.

- Чёрт.

- Не переживай. Уберут.

- Ага. А теперь говори.

- Хорошо, слушай. Только не перебивай.

- Ладно.

- Я просил не перебивай… Мы вместе уже практически два года и нам хорошо вместе. Было хорошо. Буквально месяц назад я встретил другую девушку, которая мне очень симпатична. Влюбился. Как школьник, даже смешно. Прости, но она лучше тебя. Не плачь… Мы с ней познакомились и начали встречаться, а неделю назад уехали в Париж. До этой встречи я хотел на тебе жениться. Собственно в тот день я шёл к тебе с кольцом, но во время встретил её. Прости. Приехал я три часа назад. Она осталась во Франции, у неё там дом. А я вернулся только за вещами и завтра утром улетаю к ней. Именно поэтому мы так поздно встретились и именно потому, что меня не было в этом городе, я не подходил к телефону. Не плачь… У тебя ещё всё впереди, тебе же всего восемнадцать лет.

В это время всё тот же официант с унылой гримасой принёс заказ. Поставил тарелки с мясом и запечённым картофелем на стол, разложил вилки и ножи. После чего ушёл, вернувшись через секунду с бокалами, наполненными красным вином. Услышав, что гости больше ничего заказывать не будут, испарился. Мужчина продолжил:

- Не плачь, прошу… Давай напоследок поедим и выпьем. И останемся друзьями.

- Сволочь. Как ты можешь сейчас улыбаться и так спокойно обо всём этом говорить. Я тебя любила. А ты предал… Предал меня.

Она бросила вилку, которую всё-таки взяла в руку, в лужу с молоком, которую до сих пор никто не вытер.

- Ну и зачем ты кидаешься? Он встал и наклонился за предметом, в это время она взяла в правую руку холодный нож и с размаху, что было силы, вонзила его в спину. Он от неожиданного удара упал в молоко. Было больно, и на нём выступила кровь. Она плеснула туда же вино из бокала и убежала прочь, оставив его лежать в белой жидкости, которая в некоторых местах уже смешалась с вином и кровью и стала розовой.

Он поднялся. Рана, конечно же, была не смертельна, хотя и болела. Подбежал официант и засуетился.

- Скорую вызови.

И паренёк убежал к телефону за барную стойку. Через десять минут приехала машина с красным плюсом или крестом и увезла мужчину в больницу, оказав перед этим первую помощь. На утро после перевязки, он всё-таки сбежал из больницы, съездил домой за вещами и улетел. Улетел, забыв о восемнадцатилетней девчонке, навсегда. Назад в страну мужчина больше не возвращался, в Париже он женился и насколько я знаю у него прекрасные дети: близнецы – два мальчика и девочка. Но они уже, конечно же, взрослые. А он, как и я седой… Жаль, конечно, что мужчина так и не узнал и теперь уж точно не узнает о том, что случилось той ночью с его бывшей девушкой…

 

ГЛАВА 2.

Она выбежала на улицу из «Ресторана». Слёзы катились по щекам, ручьями сползали на губы. Девушка бежала по тротуару домой, а за ней по небу катилась луна. Дом её был не очень далеко от этого заведения, в котором была разрушена её любовь. Жила она с родителями – отцом и матерью – в трёхкомнатной квартире на втором этаже многоэтажки. Родители работали на заводе, были счастливы и никогда не жаловались на жизнь. Дочерью своей они гордились, ведь она закончила с отличием гимназию, поступила в театральное на режиссёрский факультет и вообще была примерной девушкой. Так вот той ночью она сбежала из дома к нему на встречу. Родители, конечно же, спали и даже не догадывались о том, что их дочь не спит за стеной, а сидит в «ресторане» и плачет… Она влетела в подъезд, в котором были чисто, светло и достаточно уютно, поднялась на второй этаж, открыла аккуратно дверь, вошла, сбросив туфли, закрыла дверь и прошла в кухню. Там она взяла все имеющиеся в доме таблетки, бутылку коньяка, которую подарили её родителям на годовщину свадьбы, и ушла в свою комнату. Комната её была маленькая, там находились только кровать, письменный стол и шкаф. Стены были оклеены жёлтыми обоями, которые были больше тёплого цвета, нежели ядовитого. На потолке скромная люстра, а на полу торшер. На окне висела занавеска. Вот и всё. Итак, включать свет там она не стала, потому что луна и так достаточно освещала небольшое помещение. Девушка села на кровать и торопливо стала вытрясать на покрывало таблетки – белые и жёлтые, большие и маленькие. Когда собралась достаточно большая кучка лекарств, она взяла первую порцию, высыпала в рот и начала их грызть, при этом открывая бутылку с алкоголем. Далее всю эту горькую кашицу она запила коньяком и собрала с одеяла оставшиеся таблетки, которые также были съедены и запиты не очень вкусной жидкостью. Никакой записки писать она не стала, единственное, что сделала – это выкинула пачки из-под таблеток в окно и легла на кровать, на спину, закрыв глаза и сказав: «ненавижу… прощай…».

Утром в дверь её комнаты постучала мама,

- Вставай, на учёбу опоздаешь, – и испарилась на кухню.

Девушка уже ничего не слышала и душа её начала вырываться из бренного тела. Тут второй раз подошла мать и уже открыла дверь и вошла в комнату. Увидев бутылку коньяка, она подбежала к дочери и начала её будить, подумав, что та лишь напилась и крепко спит, но девушка уже не дышала.

- Саша, вызывай скорую.

- Что случилось?

- Она не дышит.

- Чёрт.

Отец побежал к телефону, набрал ноль - три, после гудков на вопрос женщины назвал адрес и вернулся к жене и дочери.

- Что с ней?

- Не знаю, она не дышит и коньяк открыт.

Спустя некоторое время приехала белая машина с красным плюсом и забрала девушку в больницу. В реанимацию, как стало ясно потом.

Когда её катили по коридору, в сторону отделения, мимо неё пробежал, не заметив свою бывшую девушку, перевязанный мужчина. Ей, конечно же, оказали ещё в машине первую помощь. Подключили к аппарату искусственного дыхания. В реанимации её определили в четвёртую палату. Достаточно быстро сделав все необходимые манипуляции, её удалось спасти, и состояние девушки стабилизировалось. Хотя она ещё была без сознания. Здесь я говорю быстро, в чём-то даже не последовательно, просто потому, что мне до сих пор страшно вспоминать тот период. За это и прошу прощения. Три дня она была без сознания, но уже во вторник пришла в себя. Но сознание как таковое к ней не вернулось. Она стонала, звала его к себе, то кричала «люблю», то давилась словом «ненавижу». Пролежала девушка там ещё неделю, состояние её было удовлетворительное, но… Да было одно большое «но» - она сошла с ума. Изо дня в день красавица повторяла три фразы:

- Я тебя люблю!

- Сука, как же я тебя ненавижу...

- Милый, иди ко мне, я соскучилась.

Она то плакала, то смеялась. В общем, наступило безумие. Я думаю, стоит сократить этот грустный и неприятный рассказ. Её направили в психиатрическую клинику. Мать девушки скончалась от инфаркта через месяц после дня рождения дочери, которая лежала в психушке, и которой становилось всё хуже и хуже. Она только смеялась и кричала: «люблю и ненавижу, люблю и ненавижу, ненавижу и люблю, ненавижу и люблю». Отец почти каждый день навещал дочь в больнице сначала с женой, а потом один, но она его перестала узнавать и, в конце концов, он не выдержал и повесился в душе на заводе после смены. Она осталась одна – безумная и никому не нужная в этом жестоком мире…

 

ГЛАВА 3.

Он счастлив. Я ему звонил только что и хотел всё рассказать, но не смог этого сделать. Пусть уж живёт и улыбается. Пусть будет хотя бы у него всё хорошо, подумал я. Она умерла. Давно уже. Но я узнал об этом только вчера, когда пришёл к знакомому в психиатрическую больницу, он работает там врачом. Зачем я всё это рассказал? Сам не знаю. Наверное, просто потому, что хочется сказать лишь одно: не стоит гробить себя и родных из-за любви. Живите счастливо. Находите выход из любой ситуации. Никому и на хрен не сдались эти тупые жертвоприношения. Жизнь одна, а любовь нет. Если не повезло с одной или одним, то обязательно встретится другой или другая и всё будет хорошо. Надо просто уметь ждать…

А закончить этот рассказ я хочу фразой из кинофильма Андрея Тарковского «Жертвоприношение», которая прозвучала из уст мальчика в финале картины: «Вначале было слово. Почему, папа?»

 

-КОНЕЦ-

 

27 июля – 4 августа 2014 год.

 

ОДИНОЧЕСТВО.

Я обнял её. Но оглянувшись, понял, что это подушка…

Я включил телевизор и спросил, что будем смотреть. Услышал – «не знаю». Выключил телевизор и понял, что это сказали с экрана.

Я пошёл на кухню, налил водки в два стакана, чтобы с ним выпить. Выпили. Но потом я заметил, что сижу перед зеркалом.

Я лёг спать. Уснул. Обнял её. И даже поцеловал во сне. Проснувшись, понял, что это всего лишь мягкая игрушка.

Я пошёл в туалет. Я входил в неё и выходил. Я достиг оргазма и сперма брызнула. Заметив, белую жидкость на руке и на унитазе, убедился в том, что её здесь не было. Была лишь моя рука, вместо красивой девушки.

Я пошёл есть. Мы с ним поели. Вскоре я догадался, что вновь сижу перед зеркалом.

Я что-то сказал. Кто-то ответил. Но выйдя на балкон, я увидел, как ругаются две женщины.

Оно меня глотало. Я давно пролетел из его глотки в пищевод, а затем в желудок, в тонкую кишку. И вот сейчас я уже в толстом кишечнике, в области илеоцекального угла. Скоро вырежут меня с аппендицитом из этого сраного одиночества, и оно вновь кого-нибудь проглотит. Нет. Я больше так не хочу. Я вцепился зубами в стенку кишечника. Потекла кровь. Я рвал зубами ткани, а затем прошёл в полость этого зверя. Я грыз все его органы, я кусал одиночество. Оно стонало и вскоре истекло кровью и погибло. Я спас себя от одиночества. Да. Я познакомился с девушкой в парке. А потом мы поженились. Нам хорошо вместе. Теперь я обнимаю и целую её, а не подушку с мягкой игрушкой, теперь мне есть с кем поговорить и с кем заниматься сексом. И у меня появились друзья, с которыми можно выпить и поесть. Мне хорошо. И ты тоже можешь быть счастливым, достаточно лишь отойти от компьютера, удалив странички во всех социальных сетях, на улицу, сходить в кафе и с кем-нибудь познакомиться. Вдруг она тоже, или он, только что вышел навстречу своему счастью. Будь смелей, у тебя всё получится. Удачи! А у меня всё хорошо.

 

12 августа 2014 год.

 

СМЫСЛ В ЛЮБВИ.

Конец августа, и птицы стаями в сером небе. Вечер, и фонари тоскуют по мотылькам. Дождь, и так грустно, что только блюз и глинтвейн спасают от петли. Уже и листья начинают желтеть, и чувствуется запах осени в воздухе. Всё-таки как же я люблю этот терпкий аромат. Этот пред сентябрьский кислород с привкусом ностальгии. Люблю. Приходишь домой, открываешь чёрный зонт, чтобы высох, (на улице холодный и сильный дождь, который стучит по крышам и одновременно по душе, как по клавишам старого рояля), снимаешь ботинки, и одинокий берёзовый листик с носа одного из них, допустим с правого, вешаешь плащ, и в комнату. Там ставишь виниловую пластинку какого-нибудь блюзмена, игла с лёгким треском начинает скользить по чёрной плоскости, и идёшь на кухню, где ставишь чайник. Глинтвейн ещё рано, его хорошо пить перед сном. Свист. И вот уже в чашке чёрный кофе. За окном пасмурно, и дождь всё идёт и идёт. Казалось бы чего в этом хорошего? Не знаю. Люблю и всё. Есть во всём этом какой-то уют, какое-то детство. Люблю.

Конец ноября, и небо, затянуто, словно брезентом. Вечер, и по сухой траве ползёт мороз. Прохладно, но как-то тепло внутри, в душе. В воздухе запах начала зимы и предчувствия дыма. Люблю его. Люди топят печки, готовятся к снегу. А в квартире льётся всё тот же блюз. И всё та же ностальгия рвёт грудь, но как же это сладко. И ради этого стоит жить. Мне так хорошо. Люблю жизнь.

Конец февраля, и птицы стаями кружат в небе. Вечер, и снег начинает таять вместе с тоской. Ведь скоро весна. Воздух пропитан солнцем, реками и любовью. Да, я хочу влюбиться, да так чтобы потерять голову, чтобы стать безумным. Хочу. Преддверие весны. Она уже на пороге, и блюз уже не по душе. Джаз. С утра и до вечера формалином заливает все органы квартиры. И вот идёшь по улице вечером, а навстречу тебе девушка, голубоглазая, красивая, и понимаешь, что ради неё ты готов на всё, даже на убийство. Любовь. И сердце бьётся, бьётся и бьётся раз в сто быстрее. Знакомишься. Ей приятно. Она также одинока. И вот вы уже вместе в кафе, в подъезде, в постели. И вам хорошо. Люблю я это чувство. Да, именно так я и познакомился со своей женой. Царствие ей небесное. Я хочу жить. Люблю всех и всё.

Конец мая, и солнце бесится на небе. И птицы, птицы, птицы. Цветы, цветы и скрипки в доме. Люблю. В воздухе лето, и тепло на душе, и тепло на улице. Хочется гулять, танцевать и любить. Любить. Люблю. И мне хорошо.

Конец августа и тревога. Но мы счастливы с ней, с той с которой познакомился в конце февраля. Счастливы. И я ещё не знаю, что она умрёт в сентябре. А пока – люблю. И жить хочу.

Берегите тепло рук. И запах волос. Берегите друг друга. Смысл в любви. Жить.

 

28.08.2014.

 

СПАСИ И СОХРАНИ!

Деревня. И осень, конец сентября. И седина не только на висках. И вечер. И закат, раздробивший небо в кровь. И глинтвейн на террасе. И теплота старенького пледа. И треск иглы по пластинке. И джаз, джаз, джаз. Плетёное кресло. И берёзы, превратившие изумруд своих листьев в золото. А за ними поле, вспаханное заранее, перед зимой. А ещё дальше другое поле с жухлой травой и увядшими давно цветами. А перед террасой просёлочная дорога, не асфальтированная, нет, просто утрамбованная за века. А за ней как раз и стоят те берёзы, превратившие изумруд своих листьев в золото. И снова джаз. И ветер ещё не холодный гоняет упавшие листья по деревне. А я здесь один. Кто-то продал свой дом кому-то и уехал в город, а тому надоело ездить по разбитой дороге несколько часов, и он забросил своё хозяйство. Кто-то просто умер, а детям некогда ухаживать за усадьбой – работа, дети, бег по кругу. В итоге только мой дом и стоит, три окна по лицу, целый и невредимый. Здесь прошли мои детство, часть юности, и теперь здесь проходит моя старость. А взрослость по некоторым причинам провёл я в областном городе, где была и первая любовь, и приобретение профессии, и свадьба и дети. Семья осталась там, а я вернулся назад. Здесь хорошо. Здесь чувствуется присутствие Бога. Он тут во всём: и в небе, и в пении птиц, и в дожде, и в снеге, и в шуршании листьев – везде. И церковь, заброшенная вдалеке, приближает к Богу, почему-то, сильнее, чем действующие храмы. Я не хочу в город. Там материальные ценности преобладают над духовными. Там пластмассовые сердца замурованы в тела людей. И души там гниют в свинцовых гробах грудных клеток. Там мало осталось живых. Почти все забродили в стеклянных аквариумах бутиков. Деньги, деньги, деньги. И больше нет интересов. Серая масса, вот что осталось от многих некогда живых людей. Они перевариваются в желудках городов и тухнут между небоскрёбов в мегаполисах. Мне жаль их. И я не хочу также. Даже Богу там, мне кажется, нет места. Потому что тесно и не уютно среди бетона, разврата и денег. Там глохнут от гула машин и не слышат Его голос. И огромные торговые центры прессуют и отодвигают церкви в сторону. И поганые люди с утра идут не на службу, а за одеждой. Я видел всё, как построили большой магазин рядом с храмом, и теперь из-за рекламы, постоянно льющейся из стен этого отвратительного места, не слышно звона колоколов. Мне больно. Очень больно смотреть на потерянную молодёжь, для которой важнее тряпки и акции, а не иконы. А ради чего они живут? Они молятся на бренды. И им, почти всем, не важны Богородица и молитвы. Они поют и слушают мерзость, они не знают своей истории. Они потеряны. И я не хочу всё это видеть. И тянет блевать при виде того, что пропагандируют центральные телеканалы. Телевизор превратился в оружие, которое убивает остатки индивидуальности. И нет теперь у многих людей вкуса. Плохо мне от этого. От неверия и лжи. И меня страшно раздражают все эти политические интриги. Кругом одна грязь. И они все тонут в ней, а я не хочу. И поэтому новая осень. И я в деревне, где Бог. И мне хорошо и неважно, что сейчас скажет тот, кто читает эти строки. Да, я считаю, что нет ничего важнее любви и веры. И нет ничего прекраснее природы и искусства. Настоящего искусства, не того, которое сыплется из радио и телевизоров, а того, которое от сердца для души, а не для денег. Мне хочется жить и верить, и любить. Дождь. И глинтвейн остыл. И пластинка закончилась. Но всё также тепло в плену пледа в кресле с прекрасной книгой. И стемнело. И накрыло сном. И только голос Бога, и Его взгляд здесь. И мне тепло. И мне снова пять лет. И я счастлив. И руки бабушки, и строгий окрик дедушки, и мама вместе с, пока ещё живым, папой. И друзья. И так хорошо и беззаботно. И ночь. И звёзды. И луна на небе. Спасибо тебе Господи за жизнь. Спаси и сохрани!

20 сентября. 2014.

И ВСЁ ХОРОШО.

1.

Октябрь. Осень, а за окном минус пятнадцать и снег. И это не север, и не юг, правда, но, всё равно, рано ещё для прихода зимы. Тем не менее, снег. Холодно. Через час я встречаюсь с девушкой. Она любит меня, я люблю её. Нам вместе очень хорошо. Нам хорошо гулять, целоваться, просто быть рядом. Тепло, даже когда минус за окном. Так вот, через час мы увидимся. Ура! Несколько часов разлуки и начинается ломка. Да, как у наркоманов. И я не скрываю, она мой наркотик. И я не хочу бросать. Она, кстати, тоже. Мы любим. Любим оба.

Вечер. Мы любим друг друга и нам нравится сидеть на полу, укрывшись пледом, глотать горячий глинтвейн и смотреть кино или слушать музыку. А потом жадно целоваться, крепко обнимать друг друга. Мы любим те моменты, когда наши тела опускаются на паркет. После чего я срываю одежду, вхожу в неё, и мы сливаемся в одну молекулу. Это божественно. А потом, после любви, когда уже темно за окном и ветер, нам нравится лежать и молчать, поставив какую-нибудь пластинку. Мы любим рок-н-ролл. И живём им. И живём друг другом.

2.

Ночь. Всё так же холодно. Мы слоняемся по городу. Домой не хочется. И тут попадается на глаза кинотеатр. Заходим. Да! Есть ночной сеанс. Покупаем билеты, идём в зал, садимся. И никого больше. Круто, мы одни. Начинается фильм. Но нам он не интересен. Мы начинаем целоваться. Потом снимаем куртки. Жарко. Не удобно, мешают подлокотники. К чёрту отломать бы их. Но мы соскучились друг по другу. Моя рука попадает под её кофту, её рука под мою рубашку. Мои пальцы инстинктивно расстёгивают лифчик, он спадает вниз под кофтой. Нам плевать уже на всё. Мы умудряемся как-то лечь. Причём удобно. Я задираю её юбку, она расстёгивает ширинку на моих джинсах. Экстрим-секс. Нам хорошо. Попробуйте тоже, Вам понравится!

Ночь. А это был сентябрь. Помню, пошли гулять после рок-концерта. Парк. Жёлтые листья. Одинокие скамейки. Фонари. И тишина. Тишина. Тишина. Мы сели. Она прислонилась ко мне, я обнял её. Стало тепло. Я посмотрел ей в глаза. Она мне. А дальше произошла какая-то магия. Наши губы приблизились и соединились. А дальше три незабываемых часа страстных поцелуев. Языки змеями. Нам было очень хорошо. Это был наш первый поцелуй. Это точка отсчёта.

3.

День. Ночь. Утро. Да, мы были вместе почти целее сутки. Когда я пришёл, она уже приготовила обед. Мы поели. Выпили по бокалу вина. И целовались долго-долго. А дальше пошли выгуливать собаку. У неё хороший пёс. Он меня полюбил. Был вечер, горели фонари, мы шли по набережной и пели, почти орали, нашу песню. Да у нас есть песня, которую мы очень любим, любим оба. А потом снова домой. Поели и пошли смотреть кино. Кстати, хороший фильм. Позвольте отступить от повествования? Я знаю, что, читая это, многие думают, в чём здесь смысл, что я хотел этим сказать. Мой ответ – да ничего я не хотел сказать, это просто несколько историй о самом прекрасном чувстве. О любви. Я очень надеюсь, что и вы это испытали в своей жизни. А теперь я вернусь к делу. Кино. А потом постель. Оголённые тела. Тепло одеяла. Прикосновения её губ на моей груди и наоборот. Я входил в неё. Нам было очень здорово. А потом прозвенел будильник. Я проводил её на работу, а сам пошёл к себе домой.

4.

Мы вместе. У нас трое детей. Два мальчика и девочка. И всё хорошо. Всё хорошо. Хорошо.

 

2013.

 

GAME OVER, ИЛИ НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ.

Она ушла, оставив записку в его почтовом ящике, содержание которой было не очень понятно:

«Прощай… Если сможешь, а самое главное захочешь, то прости… Улетаю… Не вернусь… хотя бы потому что от туда не возвращаются… Сложно… Сложно было продолжать эту псевдо идиллию в нашей никчёмной жизни… Всё было не так… Оба знали про измены… Оба терпели… Всё закончено… Ты мне изменял с другой, но я то видела её – она, словно моя тень, мой двойник, а я изменяла тоже с похожим на тебя человеком… Мы оба запутались… Я прекращаю эту игру… Всё, GAME OVER… У меня вскоре появятся другие логарифмы новой жизни в интегралах пустоты, в которые будет вписана новая окружность… Наверное сложно меня сейчас понять… В общем, к моей старой окружности проведена касательная, ухватившись за которую я перейду в новую жизнь… Вроде бы всё взаимосвязано… От старой до новой окружности всего лишь одна касательная, всего лишь две точки… Я жила, как и ты в пункте А, но пришло время… Живи, живи не понимая вышесказанного, просто живи и не спеши за мной в пункт В… Прощай…»

Прочитав письмо, он прожил семь дней, пытаясь понять его суть. Вроде бы всё ясно: любовь, измена, смерть. Но все эти логарифмы, интегралы, окружности, касательные, пункты больше похожи на сюрреалистический предсуицидальный бред, чем на здравые мысли любящего человека. И однажды, остановив машину на светофоре, он понял, понял всё до последней словесной ноты. Всё сложилось в его голове, как пазл. Он осознал, прочувствовал всем своим телом, что земные логарифмы, сменились небесными, просто жизнь перевернулась с ног на голову, словно песочные часы, и теперь все проблемы и заботы перешли в другое измерение, в другое русло. Сменилась только обстановка вокруг, раньше она жила в пустоте интегралов, а теперь в интегралах пустоты; пустота и бессмысленность её земной жизни ушли на второй план, опять же всё прежнее и знакомое перестроилось, словно буквы в алфавите. А окружность – это и есть круг жизни и дел, ведь все мы сейчас бегаем по какому-то контуру, который начинается и заканчивается в одной точке, то же самое у неё началось после смерти, только теперь она осознала и уловила смысл этой дистанции. У неё появились вера и цель, которых не было ранее. Она стала духовно богаче, и все блестящие и пошлые псевдо ценности жизни остались под ногами, в другом пункте. От земной окружности есть некий мостик в небесную окружность, и этот мостик и есть касательная. То есть жизнь так и осталась жизнью, только в новых условиях. Очень часто мы балансируем на этом мостике между новыми логарифмами смерти и старыми логарифмами жизни. Выбор всегда есть. Шаг вправо или шаг влево. Он сделал шаг, на том же мосту, с которого спрыгнула его подруга, в новую жизнь, оставив записку в её почтовом ящике:

«Я тоже ухожу… Скоро встретимся в новой окружности и будут у нас новые логарифмы, старые декорации пусть рушатся, ведь там нас ждут интегралы пустоты… На том же мосту, в то же самое время я сделаю шаг к пункту В… Жди… Зачем я пишу это письмо, для кого??? Не знаю… Мне просто захотелось уйти так же, как это сделала ты… Всё… Всё песочные часы перевёрнуты, алфавит перестроен… Я ухожу… Касательная, пункты, окружности, логарифмы, интегралы… Удивительно… Ты открыла мне глаза… Я сумасшедший... Мы оба безумцы… Друг с другом расстались, чтобы встретиться вновь… Скоро, очень скоро… Я сомнамбулическими шагами подойду к тебе и обниму… А наши тени пусть остаются на земле… Всё выхожу… GAME OVER…»

Он спрыгнул в Волгу, она его нехотя проглотила. Короткими шагами он стал приближаться к пункту В. После которого на входе пришлось пролезть сквозь призму, в которой надо было решить пятьсот тригонометрических уравнений и доказать десять тождеств. Он справился с испытаниями. Два любящих сердца встретились в новой реальности. И как это часто бывает в жизни им на пути тоже придётся встретить вписанные в окружность квадраты и треугольники, трапеции и ромбы… Но самое главное – они вместе, они счастливы.

 

ЖИЗНЬ – СЕРИАЛ…

Наша жизнь – это сериал. Наша жизнь состоит из частей, этапов или в данном контексте лучше сказать, что она состоит из сезонов. В итоге у нас получается такое уравнение – наша жизнь равна нескольким сезонам. Чем выше рейтинги, тем больше сезонов.

Итак.

Наш сериал стартует после лихого шлепка по заднице и громкого плача в палате роддома. В это же время начинается показ и друг сериалов (ведь не только мы родились в своё время). Мы актёры. Все остальные простые зрители. И вот тут начинается. Некоторым не нравится актёр-ребёнок одного фильма, и они переключаются на другой. У кого-то не так со здоровьем и они этот сериал прерывают, то есть перестают финансировать, в итоге ребёнок оказывается в детском доме, и его жизнь превращается в ад… Кто-то умирает. Сериал заканчивается на первых сериях. В течение первого сезона сериала под названием «Жизнь» мы все встречаем разных людей, они нас смотрят, делают выводы, сравнивают – рецензируют, (тоже мне критики нашлись!!!).

Мы дожили до определённого возраста, допустим, этим рубежом будет пять лет. Справили, значит, день рождения. И приступили к съёмкам нового сезона «Жизни». Здесь начинается самое интересное – детский сад, познание мира, утренники, первая любовь, заучивание, втайне от родных, матерных слов, интерес к сексу. И опять нас сравнивают.

Школа. Третий сезон эпопеи. Начальная школа. Девочки, косички. Мультфильмы, уроки. Слёзы. Смех на последней парте.

Школа, продолжение. До девятого класса. Любовь, экзамены, уроки. Первый поцелуй, первой разочарование.

Школа, новая жизнь. Этот, четвёртый сезон длится до одиннадцатого класса. Опять экзамены, конкурсы, олимпиады. Девочки, дискотеки. Поцелуи, интим. На протяжении сезонов про школу нас характеризуют по полной программе, здесь и призы, статуэтки, как на Каннском фестивале, в общем, кошмар да и только. Зарабатываем авторитет. Заработали.

Институт или колледж. Учёба, стипендия, семинары. Любовь, секс и прочие глупости…

Работа. До пенсии. Семья, дом, дети. Новые сериалы. Работа, работа, работа. Кино перед сном и короткая любовь без страсти в течение пяти минут.

Старость или пенсия. Последний сезон нашего нашумевшего сериала. Книги, таблетки, больница, внуки. Ностальгия с анальгином и смерть…

Вот так начиная с первых серий темп нашей жизни к старости всё нарастает и нарастает, а потом фильм обрывается… без красивого финала. Каждый день мы куда-то бежим. А стоит ли так спешить???

 

МЫ ОТРАЖЕНИЯ.

Ночь, тихо-тихо падает снег. На пластилиновом небе половинка акварельной луны. Улицы пустынны. Многоэтажные дома спят. В квартире, где двое не предаются Морфею, спокойствие. На полу тают свечи. Оба, перед огромным зеркалом во всю стену, стоят на сброшенной, в порыве страсти, одежде. В помещении больше ничего нет. Неровные бетонные стены давят. По комнате летает музыка. Из старенькой магнитолы долетает голос Земфиры:

«Жить в твоей голове и любить тебя, не оправдано, отчаянно

Жить в твоей голове и убить тебя, не осознано, нечаянно…».

Двое равнодушно смотрят на свои отражения.

Она.

Размер её ног не большой. На маленьких пальчиках ухоженные ноготки покрытые красным лаком. Она робко стоит на холодной одежде. Гладкие и прямые ноги идеальны и прекрасны. От них нельзя отвести глаз. Бёдра девушки прелестны, такое сокровище категорически нельзя скрывать под плотной одеждой. Между ног треугольник кудрявых тёмных волос, словно дорожный знак приковывает внимание. Лобок, который так и хочется погладить. Поднявшись чуть выше – плоский животик. Видно, что девушка посещала спортивные залы и сидела на диетах. Гладкая плоскость прерывается пупком. Маленьким и аккуратным, ювелирной работы. Грудь среднего размера, которая ей очень идёт. Наглые соски приковывают внимание своей упругостью. Ах, а какая талия – 90-60-90. Плечи, ровные плечи, с которых моментально слетает одежда. На шее маленькая родинка. Как же здорово! Губы не покрыты помадой, естественный цвет будоражит сознание. Круглые щёчки покрывает румянец. Крупные глаза болотного цвета с большими зрачками испаряют любовь. Небольшой носик, не имеющий поганых прыщей и чёрных точек, подчёркивает изящность лица. Оно серьёзно. Тонкие брови, словно ниточкой проходят над глазами, с длинными ресницами. Она покрыта гладкой, атласной кожей. Тонкие руки с пальцами пианистки по швам. Ноготки на пальчиках тоже покрыты красным лаком. Всё остальное естественно. Каштановые волосы распущены, поэтому ушей, к сожалению, не видно, но они прекрасны. В каждом по серёжке с изумрудом. Овальное личико, просящее поцелуя, смотрит в своё отражение. И оно ей, безусловно, нравится.

Он.

Второе отражение мужского пола носит сорок третий размер обуви. Ногти на прямых пальцах ухожены. Голень покрывают светлые кудрявые волосы. Накаченные бёдра велосипедиста заставляют впиваться в них глаза болотного цвета. Половой член упруг и достаточно велик, чтобы доставить партнёрше истинное удовольствие и блаженство. Кудрявые волосы покрывают лобок. От которого тянется смелая полоска тёмных волос к накаченному прессу. Шесть кубиков – спортсмен. На груди небольшой волосяной покров, который хочется ласкать и ласкать. Широкие плечи, прямая спина возбуждают. Справа от шеи небольшая родинка. На шее выпирает кадык. Овальное мужское лицо в предвкушении любви. Тонкие губы, готовые впиться в упругие соски, розового цвета. Нос с небольшой горбинкой, с аккуратными ноздрями ухожен и чист, как, впрочем, и всё тело. Круглые глаза с длинными ресницами говорят о любви. На его лице лёгкая, возбуждающая, небритость. Тёмные волосы уложены в модной причёске, чёлка зачёсана вверх. Широкие брови подчёркивают брутальность молодого человека. Ушные раковины стандартны, не оттопырены. Руки по швам. Накаченные мускулы, от которых бегут напряжённые вены, очень красивы. На пальцах гитариста коротко острижены ногти. Прекрасное лицо с интересом смотрит в своё отражение.

Он и Она.

Два отражения повернулись друг к другу, сделали шаг. Руки пианистки заскользили по спине, руки гитариста направились к мягкой задней точке тела. Губы соединились с губами. Произошло великое соединение двух начал. Любовь – вот что всех нас объединяет. А жизнь её отражает, словно зеркало. Мы любим, мы живём – мы отражения…

 

ТРИ СТОРОНЫ ОДНОЙ МЕДАЛИ «ЖИЗНЬ».

Город был обнесён туманом, словно стеной. Он глотал всё что попадалось ему на пути. В итоге, оставив только четыре постройки и потрескавшуюся от времени дорогу, остановил свою деятельность навсегда.

Самым высоким зданием считалось «Школа-институт», на третьем этаже которого дети получали школьное образование, после одиннадцати лет они спускались по железной лестнице, покрытой ржавчиной, в туман, на второй. Там находилось высшее учебное заведение. Спустя пять лет, получив диплом и никому не нужную специальность, девушки и юноши выходили из стен здания через холл первого этажа, по полу которого стелился дым. К слову сказать, в этой постройке не было ни одного окна, внутри всё было выложено мрамором, серым камнем. Всё это очень напоминало склеп, в котором хоронят личности и выпускают от туда роботов, похожих друг на друга. В процессе образования или форматирования детей на протяжении шестнадцати лет в кабинетах, в коридорах и в залах звучал похоронный марш.

Напротив «Школы-института», через, оборванную с двух концов, асфальтовую дорогу стоял старинный особнячок – «Биржа труда», на котором висело, уже который год, объявление: «Работы нет!». А внизу плаката не так давно появилась надпись, сделанная чёрной гелевой ручкой: «И не будет!!!».

Если повернуться спиной к дороге, то слева от трёхэтажки находился бордель, а справа пыхтела кочегарка. Все постройки были слеплены в советское время из серого мрамора.

Весной и летом зелёную траву регулярно окрашивали в чёрный цвет, а зимой вместо неё снег подвергался извращению.

Тротуары были посыпаны галькой, деревья срублены, а солнце само не появлялось в этом скверном месте.

Шаги. Из тумана появились две пары ног – мужская и женская. Ребята спускались со второго этажа в холл. За несколько секунд они пересекли серый зал. Дверь скрипнула и сама распахнулась перед ними. Бывшие студенты вышли на улицу. Девушка была одета в чёрное платье, придуманное в 1926 году знаменитой Коко Шанель. Парень шагал в чёрном костюме. Оба они шли босиком. На их лицах были прикреплены маски белого цвета, ни чем не отличающиеся друг от друга. Перед калиткой стояла металлическая урна, в которую полагалось кидать дипломы. Они поступили так же, как и прежние выпускники, бросив в ведро маленькие книжечки. Выйдя за ограду и встав перед дорогой, Она сказала: «Я не хочу становиться шлюхой, как и ты не хочешь становиться кочегаром. Мы любим друг друга. Давай завтра на другой стороне города в обеденный перерыв пойдём искать счастье?». Молодой человек кивнул в ответ, и они разошлись – девочка направо, мальчик налево.

Наступила новая Жизнь. Молодые люди больше не имели права возвращаться на ту сторону, откуда пришли. Двери не открывались назад в мир тумана и серости. Для них теперь было самое главное зарабатывать деньги. Но, к сожалению, продажная любовь не очень ценилась, а кидать в топку уголь почти ничего не стоило.

Наступил обед следующего дня. Он и Она встретились в кафе. Пообедав, они, босиком и в той же одежде, с теми же масками, отправились на поиски счастья.

Эта сторона города была большая и контрастная, но все люди были одинаковы. Маски и чёрная ткань лишали их индивидуальности. Но Жизнь продолжалась.

Проститутка со своим парнем, молча, шагали по обочине дороги навстречу движущемуся транспорту. Запорожцы и старые Волги гудели и дымили на всю улицу. Рядом с ними бесшумно проплывали BMW и Ferrari. Затемнённые окна лимузинов сменяли обычные с трещиной в центре. Впереди мигали две машины. Жигули врезалось в Audi R8. Маски в чёрных одеждах матерились и ждали полицию.

Влюблённые дошли за полчаса по трассе до парка. На лавочках спали БОМЖи, а алкоголики сидели с протянутой рукой. Дворники гоняли пыль. Депутаты шагали колонной, перед камерой, к памятнику погибшим в Великой Отечественной войне, чтобы возложить гвоздики и сказать после этого грустным пластмассовым голосом народу: «Мы благодарны всем тем, кто прошёл войну…» и тому подобное. После этой фальшивой ноты, они разойдутся и отправятся в сауну, снимут проституток, отдохнут и вернутся к семье.

Ухоженные аллеи сменились кривыми улицами. Над маленькими деревянными домиками возвышались небоскрёбы. Возле лачуг сидели бабушки и торговали картошкой со своего огорода. Пожилые люди единственные не носили масок и чёрных одежд. Они были настоящими. Их лица всегда были приветливы и улыбчивы. Старенький халат, валенки с галошами и платочек цветастый – вот их привычная одежда. Они вынуждены продавать овощи. Их пенсии хватало только на лекарство. А вот к бабушке приехали внуки с детьми. Вся семья в масках, пытается изобразить счастья. Обнимаются. Парень и Она пошли дальше.

Магазины сменяли рестораны, больницы сменяли офисы. Дальше пошла одна каша. Между кладбищем и церковью стоял McDonalds. Между развлекательным центром и детским садом находился городской морг. Жутко жить.

Окраина города. Вдалеке виднеется заброшенная деревня, жители покинули её после того, как колхоз развалился. Пустыри. Завод не работает уже несколько лет. Слышно выстрелы – кто-то решает свои проблемы.

Он и Она развернулись и пошли назад, потому что дальше пути не было – клубился туман. Лишь церковь вдалеке стояла покосившись.

Переходя через дорогу по пешеходному переходу, Её сбил Lexus. Суд признал виновным девушку и освободил артиста из зала заседания.

Увидев произошедшее, Он бросился к трупу, но не успел… Его сбило Жигули. Судья признал виновным водителя, вдовца с двумя детьми, и выбрал для него наказание в виде лишения свободы сроком на пять лет. Девочку и мальчика пришлось отдать в детский дом, который располагался на чердаке «Школы-института».

Он упал от удара и его, ещё тёплые, пальцы едва коснулись руки, уже холодной, девушки. Маски слетели, а одежда сгорела дотла. Души вспорхнули к Солнцу, к третьей стороне одной медали «Жизнь»…

 

НА КРАЙ ЗЕМЛИ.

 

"Рухнул паук вниз со стола,
вместе с ним упала страна"

 

Жил-был паук, и у него было 15 ног. Спину его украшало родимое пятно в виде серпа и молота. Жил он в огромной клетке, которая состояла из 15 республик. Как Вы уже догадались, жил паучок в Советском Союзе. Ему там нравилось. Всё было общее, люди были добры к нему, еда была чистая, без канцерогенов. Его никто не трогал, потому что в умах людей ещё жила древняя поговорка, смысл которой - не убивай паука в доме, иначе придёт несчастье к тебе. Паучок много где побывал, много что повидал. И на фронте воевал, и в тылу отдыхал. Письма чужие из госпиталя и документы секретные читал. В общем, жил не тужил паучок.
Но однажды кто-то шлёпнул его газетой, пока он уползал с трибуны. Паук замер навсегда. Его маленькое тельце смахнули на пол, на ковровую дорожку, куда он и упал, перевернувшись в воздухе на спину. Несколько ног у него отвалилось. Осталось лишь 8. Столько же было и округов в его новой клетке. От прикосновения спины с поверхностью паркеты, укрытого красной дорожкой, родимое пятно содралось. Было больно, но паучок уже ничего не чувствовал. На его груди появились три полосы - белая, синяя и красная. Так и живёт паук до сих пор, в мёртвом состоянии живёт. Тоже много где побывал. Сначала между прутьями веника, затем в щели между половицами. Стали делать ремонт, и паук очутился в контейнере с мусором, далее отвезли его на городскую свалку. Случайно попав в карман пиджака, который вскоре нашёл местный БОМЖ, паук перешёл в какой-то заброшенный дом. Но дом через несколько дней сгорел, и паучок, превратившись в пепел, улетел на поиски лучшей жизни, куда-то очень далеко, на край Земли...

 

ОН БЕЖИТ ПО ПОЛЮ.

Утро. Солнце врывается в комнату, преодолевая преграды из стекла и занавески. Лучи скользят по стенам и мебели, по полу и потолку. Наглость, с которой всё это происходит, приводит меня в бешенство. Ведь ещё только полседьмого, а жёлтая апофема уже прыгает из вершины – солнце – на сторону боковой поверхности в виде моей щеки. Нащупав середину этой стороны, прямая втыкается в глаз, разрывая веко и вгрызаясь одним концом в зрачок. Я просыпаюсь. Но меня ещё держат сны за ноги, за волосы, за пальцы рук. Сны цепляются, но нити рвутся одна за другой, секунда за секундой, и наступает та минута, когда связь потеряна на долгое время. Я проснулся.

Некоторое время назад мне снилась ВОЙНА…

Осень, зима, весна, лето и опять осень. Пять лет – пять месяцев…

Мне приснилась ВОЙНА… ВОЙНА… ВОЙНА…

«Он бежит по полю. Дождь плетёт кружева на лужах, на глине, на трупах, на орденах и медалях, на лицах со стеклянными застывшими навсегда глазами, на выцветшем поле, на кустах, на листьях кустов, на воздухе, на одеждах бегущих, на оружии, на дрожащих на курках пальцах, на ручьях, в которых бежит чья-то кровь, смешавшись с водой, на подошвах, ступающих по старым кружевам, на бетонных или пластмассовых душах. Артерии под кожей, подражая ливню, также выплетают кружева…

Он бежит по полю. Снег, десантируясь с неба, плавно ложится на землю, на изувеченных в бою ребят, на награды, которые должны были звенеть на параде, на ботинки, испачканные кровью, на жёлтые листья, на холодный воздух, на обгоревшие кусты, на бледную кожу, на губы, с которых уже никогда не упадёт поцелуй, словно снег, по прямой в губы любимой, на крики ещё живых парней, на слёзы ранимых девушек, на бинты, раскрутившиеся осенью, на письма, лежащие в карманах, на души. Озябшие листья, словно солдаты, погибшие в бою, укрываются снегом…

Он бежит по полю. Солнце поливает лимонным соком параллелограмм войны, застывшие в улыбке лица, тёплые слова, упавшие с губ на листок письма, надежду, сгоревшую в теле, очки, стёкла которых лопнули при взрыве, пыль, поднятую с тверди земли, дни, прошедшие с 1941 года, минутные стрелки, оставшиеся на каком-то времени, кусты с набухающими почками, кости, карты, выпавшие из кармана, сумки погибших санитарок, ногти, прекратившие расти, огонёк в глазах куда-то бегущих парней, смех, рвущийся из обожжённого спиртом горла, мат, бегущий волной по таящему снегу, души, летящие вверх. Солнечные лучи, словно пальцы жён, матерей, детей ласкают тех, кто не вернулся из боя…

Он бежит по полю. Тополиный пух, шутя, обстреливает узоры, плетённые дождями и солнцем, пули, летящие в чью-то плоть, фотографии родных, выпавшие в лужу солёной крови, траву, покрытую болью, цветы, растоптанные сапогами, потухшие окурки, оружия, стреляющие без перерыва, секунды, дробящие свет, пульс, скачущий где-то внутри, спины, упавших навзничь людей, произнесённые кем-то слова – «Жестокость» и «Подлость», предательство, родившееся в груди, но погибшее от пули командира, души, шагающие одна за другой в пропасть. Пух хочет поднять дух солдат, но его наивность не приносит никаких результатов…

Он бежит по полю. Листья, подбитыми утками, опускаются на кружева, разрывая их неповторимый узор, на керамические лица, на шершавую кожу рук, на алую кровь в коричневой жиже, на дула автоматов, на рукоятки пистолетов, на раненые сердца, на веру, застывшую в глазах бойцов, на облысевшие одуванчики, на дымящиеся костры, на горячие гранаты и патроны, на слёзы, не упавшие со щёк, на погибшие вопросы – «Зачем?» и «Почему так рано?», на крики «Ура!», на песни, угасшие в перестрелке, на окопы, заваленные телами, на пальцы, когда-то крестившиеся перед иконой, на крестики, лежащие во внутренних кармашках, на тихую молитву, льющуюся из уст смертельно раненого солдата, на хлеб, припрятанный им на случай, если вдруг проголодаешься, на распоротые криками души. Снег укрывает опавшие листья, словно крышкой дубового гроба…

Он покинул поле… Он вернулся домой… Он ЖИВ…»

Некоторое время назад мне снилась ВОЙНА…

Осень, зима, весна, лето и опять осень. Пять лет – пять месяцев…

Мне приснилась ВОЙНА… ВОЙНА… ВОЙНА…

 

ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС.

Двери открылись, и я уверенно шагнул в тёплый салон автобуса, приземлился на последнее сидение и стал смотреть в окно на холодную осень, которая уже с утра жадно глотала маленький город. За пыльным стеклом замелькали жёлто-красные пейзажи. Мотор старой машины нарушал равновесие умиротворённости души и хитро смеялся над этим. Передо мной сидела Мама с ребёнком, которому было около семи лет. Первоклассник. Они начали разговор, как только мы отъехали от станции.

Мальчик:

- Мам, долго ещё ехать? Скоро школа?

Мама:

- Скоро-скоро. Соскучился за выходные по одноклассникам и учителю?

- Да, очень!

Я, конечно, поступаю очень некрасиво, подслушивая чужой разговор, но есть в человеке доля любопытства, причём в каждом её доля разная, которая нагло расширяет рамки дозволенного и, к сожалению, её практически невозможно контролировать. Так и сейчас любопытство из моей души прёт со страшной, разрушающей силой. А тем временем диалог продолжался:

- Мам, а наш папа учился?

- Конечно, учился, мой «маленький принц»! В нашей семье папа самый умный… («после меня» - подумала женщина, но не сказала этого вслух)

- А если я не буду учиться, то стану дворником?

- Да. Учиться необходимо.

- Странно… Папа учился, но всё равно работает дворником. Как же сложно устроен этот мир…

- Пошли, юный философ. Приехали.

Они вышли, а я пересел на их место, которые имеют довольно странные названия, №20.02.

Теперь впереди меня сидели второклассники, девочка и мальчик:

- А ты, правда, меня любишь?

- Очень-очень, мой «маленький принц»!

- Я же тебя просил так меня не называть. Только Мама может это делать…

- Да ладно тебе!

- Давай убежим и поженимся, ведь мы любим друг друга?

- Нет, я к этому ещё морально не готова, и женюсь на тебе лишь через девять лет, когда мы будем в десятом классе. Я – серьёзная женщина, а не какая-нибудь шлюха из подворотни, так моя бабушка говорит, рассказывая о своей любви.

Влюблённые вышли на следующей остановке, а я перебрался на место №20.05. По правую руку от меня сидели девчонка и мальчишка:

- Давай прогуляем, а то сегодня две контрольные работы?

- С удовольствием!

- Если б ты только знала, как мне надоела школа за три с половиной года. Видеть её не могу. Тебе хорошо, ты – отличница, а я троечник и у меня ничего не получается.

- Пошли уже, философ.

Они выбежали на станции «Кинотеатр». Я улыбнулся, вспомнив, как сам прогуливал уроки с подружкой. Меня ждало место №20.10. Позади меня сидели восьмиклассники, прилежная ученица и принц-хулиган:

- Помнишь, с четвёртого и до седьмого класса раз в неделю, выходили на предыдущей остановке и вместо школы посещали кино?

- Конечно, помню. Такое не забыть. Меня родители потом наказывали, а мне всё равно было приятно, ведь я люблю тебя!

- Я тебя тоже.

Они поцеловались.

- Давай опять прогуляем, а то в этом году ещё ни разу себе этого не позволяли?

- Давай. В кино?

- Нет, пошли в парк, гулять? К тому же что-то курить хочется.

- Побежали. А ты, мой философ, бросал бы курить.

- Не учи! Вперёд!

Парочка выскочила из автобуса. Он закурил, а она нежно взяла его за руку. Любовь. Они зашагали в сторону городского парка по тротуару, осыпанному жёлтой листвой.

В этот раз я никуда не пересел, потому что впереди меня сидели два парня и бросали друг в друга фразы, которые и составляли их интересный разговор:

- Всё, мы с ней разошлись навсегда…

- А чего так? Вы же с ней со второго класса вместе?

- Надоела мне она, а особенно её – «не кури», «не пей». А я что хочу то и делаю: хожу по клубам, курю траву, пью джин и пиво, слушаю панк-рок и щупаю баб. И мне плевать на эту отличницу. Да ещё она начала про свадьбу и семье поговаривать, а нам ещё по семнадцать лет… Даже вспоминать противно, как меня называла – «мой философ», «мой маленький принц». Чокнутая… Пошла она… К тому же, я вчера в кабаке с одной девахой познакомился. И грудь что надо, и лицо с обложки. Сегодня у неё вечером предков не будет, так что мне светит «постельный режим». Надо презервативов купить. И выпивки побольше, чтобы провести отличный вечерок.

- Круто. Ты как всегда везунчик. Всегда победитель.

- Да что есть, то есть. В выходные, надеюсь, подымим?

- Естественно покурим. Мне подгонят такой кайфовый нектар, бабочкой после него полетишь.

- Охренеть…

Вышли.

Я пересел на их место. Впереди меня сидел парень. Один. Он был весь в чёрном. И я начал читать его мысли:

«Всё, последний год в школе, а может и в жизни, если смелости хватит… Жаль… А так всё хорошо начиналось – друзья, любовь, уважение… А потом одним щелчком всё пропало, остался лишь осадок – презрение, вражда, боль… Сам виноват… Условно судим… Три раза… Наркоман… В награду за беспечную любовь после «полётов бабочки» получил медаль «СПИД»… Она чёрного цвета… Родители при смерти из-за меня… Я ведь у них один… Они хотели мной гордиться, но когда-то я выбрал ложный путь и подвёл их… Мне пророчили успех… Победы на международных конкурсах песни… Награды… Здорово играю на гитаре… Приглашали в музыкальную группу… Но потом дурные привычки… Плохая компания… Всё забросил… Чистый голос прокурил… Душу опошлил… Пал ниже, чем бродяга… А ведь учился… Всё пропил, прокурил, просадил словно деньги… А ведь мне ещё восемнадцать лет… Сколько ещё мне жить? Достоин ли я этой жизни? Из-за меня Она бросилась с многоэтажки… Кто же теперь меня будет называть «маленьким принцем» и «философом»? Она разбилась… Друзья меня бросили… Кто я? – Тварь, сука, сволочь… Всё перепуталось… Пора это заканчивать…»

Я испугался от его мыслей. В автобусе находились я, «маленький принц», кондуктор и водитель. Раз, два, три… Я обернулся и увидел, что все места были заняты. В конце сидели Мама и ребёнок, чуть ближе второклассники, влюблённые и все остальные, кто выходил на предыдущих остановках… Откуда они появились? Тишина…

Конец…

Философ нажал на пульте, который лежал в его мокрой от пота ладони, кнопку. Прозвучал взрыв. Кровь, мысли, воспоминания вырвались за пределы жизни… Все погибли…

Утро. Восемь часов четырнадцать минут. Последний рейс…

 

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ.

Полпервого ночи. Он работал охранником на станции. В тот день была его смена. Он обошёл охраняемую им территорию и, вернувшись на станцию, позвонил подруге. Он пригласил её к себе. На часах было час ночи.

Она пришла.

- СМОТРИ, ЧТО Я ПРИНЕСЛА, - девушка достала из плетёной сумки бутылку шампанского, нарезку копчёной колбасы на тарелке и фрукты: апельсины, бананы и яблоки. – СЕГОДНЯ У НАС В СТОЛОВОЙ ПРАЗДНОВАЛИ СВАДЬБУ, ВОТ И ОСТАЛОСЬ.

- ЗДОРОВО!

Они сели на старенький диван в холле станции. Продукты положили на большую коробку, вытащенную им из подсобной комнаты. Она разлила шампанское по чашкам (бокалов, к сожалению, не было) и сказала:

- Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

- Я ТЕБЯ ТОЖЕ!

Они выпили содержимое чашек и поцеловались.

- ДАВАЙ ПОГАСИМ СВЕТ, - предложила девушка.

- С УДОВОЛЬСТВИЕМ…

Он щёлкнул выключателем, и помещение накрыла непроницаемая темнота. Они долго целовались, горячо и страстно обжигали друг другу лица. Часы показывали час ночи семь минут.

Он расстегнул на ней платье, которое в один миг соскользнуло на пол, обнажив тело девушки. Она сорвала с него рубашку – рванула со всей силы за её ворот, и пуговицы стали обречённо падать на бетонный пол. Брюки слезли куда-то в темноту, словно старая кожа, которую сбросила змея. Нижнее бельё было где-то на дне вместе с его ботинками и её туфлями. Они любили друг друга. Поцелуи, словно капли воды из старого смесителя, капали на её руки, губы, грудь, словно в пожелтевшую от времени раковину. Она подчинялась ему. Они упали на диван. Он хлестал её поцелуями, а она плакала на него рыжими волосами. Он входил в неё, словно в проклятую Богами гробницу, - осторожно, опасливо, но нежно и радостно. Она принимала его плоть тихими, размеренными вздохами, которые эхом разлетались по станции. Они были одни в огромном помещении. Остальные служащие находились в других секторах, на других этажах, в других комнатах. Влюблённые не боялись того, что кто-нибудь может войти в холл, им было это не важно. Они любили друг друга. Её упругая грудь впивалась в его тело. Её ноги он чувствовал где-то в районе копчика. Диван предательски скрипел под тяжестью двух тел. Они громко любили друг друга.

Опять тот же ритм, как и много лет назад, в ту первую ночь.

Опять те же пульсирующие движения, как и тогда у него в комнате, в тот первый раз.

Опять тот же сигнал SOS, как и той осенью, после прогулки в парке.

Любовь лилась в неё, капала туда же тёплыми каплями, сливалась чуть ниже живота, образуя океан неподдельной страсти. Сердце стучало, просясь наружу, руки обвивали шею. Стрелки на часах застыли в положении – 1.17.

- ПОКАЖИ МНЕ ЭТУ СТАНЦИЮ, Я ХОЧУ ОБНАЖЁННОЙ ПРОЙТИСЬ ПО ЭТИМ КОРРИДОРАМ, МЕЧТАЮ УВИДЕТЬ ОПАСНЫЕ РЕАКТОРЫ, ВЗГЛЯНУТЬ НА НИХ ПОСЛЕ НАШЕЙ РАДИОАКТИВНОЙ ЛЮБВИ.

- НО НАС МОГУТ УВИДЕТЬ. ЗДЕСЬ Я НЕ ОДИН…

- К ЧЁРТУ ВСЕХ. ЕСТЬ ТЫ И Я. ЕСТЬ НАША ЛЮБОВЬ. ОНА РУШИТ ВСЕ ГРАНИЦЫ ДОЗВОЛЕННОГО, СЖИГАЕТ ВСЕ ПРЕПЯТСТВИЯ, РАЗДВИГАЕТ РАМКИ ПРИЛИЧИЯ В ЖИЗНИ.

- ПОШЛИ…

Они зашагали вглубь здания без всего. В его руке лежала её рука. Нагие влюблённые с каждой секундой приближались к опасности. Они были счастливы, безумно влюблёны друг в друга и безнадёжно больны любовью.

- ЭТО ЧЕТВЁРТЫЙ ЭНЕРГОБЛОК. СМОТРИ, ТАМ РЕАКТОР, - он посвятил мощным фонариком в темноту.

- МОЖНО МНЕ ТУДА ПОДОЙТИ?

- НЕТ, ЭТО ЗАПРЕЩЕНО ОХРАНЕ. ПОШЛИ ДАЛЬШЕ.

Они сделали шаг, в то время как минутная стрелка поцеловала число 23.

Раздался ВЗРЫВ. Её фраза оборвалась, прозвучало только – «Я ТЕ…».

Это была их последняя ночь. Они погибли. Их души ворвались в небо радиоактивными птицами любви.

Город опустел, и опустела Земля без двух любящих сердец.

Это была их последняя ночь. Они погибли…

 

ПРОСТИ МЕНЯ.

Весна. Растаяв, белый снег обнажил грубую землю, усыпанную различным мусором: сдавленными пачками из-под сока, бумажками, пивными бутылками, использованными презервативами и многим другим…

Солнце. Жестокие лучи, острыми копьями, преломившись в оконном стекле, воткнулись в некоторую часть глобуса, пронзив Евразию в самом центре.

Утро. Проснувшись и позавтракав, Игорь умылся холодной водой, почистил зубы и взглянул на себя в зеркало. Спроецировав своё тело выше пояса на зеркальную поверхность, парень расчесался. Пройдя из ванной комнаты в спальню, он надел белые носки, фиолетовые джинсы, белую футболку и фиолетовые кроссовки, после чего отправился к выходу.

Игорь работал стилистом. И сейчас спешил именно туда, к клиентам.

Покинув, прокуренный подъезд многоэтажки, парень сел в, стоящую возле дома, машину чёрного цвета. Завелся мотор и автомобиль тронулся с места.

Выехав на шоссе, Игорь включил