ГЛАВА 3 Основные знания и навыки, связанные с использованием особых состояний сознания 3 страница

Использование милтон-модели попросту перегружает домини­рующее полушарие, чем автоматически вводит человека в особое состояние сознания (состояние свободной работы правого полу­шария). Для этого обычно используется логическая или сенсорная перегрузка(так, чтобы все семь — плюс-минус два — элемента внимания были заняты) либо аппеляция к многозначности.

Так, то, что говорит психотерапевт, всегда может звучать многозначно. Во фразе «Я не знаю, хотите ли вы и теперь закры­вать глаза на огромное значение особого состояния сознания, в котором находитесь» — «закрывать глаза» несет два значения и, выделенное интонационно, может служить скрытым приказом. В необычайно богатом русском языке существует достаточно мно­го слов, имеющих различные смыслы в зависимости от контекста (например, утка, липа, запор и т. п.). Кроме того, существуют слова, которые, имея различное значение, звучат приблизительно одинаково (например, назад — на зад, погода — по году, опер­уполномоченный — опер упал намоченный).

Другой формой многозначности может выступать синтакси­ческая множественность значений, например: «Гипнотизирова­ние гипнотизеров может быть обманом». Такое высказывание в равной степени может означать и то, что гипнотизеры, зани­мающиеся гипнозом, могут быть жуликами, и то, что погруже­ние в особое состояние сознания одного гипнотизера другим также может оказаться обманом.

окружающего мира то пронизываются «жаром холодных чисел», то «витают в облаках». В частности, он иллюстрировал это положение сменой архитектур­ных стилейв Европе: строгие логические каноны классицизма связывались с «левогюлушарным» мышлепнсм„а буйство форм барокко — с «правополушар-ным». То же самое доказывает и развитие математической мысли. Таким образом он предположил, что линейное движение от преобладания правосто­ронних механизмов мышления у наших предков к доминированию левосто­ронних все время нарушаетсярегрессиями. Не этим ли объясняются ставящие в тупик загадки древних цивилизаций или хотя бы смена великолепных на­скальныхрисунков периода палеолитасхематичными рисунками неолита?

¹ В известном смысле можно сказать, что милтон-модель — метамодель наоборот со всеми вытекающими последствиям и.

Возможна также пунктуационная неоднозначность. В этом случае два предложения соединяются между собой с помощью слова, которое служит одновременно и концом первого пред­ложения, и началом второго. Классический пример — всем нам известное со времен школы: «Казнить нельзя помиловать».

Понятно, что суггестивное воздействие всегда правополу-шарно. Поэтому упомянем о еще нескольких важных особен­ностях, которыми характеризуется правое полушарие.

1. Оно отражает мир как участник происходящего, выявляя индивидуальные особенности объектов и событий. Нарушение его функций приводит к изменению восприятия в сторону снижения актуальности событий для человека (иногда до дереа­лизации или деперсонализации).

2. Оно тесно связано с чувственной информацией, которая воздействует «здесь и сейчас». Перерабатывает сигналы, полу­чаемые человеком непосредственно от своего тела (в подавля­ющем большинстве неосознаваемые).

3. При коммуникации правое полушарие чувствительнее к то­ну голоса, громкости и направленности звука — всем тем аспектам речи, которые составляют контекст сообщения, а не его вербаль­ное содержание.

4. С правым полушарием теснее связано непроизвольное запоминание.

5. Тесная связь отрицательных эмоций с правым полушарием объясняется тем, что неприятные ситуации связаны с опаснос­тью, а последняя требует быстрого и точного реагирования. Таким образом, способствуя обострению внимания, отрица­тельные эмоции повышают скорость реакций и тем самым улучшают оперативный прогноз.

6. Правое полушарие теснее связано с порождением целей, а цель предполагает личную эмоциональную значимость некое­го события для человека. Особо тесно правое полушарие связа­но с неосознаваемыми эмоциональными процессами.

7. Правое полушарие более «искренне» и на левой половине лица выражается в большей мере «истинное чувство», тогда как на правой мимика в большей степени произвольно корректи­руется.

8. «Правостороннее» мышление не чувствительно к проти­воречиям. Действительность как таковая сама по себе не знает логических противоречий, они возникают лишь как результат взаимодействия с ней человека.

9. «Правосторонний» язык адекватен особым формам чело­веческой практики, где он обладает большей выразительностью, чем левосторонний. Образный язык, свойственный переработке правого полушария, в большей степени общий для всех народов (Р. М. Грановская, 1991).

В связи с этим остановимся на ряде существенных моментов непосредственно связанных с языком психотерапевта.

Во-первых, в особых состояниях сознания слова восприни­маются бессознательным «буквально», помимо обычной реф­лексии. Подобный факт должен всегда оставаться в фокусе внимания психотерапевта для соблюдения соответствующих мер предосторожности¹.

Во-вторых, психотерапевту следует остерегаться употребле­ния слов с двойным смыслом, один из которых негативный. В частности, можно рекомендовать следующие слова, способ­ные выполнять мобилизующую функцию: вести, строить, про­двигаться, производить, учиться, экспериментировать и т. д. При этом предлагается пользоваться словами, вызывающими прият­ные ассоциации (такие слова очень часто употребляют в кон-текстуальных внушениях): удобно, разрядка, приятно, гармонично и т. д. И наоборот, психотерапевту следует избегать некоторых слов, вызывающих ощущение пассивности, неприятные пере­живания или даже сопротивление², а также слов, ассоциирую­щихся с чем-то негативным или уничижительным: покидать, оставлять, спать, тонуть, погибать, дно, неприятно, ничтож­ный, последний, дурацкий и т. д., .за исключением тех случаев, когда употребление подобных слов продиктовано необходимос­тью возникшей терапевтической ситуации или они являются неотъемлемой частью используемой методики.

В-третьих, следует учитывать, что при нахождении в особом состоянии сознания снижается критичность, так как домини­рующее правое полушарие не слышит отрицания. Эта особен­ность часто используется в негативном парадоксальном вну­шении. В других случаях ее следует применять с большой осторожностью. Особенно остерегайтесь употреблять литоту³. Хотя в художественной литературе она встречается довольно часто, в терапевтической сессии ее воздействие совершенно иное.

А теперь перейдем непосредственно к этапу наведения осо­бых состояний сознания.

¹ Не стоит забывать и о том, что употребление «идентификационных» глаголов (является, есть) приводит к тому, что объекту приписывается некая статическая сущность, исключающая, согласно «здравому смыслу», существо­вание каких-либо других сущностей.

Предложенный Д. Борландом-младшим «язык-прим» {в котором отсутст­вует любая «идентификационность») позволяет делать операционалистские и экзистенциальные формулировки, описывая объект как динамическую систему взаимодействий (чаше всего творческих) и развитие как процесс.

² Сопротивление — в психотерапии все те слова и поступки пациента, которые мешают ему проникнуть в собственное бессознательное.

³ Литота — стилистическая фигура, заключающаяся в преуменьшении.

ВНУШЕНИЯ

Под внушением мы понимаем элемент коммуникации меж­ду психотерапевтом и пациентом, позволяющий получить непроизвольный ответ на стимул, адресованный бессознатель­ной части пациента. А. Вайтценхоффер характеризует внушение следующим образом: «Это прямое воздействие, оказывающее влияние на мыслительные процессы или поведение индивида, материалом для которого служат чаще всего вербальные стиму­лы... и эффективность которого зависит от субъекта, от содер­жания воздействия и от совокупной ситуации, в которой оно произведено».

Внушения делятся на вербальные и невербальные.

Вербальные внушения

Вербальные внушения можно разделить на три большие кате­гории:

1) прямые внушения;

2) косвенные внушения;

3) открытые внушения. Разберем их подробнее.

1. Прямое внушение. Недвусмысленно указывает на намере­ния психотерапевта. Различают несколько видов прямого вну­шения.

Явное прямое внушение. Психотерапевт точно и ясно указыва­ет, чего он хочет добиться или что должно появиться. У пациента в этом случае нет выбора. Внушение может либо реализоваться, либо не удасться. Чаще всего используется в следующих случаях: при анестезии части тела и при модификации телесного ощуще­ния, при некоторых видах болей.

Закамуфлированное прямое внушение. Психотерапевт ясно предлагает нечто замаскированное в силу того, что это будет частично исходить от самого пациента. Что именно должно произойти, открыто не указывается. Например: «Эти приятные ощущения, о которых вы вспоминаете, заменят другие...»

Постгипнотическое внушение. Заключается в том, чтобы запечатлеть в разуме пациента во время особого состояния сознания виды поведения, которые реализуются в период после терапевтической сессии. Чаще всего используется для того, чтобы вызвать амнезию, в практике самогипноза и чтобы гар­монизировать возвращение в последней части сеанса.

2. Косвенное внушение. Преследует определенную цель и указывает на намерения психотерапевта, выраженные в неяв­ном виде, даже если пациент обычно их не распознает. У него

есть выбор и возможность не принимать того, что ему внуша­ется. Таким образом, психотерапевт не провоцирует сопротив­ление и избегает неудач. Само по себе косвенное внушение очень близко к манипуляции, поэтому оно широко использует­ся в фазе наведения или для того, чтобы сориентировать па­циента в том направлении, которого он сам спонтанно избегает. Как и прямое, так и косвенное внушение бывает нескольких видов.

Последовательность принятия. Состоит в том, чтобы пере­числить ряд истинных утверждений, с которыми пациент не может не согласиться. Их следует связывать между собой соеди­нительными союзами. Данная последовательность заканчивает­ся тем утверждением, которое должен принять пациент.

Импликация, Смысл этого приема заключается в следующем: необходимо внушить то, что может произойти. Так, например, М. Эриксон обращался к большинству пациентов, входящих в его кабинет следующим образом: «Я прошу вас не входить в транс, пока не усядетесь удобно в этом кресле» или вопроси­тельно: «Вы войдете в легкий или в глубокий транс?»

Вопросы. Это искусный способ задавать вопросы при наве­дении транса. Достаточно легкий, он очень эффективен и в то же время весьма элегантен. Например: «Какое время вам необ­ходимо для того, чтобы войти в транс?», «В какое время ваше дыхание может стать более спокойным?»

Негативное парадоксальное внушение. Заключается в называ­нии действия с одновременным указанием не совершать его. Так как отрицания существуют только в языке, но не в инди­видуальном опыте, бессознательное не обрабатывает лингвис­тические отрицания (или просто не обращает на них внимание) и негативные команды действуют как позитивные¹. Например: " «Не думайте о розовом слоне», «Вам нет необходимости рас­слабляться еще больше», «Я не знаю, станет ли ваше дыхание более спокойным».

«Двойная связка». Это иллюзорный выбор: предлагается два варианта, решение которых на самом деле одинаково. Напри­мер: «Я не знаю, появится ли чувство легкости в правой или в левой руке», «Вы хотите испытать легкий транс или не такой легкий?»

Контекстуальное внушение. Оно состоит в том, что выделя­ются определенные слова, которые произносятся различными

¹ Хорошей иллюстрацией этого парадокса служит пример Герострата: в наказание за поджог Александрийской библиотеки он был приговорен граж­данами к насильственному забвению. Но до сих пор все помнят его имя, которое превратилось в нарицательное. Еще один пример подсказывает житей­ский опыт, когда родители или учителя велят ребенку чего-то не делать, тем самым провоцируя era совершить проступок.

способами (при этом после каждого выделенного слова необ­ходимо соблюдать паузу). Но вполне уместны и случаи, когда послание заключают в весьма банальную фразу. Чаще всего для выделения слов психотерапевт измененяет голос или произно­сит слова, меняя положение головы.

Составное внушение. Заключается в связывании предложе­ний союзами. Благодаря этому предложения взаимно усилива­ют друг друга, даже если между ними нет логической связи. Например: «В то время, как вы меня слушаете и ваше дыхание становится более спокойным» или «...Вы легко можете дать своему дыханию успокоиться, поскольку... может возникнуть комфорт, так как... вы сидите здесь...»

Трюизм. Это высказывание очевидной банальности. Много­численные пословицы и поговорки основаны именно на этом принципе. Например: «Часто во время расслабления люди испытывают потребность закрыть глаза», «Когда удобно си­дишь, можно расслабиться», «Каждый человек входит в транс по-своему», «Опыт всегда обогащает» и т. п.

Внушение отсутствием упоминания. Если при перечислении забывают упомянуть какой-либо важный элемент, это позволя­ет выделить его, обозначив тем самым его наличие, а не отсут­ствие.

Внушение, связанное со временем. При таком внушении де­лается предположение и указывается, что оно может быть принято позже (когда именно, не уточняется). В подобной форме, естественно, внушение не может быть отвергнуто паци­ентом и в конечном итоге принимается. Например: «Я не знаю, успокоится ли ваше дыхание через несколько мгновений или позже...», «Ваши глаза могут закрыться сейчас или через не­сколько мгновений».

Намек. В этом случае психотерапевт как бы намекает, на что именно необходимо сориентировать пациента. Поскольку такое внушение не адресовано пациенту прямо, оно не вызовет про­тиводействия, оставляя бессознательному полную свободу вы­бора: принять его или не принимать. При этом в любом случае реакция будет непроизвольной.

3. Открытые внушения. Эта категория внушений также под­разделяется на несколько видов.

Мобилизующее внушение. Пациенту предлагается нечто неоп­ределенное — расплывчатые мобилизующие рамки, которые он заполнит в зависимости от своей готовности и внутренних ресур­сов. Например: «Ваше бессознательное разместит по местам... Все, что необходимо», «Использование ваших бессознательных ресурсов позволит... осуществить... эту работу». В техническом аспекте очень удобно использовать паузы после мобилизующих глаголов и существительных.

Ограниченное открытое внушение. Этот тип внушений пред­лагает целый ряд возможных ответов, подтверждаемых реак­цией. Выбор ответов может носить неограниченный характер (без конкретного уточнения). Например: «Бы можете учиться разными способами», «Некоторые позы могут оказаться весьма ^комфортными», «Существует много способов работать».

Внушение, охватывающее все возможности данного класса. В этом случае рассматриваются все категории, принадлежащие к одному классу. Это позволяет бессознательному пациента осуществлять реальный выбор. И что бы ни было выбрано, ответ непременно будет хорошим — именно тем ответом, который наиболее подходит пациенту. Например: «Я не знаю, станет ли легче одна ваша рука, обе руки или одна за другой; или одна или обе руки нальются тяжестью; или вы почувствуете покалы­вание либо какое-то иное ощущение, или же вы вообще ничего не почувствуете».

Очень часто в рамках вербальных внушений рассматривается

и терапевтическая метафора.

В языкознании метафорой называют оборот речи, при котором

один объект называют именем другого объекта или феномена.

При этом в метафорическом выражении сравнение и отрицание

существуют одновременно (А как В, но не В).

Метафоры широко используются всеми нами в обыденной

речи. Это обусловленно самой природой человеческого мышле,-ния и мировосприятия'. Во все времена метафоры в той или иной форме использовались людьми как средство передачи важнейшей социокультурной и этической информации от предыдущих поко­лений к последующим. Фридрих Нищие полагал, что вообще человеческое познание основывается на эстетическом принципе (то есть насквозь метафорично), поэтому его результаты (продук­ты художественного творчества), неверифицируемы (не поддают­ся проверке). Другой выдающийся мыслитель, Эрнст Кассирер, считал, что мышление бывает как метафорическим (мифо-доэти-ческим), так и дискурсивно-логическим. Целью дискурсивно-ло-гического является «превратить рапсодию ощущений в свод зако­нов», оно ориентировано на поиск различий между феноменами реальности и классами объектов, в то время как метафорическое постижение мира сводит все его многообразие в единный фокус, в некую точку. Таким образом, «...метафора отвечает способности человека улавливать и создавать сходство между самыми различ­ными вещами и событиями. Ощущение подобия, единообразия и

¹ Хотя, как мы знаем, информация поступает в психику в различной форме (обусловленной пашей физиологией), в процессе использования, переработки и хранения она приобретает единую природу. Метафора же есть то, что лучшевсего соединяет несопоставимые и невыразимыеаспекты внутреннейи внеш­ней реальностей.

детва _ это фундаментальная интенция человеческого созна­ния при этом мышление и язык не столько улавливают сходство, ;колъко создают его. Иными словами, метафора есть универсаль­ное средство познания и обобщения мира» (Н. Ф. Калина, 1997).

В связи с этим во многих видах и направлениях психотера­пии метафора выполняет роль методологической основы, фор­мируя систему основных понятий (например, либидо и катекенс в психоанализе, Самость, анима, анимус, тень и персона в аналитической психологии, «мышечный панцирь» (броня) в те­лесно-ориентированной психотерапии и т. п.), и это во многом сближает психотерапию с искусством. И там, и здесь метафо­ра— одно из основных средств структурирования опыта; вместе с тем она может утверждать реальность того уровня человека, который представлен пока только потенциально.

Н. Д. Арутюнова перечисляет следующие свойства метафоры:

слияние в ней образа и смысла;

контраст с обыденным называнием или обозначением сущ­ности предмета;

категориальный сдвиг;

актуализация случайных связей (ассоциаций, коннотатив-ных значений и смыслов);

несводимость к буквальному перефразированию;

синтетичность и размытость, диффузность значения; ' допущение различных интерпретаций;

отсутствие или необязательность мотивации;

апелляция к воображению или интуиции, а не к знанию и логике;

выбор кратчайшего пути к сущности объекта.

Метафора может быть в виде эпифоры (то есть аппелировать к воображению) или диафоры (обращающейся к интуиции). Кроме того, если в основе переноса значения лежат знания или представления, метафора называется когнитивной (от лат. cog-nitio — знание, познание), если имена или названия — номи­нативной, если образы — образной.

Использование метафор в психотерапи базируется на интер-акционистских¹ разработках, принадлежащих американскому лингвистическому философу и логику Максу Блэку. Он прово­дит различие между метафорами субстантивными (метафорами

Интеракциопизм (от англ. interaction — взаимодействие) — одно из направлений в современной социальной психологии, базирующееся на пони­мании социального взаимодействия как непосредственной межличностной коммуникации («обмене символами»), важнейшей особенностью которой вы­ступает способность человека «принимать роль другого», представлять, как его представляет партнер по общению или группа («генерализованный Другой»), исоответственно интерпретировать ситуацию и конструировать собственные Действия. Основной поедставитель — Дж. Г. Мид.

сравнения) и интерактивными (метафорами взаимодействия). Блэк рассматривает метафору как межсубъектный феномен, указывая, что метафорическое суждение имеет двух различных субъектов — гласного и вспомогательного. Механизм метафоры заключается в том, что к главному субъекту прилагается систе­ма «ассоциированных импликаций»¹, связанных со вспомога­тельным субъектом. Эти импликации есть не что иное, как общепринятые ассоциации, коннотативные смыслы, задавае-, мые социокультурным контекстом. Благодаря этому метафора выделяет и организует вполне определенные характеристики главного субъекта (фигуру), делая второстепенными и малоза­метными другие его свойства (фон). Таким образом, замечает М. Блэк, происходит сдвиг в значении «слов и формируется метафорический перенос. В этом случае метафора уже не может быть заменена буквальным переводом (парафразой) без потери когнитивного содержания.

Необходимо всегда помнить, что терапевтическая метафо­ра — это послание на нескольких уровнях. История, сказка, байка, притча, идея, фраза, жест всегда могут иметь два значе­ния. Первое, явное, обращается к сознанию пациента. Второе, скрытое, является предложением, адресованным его бессозна­тельному. При использовании метафоры пациенту предостав­ляется реальный выбор, так как второй смысл может быть принят или не принят. Метафор.а имеет более или менее точную цель, очень «активизирующую», если она проходит на уровне бессознательного. Самая лучшая метафора — та, которую нам подсказывает сам пациент и которую терапевт конструирует в ходе терапевтической сессии.

Естественно, что здесь не может быть четкой техники. Од­нако существуют некоторые правила и определенная последо­вательность создания и изложения метафоры (Д. Гордон, 1992).

Правила создания и изложения метафоры

1. История должна быть в чем-то идентичной проблеме пациента, но ни в коем случае не иметь с ней прямого сходства. Она должна соприкасаться с проблемой пациента как бы по касательной.

2. Метафора должна предлагать замещающий опыт, услышав который и проведя его сквозь фильтры своих проблем, пациент смог бы «увидеть» возможности нового выбора.

¹ Импликация — механизм организации значения из двух суждений, со-ециненньгх по принципу «если... то». Первое суждение (или условие), которому предпослано слово «если», называется антецендентом, второе, следующее за словом «то», — консеквентом.

3. Если пациент не в состоянии сделать выбор самостоятель­но психотерапевт предлагает ему свои варианты решения сход­ных проблем. Однако нельзя делать это, как говорится, в лоб.

Последовательность создания и изложения метафоры

1. Определяют проблему.

2. Устанавливают структурные составляющие проблемы (раз­бивают ее на части, намечают основные действующие лица).

3. Находят параллельные ситуации.

4. Определяют логическое разрешение этой ситуации (типа «Мораль сей басни такова...»).

5. Облекают эту структуру в историю, которая должна быть занимательной и скрывать истинные намерения психотерапев­та. Иначе неизбежно сопротивление.

Психологическая эффективность, преобразующая сила ме­тафоры зависит от многих факторов. Выделяют следующие специфические характеристики эффективной метафоры,в пси­хотерапии:

достаточность (добавление «модальных тонкостей», увели­чивающих ее значение; использование различных систем реп­резентации);

расширение и гиперболизация персонажей и действий;

законченность (то есть презентация проблемы на различных уровнях — вовлеченные лица, динамика ситуации, лингвисти­ческие особенности, модели коммуникации, системы репрезен­тации).

Кроме того, общеупотребительные языковые метафоры («си­ла воли», «светлое будущее», «ясность мысли»), равно как и клишированные художественные и научные метафоры, редко порождают новые смыслы в индивидуальном сознании. В этом отношении в психотерапии «жизненность» смысловых измене­ний зависит либо от употребления устойчивых метафор, отно­сящихся к специфике определенного направления (их еще называют естественными метафорами), либо от создания но­вых, творческих средств метафорической образности сконстру­ированных метафор.

В первом случае психотерапевт, знакомя пациента с основ­ными научными метафорами того направления, которого он придерживается (психоанализа, роджерианства, холотропной терапии), объясняет, какое конкретно содержание стоит за каждым из понятий. После этого пациент пытается соотнести :вой опыт с полученным знанием, то есть переосмыслить (пере­структурировать) его. В этом случае понимание обеспечивается через связи соответствия, причинности и т. п., устанавливаемые лежду метафорой и содержанием опыта, а личностные измене-

ния зависят от степени произвольности регулирования таких связей.

Во втором случае в рамках психотерапии происходит твор­ческое смыслопорождение как метафорическая коммуникация. Такая «удачная» метафора, рождаясь в творческом психотера­певтическом акте, позволяет «схватить» опыт пациента во всей полноте его индивидуальных особенностей, не прибегая к три­виальностям или, наоборот, придавая им новую жизнь.

Одним из приемов такого рода творчества может служить методическая процедура анализа парасемантики — игра «китай­ская рулетка» (В. П. Руднев, 1996). Суть ее состоит в учете про­извольных ассоциаций, который предлагает сам пациент, отве­чая на следующие вопросы: «Если бы вы были (автомобилем, растением, писателем, природным явлением, частью одежды, животным, музыкальным инструментом, напитком, зданием, страной, видом спорта), то это был бы?..» Простой подсчет наиболее часто встречающихся ассоциаций позволяет составить развернутое представление об индивидуальных особенностях пациента, которое может быть использовано для метафоричес­кого обобщения. При этом игровая природа приема делает его удобным для использования в особых состояниях сознания.

Невербальные внушения

Неверб&чьные внушения чрезвычайно многочисленны и от­четливо воздействуют на бессознательном уровне. Они различным образом могут использоваться действующими лицами психотера­певтического театра — сознательно или бессознательно. Жесты, поведение, установки, интонации голоса — все это активные средства общения. Работа с особыми состояниями сознания — это взаимодействие, и действующие лица в нем не нейтральны.

Так, например, положение психотерапевта по отношению к пациенту имеет очень важное значение. Некоторые психотера­певты предлагают своим.пациентам лечь, сами оставаясь стоять или сидеть; тем самым они могут способствовать возникнове­нию чувства подчиненности. Вероятно, это справедливо для некоторых пациентов, но в большинстве случаев не требуется. Мы считаем, что предпочтительнее, чтобы пациент и психоте­рапевт занимали равную по уровню позицию.

Рассмотрим лишь основные формы невербального внушения.

Каталепсия. Это один из специфических феноменов особых состояний сознания, характеризующийся сохранением положе­ния всего тела или какой-то его части в том виде, который психотерапевт придал пациенту. Наиболее классическая и эф­фективная форма — каталепсия руки.

Как вид невербального внушения, каталепсия представляет интерес во многих отношениях: во-первых, она сама по себе действует как внушение, во-вторых, стабилизирует транс, в-тре­тьих, может стать для пациента ратификацией, и, в-четвертых, она благоприятна для психотерапевта. Однако следует указать, что каталепсию не рекомендуется применять систематически¹.

Левитация. Представляет собой наиболее очевидное практи­ческое использование идеомоторного феномена. Идеомоторный процесс, в свою очередь, это естественное явление, осуществляе­мое в большинстве наших действий, когда мы бодрствуем: пока­чивание головой, вздох, улыбка, слюноотделение и т. д. Так мысль вызывает движение, а особое состояние сознания усиливает это явление.

Использование транса в форме левитации руки представляет в особых состояниях сознания интерес во многих отношениях: во-первых, во время левитации работает только воображение пациента, без физического воздействия психотерапевта, во-вто­рых, пациент сам определяет момент начала левитации, в-тре­тьих, он сам позволяет реализоваться этому движению, в-чет­вертых, пациент, испытавший левитацию, легко воспроизводит ее, и это облегчает работу по самогипнозу, в-пятых, левитация сопровождается у пациента ощущением комфорта, и, наконец, в-шестых, левитация стабилизирует транс.

Паузы. Они довольно часто употребляются в повседневной практике, их легко использовать, при этом паузы могут изме­нять смысл двояким образом:

формировать открытое внушение — пациент, застигнутый зву­ковой пустотой врасплох, «заполнит» ее своими собственными решениями (например: «Я не знаю, найдет ли... часть вас самих... что-то, что позволит... осуществить... изменение...»);

придавать фразе другой смысл — бессознательное пациента будет вынуждено устранить одну из частей возникающей неоп­ределенности (например: «...Иногда бывает очень полезно... ничего не делать... или наоборот...»).

Помимо этого, пауза позволяет выделить необходимое мо­билизующее слово (например: «В ходе этого сеанса вы обучае­тесь... на многих уровнях»).

Часто паузу делают после контекстуального внушения, на­пример: «Я не знаю, станет ли ваше дыхание более спокой­ным... вскоре или сейчас» (слово «спокойным» произносится с легким поворотом головы, что делает его контекстуальным внушением.

Молчание. Отличается от паузы большей продолжительнос­тью, но основано на том же принципе. Э. Л. Росси (1969) выявил Мобилизующее влияние молчания: использованное после мо­билизующего слова, оно становится для пациента очень мощ-