ЛИБЕРАЛЫ И «РАСКАЗАЧИВАНИЕ».

Вступив на престол в ходе неудачной войны, Александр II сразу же после нее начал интенсивные преобразования армии и всего государства. Разросшиеся вооруженные силы сокращались, срок службы уменьшался. У казаков он был определен в 15 лет полевой и 7 лет внутренней службы. В 1857 г. царь упразднил последний пережиток военных поселений, округа «пахотных солдат», переведя их на положение государственных крестьян. А Департамент военных поселений, в ведении которого теперь остались только казаки, был преобразован в Управление иррегулярных войск (позже — Главное управление иррегулярных войск, а потом — Главное управление казачьих войск). В 1861 г. были освобождены крепостные крестьяне. Затем последовали судебная реформа, введение демократических земских самоуправлений. Ослаблялась цензура, провозглашалась «устность и гласность». Пошло бурное развитие промышленности, торговли, строительство железных дорог. Началось перевооружение армии скорострельными (но еще однозарядными) винтовками Карле, Крнка, а потом Бердана. Была разработана и специальная казачья винтовка. А казачьи офицеры, артиллеристы, трубачи вооружались револьверами Смит-и-Вессона.

Но реформы были далеко не безболезненными. Промышленный бум выплеснул массу хищников, рвачей, жулья. Катилась вакханалия махинаций, «приватизаций». На волне преобразований наверх вылезли и масоны. Три их иерарха попали в ближайшее окружение царя — Д.А. Милютин (военный министр), А.А. Абаза (министр финансов), М.Т. Лорис-Меликов. Они стали и главными реформаторами. Распространялись западные идеи, взгляды, оценки. Европа объявлялась идеалом для подражания с отвержением всего национального, русского. В системе просвещения делался упор на западные труды, подрывалась роль Православия. Не лишне обратить внимание и на продажу Аляски и американского побережья вплоть до Калифорнии — это была самый первый случай «добровольного» отчленения российских территорий. Все последующие реформаторы будут делать то же самое… И исчезла община аляскинских казаков. Кто-то из них перебрался в Россию, кто-то остался, и их потомки смешались с американцами.

В Казачьих Войсках плоды реформ стали неоднозначными. Освобождению крестьян казаки сочувствовали. Но крепостных имели и казачьи дворяне, только на Дону их насчитывалось 300 тыс. А государство-то освободило их без земли. С одной стороны, крестьяне были не виноваты, что их предки очутились на территории Войска. Но ведь и казаки в этом не были виноваты. Войсковая земля составляла «казачий присуд», она обеспечивала тех, кто несет службу, и ее всегда не хватало. А крестьяне казаками не были, да и не испытывали склонности становиться таковыми. Поэтому полных прав им не предоставили. Называли «иногородними», и землю все же выделили, но лишь по 4 десятины.

На Кубани и Тереке крепостных почти не было, только дворовые у офицеров. Но здесь возникли другие проблемы. Так, черноморцы восприняли объединение с линейцами весьма тяжело. Сочли (вероятно, не без оснований), что подобным образом власти стремятся лишить их самобытности и особого статуса, требовали восстановить прежнее положение Черномории. В это время как раз реализовывался проект Евдокимова о колонизации Западного Кавказа, туда планировалось переселить 17 тыс. казачьих семей, в том числе 12400 кубанских, 1200 донских, 2000 крестьянских и 600 солдатских, которых тоже приписывали в казаки. Черноморцы переселяться отказывались — говорили, что потеряют земли, дарованные им Екатериной, а за Кубанью неизвестно, какие права получат. Доходило до арестов протестующих черноморских офицеров, до решения перенести центр Войска из оппозиционного Екатеринодара в устье Лабы (но на это не нашлось средств). Кстати, в 1860-х гг. шло и определение старшинства Казачьих Войск. И черноморская буза стала одной из причин, по которым старшинство Кубанского Войска приняли по Хоперскому полку, а не по запорожцам.

Тогда же произошла ликвидация Азовского Войска [244]. В общем-то казаки-азовцы этого ждали, с самого начала их поселение под Бердянском считалось «временным», вопрос о переводе на Кубань поднимался в 1837, 1843, 1856 гг. Предполагалось разместить их в районе Геленджика в качестве «береговых казаков», чтобы охраняли и осваивали берег. Но каждый раз проект натыкался на прежнее препятствия — к кавказской войне азовцы были не приспособлены, выделенные им места находились под ударами горцев, и переселение стоило бы многих жертв. Войско было маленьким, 10 тыс. человек обоего пола, однако стало очень богатым и благоустроенным. За 30 лет казаки освоили приазовские земли, завели интенсивное земледелие и скотоводство, рыбные промыслы, выгодно торговали.

Но в 1862 г. царь принял окончательное решение о переселении. По проектам Евдокимова, следовало перевести на Западный Кавказ 8 офицерских и 800 казачьих семей азовцев. Обещалась денежная компенсация, земля, бесплатный перевоз имущества. Тем не менее, власти понимали, что оставление насиженных мест принесет людяи большие убытки. Поэтому предполагалось провести жеребьевку. От нее освобождались семьи казаков старше 45 лет, не имеющих взрослых сыновей, несовершеннолетние сироты и еще ряд категорий. А те, кто оставался в Приазовье, переводились в сословие государственных крестьян, офицеры — в дворяне. Могли заниматься своим хозяйством уже без службы, Азовское Войско упразднялось.

И что самое любопытное — жеребьевка не потребовалась. Казаки Никольской и Покровской станиц, потомки запорожцев, единогласно высказались за переселение. Согласились ехать и казаки Стародубской станицы, потомки переселенных черниговских крестьян, помнивших о своем казачьем происхождении. А жители Новоспасской и Петровской станиц, потомки местных крестьян и мещан, желали остаться. Со времени образования Азовского Войска сменилось поколение, разнородные составляющие 30 лет служили вместе, но теперь четко расслоились! Одни предпочли сохранить звание казака, хотя для этого требовалось бросать хозяйство, ехать в неосвоенные края, на еще не замиренный Кавказ. Для других оказалось важнее материальное благополучие. Всего переселилось 1093 семьи, 5224 человека — половина Войска. Они были размещены в станицах Абинского и Адагумского полков.

А в 1864 г. кончилась Кавказская война. И… это вызвало сильнейший кризис казачества. Среди гребенских староверов даже возникли слухи о скором «конце света». Доходило до того, что люди бросали хозяйства, пусть владеет, кто хочет. Нет, кризис, конечно, был вызван не особой воинственностью и «кровожадностью» казаков. От войны-то в первую очередь страдали они сами. Но вспомним, что и после Великой Отечественной солдатам было очень нелегко адаптироваться к мирной жизни — все помыслы, все чаяния были связаны с победой. И вдруг она достигнута… А ведь с войной на Кавказе жизнь казаков была связана не несколько лет, а полтора века! И вот победили. А… дальше? Терек и Кубань оказались уже не передним краем, а внутренними территориями. Даже и в семейной жизни все изменилось! Раньше казак был защитником родных. И кормильцем — ему шло жалованье, провиант, он приносил добычу. Жена, дети, старики, которые вели хозяйство, только помогали ему выполнять главную задачу. Теперь кормильцами становились они, а казак оказывался в роли чуть ли не нахлебника [23].

Мало того, стали носиться слухи о «расказачивании». И не без оснований. Масоны-реформаторы взяли именно такой курс. Гнули линию, что казачество не вписывается в структуры «современного» государства, в образцы «современных» (т.е. западных) армий, что казачья «патриархальность» (т.е. духовно-патриотические традиции) не соответствует либеральным реформам. Поддержала их набирающая вес буржуазия, раскатавшая губы на богатства казачьих земель. Лорис-Меликов высказывался, что «роль и задача казачества уже окончена». А Милютин благополучно похоронил проект Евдокимова заселить Северный Кавказ казаками и сделать его единым казачьим краем, а самого Евдокимова спровадил в отставку. Вместо прежнего плана началось переселение крестьян. Еще в 1861 г. люди из центральных губерний, освобожденные без земли, писали в Казачьи Войска, просили принять их — мол, сами себе землю отвоюем, служить за это готовы. Теперь их зазывали на Кавказ! И ни служить, ни воевать не надо! Крестьяне хлынули потоком.

Милютин распорядился и о том, что в связи с общими реформами надо переработать законы о казачестве — дабы повысить его благосостояние и «гражданственность» [118]. В Войсках были созданы комитеты, вырабатывались проекты, как же повысить эту «гражданственность» без утраты традиций и боевых качеств. Спорили, ломали копья. Но все это оказалось никому не нужно. В 1865 г. в Петербурге был создан Особый комитет по пересмотру казачьих законоположений, и предложения из Войск он даже не расматривал. А Милютин на первом заседании расставил точки над «i» — дескать, при противоречиях между вопросами военных традиций и «гражданственности», надо отдавать приоритет «гражданственности». Вовсю подключилась пресса. Так, либеральная газета «Голос» напрямую «голосила» — мол, нужно ли ставить вопрос о благосутройстве Казачьих Войск и расходах на это, если спорным является вопрос «о необходимости самого существования этих Войск», как «силы, боевые качества которой не могут быть совершенны». Нашлись и защитники казачества — одним из самых активных стал начальник штаба Войска Донского А.М. Дондуков-Корсаков.

И идти на общее «расказачивание» реформаторы не рискнули. Понимали, что без крупных потрясений оно не обойдется. Да и царь этого не поддержал бы. Решили действоавать исподтишка и разрушить казачество иными способами. В 1868 г. вышли законы, дозволяющие иногородним селиться на казачьих землях, приобретать собственность. А казакам предоставлялся свободный выход из казачьего состояния, разрешалось заниматься любой торговой и промышленной деятельностью [247]. В 1869 г. было принято «Положение о поземельном устройстве в Казачьих Войсках», в 1870 г. «Положение об общественном управлении в Казачьих Войсках» — станичная община признавалась всесословной, иногородним давалось право участия и голоса в станичных сходах. Правда, только в вопросах, которые их касаются, но это означало все вопросы хозяйственной жизни. А наделы офицеров и чиновников, которые раньше давались вместо окладов и пенсий, превращались в частную собственность, их разрешалось продавать кому угодно. И их стали скупать пришлые. На Казачьи Войска были распространены общегражданские суды. Несмотря на протесты казаков, учреждались земства. На казаков возлагалась земская поземельная подать, что вызвало бурю возмущения, и данный пункт пришлось отменить. Но остались другие земские подати и повинности.

Реформировалась и администрация. Посты войсковых атаманов были совмещены с должностями начальников областей. То есть чиновник в первую очередь оставался гражданским начальником, а во вторую ему довешивали титул атамана. При этом Милютин ловко (и единолично) подправил терминологию. В своих циркулярах разъяснял, что неправильно называть «войсковой землей» всю территорию Войск. Ее надо называть землей Кубанской, Терской и т.п. областей, а «войсковой землей» — только ту, что непосредственно занята казаками. Районы же, заселенные крестьянами или горцами, надо выделять в гражданское управление. В итоге территориальную целостность сохранили всего два Войска — Донское (здесь войсковой атаман еще до реформ получил права губернатора) и Уральское (из-за неплодородных земель иногородние сюда не ехали). А территория остальных Войск была раздроблена, казачьи юрты перемежались гражданскими волостями [118, 249].

Кое-кого под шумок «расказачили» и напрямую. В 1865 г. от Оренбургского края были отделены Самарская и Уфимская губернии. И те оренбургские казаки, которые очутились в этих губерниях — на приволжской части Самарско-Оренбургской линии (крепости Красносамарская и др.), в районе Уфы, были переведены на положение крестьян. В 1868 г. были упразднены Дунайское и Башкирско-мещерякское Казачьи Войска. Дунайское Войско после Крымской войны несло только внутреннюю службу — на таможенных кордонах, выполняло полицейские обязанности в Одессе, Аккермане. Оно было небольшим, природных казаков в нем было мало, и ликвидация прошла почти безболезненно — бывшие казаки устроились на тех же таможнях, в полиции. А многие из башкир были недовольны, протестовали. И добились их включения в Оренбургское Войско.

Очень крепко обкорнали и Кубанское Войско. Сперва от него оторвали Черноморский Край от Новороссийска до Адлера — вместо казаков его стали заселять армянами. А в связи с наплывом иногородних в 1869 г. от Кубани отчленили Ставропольскую бригаду, 12 станиц, и 1 станицу от Терского Войска, перевели в «гражданское управление», станицы переименовали в села, а казаков обратили в крестьян [51]. И единая Кавказская линия была разорвана, посреди образовалась «гражданская» область. Позже таким же образом, когда накопилось достаточно иногородних, был отделен от Кубанского Войска и «расказачен» Адагумский полковой отдел.

А основной массе казачества предстояло развалиться самой. Ее устои подрывались не только по линии административных, но и военных реформ. Суть-то этих реформ была нужной и правильной, заменить рекрутскую систему воинской повинностью, чтобы при относительно небольшой армии мирного времени иметь обученный запас резервистов. Но казачьи полки в 1869 г. были распределены по армейским кавалерийским дивизиям — в каждую входили 4 полка, уланский, драгунский, гусарский и казачий. Что обидело казаков, они получили «четвертые», последние номера. А в 1875 г. на казаков был распространен Устав о всеобщей воинской повинности. Что само по себе тоже было обидным, ведь казаки всегда расматривали службу отнюдь не в качестве «повинности», а долга, главного своего предназначения. Но в этом Уставе казачьи войска перечислялись даже после запаса, перед частями из инородцев. Их вообще не относили к основному составу кавалерии, а к «вспомогательным войскам»!

Порядок службы был значительно изменен, общий ее срок определялся в 20 лет. С возраста 18 до 21 года казак находился в «приготовительном разряде», с 21 до 33 лет — «в строевом разряде», но на действительной службе был лишь 4 года, а потом на льготе, однако обязан был исправно содержать коня и снаряжение. С 33 до 38 лет он числился в запасе, а потом увольнялся в отставку. Но вдобавок ко всему и общее количество кавалерийских дивизий в российской армии Милютин значительно сократил, их осталось всего 16. Плюс единственная казачья, 1-я Донская. Таким образом, в армии мирного времени сохранилось лишь 20 казачьих полков. Казаки оказывались в «избытке», и даже на 4 года в полк попадали не все. Требовалось отбирать по жребию, а те, на кого он не выпал, платили вместо службы особый налог.

По мысли реформаторов, служба в общекавалерийских дивизиях, да еще и недолгая, и не для каждого, должна была стереть особенности казачества. И оно растворится в наплыве иногородних. Логически (по логике либералов) так и должно было случиться! Быть казаком стало невыгодно с материальной точки зрения! Зачем тратиться на коней, форму, оружие (хотя, может, и не призовут в строй), отвлекаться на сборы, войсковые обязанности, если можно запросто выйти из Войска и заниматься собственным хозяйством? А если все же призовут в армию (но и крестьян призывали не каждого, а по жребию), то отслужить без хлопот, на полном государственном обеспечении. Но… у господ масонов ничего не получилось. У казаков-то действовала другая логика. И они, несмотря ни на что, оставались казаками! Случаи выхода из казачества были единичными. Даже переселялись из «расказаченных» селений в казачьи, абы остаться казаками.

Любопытно отметить, что в то же самое время, когда кампания «расказачивания» разворачивалась в России, за границей завершилась боевая история некрасовцев. Их дунайские общины потеряли воинский дух, меняли род занятий и постепенно растворялись в липованском населении — последний атаман дунайских некрасовцев занимал этот пост чисто номинально и был купцом. Ну а в Турции тоже шли либеральные и военные реформы, «казачьи» функции перелагались на кавказцев-башибузуков, и в 1864 г. некрасовцы были лишены своего статуса. Их общины на Мраморном море и в Анатолии превратились в старообрядческие и этнографические «изоляты», живущие замкнутой жизнью, сохраняя обычаи XVIII в.

 

СЕМИРЕЧЕНСКОЕ ВОЙСКО.

В Средней Азии существовали три государства, Хива, Бухара и Коканд, под властью которых группировались кочевые племена. Большинство казахов считалось поддаными России. Но часть казахов и киргизы (в XIX в. их считали одним народом и именовали киргизами или киргиз-кайсаками) подчинялись Хивинскому и Кокандскому ханствам. Нападали на русские владения, похищали людей, угоняли скот. Хивинцы чувствовали себя неуязвимыми за безводными пустынями и терроризировали Урал и Оренбуржье, многие казаки и крестьяне попадали на азиатские рынки, женщины пополняли гаремы, мальчиков скопили, превращая в евнухов. Захватывали и подвластных царю казахов, но и разлагали их, инициировали бунты, и порой шайки российских казахов тоже подключались к набегам.

Чтобы эффективно противостоять им и взять кочевников под контроль, в 1820—1830-х гг. посты Оренбургской и Сибирской линий стали выноситься вперед, в степи. В 1834 г. оренбургский генерал-губернатор Василий Алексеевич Перовскийосновал на Каспийском море Ново-Александровский форт, затем Ново-Петровский на Мангышлаке. С 1835 г. начала строиться Новая линия между Орской и Троицкой — «старая» шла по правому, европейскому берегу Урала, Новая — по левому. Но «разбои» не прекращались. Документы того времени переполнены известиями о них: разгромлен казачий пост в 15 верстах от Оренбурга…ограблен купеческий караван… угнано 25 тыс. овец… пленена команда военного бота во главе с лейтенантом Гусевым… на Иргизе захвачен караван, похищены сопровождающие… На берегу Каспия похищено 200 рыбаков [155]…

В 1837 г. Перовский выслал в степь 550 уральских казаков, в наказание за набеги они захватили скот, пленных, которых обменяли на русских. Было издано постановление о предании военному суду кочевников, уличенных в убийстве, измене, грабежах, неповиновении властям. К Хиве было предъявлено требование вернуть русских невольников. Но она его проигнорировала. И по приказу Николая I был организован поход на нее. Летом 1839 г. оренбуржцы построили промежуточные базы, укрепления Эмбинское и Ак-Булак на Аральском море. А в ноябре Перовский с 5 тыс. казаков и солдат, 2 тыс. казахов (250 вооруженных) выступил в степь. Но начались сильные метели, ударили 40-градусные морозы. С неимоверными трудностями и лишениями отряд добрался до Ак-Булака. Люди замерзали, обмораживались, их начал косить тиф. От холодов и бескормицы пали все верблюды. За неимением топлива жгли ящики, канаты, пожгли деревянные детали укрепления. И 1 февраля Перовский приказал повернуть назад. Отряд потерял 11 офицеров, 3 тыс. нижних чинов и 1 тыс. казахов. Но и хивинский хан оценил угрозу, вернул до тысячи пленных.

К середине XIX в. положение стало осложняться вмешательством англичан. Создав огромную колониальную империю, они считали себя хозяевами мира. Утвердились в Индии, Иране, и их агенты появились в Средней Азии. Соблазняли местных монархов покровительством, настраивали против русских, обещая помощь. Однако и Россия сделала должные выводы из катастрофического похода — и перешла к планомерному наступлению на степь. С 1845 г. далеко впереди Оренбургской линии стала строиться еще одна — по рекам Ирзиз и Тургай — крепости Оренбургская (Тургай), Уральская (Иргиз), Карабутак. В 1847 г. на берегу Аральского моря возникло Раимское укрепление (Аральск) Службу тут несли оренбургские, уральские казаки и солдаты Оренбургских линейных батальонов. В связи с этим продвижением места в Поволжье наконец-то стали безопасным тылом, Самарско-Уфимская линия утратила свое значение, и Ставропольское Казачье Войско, которое ее обслуживало, в 1842 г. было упразднено, казаков переселили на новые рубежи, и они вошли в Оренбургское Войско.

Преобразования происходили и в Сибирском Войске. В 1846 г. оно было реорганизовано по типу Донского, получило своего наказного атамана, было учреждено Войсковое правление, размещенное в Омске. В 1848 г. было принято новое положение о Сибирском Войске, оно выставляло 9 конных полков и 3 батареи. Была создана гвардейская сибирская команда. Для усиления Войска к нему причислили 10 тыс. государственных крестьян. Но большинство из них в казачество не вошло, осталось приписными крестьянами. Да и казаки здесь подразделялись на строевых и резервных. Сибирское Войско привыкло обеспечивать себя само, имело суконную фабрику, кирпичный, кожевенный заводы. И резервные казаки (9 команд) охраняли эти предприятия, заготовляли и сплавляли лес, содержали почту. Строевые же казаки обслуживали Сибирскую линию. И одновременно с Оренбургской линией она тоже двинулась вперед. На юг от Иртыша сибирскими казаками и солдатами Сибирских линейных батальонов была построена крепость Аягуз, а в 1847 г., еще южнее, Копал [201]. Новые крепости позволяли замирять и контролировать окрестных киргиз-кайсаков. Впрочем, и сами они, принося присягу, получали защиту от набегов хивинцев и кокандцев.

В 1851 г. генерал-губернатором Оренбурга и наказным атаманом Уральского Войска вторично был назначен Перовский. Он теперь был более опытным, получил огромные полномочия и значительные средства. Укрепил оборону на линиях, создал флотилию на Аральским море. А в июне 1853 г., тщательно подготовившись, предпринял поход на кокандскую крепость Ак-Мечеть, запиравшую пути в Среднюю Азию и считавшуюся неприступной. Корпус из 5 тыс. человек с 36 орудиями за 24 дня преодолел по жаре 900 верст и пошел на штурм. Бой длился 5 суток, защитники сопротивлялись до последнего и пали почти все. Русские потеряли 175 человек и Ак-Мечеть взяли. Она была переименована в форт Перовский. Дважды кокандский хан посылал войска, чтобы вернуть крепость, но оба раза русский гарнизон крепко побил их, и хану пришлось смириться с потерей. И от форта Перовский стала строиться Сырдарьинская линия. На запад от Аральского моря протянулась цепь казачьих кордонов до нижнего течения Урала.

А на восточном фланге Средней Азии сибирские казаки, сделали еще шаг на юг, в 1853 г. основали крепость Верную (Алма-Ата). Чтобы закрепиться в Семиречье, весной 1854 г. сюда по жребию переселились казаки с Колывано-Кузнецкой и Бикатунской линий (9-й и 10-й полковые округа), к ним добавили 500 крестьянских семей, также включенных в казачье сословие [219]. Появились станицы Алматинская, Надеждинская, Лепсинская и др. Кокандскому хану это очень не понравилось и в 1860 г. его армия и ополчение киргизов вторглись в Семиречье. Навстречу выступил комендант Верной подполковник Герасим Алексеевич Колпаковский. Собрав 2 тыс. казаков и солдат с 8 пушками, он совершил стремительный марш до р. Узун-Агач, и в трехдневных боях разгромил 20-тысячное вражеское войско. После этого силы Колпаковского соединились с отрядом полковника Циммермана и взяли штурмами кокандские крепости Токмак, Пишкек (Бишкек) и Мерке.

Но между крайними укреплениями Сырдарьинской линии и Семиречьем оставался разрыв в 900 верст. Враждебные племена, опираясь на крепости Азрек, Аулие-Ата, Чимкент, Туркестан, проникали в русские тылы. И было решено эти «ворота» закрыть. Войск в Средней Азии было очень мало — 11 оренбургских и 12 сибирских линейных батальонов, казаки трех Войск, весьма немногочисленных. И все эти силы были разбросаны на огромном пространстве в 3500 верст. Но народ был боевой. В мае 1864 г. навстречу друг другу выступили два отряда. От Перовска — полковник Николай Александрович Веревкинс 1200 солдат и уральских казаков при 10 пушках, от Верного — генерал Михаил Григорьевич Черняев с 1500 солдат и сибирских казаков при 4 пушках. Веревкин взял крепость Туркестан. Черняев — Аулие-Ата (Джамбул) и соединился с Веревкиным, приняв общее командование. После оставления гарнизонов в крепостях и потерь общие силы составляли 1 тыс. человек и 9 орудий, но они храбро атаковали Чимкент, где насчитывалось 10 тыс. защитников и 47 пушек. И победили, потеряв при штурме 47 бойцов. Была образована новая область, центром ее стал г. Туркестан.

Кокандский хан решил нанести удар, пока русские не усилились и не укрепились. Собрал 14 тыс. отборной конницы и поставил задачу скрытно, изгоном выйти к Туркестану, внезапно напасть и уничтожить пришельцев. Но неожиданности не получилось… Вероятно, читатели слышали казачью песню:

«В степи широкой под Иканом нас окружил коканец злой,

Три дня, три ночи с басурманом мы там вели неравный бой…»

Она посвящена как раз этому событию. Но в песне есть неточность — «мы шли, полки у нас редели, отважно умирал казак». Там не было полков. У селения Икан 4 декабря 1864 г. неприятельское войско встретила одна сотня 2-го Уральского полка, 110 казаков с 1 легкой пушкой, а командовал ими есаул Серов. Больше чем сто на одного… Подробностей боя потом не помнил никто. Вокруг неслась круговерть вражеских всадников, нападала то с одной стороны, то с другой. А сотня отбивалась — не за укреплениями, а в голой степи. Отстреливалась, отражая атаки. И сама кидалась в шашки, раскидывая неприятелей и упрямо продвигаясь к своим. Это длилось трое суток, без перерывов, днем и ночью. 6 декабря в крепости услышали выстрелы. И выслали несколько рот пехоты узнать, что творится. Но оказалось, что казаки так измотали и потрепали кокандцев, что те боя не приняли. И увидев, что подходят еще русские, повернули прочь. Из 110 героев погибли 52. Не раненными остались 11. Все казаки были награждены Георгиевскими крестами [201].

В следующем году Черняев с отрядом из 1800 человек выступил на Ташкент. Разбил кокандцев в полевом сражении у стен города, ночью отряд казаков вскарабкался на стены, снял часовых и открыл ворота. Уличный бой продолжался два дня. После чего горожане прислали делегацию объявить о сдаче. Черняев всего с 5 казаками проехал через весь Ташкент к базарной площади и принял капитуляцию — тронуть их уже никто не посмел. Но еще перед приходом русских город обратился к эмиру Бухарскому, отдаваясь под его защиту. Это обстоятельство и происки англичан привели к вступлению в войну Бухары. Но и ее 40-тысячная армия была разгромлена при Ирджаре, в 1866 г. русские взяли Ходжент, Ура-Тюбе и Джизак.

В 1867 г. на завоеванных землях было образовано Туркестанское генерал-губернсторство из двух областей, Сырдарьинской и Семиреченской. И возникло новое, Семиреченское Казачье Войско — сибирские полки № 9 и № 10 были преобразованы в семиреченские полки № 1 и № 2. Наказным атаманом и начальником области царь назначил отстоявшего Семиречье от кокандцев Колпаковского, произведенного в генерал-майоры. Кстати, у казаков, обосновавшихся в Семиречье, возникла проблема с женщинами. Ведь перебиралась в новые места большей частью молодежь. А семейные, если на них падал жребий, старались откупиться, нанимая за себя холостяков. И указом Сената от 11.02.1865 г. здешним казакам было разрешено покупать и выменивать девочек у кочевников. Их крестили, размещали в русских семьях, до 15-летнего возраста на них выделялось хлебное и денежное жалованье. А женихов они выбирали по своей воле, но только из казаков.

Туркестанский корпус, как раньше Кавказский, представлял собой «особый мир», здесь была введена и особая форма одежды. Белые рубахи, которые в русской армии предназначались для занятий гимнастикой (отсюда и слово «гимнастерка») стали строевыми. Солдат переодели в казачьи штаны-«чембары», а к армейским кепи приделывались белые чехлы с назатыльниками, предохраняющие от солнца. Позже такая форма была распространена и на Оренбургский военный округ. А боевые качества противника были очень низкими. Бухарский эмир и кокандский хан стремились собрать массовые ополчения, но получались толпы, растворявшие в себе хороших наемников-профессионалов. Они были плохо вооружены, необучены, имели низкий боевой дух. В сражениях все решали стойкость и напор, а этого Туркестанскому корпусу было не занимать. Нормальным считалось соотношение рота на тысячу. В 1868 г. генерал-губернатор Кауфман выступил на Самарканд с отрядом в 4 тыс. Их ждало 60-тысячное бухарское войско. Казаки и солдаты вброд ринулись через р. Зеравшан. Перейдя ее, становились на руки, чтобы не тратить времени на переобувание и вылить воду из сапог. Ударили в штыки и опрокинули противника. Но бухарцы сочли, что раскусили магический секрет русских. Через месяц, при Зарабулаке, наши воины вдруг увидели, как враги становятся на голову, а соратники трясут их за ноги. И понеслись в атаку. Их даже не допустили до рукопашной, положили 10 тыс. человек из скорострельных винтовок Карле. Бухара запросила мира.

В 1869 г. англичане инспирировали и вооружили восстание в китайском Кашгаре, банды оттуда принялись нападать на Семиречье. И атаман Колпаковский ввел казаков и отряды солдат в Китай, занял г. Кульджу. Впрочем, вернул эти районы Пекину, когда китайское правительство справилось с мятежом. В 1860-х гг. русские продолжили и освоение восточного берега Каспия. Была построена крепость Красноводск, возникла Закаспийская область. Она поддерживали связь с Россией через море, поэтому была подчинена Кавказскому генерал-губернаторству, и служили здесь кубанские и терские казаки.

А в 1873 г. наши войска четырьмя отрядами двинулись на гнездо разбойников, Хиву. Отряд, шедший из Красноводска, не выдержал тяжелейшего пути через пустыни и повернул назад. Отряды, выступившие с Эмбы и Мангышлака, вместе 6,5 тыс. человек и 16 пушек, встретились у Мангыта и под общим командованием наказного атамана Уральского Войска генерала Н.А. Веревкина отбили нападения хивинцев. В этих боях отличился полковник Михаил Дмитриевич Скобелев. Он командовал авангардом из казаков 1-го Кизляро-Гребенского и 1-го Сунженско-Владикавказского полков, в схватках получил 7 ран. Четвертый отряд, Кауфмана, в 6 тыс. при 18 орудиях шел из Туркестана, едва не погиб в песках — спаслись чудом, случайно обнаружив колодцы. Соединились у Хивы с Веревкиным и 28 мая пошли на штурм. Противник встретил жестоким огнем батарей новеньких английских орудий, контратаками. Кауфман приказал: «Ракетами — по коннице, артиллерия — по воротам». Первым в пролом ворвался 29 мая Скобелев с терцами. Хива пала.

Хан сперва сбежал, но вернулся, при встрече с Кауфманом подполз к нему на животе, просил вернуть ему владения, обещая принести присягу. Было освобождено 10 тыс. русских и казахских невольников. Происходили душераздирающие сцены — многие русские, похищенные в детстве, успели состариться в рабстве. Кидались на шею нашим воинам, рыдали, пытались распрашивать о родных местах. Но еще больше хивинцы «щипали» Иран, не имевший таких систем обороны. В плену оказалось 40 тыс. персов. Когда их отправляли домой, они плакали от счастья, падали на колени перед казаками: «Дозвольте, и мы оближем пыль с ваших божественных сапог». В результате этих побед Хива, Бухара и Коканд сохранили свою государственность, но их монархи признали себя вассалами царя, запретили работорговлю, уступили часть территорий. Граница прошла по Амударье, где был построен форт Петропавловск, устроена линия казачьих кордонов. Службу тут несли уральцы, некоторые поселялись насовсем. Здесь возникли и поселения беглых сектантов-молокан, часть их тоже «оказачилась». Так возникло Амударьинское казачество. Генерал-губернатор Кауфман развивал торговлю, налаживал гражданскую жизнь, открыв в крае 60 школ и первую библиотеку.

Но многие местные феодалы не смирились с ограничениями своего произвола. В 1875 г. кокандского хана Худояра сверг и изгнал восставший бек Пулат. Был провозглашен ханом — с принесением человеческой жертвы, зарезали юношу, окропив кровью кошму, на которой подняли Путата, и он объявил «газават» русским. Англичане прислали деньги, оружие, отряды сипаев. Пошла резня тех, кого сочли сторонниками России. Кокандцы напали на Ходжент, но были отбиты. И Кауфман с 4 тыс. бойцов сам перешел в наступление. Конницей отряда (а она в Средней Азии состояла только из казаков) командовал Скобелев. Под Махрамом 24 августа встретили 60-тысячную армию Пулата. Пехота атаковала в лоб, Скобелев со 2-м Уральским полком и семиреченцами зашел в тыл. Перебили 3 тыс. врагов, остальных рассеяли. Наши потери составили 5 погибших и 8 раненых.

Но едва наши войска, посадив на престол законного хана, ушли, вернулся Пулат, и Коканд опять восстал. На усмирение отправился отряд генерала Троцкого. 1 октября взял Андижан, разгромив 70 тыс. повстанцев. Скобелев снова отличился, был произведен в генерал-майоры. И придумал для себя особую форму — белую. И коня всегда выбирал белого, отчего и получил прозвище «Ак-паша» — «белый генерал». Вскоре ему довелось возглавить первую самостоятельную операцию. В декабре, как только русские, замирив Коканд, покинули его, Пулат поднял третий за полгода мятеж. Скобелев выступил немедленно, однако вынужден был вернуться, в тылу у него восстан Наманган. «Белый генерал» миндальничать не стал, сжег город, пресекая бунт в зародыше. Потом продолжил экспедицию, 31 декабря разгромил 20 тыс. кокандцев на Балыкчанских завалах, 4 января вторично взял Андижан. Пулат был пойман и за свои зверства без долгих разговоров повешен. А поскольку стало ясно, что ханы Коканда не могут держать подданных под контролем, это государство было ликвидировано и преобразовано в Ферганскую область. Ее начальником стал Скобелев. В июле 1876 г. он совершил трудный поход по горной Киргизии, замирив местные племена и приведя в подданство России. Границы нашей страны продвинулись до Памира [77].

 

ЗА СВОБОДУ ЕДИНОВЕРЦЕВ!

Во второй половине XIX в. Турция начала «демократические» реформы, что резко ухудшило положение христиан — все подати и повинности перекладывались на них. Сказалось и размещение на Балканах башибузуков с Кавказа. Они грабили христиан, похищали женщин, а управу в турецких судах было найти невозможно. В 1875 г. восстали Босния, Герцоговина, Болгария. В поддержку выступили Сербия и Черногория. Но были разбиты, а в мятежных областях башибузуки учинили чудовищную резню, людей сжигали, распинали, беременным женщинам вспарывали животы. Только теперь европейская пресса зашумела о зверствах тех же самых разбойников, которых героизировала, пока они резали русских. Но когда Александр II предложил коллективное вмешательство, западная дипломатия быстро спустила дело на тормозах. Россия в 1877 г. объявила мобилизацию одна, заключив союз с Румынией. Султанское правительство было испугалось, но понадеялось что западные державы снова его поддержат. Султан провозгласил «газават». Грянула одиннадцатая (!) русско-турецкая война.

И представляется весьма характерным, что те же самые масонские деятели, которые выступали апологетами «расказачивания», Милютин и Лорис-Меликов, стали и «злыми гениями» русской армии, едва не приведя ее к катастрофе. Силы турок Милютин в докладах царю преуменьшил втрое. А их боеспособность объявил нулевой. Убедил, что война будет легкой прогулкой. По планам, разработанным им же, на главных направлениях сосредотачивались совершенно недостаточные силы. Вдобавок Милютин передал контракт на все довольствие армии еврейскому товариществу «Коган, Грегор, Горвиц и К^о» — и по п.3 контракта главное командование обязалось за неделю извещать поставщиков о перемещениях частей и соединений [77]! Если назвать это не изменой, то… как же еще назвать?

Между тем османские части были прекрасно обучены и вооружены лучше русских. И в то же самое время, когда Милютин чрезмерно сократил кавалерию, да еще и распылил ее, раздав полки по пехотным дивизиям, турки сформировали многочисленную конницу из башибузуков, прекрасно экипировав ее, вооружив по последнему слову техники магазинными «винчестерами». А в короткий срок усилить русскую кавалерию призывом из запаса было невозможно, для этого нужна особая выучка, выезженные лошади. Но подготовленным резервом стали казаки! По призыву царя они выставили 125 тыс. воинов — составляя всего 2,2 % населения страны, казачестко дало 7,4 % ее вооруженных сил [106]. 29 донских полков и 14 батарей направлялись на Дунай. Туда же выступили 2 оренбургских и 1 уральский полки. А большая часть кубанских, терских частей и 2 астраханских полка были включены в состав Кавказского корпуса. Было решено повторить план Дибича 1829 г. — блокировать вражеские крепости и прорваться за Балканы. А на Кавказе корпус Лорис-Меликова наносил вспомогательный удар.

Первый подвиг совершили донцы 21-го полка Струкова. Проскакав за сутки 90 верст, они внезапно захватили стратегически важный Барбошский мост через Серет — турки не успели занять или уничтожить его. В июне 1877 г. Рущукский отряд из двух корпусов форсировал Дунай у Галаца и блокировал главную турецкую армию, 100 тыс. бойцов, в «четырехугольнике крепостей» Рущук, Шумла, Варна, Силистрия. Командовал отрядом Августейший атаман Казачьих Войск наследник престола Александр Александрович, будущий Александр III. И отличился в боях его «личный», Атаманский полк, за что был уравнен в правах со старой гвардией — преображенцами, семеновцами, измайловцами. А главные силы переправились через Дунай выше по реке, и на юг был брошен Передовой отряд И.В. Гурко: стрелковая бригада, 6 дружин болгар, 3 драгунских, 5 донских полков, 2 сотни кубанцев, сотня уральцев и 5 батарей. Казаки шли в авангарде. Атаками в пики опрокидывали скопища башибузуков, разгоняли гарнизоны. Заняв древнюю столицу Болгарии Тырново, отряд устремился на Балканы. Совершив по жаре 120-верстный марш, атаковал укрепления врага на Шипкинском перевале. Турки отчаянно оборонялись, но, обойденные с двух сторон по горным тропам, бросили позицию и все пушки. Первой проникла за Балканы казачья полусотня хорунжего Дукмасова.

Но тут-то и сказалась недооценка неприятельских сил. Выявились две «неучтенных» армии. Одна, Османа-паши, двинулась из Сербии и Западной Болгарии, заняла Плевну на правом фланге русских, и дальнейшее продвижение стало невозможным. Другая армия атаковала Передовой отряд в лоб. Он был слишком малочисленным, болгарское ополчение было разбито у Эски-Загоры. Пришлось отступить за Балканы. В августе 40 тыс. турок навалились на 4 тыс. защитников Шипки. Этот пункт стал ключевым — падение Шипки позволило бы трем османским армиям соединиться. Но защитники встали насмерть. Среди них были две сотни кубанцев 7-го пластунского батальона. Вместе с солдатами и болгарскими ополченцами отражали штурмы. Но на третьи сутки непрерывных атак положение казалось безнадежным. Турки ворвались на позиции. Кончились патроны, снаряды. Наши бойцы отбивались штыками, прикладами, камнями. И вдруг с тыла показалась странного вида колонна — скакал 23-й донской полк Николая Яковлевича Бакланова, сына кавказского героя. А на крупах лошадей казаки везли батальон 4-й стрелковой бригады. Стрелки и казаки мгновенно бросились в контратаку, выправив положение. Это дало возможность подтянуть свежие части корпуса Радецкого и отстоять Шипку [63].

На Кавказе корпус Лорис-Меликова выступил от Александрополя на Карс. Два отряда оперировали на флангах, прикрывая его. На правом, от Ахалциха, наступал генерал Девель и взял штурмом Ардаган. Здесь отличился представитель высшей аристократии (из Рюриковичей!), связавший свою судьбу с казачеством — Сергей Александрович Шереметев. Попал на Кавказ поручиком в свите наместника, но стремился к личному участию в боях и в 1861 г. официально был зачислен в Кубанское Войско. Потом командовал Собственным Его Величества Конвоем (кубанским), а в этой войне получил под начало Сводную Кавказскую кавалерийскую дивизию. На левом же фланге отряд Тергукасова из 8 тыс. штыков и сабель наступал от Эривани. Блестящей атакой кубанского 1-го Уманского полка сбил противника с Зорского перевала, занял Баязет. Оставил гарнизон и двинулся дальше.

Лорис-Меликов соединился с Девелем, и, имея 37 тыс. бойцов, осадил Карс. Но действовал вяло, пассивно. Это позволило турецкому командующему Мухтару-паше собрать в Эрзеруме армию в 35 тыс. Ванский паша Фаик также сформировал корпус в 11 тыс. И турки перешли в наступление. Лорис-Меликов выслал им навстречу отряд, его отбили. И командующий… приказал снять осаду и отступать. Эриванский отряд Тергукасова, рейдировавший восточнее главных сил, очутился в тяжелейшем положении. Против него повернула вся армия Мухтара, а в тыл вышел Фаик-паша и подступил к Баязету.

Гарнизон крепости составлял 1330 человек — батальон Ставропольского полка, казаки 1-го Уманского полка и взвод 19-й артиллерийской бригады [201]. А севернее лежала Эриванская губерния, которую охраняли всего 2 роты! И только героическая оборона Баязета связала турок и предотвратила их вторжение в российское Закавказье. Солдаты и казаки отбивали атаку за атакой, в цитадели не было воды, смельчаки жертвовали жизнью, принося ее из источника, находившегося под прицельным обстрелом. Через неделю комендант подполковник Пацевич пал духом и решил сдаваться. Но офицеры его застрелили и выбрали командиром майора Штоквича, постановив стоять до конца. В июльский раскаленный зной раненым выдавали по кружке воды, здоровым по полкружки через день.

Изменить катастрофическую ситуацию сумел Тергукасов. Попав со своим отрядом в окружение, он действовал весьма умело. Мухтар-паша атаковал его под Даяром, но был отбит. Драгуны и терцы 2-го Сунженско-Владикавказского полка погнали турок фланговыми контратаками, враг потерял 2 тыс. человек и отступил. А Тергукасов, пользуясь этим, проскочил между группировками Мухтара и Фаика и вырвался к российской границе, прикрыв Эривань. Узнав о критическом положении Баязета, Тергукасов, едва дав своему отряду передохнуть и пополнив боеприпасы, выступил на выручку. 10 июля части Фаик-паши опрокинули и прогнали. Осада длилась 24 дня, в гарнизоне погибло 317 человек.

Наступая на Закавказье, турки постарались раздуть новое восстание в Чечне и Дагестане. Но разгореться ему не дали, и главную роль в этом сыграли казаки. Подавили быстро и решительно, хотя и с жестокими боями. Достаточно сказать, что за эти сражения, не вошедшие в исторические анналы войны, были удостоены коллективных наград — георгиевских труб, знаков на шапки, 2 кубанских, 4 терских полка и 2-я Терская батарея. Причем 1-й Хоперский полк совершил из Закавказья тяжелейший, но быстрый бросок через Кавказский хребет, обрушившись на мятежников с тыла, откуда не ждали.

Неудачи Лорис-Меликова встревожили кавказского наместника великого князя Михаила Николаевича. И он лично принял командование. Перегруппировал войска, затребовал резервы. В октябре главные силы русских и Мухтара-паши сошлись на Аладжинских высотах. Три дня сражения не принесли успеха ни одной стороне. Но турки не выдержали первыми, стали отводить части. Уловив этот момент, Михаил Николаевич предпринял новую атаку, и врага смяли. Тут-то и поработали казачьи шашки. Турки потеряли 22 тыс. воинов из 40 тыс., 35 орудий из 39. После этого великий князь вернулся к обязанностям наместника, но приставил к бездарному Лорис-Меликову своего начальника штаба Обручева. Часть русских войск осадила Карс, а часть преследовала Мухтар-пашу, сумевшего собрать на хребте Деве-Бойну еще 20 тыс. войск. 5 ноября генерал Гейман демонстрировал атаку на левом фланге, а Тергукасов с 2 пехотными дивизиями, 1 кубанским и 4 терскими казачьими полками нанес удар на правом. Турецкая полевая армия перестала существовать. А 18 ноября отряд генерала Лазарева штурмовал Карс. Вместе с пехотой на стены взошли кубанцы 1-го Ейского полка, терцы 2-го Волгского, 1-го и 2-го Сунженско-Владикасказских полков. Из 25-тысячного гарнизона 3 тыс. погибло, было взято 22 тыс. пленных, 303 орудия.

А на Балканах в конце лета и осенью продолжались неудачи. Три кровопролитных штурма Плевны, где укрепился Осман-паша, обернулись огромными потерями. Выправилось дело лишь в октябре, когда командование было поручено герою Севастополя Тотлебену, решившему брать врага блокадой. Другие турецкие армии пытались помочь Осману, нанести удары русским, пока они связаны у Плевны. Вессель-паша опять штурмовал Шипку, Сулейман-паша из Добруджи решил прорваться в русские тылы. В сражении у Мечки на острие вражеских атак прославилась 21-я донская батарея, косившая неприятеля картечью и гранатами. Турок отразили и сбросили в р. Лом. А блокада Плевны делала свое дело. Войска Османа стали голодать и 10 декабря пошли на прорыв. Теперь уже русские встретили их на подготовленных позициях, побили и загнали назад в город. Армия Османа капитулировала. В сражениях за Плевну отважно дрались и казаки — после ее взятия только из Донского Войска было нагреждено 44 тыс. человек [63].

Прусский фельдмаршал Мольтке, считавшийся величайшим стратегом своего времени, узнав о падении Плевны, убрал военную карту в сейф, сказав: «До весны». Переход через Балканы зимой он считал невозможным. Но русские гарнизоны на перевалах вымирали от морозов и болезней. И, кстати, это тоже во многом было на совести военного министра — приятели Милютина «Коган, Грегор, Горвиц и К^о» обворовали наших бойцов, не поставив тулупы и полушубки. А если оставить перевалы, отдать их туркам, то весной снова пришлось бы брать их штурмами, еще и похлеще Плевны. И русские войска двинулись в горы четырьмя колоннами, в центре — Скобелева и Святополк-Мирского, на флангах — Гурко и Карцова. Во всех отрядах были казаки — 1-й, 23-й, 26-й, 30-й Донские полки, 19-я донская батарея, Кавказская бригада. Пробивались через снега по пояс, а то и в человеческий рост, карабкались по обледенелым тропкам над ущельями. В отряде Скобелева отличился уже упоминавшийся хорунжий Дукмасов. «Белый генерал» обратил на него внимание в период отступления, когда полусотня Дукмасова ночью, буквально перед носом у турок подобрала на поле боя 450 раненых. И Скобелев взял хорунжего к себе в адъютанты. Под Плевной Дукмасов с его приказами носился в самое пекло. А при переходе Балкан с 20 казаками вскарабкался на отвесную кручу и сбил сотню турок, расстреливавших с вершины нашу пехоту.

Выйдя на равнину, колонны Скобелева и Святополк-Мирского зажали с двух сторон армию Весселя-паши, осаждавшую Шипку, разгромили и вынудили к сдаче. А колонна Гурко взяла Софию и устремилась к Стамбулу. Чтобы защитить столицу, турки перебрасывали войска из Добруджи, собирали резервы. Последняя турецкая армия Сулеймана-паши сосредотачивалась у Филиппополя. Казаки и пехотинцы Гурко атаковали ее, на морозе перейдя по грудь в воде р. Марицу. Разбили, а за отступающими остатками бросился отряд Д.И. Скобелева — отца «белого генерала». 30-й донской полк Митрофана Грековас 19-й батареей и драгунами настиг врага у Караджилара и добил, захватив 53 орудия.

А отряд Скобелева-сына двигался параллельно отцу. Вперед он выслал авангард А.П. Струкова из 1-го Донского, драгунского и уланского полков. Они промчались по тылам турок, громя железнодорожные станции, обозы, склады и ворвались в Адрианополь, в панике брошенный 22-тысячным гарнизоном. Подошедший Скобелев приказал им двигаться дальше, и 24 февраля был занят пригород Стамбула Сан-Стефано. Здесь и продиктовали туркам условия мира.

Но тут же вмешался Запад! Англия прислала военный флот, объявила мобилизацию Австро-Венгрия. Их сторону приняли Франция и даже «союзница» Румыния. Все решала позиция Германии, и Бисмарк прикинулся «другом» России, предложив посредничество. Но на Берлинском конгрессе вдруг переметнулся на сторону ее противников. Оставшись в изоляции, русские вынуждены были пойти на уступки. К России отошли Аджария, Карс, Ардаган. Вернулась и оторгнутая Бессарабия — взамен румынам дали Добруджу. Но от части претензий пришлось отказаться, и границы освобожденных балканских государств были перекроены по усмотрению западных держав. Для казаков же эта война имела еще один, особый результат. Проявленная ими высочайшая мобилизационная способность и чудеса доблести заткнули рты сторонникам «расказачивания» и пресекли дальнейшие потуги в этом направлении.