Лекция 10. Зарождение археологии внеевропейских земель. 9 страница

Турецкое правительство продало Германии свою долю находок, рельефы упаковали в 462 ящика общим весом в 35 тонн, и в Берлине Пергамский алтарь выстроили в музее целиком. Но Конце не ограничился этой добычей. Он продолжил раскопки и закончил их только через девять лет, в 1886 г., когда был открыт весь город. Здесь обнаружилась разница между чувствительным энтузиастом, романтиком и искателем сокровищ искусства Гуманом и профессиональным археологом Конце, нацеленным на изучение всей античной культуры.

8. Эрнст Курциус в Олимпии.Ко времени объединения Германии в центре немецкой классической археологии стоял Эрнст Курциус (Ernst Curtius, 1814 – 1896; см. Hashagen, 1904; Curtius 1913; Heres 1979). Старше Конце на 17 лет, Курциус родился в Любеке в набожной семье юриста, любителя музыки. Университетское обучение проходил в Бонне у Велькера, потом в Гёттингене у Карла Оттфрида Мюллера, потом в Берлине у Герхарда. В 1837 г. поступил учителем в семью философа К. А. Брандиса, жившего в Греции. Он был с Мюллером при последней поездке того в Грецию – там Мюллер умер на его руках. В Греции Курциус был также в контакте с Россом. Росс при всех его заслугах перед греческой археологией, особенно в организации раскопочной деятельности, не воспринимал исторической критики и был склонен принимать на веру многие мифологические предания.

В 1844 г. Курциус прочел в Берлине публичную лекцию об Акрополе, после которой писал родителям: "Я весь Берлин зажег интересом к Акрополю, и единственное за что меня упрекали, это за недостаточно глубокий поклон в сторону королевской ложи. Люди увидели крутой затылок республиканца" (Heres 1974: 135). После лекции его пригласили воспитателем кронпринца Фридриха-Вильгельма, в будущем на три месяца германского императора Фридриха III. В 1856 г. Курциус занял в Гёттингене филологическую кафедру на 12 лет, после чего в 1868 г. вернулся в Берлин, где унаследовал от Герхарда кафедру в столичном университете и одновременно работал в Берлинских музеях.

Очень важны для будущей методики Курциуса были его работы в Афинах и Аттике в области археологической топографии. В 1862 г. он обобщил их в книге "Аттические исследования". В 1875 г. за этим последовали тригонометрические съемки Афин и окрестностей, для которых Курциус воспользовался услугами инспектора-топографа генерального штаба Й. А. Кауперта. В 1878 г. они вдвоем эту съемку издали. Это было для Курциуса хорошей практикой топографического восприятия памятника и его окрестностей как средства увидеть античную жизнь в целом. Таким Курциус приступил к раскопкам Олимпии.

Еще Винкельман мечтал очистить округу святилища Олимпии от мусора (или того, что мы сейчас называем культурным слоем). В 1852 г. Курциус прочел публичную лекцию об Олимпии в Берлине, надеясь привлечь к ней общее внимание. Росс объявил сбор денег на раскопки, но удалось собрать всего 787 марок. Все знают, что Олимпийские игры были возобновлены по инициативе барона Кубертена в 1896 г. Но на деле они возобновились раньше, хотя и в более скромном объеме, возобновились не без связи со стараниями Курциуса. Богатый грек Константин Эвангелис Цаппас пожертвовал крупную сумму, но не на раскопки, а на возобновление олимпийских игр, и в 1859 г. состоялись первые, еще очень непрезентабельные игры, вторые – в 1870. Тем временем в Германии завершилось объединение, и новая мощная империя, проведшая (еще в качестве Пруссии) несколько успешных войн (с Данией, Австрией и Францией), захотела показать всему миру свою культурную миссию и загладить неблагоприятные впечатления от агрессии. Для этого Олимпия была наилучшим выбором: всегреческое святилище с богатейшей сокровищницей и статуей Зевса работы Фидия (одним из семи чудес света), к тому же потенциальный центр спортивной активности. Статуя Зевса высотою с трехэтажный дом (13 метров) была выполнена из слоновой кости и золота, но когда христиане пресекли действие святилища, она была увезена в Константинополь и там погибла при пожаре. Но храм, содержавший ее, должен был остаться, как и все сооружения святилища.

Германия вступила в переговоры с греческим правительством, чтобы получить разрешение на раскопки. Учитывая греческий закон, запрещавший вывоз древностей, находки должны были остаться в Греции, немцы получали только документацию. Германия согласилась. Против траты на эти раскопки был Бисмарк, недолюбливавший либерального кронпринца, а заодно и его учителя, но сопротивление удалось сломить. На раскопки Германия затратила 800 000 марок – сумма по тому времени огромная, из нее значительную часть уплатил лично император Вильгельм I. Экспедиция продолжалась 7 лет (1875 – 1881), а фундаментальная публикация закончилась в 1896 г. Эрнст Курциус (рис. 12 - 13) возглавлял внушительную команду специалистов, его помощниками были Георг Трёй и Адольф Фуртвенглер (Adolf Furtwängler), участвовали архитекторы Фридрих Адлер (Friedrich Adler) и Вильгельм Дёрпфельд (Wilhelm Dörpfeld, 1853 - 1940), а также эпиграфисты.

Была раскопана вся площадь святилища, со всеми строениями. Ни одно здание не было брошено на половине, все работы доведены до конца. Добытые фрагменты тотчас приводились в их прежнее положение, то есть раскопки тут же превращались в реставрацию. В своей длинной истории Олимпия подвергалась землетрясениям, и упавшие колонны представляли собой сдвинутые стопки наклоненных барабанов (рис. 14). Их составляли в колонны. Найдена была мастерская Фидия, удостоверенная надписями, открыта статуя Гермеса работы Праксителя, а также еще одна статуя Нике – огромная, стоявшая на семиметровом цоколе, 13 тысяч бронзовых изделий, тысяча надписей. Но главное – весь комплекс святилища: храм Зевса, храм Геры, алтарь Зевса, стадион, и прочее. Это были образцовые раскопки, опубликовано 5 томов ежегодных отчетов и 5 томов исследований (Mallwitz 1977).

Они были направлены на исследование всего святилища, его функционирования, его связей в рамках истории культуры. Впрочем, в своих докладах Курциус еще считал классическую археологию частью филологии, говорил по старинке и о целях истории искусства. Но раскопки, несомненно, были уже более широкого плана.

Германия поддерживала их, прежде всего, ради определенных политических целей. Немецкий филэллинизм со времен Винкельмана утратил демократический дух и гуманистическую настроенность. Курциус это хорошо понимал и то ли играл на этом, то ли сопереживал этому. Особенно в докладах 1867 и 1871 гг. он проводил параллель между греческой и немецкой культурами, говорил о "внутреннем сплаве эллинского и немецкого духа". В 1983 г. на дне рождения кайзера он произнес доклад "Греки как мастера колонизации", в котором он сравнивал культурные достижения греков с начинающейся колониальной политикой кайзера (Borbein 1979; Bruer 1994: 147). А кайзер Вильгельм I сам проводил раскопки на Корфу и появлялся на заседаниях Археологического общества; это он к сыну своему пригласил воспитателем Курциуса, а к внуку – Кекуле фон Штрадоница.

Не нужно думать, что всё это свидетельствует о массовой поддержке новой тенденции в археологии, о всеобщем энтузиазме и о золотом веке науки. Всё было так же, как сейчас. Новаторы были одиночками, деятельность их то и дело наталкивалась на непонимание и равнодушие, просто условия способствовали их преодолению больше, чем в другие времена. Но золотого века не было.

В феврале 1880 г. после чуть ли не всех успехов в Олимпии Эрнст Курциус пишет своему брату о Бисмарке:

"Рейхсканцлер вдруг забрал назад заявку на дополнительный кредит в 90 тыс. марок, который был уже принят и лежал в парламенте… Ему, кажется, внезапно почудилось, что наш контракт невыгоден и тому подобное…Теперь мы пробиваем центр Альтиды и находим чудесные древние глиняные изображения Геры и т. д., но перед лицом широкой публики это нам не помогает".

Почти одновременно в феврале 1880 Фуртвенглер пишет из Бонна своему коллеге Георгу Трёю: "Лекции я читаю два раза в неделю, и именно об Олимпии… Можно было бы подумать, что при такой теме у меня полно слушателей – пальцем в небо! Только десять человек, и из них всегда некоторые прогуливают. Интерес к Олимпии здесь никак не горячий".

Тому же Трёю кронпринц Бернгард Саксен-Мейнингенский объяснял в письме: "Для тех, кто не интересуется древним миром как таковым, найдено слишком мало произведений искусства, бросающихся в глаза сразу. Это и есть причина, по которой рейхстаг не идет навстречу представленным заявкам на ассигнования" (Sichtermann 1996: 273).

То есть рейхстаг отказал в продолжении финансирования именно потому, что не было тех самых эффектных произведений искусства, которые все привыкли считать оправданием расходов на археологию. Спас дело кайзер Вильгельм I, любитель археологии, и из своих личных средств выдал 80 тысяч на завершение раскопок.

Для Курциуса это был вопрос принципиальный. Он писал:

"Чтобы добиться всестороннего понимания эллинской культуры, недостаточно исследовать ее на вершинах научного познания или художественных достижений. Также и практическая жизнь эллинов, их отношение к природным вещам, культура землепользования, промышленность и торговля не должны оставаться исключенными из науки о древностях" (цит. по Heres 1974: 144).

В этих словах любимого археолога будущего императора отражались демократические интересы времени. В поклонах придворного всё еще давал себя знать "крутой затылок республиканца".

9. Шлиман в Трое.Многолетние раскопки Генриха Шлимана (Heinrich Schliemann, 1822 – 1890) в Гисарлыке (Турция) в поисках Гомеровой Трои начались в 1870 г., так что с рассказа о них надо бы начинать всё изложение новой серии раскопок. И кампании Конце на Самофракии и работы Курциуса в Олимпии развернулись позже. Но вначале раскопки Шлимана не носили строго методического характера, таковой они приобрели только с приглашением Дёрпфельда из Олимпии, а это произошло лишь в 1882 г. В этом смысле Конце и Курциус имеют приоритет.

Однако были ли их раскопки стратиграфическими в точном смысле этого слова? Когда Конце начинал раскопки на Самофракии, он преследовал цель раскрыть святилище таким, каким его описывали античные авторы – сооружением IV в. до н. э., для которого работал Скопас, хотя было также известно, что в эллинистический период там основывали храмы Птолемеи (в III н. э.). Курциус в Олимпии прямо преследовал цель реконструировать святилище таким, каким его описывал Павсаний, что, по представлениям раскопщиков, примерно совпадало с состоянием перед разрушением. Достаточно убрать слежавшийся мусор и поставить упавшие колонны, собрав сдвинувшиеся барабаны, – и получишь реконструкцию святилища. Вот и Шлиман, оказавшись перед огромным холмом Гисарлыка, хотел только одного – пробиться сквозь все наслоения позднейшего времени к древнейшему слою, где на материковом основании должна была покоиться Гомерова Троя. Коль скоро с Трои начиналась греческая история, то Троя и должна была находиться в самом низу, а всё позднейшее его не очень интересовало.

Во всех случаях целостный охват большого памятника был запланирован заведомо, но стратиграфическое исследование памятника не предусматривалось, во всяком случае, ему не отводилась большая роль. Заслугой всех трех археологов было привлечение архитекторов ради точности описания архитектурных сооружений, а архитекторы немедленно ввели стратиграфические наблюдения, чтобы разобраться во взаимоотношении строений и в последовательности этапов строительства. Кроме того, и сами археологи, начав раскопки, тотчас сообразили, что их объекты имели некоторую историю, пусть и казавшуюся им поначалу незначительной, и что для реконструкции нужно выяснить последовательность разрушения, для понимания целей – последовательность сооружения, а для понимания развития и значения святилища – последовательность этапов функционирования. А всё это означало стратиграфические наблюдения. Стратиграфия же, заимствованная из геологии, уже применялась в первобытной археологии. Во второй половине пятидесятых годов это были исследования торфяников в Дании (Ворсо и Стеенструп), свайных поселений в Швейцарии (Келлер и Тройон) и террамар в Италии (Кастальди и Штрёбель), а еще раньше, в сороковые годы, это были исследования Буше де Перта во французских каменоломнях. Да ведь еще Рюдбек во второй половине XVII века применял стратиграфию при раскопках, даже рейку изобрел.

Конечно, Шлиман оценил значение стратиграфических наблюдений позже своих коллег Конце и Курциуса. Их раскопки были методически гораздо более строгими и детальными. Но их стратиграфия не была столь глубокой, наглядной и эффектной, как у Шлимана. Если говорить о первой разбивке всего памятника на многочисленные слои и разнесении по слоям всех построек и вещей, то это было сделано в раскопках Шлимана, и сделано это было еще до прибытия Дёрпфельда, правда, не сразу. За двадцать лет Шлиман провел четыре кампании раскопок и после каждой тотчас публиковал результат. В первую же кампанию раскопок, четырехлетнюю (1870 – 73), пробив сквозь весь холм огромную траншею север – юг, Шлиман получил два огромных разреза через всю толщу. К концу 70-х годов он различил в этих разрезах семь строительных слоев (снизу вверх I - VII), которые он правильно расценил как остатки семи городов, построенных один поверх другого (рис. 15). Потом уже после смерти Шлимана было Дёрпфельдом добавлено сверху еще два слоя – VIII и IX (античный и эллинистически-римский), не выделенных Шлиманом вначале.

Шлиману пришлось сразу же отказаться от идеи узнать Гомеровский город в первом снизу: это был очень скромный поселок, не отвечавший его представлению о граде Приама. Шлиман увидел Гомеровский город во втором снизу, поскольку это была достаточно древняя и в то же время внушительная цитадель, с более мощными стенами и башнями, чем в слоях III – V. Уже после смерти Шлимана Дёрпфельд установил, что эти укрепления принадлежали гораздо более древнему городу, чем ахейская эпоха, воспетая Гомером (XIII в. до н. э.), и что с гомеровскими Микенами был связан скорее город VI снизу, еще более мощный. Еще позже, уже в XX веке, Карл Блеген, продолжавший раскопки Шлимана и Дёрпфельда, разбил слои Шлимана – Дёрпфельда на дробные подразделения и установил, что гомеровский эпос имел в виду город VIIa.

У Шлимана было много критиков. Надо признать, у них были основания критиковать его. Он разрушил многое в верхних слоях, продираясь к нижним; он не всё точно зафиксировал; найдя ряд кладов в городе, он так обошелся с самым крупным из них (так наз. "Кладом Приама"), желая утаить его от турецкой администрации и тайком вывезти, что теперь неясно, где точно и при каких обстоятельствах его нашли, да и клад ли это. Это всё так. Говорили также, что он типичный золотоискатель, что только сокровища были его целью и этой цели было подчинено всё. А это не так. Сокровища он находил, но движим он был не страстью к золоту (он был достаточно богат), а жаждой отыскать Гомерову Трою и доказать реалистичность Гомера. Он хотел также выяснить, как в реальности выглядел легендарный город, какие следы остались от событий эпоса. А это цели не коллекционерские и не искусствоведческие, а исторические.

Он жил в уверенности, что нашел всё, что искал, и доказал всё, то хотел доказать. На деле он не нашел и не доказал этого, но открыл новую цивилизацию, совершенно неизвестную античным письменным источникам – цивилизацию бронзового века Малой Азии, то есть то ли распространил компетенцию классической археологии за традиционные пределы, то ли навел мосты из нее – частично в первобытную археологию, частично в восточную археологию. Он осваивал существующие методы раскопок на ходу и совершенствовал их, дойдя собственным умом не только до тщательной фиксации обнаруженного (вел в Гисарлыке ежедневные записи в дневнике и зарисовки), но и до сохранения всех находок, даже рядовых и массовых (кухонной посуды, утвари, обломков металла). Он ввел также обычай быстрой и весьма полной публикации найденного. В последних кампаниях он привлек к работе специалистов многих дисциплин для обработки разных категорий материала – архитекторов, биологов, химиков, ориенталистов.

Поэтому вклад его в методику археологических исследований очень велик, а вклад его в археологию не ограничивается этим. Он не только открыт новую цивилизацию, став одним из героев Великих археологических открытий, но и внес новые идеи в интерпретацию материала. Он заслуживает того, чтобы посвятить ему отдельную лекцию (отдельную главу) в истории археологии.

Правда, его биография и деяния очень широко известны, расписаны в бесчисленном количестве романов и научно-популярных книг, но почти всё основное, что о нем там рассказывается, легенда, не соответствующая истине. Всем известна история о мальчике, который в детстве возмечтал найти Гомерову Трою и доказать реальность Троянской войны, которую многие авторитетные ученые отрицали. Как он всю жизнь копил для этого деньги и, наконец, будучи самоучкой, нашел и раскопал Трою. Ничего этого не было. Не мечтал он в детстве найти и раскопать Трою, не для этого копил деньги, не был самоучкой, не нашел Трои, да и не доказал реальность Троянской войны. Зато реальные деяния его интереснее и значительнее.

Словом, уделить ему особую главу стоит, а здесь я ограничусь сказанным.

 

10. Заключение.Кроме описанных раскопок, важных для разработки и утверждения новых целей и новой методики раскопок, были и другие раскопки святилищ и культовых городов, не столь преуспевшие в методике, но всё же весьма заметные.

Франция, разбитая в войне с Пруссией и ставшая республикой, не могла потерпеть, чтобы немцы настолько ее опередили в культурном соревновании. Глава Французской школы в Афинах Альбер Дюмон выбрал для раскопок остров Делос – центр культа Аполлона и место ежегодного соревнования певцов, на котором и Гомер выступал. В 1877 г. на скромную сумму в 1300 франков 28-летний Теофиль Омоль (Théophile Homolle) начал раскопки святилища Аполлона. Первые три года раскопок при нем не было архитекторов, поэтому к концу общая картина была безотрадной. По описанию Раде, "В конце 1879 года видны были разрозненные массы отрытых фундаментов. Целая путаница рвов и куч земли пересекала их. Едва можно было разобраться в их форме, протяжении и взаимной связи" (цит. по: Михаэлис 1913: 131). С 1880 г. Омоль стал копать уже с архитектором Анри Полем Нено, появился общий план святилища, но потом руководство стало переходить из рук в руки, и раскопки захирели.

Неудачно поначалу шли и раскопки Дельфийского святилища. В 1880 г. там начали работать французы, с 1882 г. был заключен с греческим правительством договор, по которому условия раскопок Олимпии были распространены и на Дельфы. Но затем греческие власти засомневались в способностях французов вести работы на уровне Олимпии и предложили раскопки Дельф немцам. Те из дипломатических соображений отказались. Долго шли переговоры с Францией, Германией и США. Наконец, в 1891 г. Франции было предоставлено право раскопок на 10 лет, и они начались под руководством того же Омоля. Помощниками его были инженер Анри Кувер и архитектор Альбер Турнэр. Пришлось экспроприировать до тысячи домов, перенести деревню Кастри на другое место, проложить дороги. Местные жители бунтовали, нападали на археологов.

Раскопки велись методически строго и увенчались сенсационными открытиями. Были обнаружены сокровищницы эллинских государств, изобилующие рельефами и статуями, а на стене афинской сокровищницы оказались высечены гимн Аполлону и даже ноты.

Элевсинское святилище стали раскапывать с 1882 г. сами греки под руководством Димитрия Филиоса при консультациях Дёрпфельда.

Так в последнюю треть ХIX века ведущие державы в их политическом и культурном соревновании дали средства на археологические исследования крупнейших греческих святилищ и священных городов, и исследования эти привели к утверждению новых целей классической археологии и усовершенствованию ее методики. А это означало, что наряду со стабилизацией ее как истории искусства в ней родилось направление, роднящее археологию с историей культуры. Параллельное направление, рассмотренное здесь перед ним, развивало в археологии тенденции дескриптивизма и ограничения формальным анализом, а это направление двигалось к постановке и решению более широких исторических задач.

Вопросы для продумывания:

11. Чувствуются ли в современной античной археологии ее происхождение из филологии, а также ее длительное функционирование как истории искусства?

12. Что из классической археологии можно считать заимствованным в другие отрасли археологии?

13. Большей частью в том или ином научном направлении можно усмотреть как полезные вклады, так и пороки. Что бы Вы отнесли к первым в творчестве и наследии Фуртвенглера, что ко вторым? То есть что способствовало прогрессу археологии, что – нет?

14. Почему влияние Земпера в классической археологии было ограниченным и сравнительно слабым, а противоположное – сильным?

15. Можно ли рационально разделить представленную здесь школу античной археологии на более дробные подразделения (и какие именно) или это не представляется возможным?

16. В движении классической археологии в сторону истории культуры какую роль сыграли интересы широкой научной общественности, а какую – политические интересы ведущих государств Европы?

17. Не получается ли, что национализм и империалистические цели государств Европы способствовали прогрессу классической археологии, а развитие либеральных обществ не содействовало этому прогрессу? Относится ли это только к классической археологии или имеет более широкое значение? Можно ли из этого вывести зависимость успехов археологии от национализма и империализма?

18. Отто Ян открыто симпатизировал революции, Земпер и Фиорелли участвовали в революционном движении (да еще Бёкх, по крайней мере, дружил с революционером), а вот Курциус и Кекуле фон Штрадониц имели весьма хорошие отношения с кайзером. Можно ли проследить какие-либо закономерности в отражении политических взглядов археологов-классиков на их научном творчестве?

19. Насколько теоретические осмысления археологов-классиков согласовывались с их практической деятельностью? (рассмотрите казус Конце).

20. Почему французские раскопки в классической археологии 70-х – 80-х годов не достигли методического уровня немецких, не стали образцовыми?

21. Попробуйте сформулировать основные принципы новой методики раскопок, разработанной Конце, Курциусом и Шлиманом.

Литература:

Михаэлис А. 1913. Художественно-археологические открытия за сто лет. Пер. с нем. Москва, изд. Московского Археологического Института.

Редин Е. К. 1894. Памяти Джиованни Баттиста де Росси, основателя Христианской археологии. Харьков, типогр. Губернск. правления.

Сергеенко М. Е. 1949. Помпеи. Москва – Ленинград, изд. АН СССР.

Фармаковский Б. В. 1908. А. Фуртвенглер. Некролог. – Гермес, 5 – 6: 122 – 126, 144 – 153.

Цветаев Н. 1894. Гейнрих Брунн. – Филологическое Обозрение, V (1893): оттиск с отд. пагинац.

Ackermann J. S. and Carpenter R. 1963. Art and archaeology. 2d ed. Englewood Cliffs, New Jersey: Prentice-Hall (1^st ed. New York, 1952).

Ashmole B. 1972. Sir John Beazley. – Proceedings of the British Academy, 56: 443 – 461.

Borbein A. H. 1979. Klassische Archäologie in Berlin vom 18. zum 20. Jahrhundert. – Arenhövel W. und Schreiber C. (Hrsg.). Berlin und die Antike. Aufsätze. Berlin, Wasmuth KG: 99 - 150.

Borbein A. H. 1988. Ernst Curtius, Alexander Conze, Reinhard Kekule: Probleme und Perspektiven der klassischen Archäologie zwischen der Romantik und Positivismus. – Momigliano A. (Hrsg.). Die Antike im 19. Jahrhundert in Italien und Deutschland. ?????????????????: 275 – 302.

Bovini G. 1968. Gli studi di archeologia christiana dalle origini alla meta del secolo XIX. Bologna, Patron.

Bruer S.-G. 1994. Die Wirkung Winckelmanns in der deutschen klassischen Archäologie des 19. Jahrhunderts. Stuttgart, Steiner.

Brunn H. 1898 – 1906. Kleine Schriften. Bd. 1 – 3. Leipzig, Teubner.

Bulle H. 1913. Wesen und Methode der Archäologie. - Handbuch der Archäologie. München und Würzburg, Beck: ???????????.

Buschor E. 1969. Begriff und Methode der Archäologie. - Handbuch der Archäologie. München, C. H. Beck: 3 –10 (Buschor orig. 1939).

Cantor N. F. 1991. Inventing the Middle Ages. The lives, works, and ideas of the great medievalists of the twentieth century. New York, Quill – William Morrow.

Corti E. C. 1951. The death and resurrection of Pompei and Herculaneum. London, Routledge & Kegan Paul.

Curtius E. 1903. Ein Lebensbild in Briefen. Hrsg. F. Curtius. Bd. I – II. Berlin, Springer (2. Aufl. 1913).

Daniel G. E. 1975. Hundred and fifty years of archaeology. London, Duckworth.

De Caro S. et Guzzo P. G. 1999. A Giuzeppe Fiorelli nel primo centenario della morte (Atti del Convegno, Napoli, 19 – 20 marzo 1997). Napoli, Arte tipografica.

Deichmann F. W. 1983. Einführung in die christliche Archäologie. Darmstadt, Wissenschaftliche Buchgesellschaft.

Elsner J. 1990. Significant details: Systems, certainties and the art-historian as detective. – Antiquity, 64: 950 – 952.

Ernst W. 1983. Archäologie als Stil. Drei Jahrhunderte britischer Antikenrezeption. – Der Archäologe. Graphische Bildnisse aus dem Porträtarchiv Diepenbrock. Münster, ???????: 47 - ???.

Ettlinger L. 1937. Gottfried Semper und die Antike. Beiträge zur Kunstanschauung des deutschen Klassizismus. Halle, Univ. Diss.

Fiorelli G. 1994. Appunti autobiofrafici. 2-a ed. Premessa di S. De Caro (p. 5 – 37). Sorrento, Mauro (1-a ed. Roma 1939).

Ginzburg C. 1983. Clues: Morelli, Freud and Sherlock Holms. – Sebeok T. and Eco U. (eds.). The sign of Three. Bloomington, ????????????: 81 – 118.

Hashagen F. 1904. Ernst Curtius. Berlin, ????????????.

Heres G. 1979. Ernst Curtius als Archäologe. – Forschungen und Berichte, 16: 129 - 148.

Isler-Kerényi C. 1978. Beazley und die Vasenforschung. Gedenken zur Forschungsgeschichte und zur Methode. – Das Symposium Vasenforschung nach Beazley. Schriften des Deutschen Archäologischen Verbandes, 4. Tübingen, ?????????: 1 – 13.

Kultermann U. 1966. Geschichte der Kunstgeschichte. Der Weg einer Wissenschaft. Düsseldorf und Wien, Econ-Verl. (2. Aufl. Berlin 1981).

Kultermann U. 1987. Kleine Geschichte der Kunsttheorie. Darmstadt, Wissenschaftliche Buchgesellschaft.

Kunze M. 1991. Carl Humann – Von Rum und Nachruhm eines deutschen Ausgräbers. – Forschungen und Berichte, 31: 153 - ???.

Ladendorf H. 1958. Antikenstudium und Antikenkopie. Vorarbeiten zu einer Darstellung ihrere Bedeutung in der mittelalterlichen und neuerer Zeit. 2. Aufl. Berlin, Akademie-Verlag.

Lippold G. 1923. Kopien und Umbildunhen griechischer Studien. München, Beck.

Mallwitz A. 1977. Ein Jahrhundert deutscher Ausgrabungen in Olympia. – Mitteilungen des Deutschen Archäologischen Instituts, Athenische Abteilung, Bd. 92: 1 - 31.

Mezö F. 1930. Geschichte der Olympischen Spiele. München, Knorr & Hirth.

Morris W. 1879. Austellungskatalog Museums Bellerive. Zürich, ???????????.

Neer R. 1997. Beazley and the language of connoisseurship. – Hephaistos, 15: 7 – 30.

Niemeyer H. G. 1974. Methodik der Archäologie. – Methoden der Geschichtswissenscahft in der Archäologie (Thiel M. (Hrsg). Enzyklopädie der Geisteswissenschaften. Arbeitsmethoden.10. Lief.). München – Wien, R. Oldenburg Verl.: 217 - 252.

Piper F. 1867. Einleitung in die monumentale Theologie. Gotha, Besser (neue Aufl.: Mittenwald, 1978).

Robertson C. M. 1963. Between archaeology and art history. Oxford, Clarendon Press.

Robertson C. M. Beazley and the Attic vase-painting. – Kurtz D. C. (ed.). Beazley and Oxford. Oxford, ??????????: 19 – 30.

Quitzsch H. 1981. Gottfried Semper – praktische Ästhetik und politischer Kampf. Braunschweig, Vieweg.

Schiering W. 1969. Zur Geschichte der Archäologie. – Hausmann U. (Hrsg.). Allgemeine Grundlagen der Archäologie (Handbuch der Archäologie). München, Beck: 11 – 161.

Schuchhardt W. H. 1956. Adolf Furtwängler. Freiburg i. Br., Schulz.

Sichtermann H. 1996. Kultutgeschichte der klassischen Archäologie. München, C. H. Beck.

Stoll H. A. 1964. Götter und Giganten. Der Roman des Pergamonischen Altars. Berlin, Union – Leipzig, Koehler und Amelang.

Thomas E. 2001. German classical archaeology. – Murray II: 573 – 576.

Whitley J. 1987. Art history, archaeology and idealism: the German tradition. – Hodder I. (ed.). Archaeology as long-term history (New Directions in Archaeology). Cambridge, Cambridge University Press: 9 – 16.

Иллюстрации:

1. Раскраска классического храма – реконструкция из книги Земпера 1836 г. (Ceram 1958: tabl. II).

2. Портрет Адольфа Фуртвенглера, фото (Sichtermann 1996: 236).

3. Рисунок Морелли 1890 г., показывающий опознвательные детали картин Ботичелли (Neer 1997: 13, fig. 2).

4. Рисунок Бизли 1912 г., показывающий отличительные детали росписи Художника Виллы Юлии в древнем Риме (Neer 1997: 12, fig. 1).

5. Улица в Помпеях после раскопок Фиорелли. Фото Х. Стибинга (Stiebibg 1996: 161, fig. 47).

6. Улица в Геркулануме. Фото Х. Стибинга (Stiebibg 1996: 161, fig. 48).

7. Гипсовые отливки тел погибших в Помпеях, фото проф. Маюри (Ceram 1958: 32 – 33).