Тринадцатый подвиг Геракла 9 страница

Рулониты по очереди стали подходить к жрице, получая тарелку и бумажку с надписью, которую они должны были нанести лаком для ногтей на тарелку.

- Итак, вам пять минут, - скомандовала жрица.

Рулониты кинулись выполнять задание.

Вонь Подретузная, открыв свой листочек, прочитала неразборчивую надпись «Я - скотина, которая постоянно хочет оправдываться». И тут же помрачнела.

«О, ничего себе, когда это я оправдывалась, ничего я не оправдываюсь, никогда, почему это мне такую надпись дали. Вон чу-Чандра всегда оправдывается, а я нет», - забубнила Вонь Подретузная, надув и без того пухлые щеки.

- Че зависла, Вонь? - заметила Ксива, - уже две минуты осталось, если не напишешь, не будешь жрать.

«Блядь, сейчас все увидят эту надпись на моей тарелке. Вот, блядь, как стремно, все меня залажают», - включился ебанутый мышиный базар в Вони Подретузной.

Она стала оглядываться на других, кто что пишет на своих тарелках. И тут ее взгляд упал на сияющую морду Гуруна.

Изпиздыглазатаращенко, который манерными движениями старательно выписал зелеными буквами: «Я скотина, которая считает себя умным, чтобы сохранить свое невежество».

Гурун же в это время так же мило сам с собой вел беседу. «Почему это я считаю себя умным, я и так на самом деле умный, - загрузился он в первый момент. Но во время заметив, как он сильно отождествился, стукнул себя по лбу, - еб твою мать, опять я уснул в отождествлении, поэтому-то мне и дали именно эту фразу, если бы я так не думал, то она бы и не вызывала во мне такого сильного дискомфорта. И раз мне дали эту фразу, значит, я должен медитировать, размышлять над ней, а не беситься и обижаться. Буду растождествляться со своей ебучей важностью и значимостью, буду прямо сейчас менять свою реакцию», – решил Гурун и стал натягивать искусственную улыбочку и радостно писать на своей тарелке индивидуальную мантру. Но сначала он чувствовал, что его еще корежит, что он продолжает болезненно реагировать на взгляды окружающих, которые уже глумятся над ним, буквально насмешливыми взглядами обсирая его.

Но Изпиздыглазатаращенко решил целостно войти в наблюдателя и старался изо всех сил смотреть в лицо этому дискомфорту, и уже через несколько минут он вдруг почувствовал, как дискомфорт рассеялся совсем, ему стало легко и радостно. Теперь Гуруну стало все равно, кто как его оценивает, он целостно находился в своей радости.

В это время мелкими буквами на тарелке корябал свою индивидуальную мантру Мудя-Даздраперма, пугливо озираясь и левой рукой закрывая, что он пишет.

«Вот, пиздец, у меня самая позорная надпись, - от волнения грыз он ногти и ковырял в носу, вырисовывая надпись «Пидор сельский», - почему это я - пидор сельский, я не понимаю, что это значит», - стал он напрягать свои тупые мозги, но ничего нормального не мог придумать.

- Ну, что, Даздраперма, загрузился? - заметила Ксива напряженный ебальник Мудилы.

От неожиданности дурак аж подпрыгнул, выпустив тарелку с надписью из рук, и все рулониты привлеченные такой сокральностью Мудилы, увидели почти дописанную надпись «пидор сельский» и заржали.

- Ну вот, видишь, хотел скрыть свое говно, но еще больше привлек к себе нездоровое внимание, - заметила Ксива, - вместо того, чтобы глубоко задуматься над этой эзотерической надписью «Пидор сельский». Давай, говори, что ты понял?

- Не знаю, просто обосрали меня, наверное, чтобы я не мнил о себе слишком много? – зачморенно пропиздела Даздраперма, скосолапив ноги, с которых уже слетели колготки, то ли от напряжения, то ли от больших яиц, и теперь висели, как будто он обосрался.

- Нет, нет и нет, это было бы слишком просто. На самом деле, эта фраза говорит о том, что тебя весь мир имеет, тебя имеет воображение, твое же собственное, тебя имеют твои эмоции, тебя имеет твой ум и так далее. Ты должен эзотерически подойти к этой фразе и отнестись с благодарностью, что есть люди, которые помогают тебе заниматься самовоспоминанием, дают толчки. Смотри, как ты сильно зависишь от мнения окружающих, как ты старательно хочешь исполнить программу социума, мышей, хочешь быть все время хорошим у мамы. Получается, все общество имеет тебя, всасываешь? Поэтому ты и есть самый, что ни на есть пидор сельский, - сказала жрица.

У Мудилы на какое-то мгновение возникло внезапное прозрение: «А ведь правда, я даже и не задумывался об этом, а просто механически воспринял эту фразу как обзывательство и сразу стал обижаться, как последняя мышь. Да, я-то думал, что я уже крутой секорист, а, на самом деле, я мало чем отличаюсь от мышей, во мне так и остались все внушенные мамкины реакции, - подумал Мудила и с новым осознанием стал поверх маленьких букв «Пидор сельский» писать большие: «ПИДОР СЕЛЬСКИЙ!» – вот это будет мой первый шаг, я не буду больше бояться, как меня оценят».

В это время толпа рулонитов угорала над Мудей, который буквально за последние пять минут сменил сразу несколько состояний, переходя из части зачморенного маменькиного сынка в более осознанную часть, которая хочет развиваться. Рулониты, тыкая пальцами в Даздраперму, радовались, что не их назвали этой позорной кликухой.

- А вы че радуетесь, свиньи? - резко пресекла их Аза, - вы на себя посмотрите, это касается каждого из вас. Никто не исключение. Каждый из вас является пидором сельским, - обрадовала их жрица.

Услышав такую новость, рулонитам резко расхотелось смеяться. Пачки у всех вытянулись, шары выкатились, как бы удивляясь, «как это я - пидор сельский, ведь я-то хороший у мамы». Одному Нараде как всегда почему-то не смеялось, но не потому, что он осознал эту глубокую истину, а потому что ему тарелку выдали уже с готовой надписью «глиста в скафандре».

«Ну, с пидором сельским теперь понятно, но почему «глиста в скафандре»? – стал грузиться Нарада, - может, в скафандре ложных личностей, но почему глиста не понятно». Но тут его размышления прервал голос жрицы:

- Теперь в свои новые тарелки вы можете раскладывать второе блюдо.

И по команде рулониты стали сувать каждый свою тарелочку с индивидуальной надписью. Каких надписей только не было: и «пидор сельский», и «урод, в жопе ноги», и «из жопы высравшийся». Даздраперма с сияющей мордой разливала жидкую чачу в тарелки. Тут свою тарелку дрожащей рукой подал Нарада ебучий. И когда он полную тарелку с жидкой чачей решил донести до своего места, то обнаружил, что эта жидкость выливается со дна, поливая всех, кто попался под руку дурака.

- Еб, твою мать, урод, че ты делаешь?

- Ой, почему-то у меня тарелка оказалась дырявая, - заныл Нарада.

- Мудя, а ну, подержи ему тазик под тарелкой, - скомандовала Ксива, и Мудила, бросив поварешку в кастрюлю и, схватив миску, быстро подставил ее под дырявую тарелку дурака, который в это время вытащил изо рта жвачку, пытаясь залепить дырку.

- Хули, ты это делаешь? – заорала Элен, - тебе кто-то сказал затыкать дырку?

- Нет, - зачморенно сказал Нарада, убрав жвачку и, внутренне бесясь, отождествленно наблюдал, как его порция вытекает в дырку.

- Это для тебя специальная практика, - стала объяснять жрица, - будешь теперь все время жрать из дырявой миски, знаешь, как пидоры на зоне? Сколько успел, столько и съел – это поможет тебе отключать внутренний диалог. Сам не можешь справиться со своими гнилыми мыслишками, так мы тебе поможем. Поешь так несколько дней и сразу поймешь, в чем радость жизни, может тогда задумаешься, нужно ли беситься на мир, держаться за свое говно или все-таки лучше всегда находиться в радостном и открытом состоянии.

- Че завис?! – резко сменив тон, заорала на него Элен, - без жратвы останешься.

Опомнившись, Нарада схватил ложку и быстро стал загребать жидкость, которая, как ему показалось, стала выливаться еще быстрее. Рулониты покатывались, видя как придурок с отождествленной мордой загребает ложкой, в то время, как его хавало стремительно выливается со дна тарелки в тазик, который на весу держала Даздроперма. Когда вся похлебка вылилась, Нарада, ощущая, что в желудке его явно меньше, чем в тазике, тяжело вздохнул и с надеждой взял свою кружку, чтобы налить чай. «Хоть чай попью», - облегченно подумал он. Но не тут-то было. Как только он зачерпнул чай из кастрюли кружкой, как тут же заорал во всю глотку - горячий чай, полившийся из дна кружки, обжег его лапы.

- Ха-ха-ха, - опять закатились рулониты, увидев, что кружка Нарады тоже оказалась дырявой.

- Смотри до чего тебя неосознанность довела, - угорала над уродом чу-Чандра.

- Нарада, не будь идиотом, не упускай такой уникальной возможности понаблюдать за собой, - подбадривал его Гну, - давай, радуйся дискомфорту, осознавай себя.

- Ну, как я буду пить его, он же горячий, - заныл Нарада, прыгая и отряхивая со своих штанов попавший кипяток и обдувая обожженные пальцы.

- Ну, это твои проблемы, остуди, потом пей, - прикалывался Пидор сельский.

- Ой, ну он же весь выльется, пока остынет, - ныл придурок, видя, как он лишается и чая. Но делать было нечего, и урод, набрав полный рот воздуха, стал старательно дуть на чай. От такого напора воздуха, чай расплескивался во все стороны. Нарада попробовал сделать один глоток, но обжегся об еще неостывшую железную кружку.

- А-а-а-а, блядь, - орал идиот, бесясь и психуя от своей беспомощности.

- Ну что, Нарада, теперь ты видишь, какое ты ничтожество, даже чай не можешь выпить. Вот давай, сейчас попробуй помечтать о своем незыблемом Величии, - поучал его Нандзя.

Весь разобиженный и распсихованный Нарада только и успел заглотнуть последнюю каплю чая, который уже весь вылился.

 

«Семейное счастье»

 

- Эй, Синильга, - закричала Элен Синьке, которая в это время зашивала носки, - а ну, вали сюда быстро, показывай свою работу. Синильга, довольная до жопы, что она так старательно три часа зашивала два носка, взяла их в зубы и на карачках поползла к жрице.

- Хорошо зашила? – жестко спросила Элен.

- Да-да-да, - затараторила дура, - вот посмотрите, я так сделала, что даже ниток не видно.

Элен взяла один носок и стала его внимательно рассматривать.

- Та-а-а-а-к, я не поняла, а где дырка? – спросила удивленная Элен, не находя отверстия, куда обычно засовываются ноги.

- Я зашила! – гордо пернула Синильга.

- А как ты теперь его собираешься одевать, дура ебанутая?

- Ну-у-у, я не знаю-ю-ю-ю, - растерялась Синюшняя, - мне сказали зашить все дырки, вот я и зашила.

- Вот, на хуй, дебильная, - возмущалась Элен, - даже носки не можешь зашить, уебище мамино. Вот, давай, теперь мы будем тебя активно обучать семейной жизни.

- Сантоша будет твоим сыном, - продолжила Ксива, - Агни будет твоим мужем, а Нандзя – собутыльником мужа.

- Ой, а что мой муж обязательно должен быть алкоголиком? – обиженно спросила Синильга.

- А ты что, на большее рассчитывала? – усмехнулась жрица, - к такой как ты только бомж-алкоголик и подойдет.

- Ты, Синильга, вместо того, чтобы обижаться, - заметил надутые щеки дуры Гну, - благодари Бога, что тебе даются такие истинные уроки. Лучше сейчас пройти эти практики в игровой ситуации и через них понять, что такое семейка на самом деле и отказаться от этой утопической идеи маминизма.

- А я лягу, прилягу, обниму свою флягу, - вдруг забазлал во всю глотку еле ворочая языком Нандзя, входя в роль пьяницы-дружка. При этом он стал мотаться из стороны в сторону, запинаясь об собственные же ноги.

- Эй, сука, тащи жрать! – заорал пьяница-дружок и, смачно отрыгнув, плюхнулся в кресло.

Гну, угорая над Нандзей, тоже стал входить в роль мужа-алкоголика:

- Эй, Манда, тащи пивко, угощай гостя.

Синильга быстро посеменила на кухню собирать поднос. Практика не успела еще начаться, а она уже испытывала внутри жуткий дискомфорт и отвращение: «Вот, блядь, говно, почему это я должна че-то им готовить и прислуживать», - почувствовала в себе внутреннее сопротивление Манда. Но, не успев глубже войти в свой пиздеж, дура услышала снова «ангельский голосок» «любимого» мужа.

- А, ну, Синильга, быстро шевели задницей, пока я тебе ебло не расколотил, - нарочито грубым развязным голосом отъявленного алкоголика орал Гну, - жрать хотим, дай жрать, сука.

Синильга, роняя на ходу все подряд: ложки, вилки, кастрюли, проливая горячий суп, неслась на всех парах, чтобы ублажить мужа-алкоголика и его дружка.

Нандзя, увидев перед собой тарелку с супом, стал дрожащими руками подносить к себе тарелку. И так как он чересчур целостно вошел в роль пьяницы, то буквально уже не контролировал свои действия. Поднеся тарелку ко рту, Нандзя стал дуть в нее, чтобы остудить, но не удержал, и тарелка, ебнувшись об пол, разбилась, и часть супа вылилась прямо на Нандзю.

- Бляха – муха! - орал «алкаш», посмотрев на свои облитые штаны. - Эй, сука, давай, снимай теперь с меня эти штаны. Синильга подбежала к дружку и стала стягивать с него грязные, вонючие, мокрые штаны.

- Блядь, дура, пуговицу расстегни, - завопил опять Нандзя, видя как Синильга изо всех сил дергает его штаны вниз, а они дальше бедер не спускаются.

В это время на полу развалился муж-алкоголик, которого играл Гну. И еле перекатываясь с бока на бок, базлал во всю глотку:

«…И шумели камыши

Элегантные как лани,

Шли по лесу алкаши,

Громко пели и рыгали….»

- Эй, мразь, помой-ка мне мои ботинки, - заорал он, закончив свою песенку, - я гулять пойду. Синильга тут же бросилась к «муженьку» ненаглядному и стала драить его ботинки, но не успела она дочистить и один, как услышала крик дружка, который уже со спустившимися до колен штанами, в широких семейных трусах в зеленую клеточку разгуливал по периметру комнаты, стараясь не срезать углы:

- Где тут туалет? Эй, дура, веди меня к унитазу, пока я не обоссался.

- Да, блядь, заебали, я же не могу разорваться, - стала психовать, пуская нюни, Синюшняя и ебнулась на пол, не соображая, за что браться: то ли дочищать ботинки Гну, то ли вести в туалет Нандзю.

- А-а-а, то-то же, не нравится семейная жизнь? – начала поучение Ксива, - а мечтать-то приятно было? Вот теперь смотри, что на самом деле ждет тебя в жизни.

- Мама, мама, я хочу какать, - вдруг послышался голос Сантоши, который играл роль выпиздыша.

- О, боже! Это уже слишком! – истерично завопила Синильга под громкий хохот рулонитов, - пошли нахуй!!!

- Давай, давай, Синильга, просветлевай, - стали подбадривать ее ученички, - лучше сейчас целостно пройди эту практику, чтобы потом по-настоящему не пришлось жить в этом аду.

Дура, вытерев свои сопли и слюни, встала, отряхнулась и вновь попыталась войти в роль свиноматки-рабыни, прислуги для бомжа.

- Пьяная морда, утопила бы тебя в этом унитазе, - бурчала себе под нос Манда, закинув на себя руку Нандзи, «набухавшегося дружка» и таща его в туалет. При этом Нандзя, почувствовав опору, практически совсем перестал переставлять свои ходули, волоча их по полу.

- Иду, смотрю, сидит младенец проспиртованный, вечно молодой и пьяный, - пьяно бормотал про себя Нандзя.

- Мама, я уже описался, - снова раздался голос выпиздыша. И Синильга, как примерная свиноматка, бросив «пьяного дружка» прямо возле унитаза, побежала к Сантоше, который сидел в луже, растекающейся по всему полу.

«Фу, блядь, неужели Сантоша по-настоящему нассал», - с отвращением подумала она, принюхиваясь к луже, но, увидев опрокинувшуюся бутылку с минеральной водой, облегченно вздохнула и стала поднимать «выродка» из лужи.

- Эй, хозяйка, я посрал, вытри мне жопу и смой говно, - вдруг опять послышался голос Нандзи из туалета.

Синильга тут же обратно посадила в лужу Сантошу и поскакала выручать пьяного дружка. Но когда она почувствовала самую настоящую вонизму, то поняла, что Нандзя в отличие от Сантоши совсем даже не пошутил.

«Блядь, так он по-настоящему насрал полный унитаз», - с ужасом обнаружила Синильга, затыкая себе нос, увидев полный унитаз говна.

- Почему это я должна говно за всеми смывать? - завозгудала Манда Гандоновна.

- А ты как хотела? Вот она - реальность, которая тебя поджидает каждую секунду, если ты не откажешься все-таки от своего говна, не избавишься от ебучих мечтаний и сентиментальных чувствишек, - обрадовала ее Аза.

- Ну, не у всех же так бывает, - стала оправдываться опять дура, - есть же нормальные, благополучные семьи.

- Н-да, это тебе тоже мама любимая рассказала? – спросила идиотку Элен, с отвращением посмотрев на нее, бесясь, что та не принимает истину, - именно из-за такой «счастливой» и «благополучной», как ты говоришь, жизни, твоя погань постоянно ходила вся в синяках и с разбитым ебальником. Именно из-за охуенной любви она подтирала блевотину твоего отца.

- Ну и что, не у всех же так, - ревела Синильга, стоя перед унитазом с говном, от которого уже начал постепенно отползать со спущенными штанами Нандзя, не дожидаясь, пока ему вытрут срандель.

- Мама мне сказала, что мне повезет, что я особенная, - продолжала ныть Синька.

- Ну и вспомни хоть одного счастливчика, которому повезло. А этот бред все матери говорят своим дочерям, но принца почему-то никто так еще и не нашел, - поучала Ксива.

- Но тебе повезло, дура, в том, - встряла в разговор Аза, - что ты по счастливой случайности встретила настоящего живого Просветленного Мастера, ты встретила Гуру Рулона, и теперь он тебе объяснил, как в жизни все на самом деле происходит и во что все это может вылиться, если ты сейчас не отбросишь всю ересь, которую тебе погань внушила.

- И лучше сейчас пройти все на игровых ситуациях, - продолжила Элен, чем потом на самом деле все это пережить на своей шкуре, когда не будет рядом Рулона, который сейчас все тебе объясняет.

- Давай, смывай унитаз! – крикнула неожиданно Ксива, отчего Синильга вздрогнула и обнаружила, что стоит, бессмысленно вылупившись на кучу говна. От крика она дернула за ручку бачка, и вода потекла, толкая вперед говно, которое так сильно прилипло, что никак не падало вниз, а дура шизофреничным взглядом наблюдала столь «интересный» процесс.

- Эй, дебильная, ты долго будешь на говно медитировать? - окликнула ее Элен, - давай быстро вали в кладовку убираться. И Синильга, тупо подчинившись, с бессмысленным ебальником поперлась в кладовку.

 

Новогодняя елка

 

Тем временем толпа рулонитов прикалывалась в соседней комнате в еще одной веселой практике. Достирав очередную партию носков, к общему веселью присоединился Мудила.

«Ой, бля, че тут без меня происходит», - подумал Муд, увидев, что рулониты собрались вокруг какой-то бабы, судя по всему, очередной новенькой и что-то старательно ей втемяшивают. Кстати, новенькие в Рулон-холле всегда очень резко отличались от всех остальных своей зачморенностью, зашуганностью и зажатостью. Вот и сейчас эта баба, метра два высотой стояла в середине круга, вжав голову в плечи и сцепив руки на пизде, смотрела зашуганным взглядом на разбитную, веселую толпу учеников, которые бурно крича, смеясь, размахивая руками, наперебой пытались донести до нее какую-то истину.

- Мы тебя будем звать Дылда, - сказал Гнилой харчок, осмотрев снизу вверх длинную как шпала самку, - ты согласна? А впрочем, по хуй согласна или нет, у нас тут быстро ко всем духовные имена приклеиваются, - сказал Гнилой харчок и все его поддержали радостными криками и улюлюканьем.

- Эй, Дылда, сейчас тебе нужно ярко накраситься, нарядиться, сделать красивую прическу, так как скоро будет костер, - выкрикнула чу-Чандра.

«О, Боже, что за костер, - зассала Дылда, перебирая в своей репе разные образы, как она наряжается, а потом ее кидают в костер, - ой, мама, куда я попала, они че - сатанисты? Да, точно, сатанисты. Они и ведут себя как-то припадочно и еще на какой-то костер меня хотят затащить»,- еще больше накручивала себе образы Дылда, с ужасом в глазах посмотрев на бурную толпу.

- Чего это ты так испугалась, никто тебя жечь не собирается, - словно прочитала мысли идиотки чу-Чандра, - это костер, на котором рушатся все иллюзии и мамкины установки, где в лучах истины, которые излучает Гуру Рулон, сгорают все старые ложные, внушенные представления, и тогда у тебя появится возможность стать нормальным свободным человеком.

Услышав такое объяснение, Дылда слегка расслабила булки: «Фу, ну, слава богу, хоть не настоящий костер. Но почему они такие все шумные, мама мне говорила, что взрослым не положено громко смеяться, нужно сдерживать свои эмоции. И вообще нужно быть серьезным и загруженным».

- Ты че такая хмурая, хоть улыбнись, - стала ее подбадривать Вонь.

- Видишь, это мать-дура сделала тебя такой закомплексованной. А мы тут раскрепощаемся и становимся детьми. Вспомни, как тебе было радостно и весело в детстве и входи в такое веселое, непосредственное, беззаботное состояние, - говорила Вонь.

- Но ведь я уже не маленькая, - еле слышно осмелилась возразить Дылда, чем вызвала еще большее веселье.

- Знаем мы эту песенку, - заявил Пидор сельский, - нам всем это говорили, что радоваться и смеяться мы могли только в детстве, а теперь пришло время становиться взрослым, а значит, становиться серьезным, костным, отождествленным, загруженным непонятно чем, омраченным. А для чего? А чтобы заводить семью, рожать выпиздышей, то есть намеренно калечить себе жизнь. А тебе это надо, лично тебе?

- Не знаю-ю-ю-ю, - протянула Дылда, - все же так живут.

- В том-то и дело, что мы об этом никогда даже и не задумывались, а просто тупо действовали как зомби по вмонтированной программе. Но лично тебе это надо? Вспомни, чего ты хотела в детстве? Неужели ты хотела создавать семью? Неужели ты хотела вкалывать на заводе, быть подстилкой для мужа-алкоголика?

- Не-е-е-т, - с недоуменным выражением лица помотала головой Дылда, - я, наоборот, в детстве всегда смотрела на взрослых и говорила себе, что я никогда не буду такой скучной, что я всегда буду играть в песочнице, есть конфеты, мороженое, кататься на карусельках.

Пока Дылда вспоминала свое детство, на ее лице появилась улыбка, в глазах вместо зашуганности появилась радость. И она стала себя чувствовать более свободно и легко.

- Вот посмотри теперь на себя, пока ты рассказывала о своем детстве, даже просто от воспоминаний, от мыслей о детстве тебе стало хорошо, - сказала Вонь.

- Да, действительно, - сделала для себя открытие Дылда, - так что, человек не должен быть взрослым никогда?

- Конечно! Все это мышиный маразм! Нам было хорошо и весело в детстве, потому что мы находились в сущностном состоянии и делали то, что хотела наша сущность, - сказала чу-Чандра, бурно жестикулируя, выпучив свои ярко раскрашенные глаза.

- А потом напали всякие маразматичные бабушки, дедушки, тети, дяди, - поддержал живую, эмоциональную беседу Гнилой харчок, - дружно стали забивать нашу сущность и формировать ложную личность, внушая, что мы должны получать высшее образование, создавать семью и прочую ахинею.

- Но мы больше не будем быдлом, а будем всегда детьми, - стали лозунгами выкрикивать рулониты, веселясь под разбитную музыку.

- Мы будем жить в свое удовольствие, мы будем развиваться, совершенствоваться, ибо только в этом истинное счастье!!!!!!

«Вот это да, об этом я никогда не задумывалась, - загрузилась Дылда, уже с радостью посмотрев на рулонитов, - какие они веселые и свободные, я тоже хочу быть такой. Как тут хорошо и радостно! Здорово! А я и не думала, что детство может продолжаться всю жизнь».

- Ну, что вступаешь в ряды секористов? – закричал Пидор сельский, с вызовом посмотрев на Дылду.

- Да! – неожиданно для всех с несвойственной для нее уверенностью выкрикнула Дылда.

- О-уе! Да! А теперь давай, забивай этих мышей проклятых, которые хотели изуродовать всю твою жизнь. И первая для тебя практика - это скинуть с себя все свои лохмотья и надеть на себя красивые, шикарные наряды, как у нас, - заявила чу-Чандра, показывая себя.

Но Дылда, посмотрев на чу-Чандру, одетую в сексуальный наряд: в ажурных колготках, в мини юбке, в гипюровом лифчике и с кучей разных украшений, вдруг почувствовала, как внутри нее поднимается волна дискомфорта.

«Ой, мама говорила мне, что нехорошо так одеваться, неприлично, так ходят только женщины легкого поведения, а я должна быть скромной, лишний раз никогда не высовываться», - стала она вспоминать, как мать ей всю одежду всегда покупала на вырост, заставляя ходить в длинных до пят, как у старух, юбках, в блузках с длинными рукавами, и не дай бог одеть «декольте» или что-то просвечивающее.

- Эй, что с тобой? - стал размахивать руками Гнилой харчок перед застывшим взглядом Дылды, - у тебя что, кататонический ступор?

- Ну, давай смелей, наряжайся, - стали подбадривать Дылду рулониты, пододвигая к ней огромные коробки со всевозможными нарядами, украшениями, цветами и прочими красивостями. И через несколько секунд Дылда буквально утопала во всей этой красоте, но от этого ее ебальник только еще больше вытянулся.

- Я не-е-е могу это одеть, - кое-как, заикаясь, сказала она.

- Почему? – искренне удивилась Пухлорожая, откусив большой кусок торта и вытирая ладонью рот от крема, размазывая при этом губную помаду по всей морде.

- Я никогда такого не носила, я не умею так одеваться как вы, - призналась Дылда, посмотрев на ярко разнаряженных самок, которые окружали ее.

- Правильно, еще бы, мать этому не учила. И мы тоже никогда этого не умели, - сказала чу-Чандра, - так давай, начинай учиться прямо сейчас.

Но мамочкины установки настолько сковали Дылду, что она не могла ни сдвинуться с места, ни что-либо думать или говорить. Видя такое замешательство мамочкиной дочки, рулониты переглянулись и, почесав затылки, стали думать, что можно предпринять в этой ситуации. Наконец, Вонь Подретузную осенило:

- Слушай, Дылда, а какой твой любимый праздник был в детстве?

- Новый год, - не задумываясь, сказала та.

- А что ты обычно одевала на Новый год?

Дылда снова погрузилась в воспоминания своего беззаботного детства и начала рассказывать:

- Я помню, что когда отец приносил в дом елку, коробки с елочными игрушками, мишурой и гирляндами, сначала я наряжала елку, потом долго любовалась ее сказочной красотой, а потом думала: «Я тоже буду такой красивой, как елочка», и тогда я начинала сама себя увешивать елочными игрушками, разноцветным дождиком, сыпала на голову конфетти, разные блестки и так ходила весь праздник, воображая себя королевой всех елок.

- Вот это то, что нужно! - обрадовалась Вонь Подретузная, - и теперь ты сделаешь то же самое, нарядишься в елку, а мы тебе поможем.

- Уау! Вот это веселье! - поддержали радостными возгласами рулониты идею Вони и тут же разбежались за елочными игрушками, оставив недоуменную Дылду одну. Буквально через несколько минут перед Дылдой оказалась куча коробок, сумок с разноцветной мишурой, гирляндами и елочными игрушками разной причудливой формы.

чу-Чандра с Вонью Подретузной набросились на Дылду и стали стягивать с нее длинную бледно-голубого цвета юбку, затем розовую с мышиными рюшечками блузку. Дылда, не успев опомниться, просто подчинилась, еще не совсем врубаясь, что происходит. И когда она осталась в одном нижнем белье, то самки стали напяливать на нее новую одежду.

- Да-а-а, наверное, тебе этот комплект бабушка покупала, - оценила чу-Чандра, увидев на Дылде грязно-телесного цвета, безобразно грубой формы бюстик и белые в розовый цветочек трусы, которые скорее были похожи на панталоны.

- Н-да, так дело не пойдет, - поддержала чу-Чандру Вонь Подретузная, - нижнее белье у женщины должно быть такое, которое подчеркивало бы ее женственность. Давай, одень вот это, - и Вонь протянула Дылде красивый комплект нижнего белья.

Когда Дылда через пять минут вернулась из ванной в красивых плавках бикини, спереди украшенных ажурными чуть ли не ручной работы цветочками и в шикарном бюстике, то продолжился процесс одевания. На нее нацепили капроновые черные чулки, яркий топик и юбку как у балерины, а затем сверху такого своеобразного наряда стали нацеплять елочные украшения. Выбрав пышную красно-синюю мишуру, чу-Чандра стала обматывать ею жирафью шею Дылды в несколько оборотов. В это время Вонь Подретузная к лифчику на месте сосков пришивала два огромных стеклянных шара с яркими завитушками и блестками. Вокруг юбки Пухлорожая, протыкая иголкой пальцы, так как мать не научила ее даже этому, пыталась пришить елочные игрушки: мишек, гномиков, белочек. Гнилой харчок, отрыв в одном из ящиков две деревянные кедровые шишки, стал приделывать их к здоровым клипсам и когда все было готово, нацепил их на уши Дылды.

- А-а-а, больно, - взвыла та от боли.

- Ничего, терпи, красота требует жертв, - довольный, сказал Гнилой харчок.

Пидор сельский, отрыв модельные туфли на высоком каблуке, стал делать на них новогоднюю аппликацию, вырезая из разноцветной фольги разные узоры и сажая их на клей «Момент». Гуруну досталась нелегкая задача. Он, взяв основательную массажку с жесткими зубчиками, пытался сделать Дылде начес и уложить волосы в красивую пышную прическу. Но вместо этого у него получалось только разлохмачивать короткие волосы Дылды. Дылда же в это время, стараясь облегчить страдания Гуруна, который максимально вставал на носочки, выпрямляя руки, чтобы достать до головы Дылды, слегка приседала, хоть немного уменьшаясь в росте. Но, в конце концов, Гурун не выдержал, подставил стул и, встав на него, продолжил свое нелегкое занятие. Мудила же в это время выполнял не менее сложное задание, пытаясь, как только мог, сделать макияж Дылде. Вспоминая прошлые уроки, которые ему давали жрицы, когда он становился девочкой, Мудозвон набрал разноцветные карандаши, подводки, тени и стал размалевывать Дылду.