БЕЗДЕЙСТВУЮЩИЙ КАПИТАЛ [В ТРАКТОВКЕ БЕЙЛИ]. РОСТ ПРОИЗВОДСТВА БЕЗ ПРЕДШЕСТВУЮЩЕГО ВОЗРАСТАНИЯ КАПИТАЛА 1 страница

{В своей работе «Money and its Vicissitudes in Value» (Lon­don, 1837) Бейли делает замечание по поводу бездействующего капитала, который может быть вовлечен в оборот при помощи ускоренного обращения (по его мнению, в результате увеличе­ния массы средств обращения; ему следовало бы сказать — де­нег). Бейли старается доказать, что если бы вообще в какой-либо стране капитал был всегда полностью занят, то никакое повы­шение спроса не могло бы вызвать расширения производства. Понятие бездействующего капитала относится к обращению, так как капитал, не находящийся в обращении, спит. Соответ­ствующие места у Бейли гласят:

«Большое количество капитала и производительной способности могут существовать в праздном состоянии. Экономисты неправы, когда они полагают, будто число рабочих и количество капитала представляют собой вполне определенные силы, которые неизбежно должны приводить к определенному результату в той стране, где они существуют» (стр. 54). «То количество товаров, которое может быть доставлено на рынок существу­ющими производителями и существующим капиталом, далеко не представ­ляет собой чего-то твердого и определенного, а напротив, подвержено значительным изменениям» (стр. 55). Следовательно, «для роста производ­ства несущественно появление нового капитала или новых рабочих» (например, в стране, где ощущается недостаток драгоценных металлов)... «Некоторые товары, или, что то же самое, способность производить их, могут иметься в изобилии в одном месте, а другие товары — в другом месте, однако их владельцы, желающие обменять свои товары на чужие, находятся в состоянии разобщенности из-за отсутствия общего средства обмена и в состоянии бездействия из-за отсутствия мотивов для производ­ства» (стр. 55—56).

В обращении капитала деньги выступают двояким образом.

[Во-первых, они выступают] как превращение капитала в деньги, а вместе с тем как реализация цены товара; однако в этом случае полагание цены не является формальным. Превра­щение продукта в деньги представляет собой здесь обратное превращение капитала в стоимость как таковую, в самостоя­тельно существующую стоимость; в капитал как деньги или в деньги как реализованный капитал. Во-вторых, в обращении капитала деньги выступают в определении простого средства обращения; это имеет место там, где деньги служат только для того, чтобы вновь превратить капитал в условия производства. В этом втором случае, когда деньги выступают в форме заработ­ной платы, налицо должна быть определенная денежная масса одновременно в качестве средства обращения и средства платежа. То обстоятельство, что деньги в обращении капитала играют эту двоякую роль, при всех кризисах создает видимость, буд­то не хватает денег как средства обращения, в то время как у капитала не хватает стоимости и поэтому он не может быть превращен в наличные деньги. При этом сама масса обращающих­ся денег может возрасти. (Когда мы будем говорить о проценте и т. д., следует посвятить особый раздел новым определениям денег как момента обращения капитала, отчасти — в качестве средства обращения капитала, отчасти — в качестве реализован­ной стоимости капитала, когда деньги сами являются капи­талом.)

Бейли продолжает:

«Приводимый в движение труд зависит отнюдь не только от имеюще­гося в наличии капитала какой-либо страны. Дело зависит также и от того, медленно или быстро [VI—9] распределяются жизненные средства, орудия и сырые материалы там, где они нужны; совершают ли они процесс обращения с затруднениями или нет, существуют ли они в течение больших промежутков времени в виде инертных масс, в результате чего они населе­нию не предоставляют достаточно работы» (стр. 56—57).

(Пример Галлатина относительно западных округов Пен­сильвании см. там же, стр. 57—58.)[22]

«Экономисты слишком склонны рассматривать определенное коли­чество капитала и определенное число рабочих как орудия производства данной постоянной силы, действующей с известной постоянной интенсив­ностью... Производитель, применяющий определенный капитал, может в течение длительного или короткого времени не находить сбыта своим продуктам, и пока он ждет случая обменять их, его производительная способность приостанавливается или замедляется, так что за данный период, например за год, он произведет только половину того, что произ­вел бы, если бы налицо имелся непосредственный спрос. Это замечание равным образом применимо и к рабочему, который является орудием про­изводителя. Взаимное приспособление друг к другу различных профессий членов общества, хотя и не совершенно, все же так или иначе осуществ­ляется. Однако существует дистанция большого размера между различными степенями его осуществления — каждое средство, облегчающее торговлю, есть шаг к такому приспособлению. Чем менее затруднительным и более удобным становится обмен товарами, тем короче будут те непроизводитель­ные промежутки времени, когда люди, жаждущие работы, как будто отделены непреодолимой преградой от капитала, ... который хотя и нахо­дится тут же под рукой, но осужден на праздность» (стр. 58—60).

«Общий принцип заключается в том, что новый спрос вызывает новые усилия путем активного применения капитала и труда, бывших до того бездействующими, а не путем отвлечения производительной силы от других объектов. Последнее возможно только в том случае, когда занятость капи­тала и труда в какой-либо стране уже не может возрасти. Экспорт товаров, быть может, не приводит непосредственно в движение новый труд, но поглощает мертвый запас имеющихся в наличии товаров и освобождает капитал из непроизводительного состояния» (стр. 65). «Те, кто утверждает, что приток денег не может содействовать расширению производства дру­гих товаров, так как эти товары являются единственными факторами производства, утверждают тем самым, что производство вообще не может быть расширено, так как для такого расширения должно быть заранее увеличено количество жизненных средств, сырых материалов и орудий; фактически это равносильно утверждению, что никакой рост производства не может иметь места без его предварительного роста» (не таково ли, однако, экономическое учение о накоплении?), «или, другими словами, что никакой рост его не возможен» (стр. 70).

«Правда, говорят, что если покупатель идет на рынок С большим количеством денег и не повышает цен товаров, которые он там находит, то он не дает никакого дополнительного стимула производству; если же он повышает цены, то в том случае, если цены повысятся пропорционально, спрос со стороны покупателей не возрастет по сравнению с прежним» (стр. 73). «Следует отвергнуть в качестве общего принципа утверждение, что покупатель не может дать дополнительного стимула производству, если его спрос не повысит цены... Помимо того обстоятельства, что массовое производство допускает более эффективное разделение труда и примене­ние более совершенных машин, здесь имеется возможность применения определенного количества бездействующего труда и капитала, которые готовы доставить дополнительное количество товаров по той же цене. Поэтому случается так, что значительное увеличение спроса часто про­исходит без роста цен» (стр. 73—74).}

[6)] ТРАКТОВКА КАПИТАЛА У УЭЙДА. КАПИТАЛ КАК ОБЩЕСТВЕННАЯ СИЛА. [СМЕШЕНИЕ БУРЖУАЗНЫМИ ЭКОНОМИСТАМИ ВЕЩЕСТВЕННОЙ СТОРОНЫ КАПИТАЛА С ЕГО ОБЩЕСТВЕННОЙ ФОРМОЙ]

{Джон Уэйд в своей «History of the Middle and Working Classes», 3rd edition, London, 1835, говорит:

«Труд есть тот фактор, благодаря которому капитал оказывается Способным производить заработную плату, прибыль, т. е. доход» (стр. 161). «Капитал — это накопленный труд, предназначенный для того, чтобы развиваться в новых и эквивалентных формах; капитал есть общественная сила» (стр. 162). «Капитал представляет собой лишь иное название для цивилизации» (стр. 164).

Объединение рабочих, кооперация и разделение труда как основные условия производительности труда, подобно всем производительным силам труда, т. е. силам, определяющим степень интенсивности труда и отсюда — степень его экстенсив­ной реализации, выступают как производительная сила капи­тала. Общественная сила труда, его характер как труда общест­венного есть поэтому общественная сила капитала. Точно так же и наука. Точно так же и разделение труда, проявляющееся как разделение занятий и соответствующий им обмен. Все общественные потенции производства представляют собой про­изводительные силы капитала, и поэтому сам капитал высту­пает в качестве их субъекта. Объединение рабочих, как оно выступает на фабрике, по­этому также установлено не рабочими, а капиталом. Их объеди­нение представляет собой не их бытие, а бытие капитала. По отношению к отдельному рабочему это объединение выступает как нечто случайное. К своему объединению с другими рабо­чими и к кооперации с ними рабочий относится как к чему-то чужому, как к способу действия капитала. Капитал — там, где он не выступает в неадекватной форме, т. е., например, в форме мелкого, участвующего в труде капитала — уже пред­полагает известную, большую или меньшую, степень концентра­ции, существующей как в объективной форме, т. е. в виде концентрации в одних руках (что здесь еще совпадает с на­коплением) жизненных средств, сырья и орудий, или, одним словом, денег как всеобщей формы богатства, — так и, с другой стороны, в субъективной форме, т. е. в виде накопления рабо­чей силы [Arbeitskräfte] и ее концентрации в одном пункте под командой капитала. На каждого рабочего не может приходиться по капиталисту, но на одного капиталиста должно приходиться определенное количество рабочих, а не так, как в том случае, когда один или два подмастерья приходятся на одного мас­тера.

Производительный капитал, или соответствующий капиталу способ производства, может существовать только в двух фор­мах: в форме мануфактуры или в форме крупной промышлен­ности. В первой форме господствует разделение труда, во вто­рой — комбинация рабочих сил [Arbeitskräfte] (при одинаковом у каждой рабочей силы способе труда) и применение мощи науки, при котором комбинация и, так сказать, коллективный дух труда перенесены в машины и т. д. В первом случае масса рабочих (накопленных) должна быть велика по сравнению с количеством капитала; во втором случае основной капитал дол­жен быть велик по сравнению с большим количеством рабочих, работающих совместно. Однако в этом последнем случае уже предположены концентрация множества рабочих и их распреде­ление по машинам в качестве такого же множества колес этих машин. (Вопрос о том, почему в земледелии дело обстоит иначе, сюда не относится.) Поэтому второй случай незачем рассматри­вать особо, а достаточно рассмотреть только первый случай.

Присущее мануфактуре развитие есть разделение труда. Последнее, однако, предполагает соединение (предварительное) многих рабочих под единым командованием, совершенно так же как превращение денег в капитал предполагает высвобождение известного количества жизненных средств, сыръя,орудий труда. Поэтому и от разделения труда здесь следует абстрагироваться как от более позднего момента. Определенные отрасли промыш­ленности, как например горнодобывающая промышленность, с самого начала предполагают кооперацию. Поэтому до тех пор пока не существует капитала, кооперация осуществляется там в виде принудительного труда (барщинного или рабского) под наблюдением надсмотрщика. То же самое имеет место при постройке дорог и т. д. Для того чтобы предпринять подобного рода работы, капитал не создает накопления и концентра­ции рабочих, а лишь наследует их. Следовательно, речь идет и не об этом.

Наиболее простая и наиболее независимая от разделения труда форма есть та, при которой капитал дает занятие различ­ным самостоятельным и разбросанным там и сям ручным тка­чам, прядильщикам и т. д. (Эта форма все еще существует наряду с промышленностью.) Таким образом, здесь сам способ производства еще не определяется капиталом, а капитал находит его в готовом виде. Тот пункт, вокруг которого объединяются эти разбросанные рабочие, заложен только в их взаимоотноше­ниях с капиталом, в том, что в его руках накопляется продукт их производства, а значит и те прибавочные стоимости, которые рабочие создали сверх своего собственного дохода. В качестве [участников] совместного труда рабочие существуют здесь лишь an sich[xx], лишь в той мере, в какой каждый из них работает на капитал — и в силу этого обладает в его лице неким объединя­ющим центром, — но работают они не совместно. Объединение рабочих посредством капитала является здесь поэтому только формальным [VI —10] и касается только продукта труда, а не са­мого труда. Вместо того чтобы осуществлять обмен с многими лицами, рабочие обмениваются теперь с одним капиталистом. Поэтому здесь имеет место концентрация обмена со стороны капитала.

Капитал осуществляет обмен не в качестве отдельного лица, а в качестве представителя потребления и потребностей многих лиц. Капитал уже не осуществляет обмен как его отдельный участник, а представляет в меновом акте все общество. Здесь налицо коллективный обмен и концентрирующий обмен со сто­роны капитала с работающими разбросанно ткачами и т. д., продукты труда которых посредством этого обмена собираются, соединяются, а тем самым объединяются и сами их работы, хотя эти рабочие трудятся независимо друг от друга. Объедине­ние их работ выступает как особый акт, наряду с которым про­должает существовать самостоятельность и распыленность этих работ. Таково первое условие обмена денег в качестве капитала на свободный труд.

Вторым условием является устранение самостоятельности и распыленности этого множества рабочих, когда единичный капи­тал выступает по отношению к ним как общественная коллектив­ная сила уже не только в акте обмена, объединяя в себе множе­ство обменов, а собирает рабочих под своей командой в одном месте, в одну мануфактуру; капитал уже не оставляет рабочих в условиях того способа производства, который он застает, устанавливая свое господство на этом базисе, но создает в ка­честве своего базиса соответствующий ему способ производства. Капитал создает объединение рабочих в производстве, объеди­нение, которое сначала сводится лишь к общему месту для работы, к работе под наблюдением надзирателей, к единой регла­ментации, к более строгой дисциплине, непрерывности u n о л о -ж е н н о й зависимости от капитала в самом производстве. При этом с самого начала осуществляется экономия определен­ных faux frais[xxi] производства. (Обо всем этом процессе смотри у Гаскелла, где специально рассматривается развитие крупной промышленности в Англии[23].)

Теперь капитал выступает не только как коллективная сила рабочих, их общественная сила, но и как связующее их и потому созидающее эту силу единство. Все это по-прежнему и на каждой ступени развития капитала опосредствуется тем, что указанное множество людей производит обмен с ним как одним лицом, так что сам обмен сконцентрирован в капитале; имеет место общественный характер обмена; капитал осуществляет с рабо­чим обмен как общественное начало, а они с ним — как инди­виды.

В условиях ремесленного производства речь идет о качестве продукта, об особенном искусстве отдельного работника, и предполагается, что мастер в качестве такового достиг мастер­ства в данной профессии. Его положение как мастера основано не только на обладании условиями производства, но и на его личной умелости в выполнении особенной работы. В условиях производства капитала речь с самого начала идет не об этом полухудожественном отношении, которое вообще соответствует развитию потребительной стоимости труда, развитию особых навыков непосредственного ручного труда, обучению труду че­ловеческой руки и т. д. С самого начала в условиях капитали­стического производства речь идет о массе, ибо все дело здесь в меновой стоимости й прибавочной стоимости. Развитый принцип капитала как раз состоит в том, чтобы сделать излишними особенное умение и ручной труд, непосредственный физический труд вообще, сделать излишними как особо умелый физический труд) так и труд, основанный на мускульном напряжении; особую умелость же, напротив, вложить в мертвые силы при­роды.

Предполагая, что возникновение мануфактуры есть в то же время возникновение капиталистического способа производства (рабы комбинированы an sich, поскольку они принадлежат одному хозяину), мы тем самым предполагаем, что производи­тельная сила труда, вызываемая к жизни лишь самим капиталом, еще не существует. Тем самым, следовательно, предполагается, что в мануфактуре необходимый труд еще отнимает значитель­ную часть всего имеющегося в наличии рабочего времени, так что на каждого отдельного рабочего еще приходится сравнитель­но немного прибавочного труда.

С одной стороны, это компенсируется тем,— и прогресс мануфактуры ускоряется именно таким образом,— что норма прибыли является более высокой и, следовательно, капитал накопляется быстрее (по отношению к уже существующей ве­личине капитала), чем в крупной промышленности. Если из 100 талеров [авансированного капитала] 50 приходятся на труд, а прибавочное время равно ¹/₅[необходимого рабочего времени], то созданная стоимость равна 110 талерам, т. е. [норма прибыли] составляет 10%. Если из 100 талеров на труд приходятся только 20 талеров, а прибавочное время составляет ¹/₄ [необхо­димого рабочего времени], то созданная стоимость равна 105 та­лерам, т. е. [норма прибыли] равна 5%.

С другой стороны, эта более высокая норма прибыли в ману­фактуре получается только благодаря одновременному приме­нению многих рабочих. Увеличение прибавочного времени может быть получено лишь тем путем, что для капитала собирается прибавочное время многих рабочих. В мануфактуре преобла­дает абсолютное, а не относительное прибавочное время. В еще большей мере это первоначально имело место там, где распы­ленные независимые рабочие сами еще используют для себя часть своего прибавочного времени. Для того чтобы капитал мог существовать в качестве капитала, жить за счет прибыли и накоплять, его прибыль должна быть равна сумме прибавоч­ного времени многих одновременно затрачиваемых живых ра­бочих дней. В земледелии земля в своих химических и т. п. действиях уже сама является машиной, которая делает более производительным непосредственный труд и поэтому раньше дает избыток, дает потому, что здесь раньше применяют машину, а именно — природную машину. Это единственная правиль­ная основа учения физиократов, которые с этой стороны проти­вопоставляют только земледелие еще совсем неразвитой ману­фактуре. Если бы капиталист нанимал одного рабочего, чтобы жить за счет его прибавочного времени, то он, очевидно, выга­дал бы вдвойне, если бы вместо рабочего работал сам, работал с собственным фондом, так как, кроме прибавочного времени, он получал бы еще заработную плату, выплачиваемую рабочему. Капиталист проиграл бы на этом процессе, т. е. он еще не был бы в состоянии работать как капиталист, или же рабочий был бы только его помощником и, таким образом, еще не отно­сился бы к нему как к капиталу.

Поэтому для того чтобы деньги превратились в капитал, не­обходимо не только то, чтобы они могли приводить в движение прибавочный труд, но необходимо определенное количество при-бавочного труда, прибавочный труд определенной массы необ-ходимого труда, т. е. многих рабочих одновременно, так чтобы общей суммы их прибавочного труда было достаточно как для того, чтобы капиталист мог жить как капитал, т. е. в потребле­нии представлять богатство в противовес жизни рабочих, так и для того, чтобы откладывать прибавочный труд для накопления. Капитал с самого начала производит не ради потребительной стоимости, не для непосредственных нужд. Поэтому прибавоч­ный труд с самого начала должен быть достаточно велик для того, чтобы некоторая часть его снова могла быть применена в качестве капитала. Следовательно, всегда именно на той ступе­ни развития, когда определенная масса общественного богатства объективно уже сконцентрирована в одних руках и, стало быть, выступает как капитал, первоначально в виде обмена с многими рабочими, а впоследствии в виде производства при помощи многих рабочих, при помощи комбинации рабочих, оказываясь способной одновременно поставить на работу определенное ко­личество живой рабочей силы,-— именно на этой ступени начи­нается производство посредством капитала, который, таким образом, с самого начала выступает как коллективная сила, об­щественная сила и как устранение разъединенности: сначала — разъединенности обмена с рабочими, а затем— разъединенности самих рабочих. Разъединенность рабочих еще предполагает их относительную независимость. Полная зависимость от капитала, полная оторванность рабочих от условий производства поэтому предполагает их группировку вокруг отдельного капитала как единственной основы их существования.

Получится то же самое — или это то же самое в иной форме,— если исходить из особой формы обмена, которая предположена как условие того, чтобы капитал осуществлял обмен в качестве капитала, когда деньги уже являются представителем многих обменивающихся или должны обладать меновой силой, превосхо­дящей индивида и его индивидуальный избыток, должны обла­дать уже не индивидуальной меновой силой, а силой, принадле­жащей индивиду как [носителю] общественной функции, как представителю общественного богатства. С другой стороны, все это вытекает из условий свободного труда. Отрыв индивида от условий производства равносилен группировке многих во­круг одного капитала.}

{Купеческий капитал также с самого начала представляет собой концентрацию в одних руках многих обменов. Он уже замещает массу обменивающихся, как в качестве Д, так и в качестве Т.}

[VI—11] «Этот непрерывный прогресс знания и опыта»,— говорит Баббедж,— «есть наша великая сила»[24].

Этот прогресс, этот социальный прогресс принадлежит капи­талу и эксплуатируется им. Все прежние формы собственности обрекали большую часть человечества, рабов, на то, чтобы быть всего лишь орудиями труда. Историческое развитие, политиче­ское развитие, искусство, наука и т. д. осуществляются в выс­ших сферах над ними. Но только капитал подчинил себе исто­рический прогресс, поставив его на службу богатству.

{Накоплению посредством капитала предшествует накопле­ние, конституирующее капитал, относящееся к определению понятия капитала; этот род накопления еще едва ли можно назвать концентрацией, так как последняя имеет место при отличии данного капитала по сравнению с многими капиталами; если же речь идет еще только о самом капитале [von dem Kapi­tal], то концентрация еще совпадает с накоплением или с поня­тием капитала. Иными словами, концентрация еще не составляет особого определения. Но с самого начала капитал как единый или единство противостоит рабочим как множеству. И, таким образом, капитал как концентрация рабочих, как вне рабочих лежащее единство выступает в противовес труду. С этой стороны концентрация содержится в понятии капитала — концентрация множества живых рабочих сил для одной цели, концентрация, которая первоначально вовсе не обязательно должна быть про­ведена уже в самом способе производства, не обязательно должна пронизывать его. Здесь перед нами централизующее воздействие капитала на рабочие силы, или полагание им самого себя как единства рабочих сил, самостоятельно существующего вне этого множества.}

{Росси в своих «Лекциях по политической экономии»[25] говорит:

«Социальный прогресс не может состоять в разрушении всякого объ­единения, он заключается в замене принудительных и угнетающих объеди­нений прежних времен добровольными и справедливыми объединениями. Высшая степень изолированности, это — дикое состояние; высшая степень принудительного, угнетающего объединения, это — варварство. Помимо этих крайностей мы наблюдаем в истории весьма различные формы и от­тенки. Совершенными являются добровольные объединения, которые умно­жают силы путем единения, не отнимая при этом у индивидуальной силы ни ее энергии, ни ее нравственности, ни ее ответственности» (стр. 353).

В капитале объединение рабочих не является вынужденным посредством прямой физической силы, принудительного, кре­постного, рабского труда; оно является вынужденным потому, что условия производства представляют собой чужую собствен­ность и сами выступают в качестве объективного объединения, равносильного накоплению и концентрации условий производ­ства.}

{Понимание капитала лишь с его вещественной стороны, как орудия производства, при полном отвлечении от той экономи­ческой формы, которая превращает орудие производства в капи­тал,— впутывает экономистов во всевозможные затруднения. Так, Росси в только что цитированной работе спрашивает:

«Является ли сырье действительно орудием производства? Не является ли оно скорее тем объектом, на который должны воздействовать орудия производства?» (стр. 367).

У Росси, таким образом, капитал полностью совпадает с орудием производства в технологическом смысле, в результате чего каждый дикарь оказывается капиталистом. (Это и в самом деле утверждает г-н Торренс относительно дикаря, который швыряет камнем в птицу[26].) Впрочем, даже с точки зрения чисто вещественной абстракции — т. е. абстрагирования от самой экономической категории — замечание Росси является плоским и лишь показывает, что он не понял своего английского учителя [Торренса].

Накопленный труд применяется в качестве орудия для нового производства или просто продукт применяется для производ­ства; сырье применяется в производстве, т. е. подвергается изменению формы точно так же, как и орудие, которое тоже есть продукт. Готовый результат производства вновь ста­новится одним из моментов процесса производства. Иного смысла это положение не имеет. В рамках процесса производства этот результат производства может фигурировать как сырье или как орудие. Но орудием производства он является не потому, что в непосредственном процессе производства он служит орудием, а потому, что он представляет собой средство возобновления самого процесса производства — представляет собой одну из предпосылок процесса производства.

Более важным и уместным является сомнение относительно того, образует ли фонд жизненных средств, т. е. заработная плата, часть капитала, и здесь-то и проявляется вся путаница экономистов.

«Говорят, что оплата рабочего есть капитал, так как капиталист авансирует ее рабочему. Если бы существовали только такие рабочие семьи, которым хватало бы средств на то, чтобы прожить год, то не суще­ствовало бы заработной платы. Рабочий мог бы сказать капиталисту: ты авансируешь капитал для общего дела, я вношу труд; мы распределим между собой продукт в таких-то и таких-то пропорциях. Как только про­дукт будет реализован, каждый возьмет свою часть» (Росси, стр. 369— 370). «Тогда не существовало бы никаких затрат на рабочих. Тем не менее рабочие потребляли бы даже и в том случае, если бы работа приостанови­лась. То, что они потребляли бы, относится к фонду потребления, а отнюдь не к капиталу. Следовательно: затраты на рабочих вовсе не необходимы. Стало быть, заработная плата не является составным элементом производ­ства. Она представляет собой нечто случайное, одну из форм нашего общест­венного строя. Напротив, капитал, труд, земля необходимы для производ­ства. Во-вторых, заработная плата фигурирует при этом дважды: говорят, что заработная плата — это капитал, но что она представляет? Труд. Кто говорит «заработная плата», говорит «труд» и vice versa[xxii]. Стало быть, если авансированная заработная плата есть часть капитала, то следовало бы говорить только о двух орудиях производства: о капитале и о земле» (стр. 370).

И дальше:

«В сущности рабочий потребляет не имущество капиталиста, а свое собственное; то, что ему дают в виде оплаты труда, есть его доля в про­дукте» (стр. 370). «Договор капиталиста С рабочим не есть феномен произ­водства... Предприниматель идет на это соглашение, потому что оно может облегчить производство. Но это соглашение есть не что иное, как вторичная операция, операция совсем иного рода, привитая к производительной опе­рации. При иной организации труда она может исчезнуть. Даже в настоя­щее время существуют такие виды производства, где этого нет. Таким образом, заработная плата представляет собой одну из форм распределе­ния богатства, а не элемент производства. Та часть фондов, которую предприниматель предназначает на выдачу заработной платы, не со­ставляет части капитала... Это есть совсем особая операция, которая, несом­ненно, может содействовать развитию производства, но которую нельзя назвать прямым орудием производства» (стр. 370).

«Представить себе мощь труда, отвлекаясь при этом от средств суще­ствования рабочих во время процесса производства, значит представить себе нечто фантастическое. Кто говорит труд, кто говорит мощь труда, тот в то же время говорит: рабочий и средства существования, рабочий и зара­ботная плата... Тот же самый элемент вновь появляется под названием капитала, как будто бы одна и та же вещь могла одновременно входить в состав двух различных орудий производства» (стр. 370, 371),

Здесь имеет место большая путаница, оправданием которой может служить то, что Росси ловит экономистов на слове и отождествляет орудие производства как таковое с капиталом. Прежде всего, Росси вполне прав в том, что наемный труд не является абсолютной формой труда, но он забывает при этом, что и капитал точно так же не является абсолютной формой средств труда и материала труда и что эти две формы [наемный труд и капитал] представляют собой одну и ту же форму в виде различных моментов и потому стоят и падают вместе; вот по­чему нелепо, что Росси говорит о капиталистах без наемного труда.