ВНИМАНИЕ: ЭТО БЫЛА САМАЯ ИСКРЕННЯЯ И ОТКРОВЕННАЯ РАБОТА ЗА ВСЮ ИСТОРИЮ МИРОВОГО ИСКУССТВА 14 страница
— Думаешь о Рори?
— Кстати, нет.
«Скоро начнёшь».
— Почему не думаешь?
— Не знаю, Сара. Тебе это зачем?
— Любопытствую. Может быть, у тебя всё прошло к ней?! — она игриво заглянула в его глаза, но он не смотрел на неё; она смотрела долго, пока не поняла, что ждать нечего; она не стала убирать свой взгляд, но задумалась, и Давид исчез из её сознания.
«Я мог бы создать для тебя девушку, которая думает только о тебе, Давид…»
/Зачем ты так? Зачем мне это?/
«Рори нужна тебе или нет?»
/Я не знаю. Я ещё этого не знаю!/
— Там плавали эти рыбы… — произнесла Сара и испуганно посмотрела на брата. — Они плавали, Ди, вокруг огромной пирамиды. А наверху её находится мальчик.
— О чём ты говоришь?
— Он танцует там, играет музыка; он вечно танцует…
«Один, спроси?!»
— Один?
— Да. Он один танцует… И никогда не устаёт…
«А там только одна пирамида?»
— Там одна пирамида, Сара?
— Одна. Пока что…
— Откуда это, сестра?
— Из снов.
Давид молчал; он смотрел на Сару, но не видел её эмоций — сплошная пустота; он даже не понимал, кто перед ним сидит.
— Мне нужно прогуляться…
Давид встал и вышел из комнаты.
Оказавшись на улице, он прошёлся до огромного дома, что стоит на углу и повернул вниз; спустившись по дороге, он уткнулся в кирпичное здание и оказался рядом со свалкой — он искал книги.
Огромная кипа бумаг лежала на столе слева; рядом лежала тонкая жёлтенькая бумажка размером 1*1 см. Животное странного образа выплюнулось из двери и шмякнулось недалеко от стола. Подошёл мужчина в белом халате и начал резать по бумажке из огромной кипы; сделав из одной бумаги очень мелкие квадратики, он сложил их стопкой и подошёл к зверю, открыл ему рот и кинул в сторону горла; зажал рот и подождал, пока зверь проглотит эту гадость. Чтобы изрезать всю кипу бумаг понадобилось около трёх дней безустанной работы; животное несколько раз блевало… Учёный что-то записал в блокнот, который появился из его кармана. На столе лежал жёлтый квадратик; учёный взял его и сунул в рот животному — оно его проглотило.
Мне нужно было поговорить с ней; Давид совсем перестал заботиться об этом, поэтому я сама-лично должна узнать о том, что её волнует! Я добралась до домика и постучалась — Рори сама открыла мне дверь, и я вошла. Когда я оказалась в её комнате, Рори закрыла тихонько дверь и присела на пол; я села рядом; мы молчали.
— Что ты делаешь здесь, Давид?
— Ищу полезное…
— В куче дерьма? Как на тебя это похоже.
«Назови её Аидой, Давид».
— Аида, — осторожно произнёс Давид.
— Что?.. Ты меня по имени назвал? Откуда ты… Кто тебе это сказал? — девушка поглядела по сторонам и подозрительно уставилась на Давида.
— Голос. Внутри меня.
— Ты экстрасенс что ли?
— Не знаю теперь…
— Недавно открыл дар?
— Что тебе надо, Аида?
— Тот парень…
— Да. Я помню.
— Что с ним делать?
— Что значит «что с ним делать»? Почему ты у меня интересуешься?
— Твою же девушку обидели…
— Это не моя девушка…
— Чувства у тебя есть? Есть. У неё есть? Есть. Выходит, что вы пара.
— Мы даже не встречаемся! — взрывом ответил Давид.
— Выходит, что вы пара, которая даже не встречается! Чо ты так агрессивно реагируешь?
— Меня это бесит, потому что!
«Почему тебя это бесит?»
— И зря. И зря, Давид! Долго она тебя ждать будет? Надо действовать!
— А тебе какое дело?
— Я не обязана тебе говорить о моих делах. Я пытаюсь тебя направить…
— Направить?! Куда это ты пытаешься меня направить?!
— Ну… не только к ней в постель, Ди…
— Не называй меня, Ди.
— Почему это, Ди? — игриво заметила Аида.
— Что значит «почему»? Это не имя!
— Быть может, — после вчерашнего, — мне называть тебя Фрэнком?
— Что? — испугано закричал Давид, но когда обернулся в сторону Аиды, она пропала.
/Что происходит, Фрэнк?/
«Откуда-то Аида узнала, что ты говоришь с Фрэнком…»
— Долго мы так будем сидеть, Сара?.. — обеспокоенно заявила Рори; она ласково взяла свои локоны и начала их поглаживать.
— У тебя красивые волосы, Рори… — начала осторожно Сара.
— Ты о волосах собралась говорить? Почему ты прямо не спросишь?! — нервно произнесла Рори и начала грызть внутри рта что-то.
— Нет. Просто… (посмотрела вверх и резко оказалась на губах Рори; томно продолжила) Нужно же о чём-то говорить…
— Ты пытаешься меня соблазнить?.. — хихикнула Рори, и её рука оказалась на коленочке у Сары; Сара возбудилась и ошарашенно пронзила взглядом ручку Рори, сжала зубами нижнюю губу, и та стала мокрой; Рори похлопала глазками.
— Рори… Что… Нет… Я хотела…
Но Сара замолчала и жутко покраснела.
— Мы раньше голыми друг при друге ходили, Сара… Ты так не краснела. Что случилось? — Рори легонько убрала руку, и та направилась ей на грудь; она потянула лямку лифчика и грудь оказалась голой; Сара резко закрыла глаза.
— Я надену футболку… Ненавижу лифаки! — произнесла Рори и направилась к шкафу.
Сара открыла глаза и оказалась на симпатичной попке Рори; Сара так широко улыбнулась, что это каким-то образом притянуло взгляд Рори — негритянка обернулась и увидела блестящий взгляд Сары, и её улыбку.
— Мне снять трусы?
— Нет!
— Боишься, что трахнешь меня?!
— Боже… Рори… Нет!
— А что с тобой?
— Восхищаюсь твоей…
— Попкой? — игриво заметила Рори и тоже улыбнулась.
— Ну да… — произнесла Сара и потёрла мочку уха; её взгляд ушёл в сторону; кажется, она кого-то пыталась вспомнить.
— Фрэнсис?
— Фрэнсис… Да…
— Он наебать хочет тебя, Сара. Чем тебе Давид не нравится?
— Что? Он мой брат!
— Да брось!.. Он не твой брат, Сара…
— Неужели я и тебе это рассказала?
Рори посмотрела по сторонам и раздвинула руки, подняла их вверх:
— Все знают об этом, Сара!
— Что значит «все»?!
— То и значит… — Рори сняла лифчик и начала копаться в футболках.
— Не понимаю тебя, Ро…
— Ри?! — твёрдо произнесла негритянка и похлопала в ладоши. — Ты переживать даже начал, да?
— Начал?.. О чём ты, Рори?..
— О том самом, девочка моя. Нас используют, Сара. И мне невозможно об этом сказать, пока я не окажусь рядом с тобой или Давидом! Он хочет слышать именно меня… И не надо уворачивать взгляд!!! — вскрикнула Рори. — Любишь! И ещё как!
— С кем ты говоришь, Рори? — Сара поглядела по сторонам и замерла.
— Рори, Рори, Рори! Это вообще моё имя-то?!! Я — сраный персонаж какой-то дурацкой книжонки! Что мне остаётся чувствовать, когда я уже знаю, с кем мне придётся провести всю свою жизнь; и всё из-за того, что этого хочет какой-то придурок из реальной жизни, потому что не может сам реализовать себя и добраться до своей ебанутой бабы! Я, Фрэнк, не она!
Сара молчала, а потом заговорила мужским голосом:
— Мне кажется, что ты просто хочешь заинтересовать меня, чтобы занять больше места на этих страницах.
— Да мне плевать, Фрэнк! Мне плевать на это! Мне на это плевать!
— Тогда исчезни! — продолжила Сара.
— Я НЕ МОГУ! Зато ты не можешь читать мои мысли, грязный извращенец! — Рори подошла вплотную к Саре и обняла её.
— Нахрен ты ко мне лезешь? — продолжила Сара.
— Просто не могу понять: ты мной управляешь, или я сама живу?
— Поговори с Давидом. Хули мне ещё тебе сказать-то, дорогая?
— Вот этого не надо, Фрэнк! — сказала Рори и подняла руку.
— Откуда ты узнала про меня?
— Я знаю намного больше про тебя, чем ты думаешь. И, кстати, на мне будет сложно жениться, Фрэнк. Потому что я — вымысел!
— Тогда почему ты не исчезаешь?!
— Ты не видишь меня, Фрэнк. Ты видишь другую!
— А ты ревнуешь?
— Ха! Ты заблуждаешься, Фрэнк! Мне нечего тебя ревновать…
— Ты любишь Давида?!
— Люблю ли я?.. А ты любишь Рианну?!
— Ты задаёшь этот вопрос белой девушке… Зачем, Рори?
— А куда мне смотреть, чтобы этот вопрос дошёл до тебя, о великий Фрэнк Спэррел!?
— Я не знаю, Рори… Я не знаю, куда тебе задавать этот вопрос.
— Считаешь, что это слишком слащаво?! А мне бы нравилось, чтобы каждую секунду какой-то чокнутый мальчишка постоянно это повторял…
— Твоя-то мечта исполнится, Роричка. А моя?! Моя-то мечта исполнится?
— Всё быть может… Я, Саша, твои мысли слышала.
— Все?
— Не будь придурком. Некоторую часть этих мыслей. Давид мне важнее!
— Он — персонаж.
— А ты являешься вымыслом для меня!
— Однако для Давида ты реальна…
— Если он простит мне тот поцелуй.
— А зачем он был нужен, Рори?
— У себя спроси! Ты же придурок-писатель.
— Какая ты грубая…
— Тебя же это привлекает, мечтатель-девственник-извращенец!
— И зачем делать то, что привлекает меня?
— А как мне добраться иначе до Давида?
— Он дома сидит. А ты к нему не идёшь…
— Видимо, что-то мне не позволяет.
— Ждёшь его?
— Очень жду!
— Что было? — произнесла Сара своим голосом.
— Ты была не в себе, — произнесла уставшим голосом Рори. — Не хочешь поспать?
— О да… Рори… Спасибо…
Сара пошла на кровать и упала в неё; она почти сразу уснула.
— Ты не можешь мне ответить сейчас? Я люблю Давида!
«Скажи вот это: Давид не слышит то, что ты говоришь; и мыслей твоих он тоже не слышит…»
— Что? Зачем, Фрэнк? В чём смысл?
— Потом узнаешь. Заебал! Скажи.
— Ладно. Давид не слышит то, что ты говоришь; и мыслей твоих он тоже не слышит. Для кого эта информация, Фрэнк?
«Не важно».
— Что за Аида, Фрэнк?
«Буду тебя с нею сводить».
— Нахуя?! — испугался Давид.
«Как это «нахуя»? Чтобы посмотреть твои чувства… Мне же нужно точно знать, что ты не обидишь Рори».
— Ты ебанутый что ли? Зачем мне её обижать?!
«Ты так мало о ней думаешь…»
— Но ты же не постоянно читаешь мои мысли! Она есть там! И её очень много…
«Больше, чем Сары?!»
— Да! Да! Больше!
«А если я сделаю так…»
/Сара, Сара, Сара, Сара, Сара, Сара, Сара, Сара, Сара…/
— Прекрати! Прекрати, Фрэнк! Я хочу думать только о Рори! — закричал Давид.
«Так-то лучше… Думаешь, мне тоже нужно кричать об этом в своей реальности?»
— Я не знаю, Фрэнк. Думаю, что тебе кричать об этом рано — ты ещё не видел её в реальности. Мне кажется даже, что и о любви о своей говорить рано… Вам надо обязательно встретиться…
«А если она меня любит, мне можно в это верить?»
— А как ты об этом узнаешь, если вы не встретитесь?
— Ты слышишь меня, Фрэнк? Я хочу тебе сказать «спасибо», но не начни слишком уж гордиться собой. Окей?!
Сара храпнула; Рори улыбнулась этому.
«Поднимайся!»
Давид открывает глаза и оглядывается:
— Где я?
«Не знаю; оглядись, да подумай».
— Всё выглядит дерьмово, Фрэнк… Что за развалины? В чём я?
— Мёртвая земля, Давид. Зачем ты здесь оказался?
— Ты меня сюда закинул, я так понимаю; где я?
— Неизвестность, Давид — известно лишь твоё имя.
Он поднимает взгляд и видит летящего орла.
«Куда он летит? Следуй за ним».
Идёт за птицей.
— Зачем я делаю это? Зачем я пешка, Фрэнк?
«Не называй моё имя в этих местах…»
Идёт осторожно: в голове просыпается образ Рори.
/Она такая красивая — ты даже не представляешь!/
— Взгляни наверх! Пригнись, Давид!
Пригинается и смотрит наверх.
— Что это, Ф…
«Только произнеси это, и нам обоим пиздец!»
Осматривает себя и видит, что он в тряпках, в рванье.
«Пора идти, Давид».
Осторожно продвигается по обломкам зданий.
— Какой год, интересно?!
— Без понятия. Спроси у местных…
— Нет никого.
— Вечно один.
— Не говори так… Чёрт!..
— Обращайся ко мне, как к Давиду.
— Я попробую.
— Куда мы пойдём, Давид?
— Будем искать Рори, Аиду и Сару, Давид.
— Где мы будем искать их, Давид?
— Будем искать их чувствами: глазами, ушами и обонянием.
— Ты не боишься превратиться в меня, Давид?
— Я уже не понимаю, кто из нас говорит это, Давид…
Смотрит и видит впереди дерево, разрезанное на две части. Поднимает правую руку и указательным тыкает в разлом.
— Туда идём.
— Идём.
Идёт не так быстро; орла из виду не теряет. Несколько воронов чёрных село на ветки и смотрят куда-то вдаль.
— Почему меня не видят?
— ЗДЕСЬ ЕСТЬ КТО-ТО? — удушающий крик чей-то.
Давид падает и задыхается.
«Если умрёшь — я тебя воскрешу».
Умирает и пускает слюни.
— ГДЕ ОН? — кричит.
— ГДЕ ЧЁРТ ВОЗЬМИ ОН? — кричит.
На зеркале появляется надпись: «Ну и как ты предлагаешь мне с тобой общаться? Сара рядом? Говори вслух».
— Рядом.
На зеркале: он ищет тебя.
— Где он?!
На зеркале: просто подожди немного.
— ВЕРНИ!
На зеркале: не так всё просто.
— ВЕРНИ! (топает ногой)
На зеркале: меня не устраивает всё это — потерпи.
Просыпаюсь. Хлопаю глазами: где я? Фрэнк, ты слышишь меня? Фрэнк… Рори, где ты?! Са… Сара… Аида… Тьфу ты! Са… Рори! Рори!
— РОРИ!
Руки затекли. Мышцы сводит. Ужасно… Ужасное чувство. Что со… Чёрт. Наклоняю голову и понимаю, что нахожусь высоко над землёй.
— ФРЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭНК!
Давид падает. Коленки разбиваются в кровь.
«Больно?»
/Не то слово… Что со ртом?/
«Нет рта, Давид».
Щупает себе челюсть — губ не находит — глаза в ужасе, но терпит и не брыкается, будто кто-то держит его.
/Держит кто-то…/
«Поэтому и рта нет…»
/Как добраться?/
«Я помогу…»
/Не могу шевелиться!/
«Подожди некоторое время…»
/Тела будто нет! Будто нет тела… Что не так?/
«Не знаю. Скоро вернётся всё обратно».
/Язык чувствую — зубы есть./
— Ммммм!
Падает на локти. Ползёт в сторону обрыва и скатывается в грязное болото — его затягивает.
«Забавно, да?»
/Боже… Что забавного?/
«Столько желаний и столько разных мечтаний — а тебя скоро не станет…»
/Ты воскресишь меня?/
Пропадает под гладью болота — лишь пузыри.
— Что с тем деревом не так?
— Я не знаю. Подойди к нему, Давид.
Идёт к дереву — между ним полно муравьёв; кладёт ладонь в кучу бегающих насекомых — бегают по нему и залазят в нос.
— Тебе это нравится, Давид?
/Не могу понять…/
Кашляет.
Кашляет.
Кажется… блевать его тянет.
Блюёт.
— Убил муравьёв, Давид.
Плачет.
Плачет и идёт вперёд.
— Под ногами полно жизни.
Хныкает, но продолжает идти.
— Не говоришь со мной?
/Болото… Фрэнк… Зачем?/
— Ищи их.
— РОРИ! — кричит.
Появляется Аида.
— Зачем ты здесь? — говорит он ей.
— Ты звал меня. Так?
— «Рори» кричал.
Аида улыбается и рот её всё шире; вскоре он разрывается, и голова лопается; она разваливается на куски, но смех остаётся.
Давид закрывает уши и кричит что есть сил.
Орёл садится рядом.
— Думаешь, я не понял?
Давид уставился на орла и не понимает, откуда идёт голос.
— Готовка еды — очень важное занятие для животного типа тебя.
/Не понимаю его… Мне говорить что-то?/
«Он не тебе…»
— Важна запись — она её стёрла! Запомнил?
— Не знаю, — говорю ртом Давида.
— Ты не он — ты это ты.
— Делаешь отличные выводы, — говорю ртом Давида.
— Уши есть — вырвать тебе глаза и станешь выше животного.
— А ты подохнешь от голода! — говорю ртом Давида.
— В сторону яркости — прочь от мрака!
— Чем питаешься? — говорю ртом Давида.
— Тем, что тебе неизвестно.
— Ничего ты не знаешь! — говорю ртом Давида.
— Я исчезну — ты пропадёшь.
— Я справлюсь, — говорю ртом Давида.
— ШАКАЛ! — кричит и улетает.
«Вставай, Давид — ты снова на коленях».
Плачет.
«Снова о ней?»
— А ты сколько рыдал?
— И ты научился говорить?!
— А я умел. Да почище твоего… (заскулил)
— Мне неинтересно. Мы ищем негритянку и двух девушек.
— Видел. Унеслись в сторону моря. Там разбежались по разные стороны. Доберёшься только до одной. Времени тебе дали мало. Не успеешь вырвать всё из памяти. Потом не вспомнишь. Утраченное не воротишь — а ты и беспокоиться не будешь. Молчание спасает мёртвых. Желание руководит беспомощными. Рабы кусаются с воздухом. Снег тает от… (оглядывается)
— Не понимаю тебя… Был славной псиной.
— Не время для твоих уловок. Ты не умён, но и не глуп. Не беспомощен, но и власти у тебя нет.
— Я думал, ты лаять только способен.
— И убивать! — кусает себя за лапу до крови; кровь падает на землю — вырастает трава и сразу же засыхает, превращаясь в пепел; ветер уносит её; кровь на его руке засыхает — он лижет её; рана затягивается и начинает сильно светочить; максимум света исходит из точки с пиксель.
— Что ты этим хочешь показать?
— Я размышляю о том, что будет, когда ты попадёшь к нему… Он не отец тебе. Чем он пудрит тебе мозги? Сражаться я с ним не собираюсь — мои к нему не попадают — чужие только. Кто там, на олимпе? Есть ли он? Предлагаю тебе искать Аиду.
— А Ра что предложил?
— Сару.
— Вы полнейшие бездарности! — кричит Давид и становится выше ростом. Псина тоже становится больше.
— Не стоит, Давид.
— НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК!
— Видишь, как я спокоен? Что тебя так мучает?
— СРЕДИ ТЫСЯЧ ВОИНОВ! ТЫ РАЗВЛЕКАЕШЬСЯ СРЕДИ ТЫСЯЧ ВОИНОВ! ЭТИ ДВА ДРУГ С ДРУГОМ! ЭТОТ С КУЧЕЙ ДЕВУШЕК! Я — ОДИН. Я ТУТ ВЕЧНО ОДИН. БУДТО Я НЕ ЗНАЮ, КОГДА ВИЖУ СЕБЯ В ЗЕРКАЛЕ!
— Это не удивительно для человека — видеть себя в зеркале.
Орёл появляется из воздуха и стоит рядом с Давидом, по левую руку от него; по правую — псина.
— Почему так? Не разрешено. Скидывай одеяло.
— Я тоже не пойму. Что у него там?
«Не скидывай, Давид».
Давид осматривает этих существ и пытается что-то понять.
— Верни своё сознание в Давида — ты мучаешь не того человека!
— И этот появился… Тебя мы тут не ждали! — хихикает пёс.
— Я просто отвернусь, потому что с ЭТИМ я уж точно не хочу разговаривать.
— А что, у вас какой-то конфликт? — говорю ртом Давида.
— Эти придурки даже мысль не могут свою выразить, Давид! (смеётся язвительно) Откуда ты пришёл, человек? Где эти трусы, Давид?
Шакал смотрит по сторонам и воет.
Орёл издевательски машет крыльями и ударяет клювом о камень. Шум пугает человека, в котором я нахожусь, и он пригибается.
— Ты не похож на Давида… Его не пригнуть к земле так просто.
— Из-за похоти всё! — швыряет шакал и чешет живот.
— Раздевайся, человек — мы не можем понять, как ты выглядишь; мы теперь не боги.
Все смеются.
Шакал подымает уши и исследует дерево, которое появилось где-то на горизонте.
— Чего ему?
— Хххочет штобы его расссщепили?!
— Что ты-то тут делаешь?! — с ужасом говорит шакал.
— Это моё, — говорит красный и жрёт гадюку. — Выходит, что ты… тот самый?!
— Я всё равно умру. Что тебе нужно?
— Душонку твою таскать предлагаешь?
— А есть она?
— Предлагаю разрезать его на сотни тысяч частей, чтобы найти, — говорит этим — они не обращают внимания.
— Ты шутишь так? Они убегут от тебя — некому будет хвалиться.
— Да нееет. Ты не так всё понял… Даже называть тебя не хочу этим именем. Оно тебе не подходит.
— Шшшшшшшшш!
Орёл взлетает. Шакал убегает. Дьявол становится таким маленьким, что Давид перестаёт чувствовать себя дерьмово; тошнота исчезает.
Пищит что-то.
«Раздави его, Давид».
Давит.
«Иди к морю — они нам не помогут!»
Слышится звук птицы; где-то далеко слышится вой.
— Она нас слышит, значит нас слышат все. Найдите срочно Давида!
Оказавшись у моря смотрит по сторонам и раздвигает руки; ладони смотрят на море и приближаются друг к другу довольно-таки медленно; вдыхает грудью воздух, который наполняет его лёгкие.
Падает на колени и плачет.
/Не говори из-за чего… Только не говори…/
«Они должны знать, мне кажется».
/Не по себе от её… целующихся с другими губ./
«Не умрёшь».
— ЛУЧШЕ Б УМЕР!
Изо рта его льётся кровь. Пытается кричать — не получается. Поры его наполняются кровью, и вскоре он полностью краснеет.
— Да прекрати ты! Чего ты мучаешь этого человека? Поцеловалась, да и ладно. Поцелуется ещё — переживёшь; губы не теряют ценности — конечно, и не приобретают её. Трогают её — считай, что это твои прикосновения. Терять тебе нечего — после смерти я тебе покажу ту единственную — и лицо приделаю то, которое ты сам выберешь. Кости у всех одинаковые; внутренности одни и те же : я это проверял. Эмоций больше не становится — всё медленно; когда злость перестаёт действовать — приходится смеяться. Будешь смотреть, как ей ломают все косточки и наслаждаться… Если загрустишь или заплачешь — её соберут и заново начнут ломать всё, что ломается. Считаешь, что насилие и секс — это единственное, что тебя может расстроить? Я покажу тебе мир, где это считается благословением. Если ты в том мире решил терпеть все гадости, которые творит для тебя любимая — в моём мире ей придётся испытать все гадости, которые будешь творить ты для меня. Я — не те твои тёлочки, которые пугаются твоего взгляда или тайные намёки о будущей их смерти; я покажу тебе жизнь без страха. Я не буду обещать тебе рай после смерти — его для тебя не найдётся; зато я обещаю тебе, что все твои жизненные беспокойства улетучатся, испарятся — они сами убегут от тебя, и ты ещё рассмеёшься о том, что тебе их не хватает, этих беспокойств и разочарований. ТО, что тебя может разочаровать на всю жизнь — ЗДЕСЬ ты будешь думать об этом мгновенье — у нас нет столько времени — ВСЕЛЕННАЯ не будет ждать ВЕЧНОСТЬ; ВСЕЛЕННАЯ и ВЕЧНОСТЬ — НЕСОВМЕСТИМЫ! Если ей важно горе — устрой ей счастье; есть ей нужно счастье — пусть грустит. Корабли в море и океанах не созданы, чтобы ломаться при встрече; они обмениваются товарами и людьми — максимум! Всё остальное — удел шакалов! Прощения заслуживают те, кто ни разу не ошибался; ненависти заслуживают те, кто не умеет ненавидеть. Сердце твоё остановится однажды — все твои переживания подобны бегу после многих лет занятия ходьбой. Хранить верность той, которая обещает построить ещё одну пирамиду — лучше жениться на шлюхе и потакать всем её прихотям! Смерть — это самый эффектный уход из твоего мира; эффектная смерть — подобна фонтану — хочется искупаться всем, кто находится рядом — забрызгаться водой, каплями и чужим потом. Эти твари ползают по стенам и всем поверхностям вашей реальности; эти великанчики шепчутся о том, с кем тебе придётся спариваться остаток жизни, а русалке отрезают хвост в вашей современности из-за того, что у неё нет пизды! Животные похотливо смотрят в вашу сторону и жаждут схватиться с вами — они не понимают того, что никогда не поймёте вы. Этот мост к сверхчеловеку терпит крушение, хоть и сделан он из тёплой и мягкой глины; человеку везёт, что мост этот расположен не над рекой или озером, а глубоко под землёй — сложно ему будет сломаться, когда над ним тонны вещества.
— Помолчи, умоляю тебя.
— Боже мой, сам Фрэнк Спэррел спустился ко мне, грязному говноеду! И что же ТЫ решил со мной сделать? Как ТЫ решил меня унизить перед этими недоумками? — он превратился в милого крольчонка; такого пушистенького и розового.
— Подарю тебя Рианне.
Снова превращается в огромного размера чудовище, которое каждый из вас может представить так, как хочет — мы все имеем своё понимание и представление, как ЭТО выглядит.
— Тебя резать будут тысячи языков, Фрэнки. Ты ненавидишь зиму? Я тебе устрою ВЕЧНУЮ ЗИМУ!
— Боишься чего-то?
— Неуютно становится, когда ты думаешь, что за тобой кто-то следит… Особенно, когда звуки из телевизора порой совпадают с твоим вниманием и манят его к себе, раскрепощают и исследуют твои тайны… Сердце твоё размышляет о том, почему бы не остановиться ему именно в этот момент, ведь некоторые приматы будут буйно аплодировать!
— Перестань.
— Почему же ты меня никак не называешь? Боишься цензуры?
— …
— Да уж… Назовёшь одним именем, засмеют; другим — прикончат! Как можно жить с коллекцией страхов и переживаний?
— Живу потихоньку.
— Скучнота какая!.. Нашёл бы себе нормальную бабу, да отъебал бы её хорошенько! Потом другую… Третью. Ещё парочку!
— Тебя совсем не волнуют мои проблемы?
— Давида подними, пожалуйста. Он до сих пор дышит, а ты всё о своём!
— Убей его, если хочешь!
— Зачем мне кого-то вообще убивать? Я принимаю товар и развлекаюсь с ним; я не убиваю людей, Фрэнк.
— Быть может, ты при мне такой хорошенький?
— Так я понял, что нас снимают?! Твою жизнь записывают — потом будут другим показывать! Уже знают, наверняка, как ты подохнешь! Даже мысль твою последнюю уже поняли… Все твои тайны и мечты… Твои желания и хотения… Решение всех твоих проблем… Твоих только, правда… Фрэнк…
— Продолжаю жить. Что я могу сделать?
— Ты за деньги продался, Фрэнк!
— Однако денег у меня нет…
— Рианна требует чувства! Запереть тебя в коробку и тыкай в тебя иголками — чем не чувства? Твоя любовь к ней — все эти переживания — это что-то большее?
— Ничего подобного не чувствовал.
— Так спокойно говоришь об этом!
— ТЫ ОПЯТЬ СОБРАЛАСЬ ЦЕЛОВАТЬСЯ!!!
— Подари её самой себе.
— Не знаю, что сказать… Не вижу смысла отвечать тебе…
— Тогда дописывай свою сраную ебучую романтическую хуйню и отдай ей; и не забывай — с тебя ещё две работы об этой девушке!
— Быть может, я напишу больше…
— Будешь рассказывать о том, что ты испытываешь, когда её целуют другие? Быть может, тебе однажды покажут, как она трахается с другими?! Быть может, — если тебе повезёт, — ты даже увидишь её смерть! С другим, я полагаю!
— До неё сложно добраться!
— Зачем ты издеваешься над Давидом? Он уже превратился в вывернутое наружу мясо, а всё ещё дышит.
— Сейчас Солнце начнёт печь его поверхность тела.
ЭТОТ подошёл и тень его легла на Давида.
— Уйди оттуда…
— Зачем ему страдать за тебя?!
— Персонаж — потом всё забудет. Даже вспоминать не будет — всё это сном станет для него.
— Уважать тебя не умеет она — а мучится он? Как-то несправедливо — не считаешь?
Давид трясётся; слюна выходит из его рта.
— Персонаж — потом всё забудет. Даже вспоминать не будет — всё это сном станет для него.
— Ты говоришь о себе… А как же Давид?
— Персонаж — потом всё забудет. Даже вспоминать не будет — всё это сном станет для него.
Исчезает. Из тела Давида выходит пар. Прилетают какие-то птицы и садятся ему на спину; клюют. Гиены бегут со всех ног и тащат Давида за ногу — кусаются друг с другом и вдруг убегают.
— Чем не угодил тебе? — говорит Анубис.
— Слишком идеален, — говорю шумом моря.
— Обмой его водой — она исцелит — не будет страдать.
— А МНЕ ЧТО ДЕЛАТЬ? ЧТО БЛЯТЬ ДЕЛАТЬ МНЕ? — кричу звуком грозы.
— Пролей слёзы.
— Трава от них не вырастет! — шепчу эхом птицы, которая приближается.
— Но и не умрёт.
Появляется тетраэдр; он крутится — глаза шакала манятся; в центре фигуры образуется сфера из огня и холода. Шерсть поднимается у шакала.
— Не думай, что я боюсь…
— Я ничего не думаю. Просто описываю то, что происходит.
— Слепец!
Тетраэдр падает на песок и увеличивается в размерах до роста Анубиса.
— Теперь вижу.
— Мне заходить?
— Давно пора.
Исчезает в тетраэдре — тот сужается до точки, падает и оказывается внутри черепа Давида; он начинает протяжно стонать, дышать и покрывается слизью. Через некоторое время исчезает за слоями какой-то странной белой слизи: плотной, но тонкой — видно его кости.
Появляется огромная птица и превращается в девушку, у которой в руках оказывается нож. Она ждёт чего-то и смотрит по сторонам; она нага абсолютно и каждый из вас представит самую идеальную женщину, которую он когда-либо встречал или может когда-нибудь встретить. Кокон рвётся, и Давид лежит совершенно нагой; женщина подходит и начинает резать ему горло, у Давида торчит язык, он что-то пытается пробурчать, но на слова это мало-похоже; она тащит его за волосы, и вскоре голова перестаёт быть владением тела — она не скрывает улыбки и слёз, превращается в птицу и улетает, держа голову Давида в своих когтях; нож остаётся рядом с телом Давида.
— А где голова?
Пинает тело.
— Мёртв поди?
Оглядывается по сторонам.
— Зачем заманил Анубиса? Где он теперь?
Смотрит внимательно на тело Давида и видит, что из его шеи появляется шерсть и мокрый пёсий нос.
— Чёрт подери! — кричит. — И у тебя до сих пор нет денег? (смеётся)
Давид подымается и начинает выть.
«Иначе ты её не найдёшь… у этой псины прекрасный нюх!»