Итак, идея длящейся добросовестности - фантазия, оторванная от реальной жизни и не имеющая почвы в законе, который тоже ведь написан для жизни. 28 страница

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации: В 3 т. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (том 1) (под ред. Т.Е. Абовой, А.Ю. Кабалкина) включен в информационный банк согласно публикации - Юрайт-Издат, 2007 (3-е издание, переработанное и дополненное).

<1> Гражданский кодекс Российской Федерации. Ч. 1: Научн.-практ. коммент. / Отв. ред. Т.Е. Абова, А.Ю. Кабалкин, В.П. Мозолин. М., 1996. С. 565.

Оспаривая это суждение, М. Брагинский и В. Витрянский замечают, что никак нельзя "признавать незаконным владение вещью, если право кредитора ее удерживать прямо предусмотрено Кодексом" <1>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).

<1> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая. М., 1999. С. 446.

Проблема, однако, не может быть решена так просто, ведь и владение для давности предусмотрено законом - ст. 234 ГК, но не перестает от этого быть незаконным владением. Возможно, источник такого подхода, согласно которому законность права определяется указанием его в законе, коренится в представлениях о даровании прав законодателем, государством, но такие взгляды с большим трудом могут найти основания в частном праве: здесь права все же являются продуктом воли частного лица. Если же считать законным владение потому лишь, что оно разрешено законом, то тогда придется вывести владение из системы частного права и переместить его в право публичное. Поэтому следует, конечно, исходить из того, что законными (титульными) владельцами считаются "временные владельцы имущества, обладающие им в силу договора с собственником" <1>. Это - совершенно естественное следствие такого качества собственности, которое делает ее высшим, исключительным правом на вещь: в силу этого никто не может получить вещь помимо и вопреки воле собственника; не может обеспечить это и государство (публичная власть).

--------------------------------

<1> Суханов Е.А. Лекции о праве собственности. М., 1991. С. 225; Гражданское право: Учебник: В 2 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 1993. Т. 1. С. 311. В другом месте было показано, что имеются случаи возникновения законного владения не по воле собственника, например владение наследственным имуществом до приобретения наследства (сюда же следует отнести владение секвестрария; аналогично секвестру владение, осуществляемое лицом, которому имущество передано на хранение судебным приставом-исполнителем в процессе исполнительного производства). Но эти исключения скорее подтверждают правило, ведь здесь собственник заведомо для владельца отсутствует либо, что то же самое, его воля не способна оказать влияния на владение, а само владение осуществляется для будущего собственника.

Такое определение основано на том, что любое владение, полученное иначе, чем по воле собственника, не может дать обладателю частного права на вещь (вспомним, что в римском праве завладение вещью помимо воли собственника рассматривалось как кража, furtum). Но в таком случае возникает сфера отношений, в которой владение осуществляется без воли собственника и потому должно считаться незаконным. Прежде всего это, конечно, владение для давности (ст. 234 ГК). К нему примыкают владение, осуществляемое вещами, от которых собственник отказался, владение найденной вещью, безнадзорным скотом, кладом, бесхозяйными вещами. Общим для случаев, указанных в п. 2 ст. 225 ГК, является то, что в отличие от законного (титульного) владения здесь владение везде получено не по воле собственника. Соответственно эти виды владения не могут считаться законным (титульным) владением и потому не защищены от виндикационного иска собственника (законного владельца).

Сложнее решается вопрос с защитой от посягательств третьих лиц. Если бы ГК РФ предусматривал владельческую защиту, то, без сомнения, такое владение защищалось бы именно этими средствами <1>, да и вся острота проблемы разграничения законного и незаконного владения была бы в значительной мере снята при наличии обычной владельческой защиты.

--------------------------------

<1> Здесь весьма затруднена аналогия, ведь трудно квалифицировать ситуацию как пробел. Но если судебная практика все же будет искать пути защиты такого владения, то допустимо в крайнем случае использование механизма ст. 234 ГК, как об этом говорилось в предыдущей главе.

Теперь, надо полагать, понятно, что проблема удержания не может быть решена вне контекста квалификации владения как такового.

Если кредитор удерживает вещь вопреки воле собственника (должника) и без всякой его санкции, мы лишены права считать такое владение законным в том смысле, как его определяет, например, Е.А. Суханов, несмотря на то что удержание законом разрешено. Действительно, когда вещь выбывает из владения (держания) кредитора, в том числе и попадает к третьим лицам, он не имеет виндикационного иска об истребовании вещи для продолжения удержания или реализации своего права удержания: "...субъект права удержания, в отличие от залогодержателя при закладе, не наделен правом истребовать предмет удержания у третьих лиц" <1>. Но ведь законный владелец всегда имеет виндикационный иск, в том числе и против собственника вещи, действующего самоуправно (ст. 305 ГК). Значит, по этому главному признаку субъект удержания не может быть отнесен к числу законных владельцев.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

<1> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая. С. 449.

Остается, правда, аргумент, приводящий, как может показаться на первый взгляд, к противоположному выводу: собственник вправе истребовать имущество из чужого незаконного владения (ст. 301 ГК), но нет сомнений, что такой иск против кредитора, удерживающего вещь неисправного должника, никак не может быть удовлетворен. Означает ли это, что держание вещи кредитора не является незаконным владением? Надо полагать, нет. Суть вопроса в том, что здесь виндикационный иск вообще не имеет места. Можно вспомнить, что именно такой пример (с прекращенным договором аренды и иском об истребовании арендованного имущества) приводил Д.М. Генкин, чтобы показать, как личный иск вытесняет вещный <1>. Действительно, если между сторонами существовали обязательственные (личные) отношения, то и после утраты кредитором права владеть чужой вещью тип этих отношений не меняется и все требования сторон сохраняют обязательственный, относительный характер. Поэтому вещный иск здесь исключается. Вследствие этого все попытки должника (собственника) истребовать вещь по основаниям ст. 301 ГК будут тщетными, пока не будут удовлетворены претензии кредитора и пока, стало быть, не будет исчерпана личная (относительная) связь сторон.

--------------------------------

<1> Генкин Д.М. Право собственности в СССР. М., 1961. С. 197.

Значит, и основание защиты детентора от притязаний на вещь - не в вещном, а в личном, относительном праве.

Едва ли есть основания говорить и о наличии "специфически "вещного" признака" - возможности кредитора удерживать вещь и в том случае, если она становится объектом прав третьего лица, но уже после передачи кредитору, понимая его как право следования <1>. Ведь, пока вещь удерживается кредитором, третьи лица, не получив владения от должника, не могут стать собственниками (ст. 223 ГК) <2>, а приобретают лишь права требования, предметом которых является вещь. Поэтому можно говорить о преимуществе относительных прав детентора перед обязательственными правами третьих лиц. Кстати, если выяснится, что третье лицо приобрело вещное (а также, надо полагать, и обязательственное) право на вещь до передачи ее кредитору, последний не приобретает никакой защиты против этого лица, а такая слабость никак не свойственна законному владению и характеризует скорее обязательственное (личное) право с его старшинством требований.

--------------------------------

<1> Сарбаш С.В. Некоторые аспекты применения права удержания // Вестник ВАС РФ. 1997. N 11. С. 93, 98.

<2> Для преодоления этого препятствия, состоящего в необходимости совершения традиции для возникновения собственности у приобретателя, казалось бы, можно употребить известный прием: переносить собственность до передачи вещи, когда прежний собственник по соглашению продолжает держать вещь у себя (constitutum possessorium). Но для этого нужно расширить понятие владения, понимая под ним не только физическое обладание вещью, власть над материальной субстанцией вещи, но и такую связь с иными лицами, несамостоятельно владеющими (держащими вещь), которая позволяет давать им указания по поводу держания. Об этом, кстати, пишет и С.В. Сарбаш, ограничиваясь, однако, ссылкой на владение через товарораспорядительные документы (коносамент, накладная, складская расписка) (см.: Сарбаш С.В. Указ. соч. С. 99).

До такого изменения и до тех пор, пока владение в нашем праве отождествляется с непосредственным господством, исключая всякое опосредование (держание и т.п.), приходится признать невозможным соглашение об изменении момента переноса собственности, если собственник в момент такого соглашения не имеет непосредственного владения (этот вопрос подробнее рассматривается применительно к проблемам традиции).

По изложенным причинам трудно согласиться и с Е.А. Сухановым, который относит удержание к числу вещных прав, обеспечивающих исполнение обязательства наряду с залогом <1>. Ведь здесь отсутствуют едва ли не все юридические признаки вещных прав и прежде всего право следования <2>. У субъекта этого права, как уже было сказано, при потере владения нет иска для его защиты ни против третьих лиц, ни против собственника. А ведь все другие вещные права имеют исковую защиту.

--------------------------------

<1> Гражданское право: Учебник / Отв. ред. Е.А. Суханов. 2-е изд. М., 1998. Т. I. С. 596.

<2> См.: Там же. С. 590.

Разграничение всех владельческих позиций на законное и незаконное владение, само по себе непосредственно вытекающее из норм ст. ст. 301 и 305 ГК РФ, является довольно простым разделением. Это подразделение позволяет, с одной стороны, описать распорядительные возможности владельца: для незаконного - это предусмотренные законом действия; для законного - предусмотренные соглашением с собственником (а в тех исключительных случаях, когда законное владение возникает без договора, поведение законного владельца достаточно определенно описывается соответствующими нормами (об управлении наследственным имуществом и т.д.)). С другой стороны, мы можем уверенно определиться с формами и условиями защиты законного и незаконного владения.

В то же время нельзя не заметить, что такая классификация не учитывает иных отношений владельца к вещи. В частности, в составе законного владения не проведена грань между теми владельцами, которые имеют право на использование вещи, и теми, кому это запрещено. Не позволяет эта классификация и увязать условия одновременного участия в виндикации вещи от третьего лица собственника и законного владельца (не всегда понятно, когда такое участие создает конкуренцию двух лиц, а когда допускается соучастие).

Как уже говорилось, выступая внешне как физическое господство над вещью, владение может скрывать то или иное отношение владельца к собственнику. Именно выявление этого отношения и позволяет выделить различные виды владения. Снова повторю, что юридическое отношение владельца к собственнику, выступая, конечно, как право или обязанность, не превращает, однако, владение в право. Владение остается явлением фактическим, материальным и по своей природе правом быть не может. Точно так же отсутствие прав или обязанностей по отношению к собственнику не означает, что владение не имеет юридического значения и безразлично для права.

Законное владение, как уже говорилось, означает наличие частноправового отношения владельца с собственником по поводу вещи. Законное владение производно от права собственности и подчинено ему. Оно так или иначе ограничено сроком, установленным собственником (вещные права юридического лица на имущество, полученное от собственника, ограничены сроком существования юридического лица, которое зависит в конечном счете от воли собственника). В тех исключительных случаях, когда законное владение не определяется волей собственника, оно определено по срокам и порядку осуществления законом. Делается это потому, что собственника еще нет (либо его воля отсутствует по иным причинам), поэтому это владение ведется все же для собственника, но никак не против его.

Незаконное владение отлично от законного владения во всех отношениях. Это понятие не имеет прямых аналогов в истории права и является в значительной части продуктом отечественного права.

В современном ГК РФ незаконное владение характеризует владение ответчика по виндикационному иску (ст. ст. 301, 302 ГК), а также иных владельцев, получивших владение не по воле собственника. Незаконное владение, как, впрочем, и законное, предполагает существование собственника.

Наиболее распространенным случаем возникновения незаконного владения является получение вещи по недействительной сделке. Поскольку недействительность сделки означает отсутствие юридического основания передачи вещи, получатель оказывается незаконным владельцем (приобретателем) вещи.

Незаконным владельцем является, конечно, и вор или иной похититель вещи, но в гражданском обороте подобные владельцы сколько-нибудь заметной роли не играют, хотя для правильной квалификации владения понимать статус лица, похитившего вещь, необходимо.

Незаконное владение ведется не по воле собственника и тем самым противопоставляется праву собственности. Именно по этому признаку и различается законное и незаконное владение: если законное владение осуществляется по воле собственника или для будущего собственника, то незаконное владение ведется против воли собственника.

Незаконное владение противопоставлено собственнику, отрицает его право. Незаконное владение не ограничено сроком. В то же время незаконный владелец не является субъектом ответственности и лицом, обязанным чем-либо собственнику, в том числе у незаконного владельца нет обязанности вернуть вещь собственнику. Отсутствие у незаконного владельца обязанностей перед собственником - частное проявление того обстоятельства, что право собственности не является относительным и не дает собственнику прав к иным лицам, если собственник не установил с ними обязательственных отношений (подобно тому, как он установил отношения с законными владельцами, передав им вещь).

Фактически вещь, находящаяся в незаконном владении, не может легально вернуться в оборот, хотя она и не является изъятой из оборота.

Законное и незаконное владение - это два разных типа частных отношений владельца с собственником. Но в том случае, когда вовсе нет собственника, владение не может считаться незаконным; это определение лишается юридического значения, которое дано незаконному владению в ГК РФ (ст. ст. 301, 302). Так, самовольный застройщик является, конечно, фактическим владельцем, но не является владельцем незаконным, так как у самовольной постройки не может быть собственника (и потому она не может быть предметом виндикации), а следовательно, не имеет смысла и любое обозначение, предназначенное для описания гражданско-правовых отношений собственника и владельца.

Если отношения владельца и собственника не являются частными, то такое владение также выступает только как фактическое владение, лишенное гражданско-правовых качеств. Например, таможенный орган, судебный пристав, следователь, изъяв у собственника те или иные вещи в силу своей административной компетенции, не становятся ни законными, ни незаконными их владельцами. Спора о праве с публичным органом, изъявшим вещь при осуществлении своей компетенции, быть не может. Само по себе такое изъятие не означает оспаривания права собственности должника (или иного лица); напротив, оно производится именно потому, что право собственности на объект взыскания предполагается.

Невозможность частного спора о праве с административным органом, изъявшим вещь, не позволяет квалифицировать позицию такого владельца в понятиях имущественных взаимоотношений с собственником.

Однако, если владение вещами продолжается после отпадения основания для изъятия (скажем, уголовное дело, в рамках которого были изъяты вещи как вещественные доказательства, прекращено), владение становится незаконным. Не возвращая имущество, административный орган тем самым противопоставляет себя собственнику в частноправовой сфере, отрицает его право, так как оснований удерживать имущество в силу норм публичного права больше не имеется.

В этом случае собственник получает право на истребование вещи по правилам ст. 301 ГК. Ответчик не может являться приобретателем, так как получил вещь не по сделке и потому лишен защиты по ст. 302 ГК <1>.

--------------------------------

<1> Подробнее защита владения от действий административных органов излагается в отдельной главе.

Градация незаконного владения на добросовестное и недобросовестное оказывается недостаточной и в других отношениях.

В этом плане интересно, кроме сопоставления с германским правом, различающим прямое и опосредованное владение, сравнение российского права также с английским правом, которое оперирует понятием "владельческий титул", совсем не совпадающим с нашим пониманием титула как договорного основания. В английском праве владельческий титул дает любое получение владения и не только по договору, но и в результате противоправных действий. Но владельческие титулы относительны, действует правило: владелец уступает более сильному титулу. В качестве примера приводится такое дело, которое является ведущим современным прецедентом получения владельческого титула в результате находки.

Мистер Паркер, находясь в качестве пассажира в здании аэропорта Хитроу, управляемого компанией British Airways, нашел золотой браслет на полу в зале. Он отдал браслет служащему компании, сказав, что хочет, чтобы браслет был ему возвращен, если не будет найден собственник. Однако компания продала браслет за 850 фунтов.

Паркер возбудил судебный спор, требуя вернуть ему 850 фунтов и проценты. В обоснование иска Паркер указал, что имеет владельческий титул, который имеет приоритет перед титулом компании. Ответчик ссылался на то, что, управляя аэропортом, доступ публики в который ограничен, он должен тем самым признаваться владельцем зданий и находящихся в нем вещей. Этот аргумент был отвергнут судом на том основании, что British Airways явным для всех образом не проявлял своего намерения осуществлять контроль над всеми помещениями и зданиями и всеми вещами, которые могут быть в них найдены <1>. Решение было вынесено в пользу Паркера.

--------------------------------

<1> В этом аргументе затронут постоянно сопровождающий владение мотив явности, видимости владения, вытекающий из его материальной сущности. Сравнение этого, конечно, частного вывода с правилом п. 1 ст. 227 ГК позволяет отметить, что российское право вводит презумпцию контроля за всеми потерянными вещами владельца транспорта или помещения. Эта презумпция, видимо, может оспариваться лишь постольку, поскольку в действительности владелец помещения или транспорта не осуществлял в момент находки контроль за этим имуществом (транспорт не имел персонала, помещение заброшено и т.п.).

Обсуждая этот казус (Parker v. British Airways Board), Г. Беттерсби квалифицирует Паркера как совершенно добросовестного (honest) владельца находки. Автор, однако, задается вопросом: а как изменится решение, если владелец будет недобросовестным (dishonest)?

И здесь именно формулируются те правила, которые характеризуют основы владельческой защиты в английском праве.

Автор пишет, что, даже если владелец находки является правонарушителем, он тем не менее имеет владельческий титул, и этот титул, как бы слаб он ни был, является все же титулом, чтобы избежать ситуации вещи, доступной всем, что фактически означает, что физически слабейший должен уступить <1>.

--------------------------------

<1> Battersby G. Acquiring Title by Theft // The Modern Law Review. 2002. July. P. 603.

Здесь выявляется почва защиты незаконного, в том числе основанного на противоправном поведении, владения. Этой почвой является прежде всего недопущение насилия (самоуправства). В этом отношении защита незаконного владения в российском праве, к сожалению, весьма неразвитая и очень часто не понимаемая юристами, имеет то же основание, что и защита владения в праве германском (где она представляет собой вполне работающий механизм) и в праве английском, как, впрочем, и в праве других цивилизованных стран.

Анализ дела Паркера показывает, однако, что кроме собственно защиты владельческий титул (понимаемый английским правом как относительный, отсюда и такое его описание (применительно к вору или иному правонарушителю) как слабейшего либо некоторого (some)) дает также возможность позитивного регулирования. Имеется в виду, что кроме защиты от внешнего посягательства, обеспечиваемой тезисом, что любое владение дает признаваемую правом позицию <1>, возникает и возможность регулирования имущественных споров, в которых ни одна из сторон не может сослаться на свое право на вещь. Тем не менее эти споры получают разрешения.

--------------------------------

<1> Сама конструкция относительной защиты владения имеет основания и в классическом праве: "В отношении третьих лиц порочное владение обычно дает преимущество" (Дигесты. 41.2.53).

Г. Беттерсби, продолжая анализ казуса, отмечает, что владелец находки имеет обязанности "очень ограниченные": заботиться о вещи, в том числе принимать меры от незаконных посягательств на нее <1>. Имеется также обязанность добросовестного владельца принимать меры к установлению действительного собственника.

--------------------------------

<1> Сопоставляя эти "обязанности" с позицией владельца находки по ГК РФ, которая также должна быть определена как незаконное владение, мы можем заметить, что ГК РФ не упоминает права незаконных владельцев, указанных в ст. ст. 225 - 231, на защиту владения. Вполне понятно, что они не могут защищаться по ст. 305 ГК, так как, во-первых, не являются законными владельцами, а во-вторых, не имеют никакой защиты против собственника. Здесь, по-видимому, применима лишь защита по ст. 234 ГК. Однако открыт вопрос, являются ли попустительство владельца находки посторонним нарушителям его владения, отказ его от защиты владения той грубой неосторожностью, за которую он несет ответственность по п. 4 ст. 227 ГК. На мой взгляд, такая ответственность не исключена.

В целом автор характеризует позицию владельца находки как фиктивное зависимое держание <1> до востребования. Однако, хотя исправное выполнение этих обязанностей и гарантирует защиту владельца находки от требований, вытекающих из неправомерного использования имущества либо обращения его в свою собственность, эта добросовестность ничего не дает владельцу в его отношениях с собственником: тот в любом случае побеждает в споре о самой вещи. Поэтому автор называет обязанности владельца находки "беззубыми" <2>.

--------------------------------

<1> Буквально - bailment. Под такое определение подпадают (при наличии договора) также хранение, ссуда, аренда, залог, подряд, поручение.

<2> Battersby G. Op. cit. P. 604.

В то же время в отношениях с иными владельцами действует правило сопоставления владельческого титула, и если это сопоставление дает преимущество, то вещь присуждается обладателю более сильного титула. В отсутствие действительного собственника и при том, что ни один из владельцев не может сослаться на какое-либо право на вещь, приоритет имеет тот, кто завладел раньше, перед теми, чей титул является производным от его титула. Приоритет может получить только тот, чьи длящиеся права <1> возникли прежде, чем права данного владельца <2>.

--------------------------------

<1> Права владения, как и владельческий титул, о которых пишет Г. Беттерсби, в понятийном аппарате российского права должны интерпретироваться в качестве владельческой позиции, не опирающейся на субъективное право.

<2> Battersby G. Op. cit. P. 609.

Как результат этих норм, выработанных современным английским правом, доктрина ex turpi causa non oritur actio <1> уступила признанию возможности владельческой защиты правонарушителя, в том числе против полиции <2>.

--------------------------------

<1> Из противозаконного (бесчестного, позорящего) основания не может возникать иска.

<2> Battersby G. Op. cit. P. 607 и сл. В главе, посвященной защите владения от изъятия вещи административным порядком, этот аспект статьи Беттерсби освещается подробнее.

Сопоставление понятийного аппарата, описывающего владение в российском праве с теми нормами права английского, которые приведены выше, позволяет заметить, что понимание владения в российском праве нуждается в углублении. Нужно подумать над тем, как обозначить позиции владельцев, спорящих о вещи или о ее использовании, если ни один из них не может доказать свое право <1>. До сих пор российское право не имеет инструментов для регулирования спора двух владельцев, выступающих именно как фактические владельцы.

--------------------------------

<1> На самом деле право на вещь может быть у стороны или у обеих сторон в споре. Но заставлять их каждый раз преодолевать трудности с доказыванием - это совершенно ненужная дань несовершенствам системы права, выплачиваемая за счет тех издержек, которые ложатся на гражданский оборот и за которые, следовательно, должно расплачиваться все общество.

Нужно также подумать над обозначением позиции владельца противоправного, противозаконного (это отнюдь не тождественно незаконности и недобросовестности ни вместе, ни по отдельности), т.е. получившего владение в результате виновного нарушения публичного закона, и либо приравнять эту позицию к позиции незаконного владельца, либо установить норму о приоритетах владения.

Приоритеты владения должны также квалифицироваться по признаку производности владения.

Из квалификации противозаконного владения вытекает и иное следствие - эффект распорядительных сделок, совершенных владельцем незаконным и владельцем противозаконным. На мой взгляд, этот эффект все же должен быть различным. Мне кажется, что противоправный владелец (вор, мошенник, грабитель) не сможет создать права собственности приобретателю, кроме, конечно, приобретательной давности в порядке ст. 234 ГК.

Поскольку отечественное право сводится только к фактической (физической) власти над вещью, следует признать возможным владение, осуществляемое недееспособными, от которых не требуется наличия animus possidendi. Это не вызывает сомнений в тех случаях, когда дети или душевнобольные пользуются собственными вещами. Но применительно к незаконному владению признать недееспособных владельцами - значит допустить их пассивную легитимацию по виндикационному иску, что может вызвать сомнения.

На самом деле в большинстве случаев владение недееспособных представляется сомнительным не столько в силу отсутствия у них физической способности владеть, сколько в силу того факта, что они находятся под надзором других лиц, в их фактической власти. Вот эта власть и создает презумпцию владения в лице родителей, опекунов, воспитательных и медицинских учреждений, куда более основательную, чем презумпция владения всеми вещами, находящимися в аэропорту, как это пытался обосновать ответчик - компания British Airways в деле о находке браслета в аэропорту Хитроу. Ведь компания не осуществляет необходимой власти над пассажирами, тогда как недееспособные обычно поставлены с опекунами в иные отношения, предполагающие достаточно полный и постоянный контроль над их поведением, включая и действия с вещами. Поэтому в большинстве случаев отвечать по виндикационному иску будут все же родители, опекуны, учреждения, надзирающие над недееспособными, так как именно они осуществляют полную власть над вещами, оказавшимися у подопечных. Однако категорически исключить возможность привлечения недееспособных в качестве ответчиков по виндикационному иску все же невозможно.

Например, дети остались жить в доме, купленном по сомнительной сделке их умершим отцом. Простое их переселение административными средствами для помещения под надзор (что более вероятно практически) не является альтернативой виндикации на самом деле. Кроме того, вполне возможно, что дом куплен добросовестно, и тогда их административное выселение - это лишение имущества.