Глава 3. На руинах прошлого
Глава 1. Готланд
День тридцатый после заражения, время приближается к полуночи
Сказка об антивирусе оказалась столь привлекательной, что её абсурдность отошла на второй план. Экипаж был охвачен противоречивыми чувствами - вроде бы и смешно верить в то, что создатель штамма решил подшутить над всем миром, устроив гонку "на выживание", но... а вдруг?
В то же время, на обеих подводных лодках ситуация накалялась с каждым часом.
Нет, причина была вовсе не в том, что подводники боялись смерти. Экипаж был способен месяцами находиться под толщей воды с давлением в несколько десятков атмосфер, и при этом оставаться готовым выполнить любой приказ Родины. Смерть шагала рука об руку с ними каждую секунду, проводимую ими на борту – стояла за спиной, пока устранялись неполадки с гидравликой, жадно протягивала костлявые руки к огнеопасным регенерационным пластинам, заглядывала в отсек с реакторной установкой. Моряки привыкли постоянно ощущать её присутствие, и как раз в этом не было ничего нового.
Но в автономках всегда всё было понятно: вот – задача, вот – враг, вот – друг. Сейчас же душа требовала бороться, но как и с чем? Никто не знал. То, что происходило на суше, мало походило на сцены из классических фильмов о зомби. Это приводило в смятение. Но еще хуже было знать, что ты, будучи абсолютно здоровым человеком, можешь упасть и уже не подняться. Твоим телом завладеет нечто. Нечто, что будет алкать крови и плоти твоих же товарищей. От этого не спасут ни иммунитет, ни таблетки – ничто не поможет спастись от невидимого врага.
«Медведь» к уставной дисциплине вернуть удалось быстро. Слава осторожно подбирал слова для коротких сеансов связи, а командир второй подлодки, Виктор Семёнченко, умело поддерживал психологический баланс на судне. Личный состав подлодки постоянно получал учебные вводные по борьбе за живучесть и продолжал жить в обычном для автономного плавания ритме – когда спишь по четыре часа в сутки, то думать о чем-то еще не остаётся сил. И вообще – обо всём остальном голова как раз должна болеть у командира. И она болела… Была и еще одна причина такого спокойствия – жуткие рассказы сослуживцев с «Ирбиса» казались приукрашенными и излишне мрачными. Ну не могли семь десятков взрослых мужчин поверить в россказни о сверхбыстрых и неубиваемых мутантах, в которых превратилось население планеты. Биологическое оружие – ладно. Но не такое ведь! Этого не может быть просто потому, что не может быть вообще!
Слава тихо вздыхал. Позиция «медведевцев» была понятной. Но доказательств у него не было, а если б и были, то демонстрировать их наглухо задраенной лодке – всё равно что показывать кукиш мчащемуся на тебя локомотиву. Не только бесполезно, но могут и задавить ненароком.
С «Ирбисом» всё было куда хуже. Уровень дисциплины упал до катастрофического уровня. Матросы всячески уклонялись от работы, чтобы не находиться рядом друг с другом. В первый же день на гауптвахту загремели трое, но результатов это не дало. Командирам боевых частей пришлось проводить воспитательные беседы, хотя они и сами чувствовали себя не в своей тарелке.
Видя, что разговоры особо не помогают, первым сорвался замком и старый друг Славы. Владимир рявкнул так, что и без внутренней связи слышно было на два отсека в каждую сторону: «Вы, глубокоуважаемые товарищи, умереть можете в любой миг, и сами знали, куда идёте. Если мутируете, то вам всё уже будет побоку. Будьте так добры не саботировать работу всего экипажа». Ну, не так сказал, конечно, а на старом добром флотском языке, который в случаях Большого Пушного Зверька был признан наиболее доходчивым. Слава усиленно делал вид, что на мостике не присутствует – так уж сложилось на «Ирбисе», что командира любят, а его зама боятся.
Стало спокойнее, и причина была вовсе не в сорвавшемся на рычащий командный голос Владимире или обходах подводной лодки Вячеславом, принимающим совершенно невозмутимый вид. Неожиданную помощь офицерскому составу оказал сорванец с фамилией Кедров. Дерзкий свободолюбивый юнец, светлая голова, друг и полная противоположность образцового младшего офицера Дубова. Быть бы ему офицером, да только дисциплину не приемлет. И вот нате вам, "здрасьте"-приехали! Где-то ему пришлось поработать крепким словцом, где-то кулаками, но нужного эффекта он достиг.
Вновь трудились в три смены. Кто был не на смене – тот лежал на койке, привязанный к перекладинам дежурными. Это было даже не «страшно», а «жутко», ведь почувствовать приближение мутации было невозможно, и загадывать даже на пять минут вперед стало дурным тоном. Сами дежурные, вооружившись, ходили по кораблю, нагнетая обстановку. К ним с чьей-то легкой руки накрепко приварилось название «похоронной команды», хотя после Волкова никого не приходилось хоронить.
В каждом отсеке теперь лежали топоры, время от времени члены экипажа бросали на них взгляды и задумывались - уж не я ли стану следующим? Корабельный медик прописывал витамины для поднятия иммунитета, но честно признавался, что толку от них никакого не будет.
И ведь это не все проблемы, подтачивающие стабильность. Дочь вновь погрузилась в тоску, из выделенной ей каюты выходит крайне редко. Вернее, выходить-то ей не положено, но слово командира на судне - закон. И сейчас этот закон гласил, что гражданские могут бродить по кораблю - в определенных рамках, разумеется. Иными словами, не стоит соваться в реактор, даже если очень хочется, равно как и лазить по трюму и хомячить припасённый там хлеб. Ни открыть, ни разгрызть всё равно не получится, но вот к сердечному приступу офицеров подвести – это запросто.
Оживала Василиса лишь при виде знакомых лиц – кронштадской малышни да троицы московских спецов. Слава даже подговорил Колдуна с Креоном, чтобы те почаще маячили у неё перед глазами – глядишь, и поможет чем-нибудь.
Когда командиру доложили о том, что они на месте, он вздохнул с облегчением. Спроси его кто-нибудь, он бы сказал, что уже прошел месяц, но никак не три дня. Теперь замкнувшихся в себе моряков можно будет хоть как-то расшевелить.
За бортом клубилась кромешная тьма. В перископ разглядеть остров каперанг не смог, но причин сомневаться в грамотной работе команды у него не было. На задворках сознания промелькнула мысль, что они без разрешения вторглись на территорию другого государства. Если произошла какая-то ошибка, и вирус действовал локально, то сейчас в их район акватории уже стягивались бы силы местного флота. Вот только радар и сонар были пустыми. Чувство опасности, которое никогда не подводило командира, тоже никак не проявляло себя. И он принял решение.
В офицерскую кают-компанию Вячеслав вошел последним, и тут же удивлённо замер. Пожалуй, за всю историю существования подводных лодок этого проекта кают-компания не вмещала столько людей одновременно, и вид ему открылся ошеломляющий. Не считая детей и пары-тройки дежурных, оставшихся следить за приборами зависшей на небольшой глубине подлодки, в помещении присутствовали все – и гражданские, и спецназовцы, и подводники всех званий и должностей. Кто-то занял стулья, пришедшие позже садились прямо на пол между ними, дальний угол был занят группой Волка и Василисой.
Тут не то, чтобы яблоку негде было упасть – неудачно пошевелившийся в одном углу кают-компании человек мог вызвать волну падений аж до противоположной переборки. В воздухе висело напряженное молчание, прерываемое лишь шагами вооруженных «похоронщиков», наматывающих круги по периметру помещения. Бедолаги с трудом находили место, куда поставить ногу на следующем шаге, и каперанг милосердно разрешил им постоять. Подводники, кстати, вопреки всем правилам сменили форменку радиационной безопасности на парадную. Традиции на флоте сильны. Даже в таких условиях.
Слава всмотрелся в лица присутствующих. Многие, поймав на себе взгляд командира АПЛ[1], болезненно отводили глаза.
"Это хорошо, - капитан довольно зафиксировал этот факт. – Даже очень хорошо. Кажется, разум вновь стал пробиваться сквозь отчаяние».
Вячеслав не мог винить своих ребят за проявление слабости. Даже самым сильным порой бывает тяжело, а уж каково нынче приходилось совсем еще зеленым пацанам, которые все еще чувствовали тепло объятий родных и близких, провожавших их на службу? Близких, которых почти наверняка уже никогда не увидят. Не таким они хотели запомнить свое первое боевое задание, это он мог сказать наверняка. И если в Кронштадте они сплотились против внешней угрозы, то по возвращении на "Ирбис" в полной мере прочувствовали новый, зловещий смысл фразы "куда нам деться с подводной лодки".
- Сразу к делу, - его могучий голос словно заполнил собой помещение, отсекая лишние звуки. - Судя по добытым нами сведениям, одним из главных разработчиков этого вируса был некто Вильман. Единственной ниточкой к нему может стать охотничий домик на острове Готланд, у побережья которого мы сейчас находимся. Многие выжившие отправились сюда в поисках антивируса. Собственно, как и мы.
По кают-компании пронесся шёпоток. Прежде, чем он перерос в гул, капитан поднял руку. Шёпот стих. Группа Бобра сидела с неизменно не выражающими ничего лицами, хотя мысль о том, что их командир не дотянул до спасения всего несколько дней, наверняка не раз их навещала.
- Всем нам хотелось бы верить, что там действительно есть лекарство, но давайте посмотрим правде в глаза: это крайне маловероятно. Выжившие готовы вцепиться в любую мелочь, сулящую спасение, а слухи распространяются быстро, поэтому наплыв людей на остров ничего не доказывает. Есть два варианта развития событий. Если мы найдем антивирус или документацию Вильмана, то сможем начать изучение штамма. На данный момент мы не знаем о нём практически ничего. В том числе, обратимы ли изменения, происходящие с мутирующими.
Василиса, которая сидела с отсутствующим видом и, казалось бы, вовсе не слушала говорящего, встрепенулась и внимательно глянула на отца. Огонёк, появившийся в её глазах, спустя мгновение вновь померк, и девушка обмякла, опустив глаза обратно в пол. Теперь она казалась еще более несчастной, чем до собрания. Креон сочувствующе скосил на девушку глаза.
- Второй вариант, к сожалению, куда более вероятен – мы не найдем там ровным счетом ничего. В таком случае нам останется только постараться не потерять человечность. Впрочем, эта задача будет стоять вне зависимости от результатов разведки, и она куда сложнее, чем кажется.
Вячеслав вновь обвел взглядом присутствующих, подолгу задерживаясь на каждом. На этот раз хрупкую тишину никто не посмел нарушить. Капитан с удовлетворением замечал появляющуюся на лицах членов экипажа решимость. Он решил обратиться к личному составу подлодки.
- Хочу напомнить, что вы не гражданские, которым позволено впадать в панику при первых же трудностях, но моряки-подводники, элита флота. Сюда вы попали не случайно. Умение трезво размышлять и приспосабливаться к текущим условиям должно быть у вас в крови. Надеюсь, вы примете это к сведению.
Он оценил произведенный эффект и, оставшись довольным, продолжил:
- Теперь о насущном. Бобр, будь так добр...
По кают-компании прокатились смешки. Слава сурово зыркнул в центр хихикающей группы. Восседающий там Кедров довольно осклабился и подмигнул каперангу. Мгновение Слава думал, поставить ли на место сорванца, но все же не стал. Пускай повеселятся хоть немного, ведь сейчас веселью придёт конец.
Бобр отлепился от переборки и ровным шагом приблизился к командиру корабля.
- Остров огромен, а нас всего четверо. В связи с новыми обстоятельствами, - спецназовец едва заметно поморщился, вспоминая о штамме, - нужны добровольцы, которые высадятся с нами на берег. О ситуации на острове мы не знаем ровным счетом ничего, поэтому тщательно взвесьте своё решение, - Алексей кивнул Славе.
Каперанг вернул ему жест и продолжил:
- Высадку будут производить шесть офицеров, в том числе я сам. Задание предельно опасно, поэтому идём минимально необходимым составом. Состав уже практически набран. Осталось выбрать еще двух добровольцев, которые пойдут с группой Бобра. Боевые навыки приветствуются.
Владимир, видя неуверенность на лицах матросов и офицеров, поднял руку и вопросительно взглянул на друга.
- Нет, Вова, мы с тобой будем высаживать разведчиков на берег. Не зря же тащили эту красоту из Петербурга, - Слава улыбнулся, вспомнив о пришвартованных катерках наверху. Пятнадцатиметровые катера, развивающие скорость до пятидесяти узлов[2]. Впору слюнки пускать, да подчиненные не поймут. – Командование лодкой и соединением в мое отсутствие примет Владимир, в его отсутствие соединением с “Медведя” будет командовать Виктор Семёнченко.
Матросы переглядывались - мол, раз даже командование участвует, то, может, и нам стоит? Первым вызвался Кедров, неуверенно огляделся. За ним последовал второй, а вскоре в добровольцах оказался весь личный состав. Вячеслав озадачился, выбирая двоих из почти пяти десятков людей.
Общее собрание на этом было окончено, и перед выходом из кают-компании образовалась пробка. Двенадцать человек, задействованных в операции, терпеливо ждали, пока все разойдутся. Двенадцать стульев шумно подтащили к одному столу. Когда в помещении воцарилась тишина, начали обсуждение деталей. Слава хотел предусмотреть все возможные ситуации, разговор стал неумолимо затягиваться.
Разведчиков разделили на три группы – первую высадят на севере, возле аэропорта, вторую – чуть южнее Вибле, единственного крупного города на острове, а третью – в незаселенной области еще южнее. Плотность населения на острове была меньше двадцати человек на квадратный километр, поэтому масштабных скоплений мутантов быть не должно.
Бобр, прокашлявшись, заявил, что дольше трех дней их ждать нет смысла. Если они не вернутся, то губить еще людей не стоит. Офицеры, скрепя сердце, подтвердили – на операцию отводится три дня. Высадку проведут завтра перед рассветом, в самый сонный час, и ровно спустя трое суток катера вернутся на «Ирбис».
На том планирование и завершили.
Глава 2. Разведка
Город по-прежнему был погружен во мрак, что выглядело довольно зловеще. С суши не доносилось никаких звуков. Остров словно молчал, даже птицы притихли, будто предчувствуя беду.
Тройка катеров бесшумно рассекала водную гладь, оставляя за собой пенный след. Ведомые катера один за другим меняли курс и направлялись к своим точкам. Слава вёл свою птичку по памяти, ориентируясь больше по звездам и едва заметным очертаниям берега, чем по карте, лежащей на приборной доске. Против худших ожиданий, прибрежная полоса была чистой – ни людей, ни мутантов, ни следов пребывания тех и других. Каперанг кивнул напарнику, и Дубов опустил якорь.
Бобр с Кедром собрали нехитрые пожитки и скрылись в густой прибрежной растительности.
Где-то далеко позади "Ирбис" отполз в заранее условленную точку, чтобы его невозможно было заметить жителям Висбю. "Медведь", как и было приказано, в надводное положение не переходил, держась за ведущим. С этого момента на подлодках потянулись вязкие, словно патока, минуты ожидания, плавно перерастающие в часы. Ничуть не легче было офицерам на катерах, ожидающим возвращения разведчиков.
Первая группа во главе с Креоном вернулась на вторую ночь. Беглая разведка аэропорта позволила сделать вывод, что именно туда прибывали многочисленные группы выживших. На глазах у бойцов совершили посадку еще два самолета. Были и роскошные российские частные лайнеры, только следов владельцев парни обнаружить не смогли – в аэропорту было людно и жарко, но надолго там никто не задерживался.
Чем дальше вглубь острова пробирался крошечный отряд, тем активнее становились боевые действия, тем шире становился спектр применяемого вооружения, и разведку пришлось свернуть. В общем, выводы делать было пока рано. Две другие группы обязались проследить за выжившими, а Креона отправили на доклад.
Наверняка можно было сказать: на острове шла война по принципу "все против всех". Наиболее ожесточенным, вопреки логике, было противостояние зараженных и таких же зараженных.
Даже если прилетевшие разочаровались в своей надежде найти тут антивирус, вернуться они не смогли бы в любом случае. Многие транспортные средства были серьезно повреждены в результате затянувшегося конфликта. Никто не покидал остров, и причины этого были непонятны.
Володя, стоя на мостике катера, дослушал доклад старпома и невесело кивнул. Он искренне надеялся, что с возвращением оставшихся групп ситуация прояснится. Впрочем, его мечтам не суждено было сбыться.
***
Третьи сутки подходили к концу, последний доклад от разведчиков был датирован вчерашним днём – вторая и третья группы объединились и направились за выжившими вглубь острова.
Время близилось к рассвету, офицеры, ожидавшие вторую группу, нервно мерили шагами нехитрый корабельный мостик, вглядываясь в пустынную прибрежную полосу. Издали доносились звуки битвы, от чего морякам становилось не по себе.
Узкая полоса неба над горизонтом уже окрашивалась в чуть более светлые тона черного и синего, предвещая скорый рассвет. Указание командира было недвусмысленным: ждать до рассвета и ни минутой больше. Владимир нахмурился и еще раз тщательно вгляделся в окружавший его пейзаж, затем глянул на своего напарника:
- Больше ждать нельзя. Возвращаемся.
***
Почти одновременно со своим заместителем, разделенный с ним несколькими километрами, за небом взволнованно наблюдал Вячеслав. Контрольный срок подходил к концу, но разведчики по-прежнему не возвращались. "Ну где же они?" - этот вопрос все чаще и чаще звучал в его голове.
Дубов, Славкин сменщик, на пару с которым они дневали и ночевали на этом катерке уже третьи сутки, хранил молчание в ожидании решающего слова командира.
Слава тяжело вздохнул, принимая очередное нелегкое решение:
- Останемся еще на сутки.
Офицер понятливо кивнул, и Вячеслав позволил себе чуть-чуть расслабиться. Его подчиненные по-прежнему безоговорочно подвергали себя смертельному риску, доверяя своему командиру. Значит, пока что он делает все правильно. Командир связался с Володей, уже идущим на полной скорости к «Ирбису», коротко обрисовал ситуацию и подтвердил его полномочия на командование подлодкой. Старый товарищ, вопреки ожиданиям, тоже одобрил действия командира, пожелал удачи и отключился.
Катер офицеры уже давно развернули кормой к берегу, чтобы не тратить на «петли» драгоценные секунды – раз разведчики задерживаются, значит, план пошел наперекосяк. Благо, что осадка позволяла подходить практически к самому берегу. Берег, кстати, был не самым удобным для высадки, и совсем отвратительным для ожидающих разведчиков моряков – густая лесополоса заканчивалась крутым трехметровым обрывом, и вдоль обрыва шла покуда хватало глаз шла узкая полоса гальки, смешанной с землёй. Нежданных гостей можно было бы заметить метров за пятьдесят, не более. С моря без специальной техники их сливающийся с берегом катерок не заметить, от посторонних глаз в городе их скрывал поворот береговой полосы, но в целом моряки чувствовали себя слепыми и глухими.
Если раньше подводники дежурили по очереди - один стоял на посту с раздобытым в Кронштадте автоматом, в то время как второй отсыпался в сомнительной безопасности внутреннего отсека; то теперь оба вынуждены были напряженно вглядываться в пожелтевшие деревья, которыми обросли берега Готланда.
Над морем появилось длинное яркое овальное пятно, окрашивающее небо в оранжевые и розовые тона. Пятно постепенно поднималось выше, приобретая уже знакомые круглые очертания. Взошедшее солнце плавно покатилось по небосводу, разгоняя ночной мрак и оттеняя редкие перистые облака, казавшиеся столь нежными и хрупкими.
Для Вячеслава, не настроенного в этот день на романтику, солнце было лишь показателем времени. Каперанг потер воспаленные глаза и глянул на небо, машинально отмечая, что непогода в ближайшее время, судя по типу облаков, не предвидится. "Дожились... Теперь погоду нужно предугадывать самим. Впрочем, можно подумать, что прогнозы синоптиков когда-то сбывались ".
Слава толкнул локтем замершего Дубова, который сидел по соседству и смотрел в никуда. "То ли спит с открытыми глазами, то ли бдит столь невнимательно". Офицер встрепенулся и вопросительно взглянул на командира. Стало быть, все же не спал. Почему из всей команды Вячеслав выбрал в напарники именно его? Ответ прост. Сей неоперившейся птенец только недавно закончил академию, всю жизнь до неё провёл у воды - и надежен, как трехногая табуретка, и честен, и смышлен, и должным образом обучен. Ну и предан Вячеславу до мозга костей - не вмешайся тогда Слава, ходить бы ему на пару с Кедровым с волчьим билетом до конца своих дней. А то и чего похуже.
Парень, конечно, обрадовался, что идет на задание с непосредственным командиром подлодки, но призовые очки себе набивать не стремился, лестью не разбрасывался и вообще являл собой образцового офицера-подводника. Сам Слава в его годы был далек от идеала, но парнишку любил, как собственного сына – впрочем, как и весь свой слаженный экипаж. Он не знал, смог бы он выстрелить, если Дубов сейчас мутирует, и пытался об этом не думать.
Каперанг, отвлекаясь от навязчивых мыслей, глубоко вдохнул. Пахло солью, йодом и корабельным топливом. Пахло свободой и скоростью. Когда ему в последний раз приходилось на полной скорости рассекать водную гладь? Пять лет назад? Десять? Да так, чтобы машина мгновенно откликалась на движения его рук, без длинной цепочки отдачи команд экипажу? Отчасти именно поэтому он сразу знал, кому достанется один из катеров.
В свободное от дежурства время Вячеслав, жертвуя сном и не замечая пораженные взгляды Дубова, облазил каждый уголок своей новой игрушки. Сделать это у него руки чесались еще на пути из Кронштадта, но при царившем тогда ажиотаже Слава постеснялся. Здесь же его ничто не сдерживало, тем более, это было лучшим способом отвлечься от тревожных мыслей насчет разведки.
Капитан в очередной раз потянулся к биноклю и проверил береговую линию на предмет появления мутантов. Не заметив ничего опасного, Вячеслав выбрался из рубки и полез на бак[3], вновь проверяя установленные там спаренные пулеметы. Он залюбовался игрой света и тени на серо-зеленой обшивке, напоминающей ему своим цветом игру морской воды в ненастные дни.
Человек, видевший море лишь на картинках, может по сложившимся стереотипам считать его синим или, на крайний случай, голубым, и только проживший рядом с ним хоть сколь-нибудь малое время сможет заметить, что даже небольшой участок моря может быть одновременно раскрашен в десятки цветов, от изумрудно-зеленого до темнейших оттенков синего. Море во время шторма, будучи освещенным при этом редкими лучами солнца, и вовсе представляет невероятную и совершенно незабываемую картину.
"Человек считает себя венцом эволюции, покорителем всех стихий, но разве это соответствует действительности? Мы лишь пользуемся тем, что море благосклонно разрешает нам бороздить его просторы. И плох тот капитан, который об этом забывает ". Слава, погрузившись в философские мысли, едва успел отметить нечто необычное для привыкших к тишине ушей. На грани видимости через лес быстрым уверенным шагом шел человек в камуфляже, постоянно оглядываясь назад. На спине он нес поклажу, явно рассчитанную не на одного бойца.
Слава присел, вжимаясь в выемку между двумя пулеметами, скрываясь за пуленепробиваемыми стеклами ходовой рубки, и нащупал чудом не разбившийся бинокль, болтавшийся у него на шее. Человеком в камуфляже оказался знакомый ему Кедр, которому, по видимому, поручили нести груз за четверых. Отставая от него на десяток метров, торопливо шли Колдун и Бобр, на плечи которых опирался прихрамывающий матрос-доброволец. Штанина подводника чуть выше колена была разрезана, тугая белая повязка пропиталась кровью, выше красовался тугой жгут. Бойцы шли тяжело – видимо, идти пришлось долго. В отдалении слышались одиночные выстрелы, при которых бегущие были вынуждены нагибаться в надежде, что их не зацепит. Видимо, преследователи не хотели жечь патроны зазря.
Кедр, увидев силуэт маячившего над рубкой капитана, махнул рукой и ускорился.
Вячеслав бросил Дубову несколько отрывистых команд и стремглав бросился на корму. Открытие входа в десантный отсек заняло у него несколько секунд, после чего Слава опустил трап и ловко спрыгнул в воду. Каперанг лёг грудью на воду и в несколько мощных гребков добрался до берега. Форма напиталась влагой, но командир, не обращая на это внимания, уже принимал у обрыва поклажу Кедра. Боец налегке спустился вниз с обрыва, подхватил рюкзаки и бегом направился к катеру.
- Погоня далеко? – Слава, вновь стоя по пояс в воде, помогал парню погрузить сумки на борт.
- Да, но их много. Загонщики. Думали, что нам некуда идти, хотели прижать к берегу, - ответил запыхавшийся парень.
Вячеслав мгновенно оценил ситуацию:
- Займи место за пулеметом! – бросил он молодому бойцу и оперативно вернулся к обрыву, на вершине которого суетились оставшиеся разведчики.
Колдун спрыгнул первым и помог Бобру спустить раненого, под плечо которого немедленно поднырнул Вячеслав. Бобр кивнул каперангу, пошел на опережение, влез в десантное отделение катера и начал спешно откапывать в сумках аптечку.
Раненый зло зашипел, когда уровень воды дошел ему до колена - морская соль нещадно разъедала рану. Вода на миг окрасилась в бледно-розовый цвет.
-Терпи, матрос, адмиралом будешь, - успокаивающе пробормотал Слава, помогая Колдуну и Бобру затащить матроса на борт по узкому трапу. Следующим поднялся Колдун, и тут же принял положение для стрельбы по преследователям.
Вода за трапом вспенилась, едва каперанг, идущий последним, поднялся на борт. Катер быстро набирал ход, трап принялся подскакивать на волнах.
Вячеслав успел лишь машинально потянуться к подъемным тросам, когда его остановил Бобр:
- Некогда, мы сами. Просто уводите нас отсюда.
Слава кивнул, бросил тросы и поспешил к рубке. Спустя несколько секунд он уже сменил Дубова у штурвала, словно не замечая, что с его форменки на пол ручьем течет вода.
Бойцы затащили раненого в десантный отсек, ослабили жгут. Матрос терпеливо переносил все манипуляции с собой и вообще чувствовал себя вполне нормально. Бобр вручил шприц с обезболивающим Колдуну, высунулся из отсека и взглянул на моряков.
- Эй, штурманы! - он попытался перекричать ревущие движки. - Блин, не слышат.
Из рубки на корму перебрался Дубов. Бобр хлопнул его по плечу, привлекая внимание, и прокричал ему на ухо:
- Скажи командиру – нужно связаться с "Ирбисом"! Пусть готовятся к погружению.
Офицер напряженно кивнул и вернулся к Славе, стараясь не упасть при выписываемых им кульбитах. Слава лишь напряженно бросил какую-то короткую фразу, после которой Дубов направился к аппаратуре связи.
Кедр бросил надежду наказать преследовавших их супостатов – во-первых, катер бешено скакал по волнам, что делало прицеливание невыполнимой задачей, во-вторых, пулемет находился на носу корабля, который сейчас был нацелен в сторону моря. И моряки вряд ли обрадовались бы, если он вел огонь прямо через стекло их рубки. Боец в несколько прыжков добрался до кормы и потянулся за своим автоматом, надеясь чудом зацепить хоть кого-нибудь на берегу.
Колдун, пытаясь привести пульс в норму, выдохнул, затем обернулся и, увидев на стремительно удаляющемся берегу дюжину вооруженных людей, пытавшихся поймать верткий бронированный катер в прицелы, с ехидной радостью констатировал:
- Не успели.
По катеру словно град прошелся – несколько пуль все же попали в корпус, но не смогли пробить усиленную обшивку.
Скосив глаза на подводников и убедившись, что на него никто не смотрит, Колдун повернулся к берегу и по-детски высунул язык. Лицо Кедра, случайно заметившего товарища через стекло рубки, представляло собой неописуемое зрелище. Колдун, увидев выражение лица Кедра, мгновенно посуровел и погрозил тому кулаком. Кедр демонстративно округлил глаза и шумно сглотнул, демонстрируя крайнюю степень ужаса. Колдун прищурился и довольно кивнул, принимая капитуляцию, и вернулся к медицинским процедурам.
Катер с бешеной скоростью не то шёл, не то скакал по волнам. Бобр, убедившись, что своим бойцам пока не нужен, нетвердой походкой приблизился к Славе:
- Скажи, как быстро получится затопить катера? – Алексею приходилось почти кричать.
- Может быть, ты сначала объяснишь, что вообще происходит? - вяло возразил Слава, уже понимая, что ему придется расстаться со своей "прелестью". Вернее, со всеми тремя.
- На острове - третья мировая в миниатюре. У выживших строгое правило – с Готланда никого не выпускать. Воюют с мутантами, друг с другом, друг против друга. Там полнейший хаос, но правила они придерживаются строго. Возможно, таким и был замысел Вильмана – дать надежду, снова отнять её и не дать правде покинуть остров. Они уже контролируют все военные объекты на острове. И знают, что мы сюда добрались по воде. Думаю, что даже твоей "Щуке" не поздоровится, если по ней вдарят ракетами или чем похуже.
Капитан присвистнул, чувствуя, как по спине прошелся холодок. Свист снесло ветром.
- Нам... совсем уходить отсюда? – и Слава, и Бобр знали, что кроется под этим вопросом. Был ли антивирус на острове? Осталась ли документация? Или здесь бороться больше не за что?
- Совсем, - Бобр устало кивнул и вгляделся в водную гладь. Вдали уже можно было разглядеть рельефный корпус подводной лодки.
Через несколько километров пути Вячеслав заметил пущенную за ними погоню. Маловероятно, что недружелюбные зараженные смогут их догнать, но сбавлять скорость он все же не стал.
На верхней палубе "Ирбиса" уже суетились матросы под присмотром двух “похоронщиков”. Одни отдавали концы, которыми были пришвартованы катера, другие занимались топливными баками, сливая горючку в неведомо где найденные емкости, третьи брали заполненные емкости и обливали из них катера, четвертые же ждали, когда наконец можно будет “зажечь” во всех смыслах этого слова. Пулеметы, как и всё полезное, уже были демонтированы и заботливо уложены в оружейных погребах “Ирбиса”.
Слава не стал тратить время на швартовку - просто подогнал катер перпендикулярно подлодке и спустил носовой трап, опуская его ровнёхонько на штормтрап на носу подлодки.
Здоровые бойцы быстро перекочевали на борт АПЛ, попутно перенеся с собой раненого матроса, свою поклажу и остатки провианта моряков. Алексей быстро прошелся по катеру, высматривая что-нибудь, что можно было бы забрать и потом использовать, так сказать, в хозяйстве. Убедившись, что такового не осталось, боец удовлетворенно кивнул Вячеславу и ушёл к трапу, уводя за собой Дубова.
По поверхности воды под катером расплылась радужная пленка. Вячеслав убедился, что топливный бак опустел, расстрелял из табельного оружия приборную доску, мысленно кляня себя за столь кощунственное действие, перебрался на борт “Ирбиса”, кинул прощальный взгляд на приближающиеся точки катеров преследования и лишь потом скомандовал:
- По местам стоять, корабль к бою и походу приготовить! Передать на "Медведя" – всё как оговаривали, пусть нас не ждет.
Моряки и бойцы скрылись в недрах металлического гиганта, на мостике прозвучали их доклады, вахтенный офицер отвлеченно сосчитал людей. Люки были оперативно задраены, раненого передали на руки медикам, а командир занял положенное ему место на первой палубе, где располагался главный командный пост.
- Товарищ командир, лодка готова к погружению! - отрапортовал вахтенный офицер, уже занявший положенное ему место.
- На глубину! Средний ход, - подтвердил Вячеслав. Голова едва уловимо зачесалась. Дождавшись, пока лодка полностью скроется под водой, он добавил по наитию: - Лево на борт!
Вскоре о недавнем пребывании лодки на поверхности говорили лишь полыхающие финские катера и быстро исчезающая характерная рябь от погружения подводной лодки.
Сразу после погружения лодку слегка тряхнуло от близких разрывов.
"Это что еще за пакость?” - Слава лихорадочно перебирал варианты.
- Взрывы ложатся вдоль нашего прежнего курсового, - ровным голосом доложил гидроакустик из своей рубки. - Удаляются.
Вячеслав невозмутимым памятником самому себе стоял посреди суетящейся команды, пытаясь тем самым убедить окружающих, что все так и должно быть.
Лишь удалившись от Готланда на порядочное расстояние, экипаж смог вздохнуть спокойно. Командир объявил боевую готовность номер два, передал командование старпому и отправился на поиски Бобра. Уставший и грязный, Алексей сам ввалился в каюту командира, где Слава его и застал в процессе поисков.
Из короткого разговора выяснилось, что центральная разведгруппа никаких результатов в городе не добилась, и потому решила объединиться с южной группой в заранее условленной точке маршрута. Разведчики проследили закономерности движений отрядов зараженных и попытались пробраться вглубь острова вслед за ними, но по мере приближения к некоему месту на карте движение становилось все более и более оживленным, а зараженные - все более и более ожесточенными.
В самые опасные места Кедра и матроса решили не брать. Бобр с Колдуном проследили за группой зараженных почти до самой усадьбы. Почти. Потому что рядом уже стало не просто жарко, но ОЧЕНЬ жарко. Группа вооруженных англоязычных людей напала на зараженных, за которыми следовали бойцы. Тогда их и обнаружили. Отстреливаясь, ребята отошли к своим, матрос был ранен в пылу боя. Кровь парню остановили, но группа потеряла мобильность и сильно просела в скорости, пока к нападающим прибыло подкрепление. Их пытались прижать к берегу и застрелить, и нападающие с запозданием поняли, что разведчики того и добиваются, и что в море их ждут. Передали команды по рации, организовали погоню и, видимо, артиллерию. Это, конечно, смешно, из пушки по воробьям стрелять, но если бы попали, то мало «Ирбису» не показалось бы.
Слава попытался выстроить цельную картинку, но что-то не складывалось.
- Если вы не были в самой усадьбе, то почему решили, что антивируса там нет? – озвучил он свои сомнения.
- И с той, и с другой стороны люди продолжали мутировать. Не знаю, по какому принципу они делились, но было бы логично, что если антивирус всё же был, то хоть одна группа приняла бы его в полном составе.
- То есть, достоверных сведений об отсутствии антивируса у тебя нет? – в голосе каперанга зазвенела сталь, он бросил на командира спецназовцев тяжелый взгляд.
- Под мою ответственность, - Бобр выдержал его взгляд с достоинством.
Контакт прервался. Слава кивнул и несколько минут молчал, погруженный в свои мысли.
- Не всё так плохо, - машинально брякнул он не к месту, смахивая со стола несуществующую пылинку. Командир уже забыл о присутствии Бобра и просчитывал варианты дальнейших действий.
- Серьезно? Вирус, мутанты-зомби, война между выжившими - это не так плохо? - Бобр выразительно поднял бровь, не поняв реплику Вячеслава.
- А? - Слава непонимающе нахмурился и, вновь потеряв нить разговора, пожал плечами и вновь расфокусировал взгляд. Он уже был далеко.
- Бобр вызывает "Ирбиса"! Бобр вызывает "Ирбиса", прием! - Бобру пришлось не единожды повторить обращение, прежде чем командир АПЛ хоть как-то на него отреагировал. - "Ирбис" - Бобру, как слышишь меня?
- Слышу тебя нормально. Глаголь, - тягуче произнес Вячеслав. Кривая гримаса на его лице, наверное, должна была означать сумасшедшую улыбку.
- Ты говорил про каких-то птиц во время того разговора... ну, ты сам должен помнить. Сапсан, Ворон и, по-моему, Кондор? Что это была за чушь?
- Говорил, - эхом ответил капитан. Его интонация по-прежнему была ленивой, а выражение лица стало задумчивым, словно он размышлял о вещах не столь приземленных, какими являлись проблемы их выживания в условиях предельно агрессивной среды.
Бобр не знал, с какой стороны подступиться к каперангу, чтобы вообще проверить, не сошел ли он с ума. Он попытался еще раз:
- И что ты будешь делать дальше?
- Делать! - согласился Вячеслав, кивая, словно китайский болванчик.
По лицу Алексея словно пробежала тень. Он не понимал, как в такой ситуации каперанг мог шутить. Либо не понимал, не пора ли звать санитаров. Слава, кажется, понял, что заигрался, и уже нормальным тоном произнес:
- По-моему, у тебя хромает чувство юмора...
- Ты псих!
- Причем на обе ноги хромает... Конечно, псих, - капитан продемонстрировал ему свою белоснежную "32-норму" во всем её великолепии. - В этом мире все мы немножечко психи. Иначе жить было бы слишком тяжело. Волк таким же был, он бы посмеялся. Так вот, ближе к теме. Благодаря спутниковой связи мы установили контакт с несколькими группами выживших, которым повезло укрыться в бункерах до того, как эта зараза накрыла весь мир.
- То есть, Кондор, Ворон и Сапсан - это твои знакомые? Они не заразились?! - Алексей аж привстал от удивления, но опомнился и плюхнулся обратно на нехитрый табурет.
- А ты еще не безнадежен, - Слава вновь расплылся в шутливой улыбке, но Бобр, казалось, его даже не услышал:
- Ну, допустим. И что? Бункеры на суше, мы в море. Сомневаюсь, что мы сможем смастерить для "Медведя" колеса и, впрягшись, словно мулы при постройке североамериканских железных дорог, дотащить его до безопасного места. А заражать своих людей ты не станешь до последнего.
- А что, неплохая идея, - капитан вновь улыбнулся, на этот раз - саркастически. - Но нет. До Кондора и Ворона нам действительно далековато, а вот до Сапсана - в самый раз. Он находится в единственном месте, где действительно могут помочь моим ребятам на "Медведе". Тот бункер построили во время холодной войны, потом из него сделали музей. После недавних событий музей оттуда перенесли, а бункер забрали под военные нужды. Шлюзовые камеры располагаются в непосредственной близости к воде.
- Где это?
- Около двух недель на максимальной скорости, но идти будем осторожно, так что умножай на два. Пора мне обрадовать ребят в ГКП.
- Понял. Надеюсь, у гражданских не будет морской болезни, - Алексей поспешил удалиться, одобрительно хлопнув на прощание командира АПЛ по плечу.
- Будь другом, позови сюда Васю...лису, - крикнул ему вдогонку Вячеслав, осекшись на имени дочери. Пора отвыкать называть ее детским именем, уж больно резко она стала на него реагировать. Сестра всегда звала её так же, и лишний раз бередить память девушки не стоит. - Надо кое-что с ней обсудить.
- Ага, - донеслось из коридора.
Вячеслав скинул резиновые сандалии, носимые на АПЛ для снижения уровня производимого шума, рухнул на койку и принялся сверлить взглядом низкий потолок, словно надеясь увидеть там подсказку или хотя бы подтверждение правильности своих действий. Каперанг чувствовал себя чрезвычайно уставшим - ответственность была неизменным спутником командира подводной лодки, но к такому развитию событий не могла подготовить никакая академия. Сейчас он несёт ответственность не только за настоящее всего его экипажа, но и за его будущее, да и ни много ни мало за будущее всех выживших людей на этой несчастной планете. Слишком многое будет зависеть от того, какие решения он примет.
Скромный стук в дверь прервал его раздумья. Капитан глянул на часы и с удивлением осознал, что совершенно выпал из времени - с момента ухода Бобра прошло более получаса. Он попытался вспомнить, о чем же думал все это время, но мысли ускользали, словно вода сквозь пальцы.
- Заходи! - крикнул Слава, резко сел и придирчиво оглядел свою одежду.
После вылазки он так и не успел переодеться – синяя офицерская форма, вся в тёмных разводах, высохла прямо на нем. В ней же он и разлегся на койке. Не по уставу, конечно, но к черту сейчас устав…
Вася приоткрыла дверь и бесшумно зашла внутрь. Первым, на что она обратила внимание, оказалась именно отцовская одежда.
-Ты ранен? - встревоженно спросила девушка вместо приветствия, пропуская мимо ушей предложение занять единственную табуретку. Она обошла стол и присела на корточки, осматривая штанины отцовской форменки, на которых кровавые разводы были наиболее насыщенными.
Колдун, стоявший за дверью, убедившись, что девчонку в каюте никто не съел, вполголоса хмыкнул и прикрыл дверь.
- Одного из команды легко ранило, им уже занимается Саныч. Я думал, что ты сейчас от него, вы хорошо спелись на поприще биологии и медицины.
- Я была в санчасти у Александра до самого вашего возвращения, хотела вас встретить, но по боевой тревоге он отправил меня в каюту, - Василиса пожала плечиками и села на койку рядом с отцом.
- И правильно сделал, нечего тебе во время боевой тревоги по отсекам шастать, - Слава вспомнил что-то и нахмурился, - а почему тебя Колдун привел? И почему так долго добиралась, от твоей каюты идти тридцать секунд?
- Раз нельзя было тебя увидеть, проведала хотя бы парней. Они еще хуже тебя выглядят, кстати.
- Значит, по отсекам все же шаталась? - отец нахмурил брови.
Девушка зарделась.
- Всё с тобой понятно. Как ты?
- Жива, здорова, как видишь, - Василиса помолчала, заметно помрачнев. - Скажи, ты правда думаешь, что мутации обратимы?
- Это ты мне должна сказать.
- Я не вирусолог, - Вася мотнула головой. Длинные волосы захлестали по плечам. - Но я так не думаю. Уж слишком сильными оказались изменения. Хотя, это я себя так оправдываю, наверное.
- Ты спасала жизни своих товарищей. Каждый на твоем месте поступил бы так же. То уже был монстр, не человек.
- А мама? Я ведь не рассказывала тебе? Она тоже погибла из-за меня.
- Мне рассказали. В том тоже нет твоей вины, - Слава наклонился к дочери, неуверенно замер на полпути, но все же решился её обнять. Василиса дернулась, словно её ударило током, но потом уткнулась лицом в крепкое отцовское плечо.
Слава ожидал, что дочь будет плакать, но девушка не издала ни звука.
- Ты помнишь что-нибудь из того, чему тебя учили мои друзья?
- Нет. Это было так давно, - донесся от плеча глухой бубнёж.
- Ничего, это всё преходящее. С Алексеем я договорился, любой из их компании с радостью поучит тебя тому, что знает сам, - Слава слегка погладил дочь по спине, удивляясь тому, насколько сильно меняются женщины. Дай им объект опеки – и не будет защитника более яростного и отверженного. Забери – и опека начинает требоваться им самим. Только шансов на выживание будет капельку больше, если к ярости и отверженности прибавить соответствующие навыки.
. – Как Вадим к тебе относился?
- После того, как он сделал маме предложение, мы редко проводили время вместе. После рождения Ленки он и вовсе пропал в командировках. Вернулся спустя несколько лет и подал на развод, - Василиса вновь увидела глаза сестры. В прицеле пистолета. Прогрохотал выстрел – словно наяву. Девушка вздрогнула и вновь прижалась к отцу.
Вячеслав ласково провел по её волосам, цвет которых был похож на цвет его шевелюры один в один, и внезапно ухмыльнулся:
- Не хочешь развеяться в тренажерном зале?
Девчонка вскинула голову, глаза были – что пятирублевые монеты:
- Здесь есть тренажерный зал?! На подводной лодке?
- Ну да, - немного смущенно подтвердил капитан, - даже сауна имеется.
- И душ есть?
Ох, сколько надежды было в этом вопросе.
- И душ… эй, ты куда? – Слава остолбенел, увидев, как девушка пулей вылетела из кубрика. - Вот и поговорили, блин… Но она, кажется, держится молодцом. Стало быть, не всё так плохо.
Глава 3. На руинах прошлого
Месяц спустя
Вячеслав бодрым шагом направлялся в жилые помещения после посещения корабельной медсанчасти, где раненный на разведке подводник терпеливо дожидался окончания планового осмотра.
Сан Саныч собрал обломки кости, словно затейливую мозаику, и заверил Славу, что через некоторое время парнишка вновь будет на ногах. За счет столь молодого возраста ранения на матросе заживали как на собаке. Вячеслав поблагодарил доктора, озаботился разговором с самим матросом и удалился, проверяя по дороге вахтенные посты.
Ему вдруг вспомнился момент недельной давности. Он, проверяя жилые отсеки, услышал незнакомый голос. Командир замер, прислушался, но все равно не сразу узнал его обладательницу – до того незнакомо, мягко и ласково звучали слова. Василиса зачитывала строки из детской книжки:
- Вдруг она, моя душа, пошатнулась не дыша, белы руки опустила, плод румяный уронила, закатилися глаза, и она под образа головой на лавку пала и тиха, недвижна стала...”
- Как наши родители? Их тоже отравили яблоками? – перебил её мальчуган. Тон мальчика был не по возрасту серьезным.
- Нет, Саша… - растерянно ответила Василиса. Она хотела еще что-то добавить, но ей помешал тонкий девичий плач.
- Эй, малышка, ну чего ты? – слова бархатом скользили по коже. Невероятное ощущение, но чрезвычайно успокаивающее. Девочка прекратила реветь, лишь иногда тихонько всхлипывала. – Как тебя зовут, красавица?
Из каюты донеслось едва слышное шуршание – Василиса отложила книжку и посадила младшую из девочек себе на колени, провела пальцем по щекам ребенка, чтобы стереть слезы.
- Ну, чего же ты молчишь? Я ведь не злая… или все же злая? – девушка корчила карикатурно злобные гримасы. Две девочки постарше захохотали, но младшая продолжала шмыгать носом.
- Она всегда молчит, - ответил за неё мальчуган. В его голосе вновь не было и намека на смех. – Но на её сумке было вышито имя. Ангелина. Наверное, так её и зовут.
- А ты смышлёный мальчик, - улыбнулась ему дочь Вячеслава. – И взрослый. Наверное, ты отвечал за девочек, пока вас не нашли дяди-моряки?
- Да, - мальчонка смягчился и зарделся от того, что его заслуги были оценены по достоинству. – Я уже во втором классе, а они малявки. Вот и пришлось за ними присматривать.
- Какой молодец, - Василиса восхищенно покачала головой. – Повезло вам, девочки, вас настоящий мужчина опекает.
Сидящая у неё на коленях рыжеволосая девочка что-то забормотала. Василиса замолчала.
- … ик… бр…
- Что? – девушка изо всех сил пыталась разобрать детский лепет.
- Братик!
Тишина.
- Это первое её слово! – воскликнула Настя, старшая по возрасту из спасенных девочек. – Ура, наша Маугли заговорила! – она бросилась обнимать Ангелину.
Саша и Вика тоже подошли к сидящей на койке Василисе, и девушка приобняла всех детишек разом.
- Вы мои славные, - шептала она, гладя детишек по волосам. – Всё теперь будет хорошо.
- Ты хо-осая, - неразборчиво пробормотала Ангелина сквозь слезы, положив ладошку Василисе на щёку. – Как мама. А где мама? Я с ней встречусь?
Василиса тяжело выдохнула:
- Разумеется, моя милая. Однажды ты вновь с ней увидишься.
- Обеща-иш? – янтарного цвета глаза требовательно уставились на девушку.
Василиса убрала с глаз выбившиеся из свежевымытого “хвостика” локоны и заметила еще три пары глаз, не менее требовательно и вопросительно её буравивших.
- Честное слово. Когда-нибудь вы снова будете вместе. А пока не торопитесь – раз вы остались, значит, на то есть своя причина.
- А откуда у тебя эта книжка? – поинтересовалась Вика.
- Из Москвы, - ответила Василиса, старательно скрывая грусть. – Её мне отдала на хранение одна хорошая девочка.
- А где она сейчас?
- Там же, где и моя мама.
Тогда Вячеслав болезненно прикрыл глаза и размашистым шагом прошел мимо двери каюты Василисы. Его преследовали детские голоса:
- Можно мы сегодня поспим с тобой?
- Пожалуйста! Можно?
***
Тогда он, как и сейчас, принялся бродить по отсекам, пытаясь привести свои мысли в порядок, и заодно приводя в порядок мысли своих подчиненных. Присутствие командира подлодки в отсеке очень стимулирует…
Был и еще один разговор, который он услышал совершенно случайно, и который явно не был предназначен для его ушей. Спор шёл на повышенных тонах. Молодой голос истерично утверждал, что устав уже не действителен, и плевать он на него хотел. Дескать, семья его не погибла, и вообще всё это не может быть правдой. Затем за переборкой что-то гулко громыхнуло. Голос ответившего был угрожающе тихим.
- Нет их, умерли все, просто смирись с этим. Если не хочешь, чтобы не осталось никого, кто сохранил бы память о твоих близких, пойди и молча застрелись. И не тащи за собой на дно всех остальных. Я тебе не позволю, понял? Если б не командир, то мы бы разбрелись по Питеру и умерли бы там – тихо и бесполезно. – Голос стал еще более тихим. - Ты меня услышал?
Уже другим, обреченным и трезвым голосом первый человек ответил:
- Я… да.
Если бы Слава был рядом, то увидел бы, как второй человек достал у первого из кармана смятую фотокарточку и провёл по ней пальцем, а затем продемонстрировал первому тех, кто на неё изображен. Первый судорожно сглотнул и царапнул ногтями воздух, немного не дотягиваясь до фотографии. Второй вложил фотокарточку обратно владельцу в карман и почти прошептал:
- Пошел вон.
Вячеслав несколько секунд боролся с любопытством. Голоса были сильно искажены, и определить их владельцев он не смог. Зайти или не заходить? Когда он всё же решился и зашел в помещение, внутри уже никого не было.
На следующий день к каперангу подошёл Кедров.
- Товарищ командир подводной лодки, - холодно начал матрос, убедившись, что рядом нет лишних свидетелй, - я бы порекомендовал вам всегда носить с собой табельное оружие.
Договорил – и преданно смотрит Вячеславу в глаза.
События предыдущего дня мгновенно всплыли в памяти.
- Не думаю, что в этом есть надобность, - примирительно ответил Вячеслав. – Проблема ведь решена.
На лице Кедрова отразилась смесь неуверенности и удивления, но парень быстро взял себя в руки.
- Как считаешь нужным, кэп. Но ты всё равно в группе риска.
- По уставу доложите, матрос, - Слава чуть повысил голос, но глаза его были весёлыми.
- Виноват. Разрешите идти? – Кедров вытянулся, его голос был лишен эмоций.
- Иди. Иди…
***
И вновь он брёл по коридорам «Ирбиса».
Дисциплина на боевых постах была на уровне, придраться было не к чему даже при всем желании, и потому пришлось возвращаться в свою каюту. Едва он уселся на койке, как прозвучал окрик:
- Командира корабля в боевую рубку!
"Час от часу не легче", - озадаченно думал Вячеслав, карабкаясь на первую палубу.
Рубка встретила его тревожной тишиной. Вахта сидела словно на иголках. Старпом махнул рукой, привлекая внимание Славы:
- Шум винтов по пеленгу двести тринадцать градусов, дистанция сорок кабельтовых[4]. Цель одиночная, идет параллельным курсом. Скорее всего – малая подлодка. Прослушивается нечетко!
- Боевая тревога! - Вячеслав лихорадочно просчитывал варианты: "слухач", он же гидроакустик, на "Ирбисе" был отменный, но в вероятность боевых действий после произошедших событий верить не получалось. - Объявить режим "тишина"! Где "Медведь"?
- В двадцати кабельтовых от кормы.
- Надеюсь, что на "Медведе" вовремя заметят, что мы здесь не одни. Рулевым: право на борт, средний ход. Постараемся увеличить дистанцию до “Медведя”. Гидроакустику слушать горизонт.
Вячеслав скорее представлял, чем слышал мягкую поступь членов экипажа, занимающих положенные места на боевых постах.
- Вражеская подлодка меняет курс. Идет на сближение!
Вячеслав искренне не мог понять, что за существо такое - человек? Цивилизация, фактически, погибла, пришло время для взаимопомощи и взаимопонимания, чтобы не потерять то немногое, что осталось, но человечество не хочет меняться.
"Уходи! Пожалуйста, уйди!” - в груди у Славы все еще теплилась надежда, что экипаж этой подводной лодки не утратил благоразумие и не станет атаковать неизвестное судно. Впрочем, осторожность не помешает, и потому прозвучал приказ:
- Приготовить носовые торпедные аппараты.
"Кем бы ты ни был, командир этой лодки, не заставляй меня это делать!"
- Засекаю пуск! - гидроакустик словно слился в единое целое с прослушивающей аппаратурой. – Одна торпеда. Лодка начала разворот. Еще пуск!
Командир почувствовал жесткое разочарование. Даже общая трагедия не способна сплотить человечество. Уже не осталось ни государств, ни правительств - некому объявлять войну. Вот только воинственности это не убавило.
"Значит, всех убью, один останусь?” - горько подумал каперанг, вслух произнеся:
- Право руля! На глубину, полный ход.
На лодке закипела активность: загружали торпеды, продували балласт. Наиболее сосредоточенными были рулевые, напряженно вцепившиеся в штурвалы. Моряки в командном пункте тревожно наблюдали за приборами: стрелка глубиномера, прежде показывавшая отметку "120", медленно двинулась вправо. Дифферент[5] на нос стал ощутимым и вовсе безо всяких приборов. Радар демонстрировал два мигающих силуэта, медленно, но верно приближающихся к их АПЛ.
- Торпедные аппараты к выстрелу изготовлены, - пришел доклад из первого отсека.
Лодка закончила сложный поворот, пропуская устаревшие торпеды в считанных метрах от корпуса.
- Дифферент на корму, задний ход.
- Вражеская лодка разворачивается.
“Значит, снова попытается атаковать”.
- Догоняем.
С десяток минут лодки играли в чехарду: одна пыталась оторваться и повторно атаковать врага, другая же пыталась не подставляться под траекторию хода торпед и при этом поразить врага. Только устаревшая подлодка противника явно уступала гордости Северного флота и грозе НАТО, давшей «Щуке-Б» кодовое название «Akula».
Вячеслав прикрыл глаза. Если верить расчетам и показаниям акустика, сейчас нос "Ирбиса" оказался направлен прямо в сторону борта неведомой подлодки. Один удар сердца. Второй. Третий.
- Аппараты, пли!
Корпус "Ирбиса" едва ощутимо дрогнул, возвещая о пуске торпед из носовых аппаратов.
У вражеской подлодки не было шансов. Спустя несколько секунд гидроакустик доложил об успешном поражении цели.
Слава отдал приказ опуститься глубже и прослушать горизонт, чтобы убедиться, что рядом нет других противников.
В то же время. ГКП [6]АПЛ "Медведь"
Едва успело прозвучать бодрящее словосочетание "боевая тревога", командир уже стоял рядом с гидроакустиком, напряженно ожидая результаты прослушки. На боевой пост его вызвали с запозданием – “Ирбис” поначалу мешал “Медведю” засечь вторую лодку.
"Стало быть, "Ирбис" вступил в бой", - пронеслось в голове у командира АПЛ "Медведь" Виктора Семёнченко.
- Обе меняют курс.
"Это уже плохо".
- Слышу пуск торпед!
"А это уже очень плохо. Но Славику не привыкать, он обязан справиться "
Спустя несколько секунд акустик, проглотив фразу о промахе по "Ирбису", скороговоркой отрапортовал:
- Приближаются торпеды противника! Идут разными курсами!
Капитан второго ранга предпринял маневры уклонения, сверяясь с приборами, но торпеды неуклонно направлялись к “Медведю”, расходясь под таким углом, что должны были поразить одновременно нос и корму лодки. Видимо, вражеская подлодка сделала одиночные пуски один за другим, произведя между ними разворот корпуса – к такому выводу пришел Виктор.
- Лодка плохо слушается руля!
- Седьмому отсеку заняться устранением неисправностей.
В седьмом отсеке находились вспомогательные механизмы, в том числе - рулевые гидравлические машины.
Хотелось в отчаянии крикнуть "не успеют!". Спустя десяток секунд лодку ощутимо тряхнуло.
- Из седьмого отсека докладывают о пробоине. Устраняют, - словно сквозь одеяло донеслись до командира слова его помощника. - Легко зацепило.
Тотчас же объявили аварийную тревогу.
- Одна из торпед удаляется, - акустик, совсем еще молодой, едва не поперхнувшись от переизбытка чувств, продолжил доклад: - Слышу взрыв. Торпедное попадание в одну из лодок прямо по курсу.
- Подняться на глубину пятьдесят метров.
Капитан действовал по инструкции - при погружении давление воды на корпус возрастает, и потому напор воды, поступающей через пробоину, на меньшей глубине будет слабее.
Семёнченко с плохо скрываемой тревогой ожидал услышать от гидроакустика какие-либо известия о дальнейших действиях подлодок в районе боя, но тот хранил молчание.
Спустя некоторое время из седьмого отсека доложили об устранении пробоины и о запуске системы откачки воды. Матросы, несмотря на полученные во время подрыва торпеды легкие ранения, занялись ремонтом неисправностей руля.
В этот момент на "Ирбисе" Володя на правах помощника командира и старого друга не по уставу доложил Вячеславу:
- Мы на дне.
- Ты говоришь о положении подводной лодки или о сложившейся в нашей жизни ситуации? - пробурчал под нос Слава. – Акустик, что с горизонтом?
- Чист, товарищ командир подводной лодки!
- Ждем несколько минут. Потом поднимаемся и устанавливаем связь с "Медведем".
- Товарищ командир подводной лодки, вас вызывает командир соединения, - доложили связисты.
Виктору передали трубку.
- Докладывайте, - нетерпеливо скомандовал Вячеслав.
- Повреждение горизонтального руля и торпедное попадание.
- Герметичность отсеков нарушена? - голос собеседника стал ощутимо более напряженным.
- Так точно! Пробоина в седьмом отсеке, но она уже устранена. Сейчас отсек осушается.
- Отсек герметично задраен? - требовательно вопросили на том конце провода.
Виктор, погрузившийся в некое подобие боевого азарта и напрочь забывший о бушующей на поверхности эпидемии, почувствовал, как пересохло во рту.
- "Медведь", прием! - прозвучало из трубки, которую Виктор машинально опустил.
- Товарищ командир! Там это, - докладчик сглотнул. Выглядел он чрезвычайно взволнованным, - из седьмого отсека докладывают. Рули починили, но у них, кажется, одного контузило сильно - он набросился на других матросов. Сейчас пытаются его успокоить.
- Сколько там человек? - прошептал Виктор.
- Пятеро.
- Вышлите кого-нибудь к люку в седьмой отсек. Срочно.
Через несколько секунд ему доложили, что человек уже на месте.
- Он спрашивает, нужно ли ему помочь разнять дерущихся?
- Нет! - вскрикнул командир лодки. Он обвел безумным взглядом собравшихся на ГКП. - Объявить "химическую тревогу". Люк заблокировать со стороны шестого отсека и не открывать ни в коем случае.
Семёнченко тупо глянул на трубку, которую он непроизвольно сжал в кулаке. Оттуда доносился встревоженный голос - Слава, наплевав на устав, повторял:
- Витя! Что у вас там творится?
- Началось, - вмиг потрескавшиеся губы шевелились с трудом, словно он боялся, что единожды озвученные слова немедленно сбудутся. Будто бы они еще не стали реальностью.
Молчание.
- Собери всех вместе. Засеки 24 минуты. Будь на связи.
Побледневший помощник командира, все еще принимающий сигнал из седьмого отсека, слушал душераздирающие вопли погибающих в отсеке людей.
В ГКП было тесно, словно в банке со шпротами – разве что по головам еще никто не начал ходить. Вторая половина экипажа устроила такое же столпотворение в офицерской столовой.
Семёнченко сверился с наградным ручным хронометром. 22 минуты. Рука потянулась к висящей на поясе кобуре с пистолетом, положенным ему по должности. 23 минуты. Секундная стрелка пересекла мысленно поставленную им критическую отметку, задержалась и пошла дальше. Командир вздрогнул и осмотрел личный состав. Испуганные, хмурые и суровые лица - от молодых к стреляным воробьям. Ничего не изменилось. Он выждал еще несколько минут и получил доклад из столовой, прежде чем вызвать "Ирбис".
- Ну? - Вячеслав искренне переживал за вверенных ему людей.
- Пока тихо.
- Значит, повезло. Будь лодка заражена - у вас уже стало бы жарко, причем давно. В поврежденном отсеке были какие-то изменения, которые можно было бы связать с заражением, помимо проникновения забортной воды?
- Никак нет…
- Тогда двигаем дальше. Малая глубина, малый ход.
ГКП "Ирбиса"
Вячеслав положил трубку и глянул на своего помощника:
- Василису ко мне в каюту, срочно!
Быстрым шагом командир покинул командный пункт.
Спустя несколько минут в командирскую каюту бесцеремонно ввалился Колдун, который привел растерянную Василису.
- Вот, забирайте свою капитанскую дочку, - Колдун шутливо отсалютовал и удалился.
Василиса присела на табурет, который так любил занимать Бобр, и вопросительно глянула на отца.
- Расскажи мне, как могут передаваться вирусы, - сейчас Славе было вовсе не до приветствий.
- Воздушно-капельным путем, гематогенным, то есть через кровь, алиментарным - через желудочно-кишечный тракт, и... эээ... половым, - девушка смутилась и покраснела.
Вячеслав уже успел забыть, до чего ж его дочь была застенчивой, но сделал вид, что ничего не заметил:
- То есть, он не может находиться в окружающей среде?
- Теоретически, может, но лишь временно. Вирус - это неклеточная форма жизни, он способен размножаться только в зараженных клетках организма-хозяина, и, долго пребывая вне живого организма, обречен на гибель. Поэтому когда говорят, что он везде... это сомнительно. Более того, те из них, которые паразитируют в бактериях, в том числе и в море, не могут быть вредны для человека.
- Чем это может быть, если не вирусом?
- Пап, я уже думала об этом, - призналась Василиса. - Но не уверена, что науке известно что-либо подобное. Организмы, вызывающие подобную клиническую картину, не подходят ни под одну классификацию. Да и вообще, генетическое оружие - это слегка не по моей части. Я не волшебница, а только учусь, знаешь ли.
- В условиях нашей медсанчасти вряд ли можно устроить полномасштабное исследование. Ну, допустим, это нечто новое, неизвестное и неизученное. Как его можно уничтожить? Обеззаразить предмет или помещение?
- Чем бы оно ни было, оно всё равно состоит из основных элементарных компонентов любой живой клетки. В конце концов, цитологию ещё никто не отменял. Если удастся разрушить какой-нибудь из них, то, возможно, сам вирус перестанет быть заразным. Например, при нагреве до определенной температуры. Несколько минут кипячения убивают почти все вирусы.
- Как избавиться от слова “почти”?
- Триста, ну, двести градусов должны убить вирусы напрочь. Это с запасом.
- Но двести градусов и человека напрочь убьют, - нахмурился Слава.
- Тогда не меньше ста пятидесяти – и то, было бы неплохо сначала эксперименты провести, да с Сан Санычем посоветоваться. Есть и другие варианты – например, сильные кислоты, щелочи, а еще можно разрушить структурные компоненты клеток ультрафиолетовыми лучами… - Василиса разошлась не на шутку.
- Наверное, мне стоило дарить тебе в детстве плюшевых медведей вместо микроскопов и наборов юного химика, - Вячеслав поспешил остановить дочь. - Ладно, сто пятьдесят так сто пятьдесят. Можешь идти.