Приемы источниковедческого анализа произведений литературы 9 страница

370 РАЗДЕЛ 2

крестьянством) законодательных актов. Российские крестьяне
зачастую демонстрировали «хитрость разума» при восприятии
некоторых законодательных норм. Говоря о регламентации пуб-
ликации законодательных актов, мы уже отмечали, что поддан-
ные, в зависимости от направления их интересов, верили то
письменным, то печатным указам.

Широко известен факт мифологизации в массовом сознании
личности императора Петра III. В основе лежит неверная интер-
претация законодательных актов периода его правления. Мани-
фест от 18 февраля 1762 г. «О даровании вольности и свободы
всему Российскому дворянству» породил надежду на скорое осво-
бождение и крестьян, что, в частности, отмечает в своих запис-
ках секретарь французского посланника в Петербурге К.-К. Рюль-
ер. Предпринятая Петром III попытка секуляризации церковных
имуществ привела к распространению среди монастырских кре-
стьян, которые собственно и составляли основное церковное
«имущество», слухов о скором освобождении. О своеобразной
интерпретации секуляризационного законодательства в кресть-
янской среде свидетельствует сенатский указ от 8 октября 1763 г.
«О внушении духовных вотчин служкам, мастеровым и крестья-
нам, чтоб они противу своих властей никаких своевольств не чи-
нили, а поступали в исполнении своих обязанностей, как обнаро-
дованные указы 1762 августа 12 и 1763 гепваря 8 повелевают, и о
наказании превратных толкователей сих указов».

О том, что законодательство Петра III породило неадекват-
ные надежды крестьянства, свидетельствуют манифест Петра III
от 19 июня 1762 г. «О прощении вышедших из повиновения по-
мещичьих крестьян, если принесут раскаяние в винах своих, и о
наказании разсеевателей ложных слухов, выведших крестьян из
повиновения», почти дословно с ним совпадающий (и по назва-
нию) именной указ Екатерины II от 3 июля 1762 г. и сенатский
указ от 8 октября того же года «О пребывании крестьян у своих
помещиков в должном повиновении и послушании», в которых
констатировалось, что «...некоторых помещиков крестьяне, буду-
чи прельщены и ослеплены разсеянными от непотребных людей
ложными слухами, отложились от должнаго помещикам своим
повиновения...». А.С. Мыльников справедливо замечает, что хо-
тя в манифесте Петра III и не говорится о характере слухов, но
его содержание свидетельствует о том, что речь идет об ожида-
ющемся освобождении крестьян⁴⁹. Несмотря на издание этих за-
конодательных актов, среди которых был манифест, т. е. законо-
дательный акт, рассчитанный на максимально широкое воздей-
ствие, слухи о скором освобождении крестьян продолжали рас-
пространяться. Об этом можно судить по сенатскому указу от

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XVIII - НАЧАЛА XX ВЕКА 371

10 марта 1764 г. «О пасквиле, выданном под именем Именного
указа». Прочная связь надежд крестьян на освобождение с зако-
нотворчеством Петра III проявилась и во время пугачевского
восстания.

Еще более ярким примером неадекватной, неожиданной - по
крайней мере, для законодателя - интерпретации законодатель-
ства в крестьянской среде является восприятие крестьянством
предпринимаемых па протяжении XVIII в. законодательных
мер, направленных на возвращение беглых. Цель таких законо-
дательных актов обусловила их самую широкую публикацию
(кстати, приведенный выше порядок публикации взят как раз из
законодательства о возвращении беглых).

В начале 1760-х годов - при Елизавете, Петре III и Екатери-
не II - политика и этой сфере активизировалась. Была издана се-
рия законодательных актов, среди которых, сенатский указ от
5 нюня 1761 г. «О вызове из Польши российских беглецов; о по-
селении их при крепости Св. Елисавсты и о даровании им льгот
на шесть лет и других выгод»; манифест от 28 февраля 1762 г. «О
продолжении срока для возвращения в Россию бежавших в Поль-
шу, Литву, Курляндию разного звания людей»; именной указ от
19 июля 1762 г. «О продолжении срока беглым людям для возвра-
щения из-за границы в свое отечество»; высочайше утвержден-
ный доклад Сената 27 ноября 1762 г, «Об отдаче привозимых в
Смоленск беглых людей без наказания прежним их помещикам,
со взысканием сделанных от казны издержек»; манифест от 4 де-
кабря 1762 г. «О позволении иностранцам... селиться в России и
о свободном возвращении в свое отечество Русских людей, бе-
жавших за границу; манифест от 13 мая 1763 г. «О вызове из
Польши и Литвы беглых Российских помещичьих и всякого зва-
ния людей; о дозволении им селиться в казенных волостях, где
кто пожелает, и о даче им льготы от податей и работ на 6 лет».

Уже из названий законодательных актов видно, что в то вре-
мя явно преобладала политика «пряника», а не «кнута». Этими
законодательными актами предусматривался перевод возвратив-
шихся беглых в государственные крестьяне и ряд льгот; О том,
каким образом это законодательство было понято в крестьян-
ской среде, можно судить по сенатскому указу от 5 марта 1764 г.
«О распространении силы манифеста от 4 декабря 1762 года на
тех только, кои до состояния онаго манифеста из отечества сво-
его самовольно отлучились». В нем говорилось, что дворовые
люди подполковника Сумороцкого и крестьяне поручика Пути-
лова в Главной пограничной комиссии на допросах показали,
что «они... оставя жен и детей своих, бежали прошлого 1763 го-
да в Июле месяце, по той причине, что один их же помещика

372 РАЗДЕЛ 2

дворовой человек и разговорах сказывал им, якобы состоялся Ея
Императорскаго Величества указ, ежели кто от помещиков дав-
но бежал или вновь побежит, и побыв в Польше, явится, таких
де велено записывать в дворцовыя волости, что они признав за
истинную, и бежали, с тем намерением, что б пожив несколько
за границею, и возвратись, быть в дворцовой вотчине, а не за по-
мещиком». Итак, осознав превратное восприятие политики
«пряника», правительство в определенной степени переходит к
политике «кнута»: 29 марта 1764 г. был издай сенатский указ «О
препоручении сыска и высылки беглых российских людей из
Лифляндии и Эстляндии тамошним губернским и провинциаль-
ным канцеляриям». Впоследствии, впрочем, все же возобладала
политика возвращения бежавших, а не их запугивания.

8. Проблема кодификации законодательства

Не преследуя цели рассмотреть всю сложную,
многообразную историю кодификации российского законода-
тельства после принятия Соборного Уложения 1649 г. (обобще-
ние законодательных норм свойственно отнюдь не только ново-
му времени), остановимся лишь па одном аспекте проблемы, ко-
торый позволит нам соотнести российское законодательство с
мировыми системами права.

При соотнесении российского законодательства, как оно
сформировалось на протяжении XVIII - первой четверти XIX в.,
с двумя мировыми системами нрава - англосаксонской и конти-
нентальной - необходимо прежде всего остановиться на основ-
ных характеристиках этих систем. Их различия общепризнаны
юристами.

Так, континентальная система базируется на кодексах, а анг-
лосаксонская - на судебных прецедентах (что, кстати, предпола-
гает возможность интерпретации норм права судьей). Кроме то-
го, англосаксонское право, в отличие от континентального, не
делится на публичное и частное.

Подчеркнем также, что если континентальная система сфор-
мировалась по преимуществу в XIX в., начиная с наполеонов-
ской кодификации, то англосаксонская система уходит своими
корнями в глубокую древность.

Не вторгаясь в сферу компетентности юристов, заметим, что
принцип приоритета закона как источника права гораздо в боль-
шей степени коррелирует с континентальной системой права,
чем с англосаксонской. Системообразующее значение этого
принципа в российском законодательстве XVIII в. было обосно-
вано выше. Здесь же отметим, что с конца XVII в. Петр I прила-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XVIII - НАЧАЛА XXВЕКА 373

гал усилия к тому, чтобы облеченные властью не руководствова-
лись бы прецедентами при принятии управленческих решений.
Одним из ярких свидетельств такого подхода может служить
именной указ от 20 января 1697 (7205) г. «О невыписывании в
пример указов, состоявшихся в Крымском походе, о придачах
поместий и других пожалований боярам, воеводам и прочим рат-
ным людям». В указе говорится, что «Крымских походов 195 и
197 годов своих государевых указов, которые состоялись в тех
годах за те Крымские походы боярам и воеводам и ратным лю-
дям о придачах и о каких дачах впредь ни к каким делам на при-
мер выписки не выписывать» (выделено мною. - М.Р.).Конечно,
этот указ еще не устанавливал универсального принципа, да и
подоплека его вполне ясна - не распространять льготы, заслу-
женные в военном походе, на мирное время.

При Петре I первые попытки кодификации предпринима-
лись с 1700 г., когда так называемой палате об Уложении, состо-
явшей из членов боярской Думы и стольников, было поручено
согласовать Соборное Уложение с новоуказными статьями и бо-
ярскими приговорами, Палата заседала до 1703 г. Но вполне оче-
видно, что в период бурного законотворчества проводить коди-
фикацию нереально.

Основным законодательным актом и, следовательно, основ-
ным источником права в начале XVIII в. по-прежнему оставалось
Соборное Уложение. 15 июня 1714 г. Петр I издал именной указ
«О вершеиии дел по Уложению, а не по новоуказным статьям».
В этом указе содержится повеление судьям «всякие дела делать и
вершить по Уложению; а по новоуказным пунктам и сепаратным
указам отнюдь не делать, разве тех дел, о которых в Уложении
ни мало не помянуто». О «новоуказных пунктах» говорится, что
они учинены «не в перемену, но в дополнение Уложения», поэ-
тому они «приемлются во исполнение онаго законнаго Уложе-
ния, дондеже оное Уложение, для недовольных в нем решитель-
ных пунктов, исправлено и в народ публиковано будет». Все же
прочие указы, которые «учинены не в образец» или «противно
Уложению», в том числе и именные, «отставить, и на пример не
выписывать (выделено мною. - М.Р.), и вновь таких указов от-
нюдь не делать».

В уже упоминавшемся указе из Юстиц-коллегии «О решении
дел в Московском надворном суде по Уложению и по новосостоя-
тельным, а не по сепаратным указам, и о донесении о делах, кото-
рых судьи сами решить не могут, в Государственную Юстиц-колле-
гию» от 15 октября 1719 г., кроме предписания управлять по Уложе-
нию и изданным в его пополнение указам, содержится запрет руко-
водствоваться «сепаратными указами» и «примерными делами».

374 РАЗДЕЛ 2

Кстати, в докладе Академии наук на высочайшее имя в нача-
ле 1735 г. целесообразность новой публикации Соборного Уло-
жения обосновывалась так: «...хотя в... Уложеиьи некоторые пун-
кты уже не употребительны, пока оное совсем остановлено и
вместо того новое введено не будет; то оное есть необходимый
нужды и может здешнему народу, который так чрез долгое время
от того пользу получал... оставлено быть».

Функцию кодексов на протяжении XVIII-XIX вв. отчасти
выполняли регламенты и уставы. Напомним, что в ключевом
для становления новой системы законодательства указе от
17 апреля 1722 г. «О хранении прав гражданских...» говорится,
что именно «все уставы и регламенты (выделено мною. - М.Р.)
запечатываются». Этим же указом предусматривалось присое-
динение к регламентам вновь утверждаемых законодательных
норм.

В дальнейшем, на протяжении всего XVIII в., предпринима-
лись попытки - по ряду причин неудачные - провести кодифи-
кацию законодательства, то есть создать новое Уложение.

Вновь проблема кодификации законодательства была поста-
влена в конце 1720-х годов. В 1730 г. была учреждена Уложенная
комиссия, которая безрезультатно проработала более десяти лет.
Новая Комиссия о сочинении Уложения была созвана в 1754 г. и
с перерывами продолжала свое существование до середины
1760-х годов, подготовив несколько проектов, в частности про-
ект уголовного Уложения. Наиболее известна в истории Уложен-
ная комиссия 1767-1768 гг., созванная Екатериной II⁵⁰.

Павел I, придя к власти в 1796 г., назначил новую Кодифика-
ционную комиссию. Ее преемницей стала Кодификационная ко-
миссия Александра I, работавшая с 1804 по 1826 г, С 1826 г. для
кодификационной работы было создано II отделение собствен-
ной его Императорского Величества канцелярии. После его уп-
разднения в 1882 г. кодификационная работа была сосредоточе-
на в Государственном Совете.

Несмотря на безуспешность попыток кодификации, можно
утверждать, что уже в период правления Петра I наблюдалось
стремление уйти от прецедентного права, базировать право на
систематизированном законодательстве.

В XIX в. попытки провести кодификацию сначала воплоти-
лись в создании Свода законов Российской империи. Свод был
издан в результате деятельности II отделения собственной Его
Императорского Величества канцелярии в 1832 г. и вступал в
действие с 1 января 1835 г. В Свод вошли действующие законо-
дательные нормы, систематизированные тематически (в отли-
чие от хронологической систематизации Полного собрания за-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XVIII -НАЧАЛА XX ВЕКА 375

конов). Хронологически они охватывали период от начала
XVIII в. до 1 января 1832 г.

Структура Свода законов была определена М.М. Сперанским.
Свод включал восемь главных отделов, распределенных по 15 то-
мам⁵¹:

Основные государственные законы (Т. I. Ч. 1).

Учреждения: а) центральные (Т. I. Ч. 2); б) местные (Т. II.);
в) уставы о службе государственной (Т. III).

Законы правительственных сил: а) уставы о повинностях
(Т. IV); б) уставы о податях и пошлинах (Т. V); в) Устав таможен-
ный (Т. VI); г) уставы монетный, горный и о соли (Т. VII); д) ус-
тавы лесной, оброчных статей, арендных старостинских имений
(Т. VIII).

Законы о состояниях (Т. IX).

Законы гражданские и межевые (Т. X).

Уставы государственного благоустройства: а) уставы кредит-
ный, торговый, промышленности (Т. XI); б) уставы путей сооб-
щения, строительный, пожарный, о городском и сельском хо-
зяйстве, о благоустройстве в казенных селениях, о колониях
иностранцев в империи (Т. XII).

Уставы благочиния (законы полиции): а) уставы о народном
продовольствии, об общественном призрении и врачебный
(Т. XIII); б) уставы о паспортах и беглых, о предупреждении и
пресечении преступлений, о содержащихся под стражей, о
ссыльных (Т. XIV).

Законы уголовные (Т. XV. Кн. 1) и уголовно-процессуальные
(Т. XV. Кн. 2).

Свод законов не может рассматриваться как кодекс, посколь-
ку он не снимал действия предшествующего законодательства⁵².
В манифесте от 31 января 1833 г., объявлявшем об издании Сво-
да законов, говорилось: «Свод законов ничего не изменяет в си-
ле и действии их, но приводит их только в единообразие и по-
рядок...». Составители Свода (работу возглавлял М.М. Сперан-
ский) при систематизации законодательства отбирали действую-
щие нормы, затем они приняли следующие правила передачи их
текста: «а) те статьи свода, кои основаны на одном действующем
указе или постановлении, излагать теми самыми словами, какие
стоят в тексте, без малейшего их изменения; б) те статьи, кои со-
ставлены из двух и более указов, излагать словами указа главно-
го, с присоединением из других тех слов, кои служат ему допол-
нением или пояснением: в) статьи, составленные из соображе-
ния многих указов, излагать по тому смыслу, какой они предста-
вляют в их совокупности»⁵³. Таким образом, допускалось вмеша-
тельство в текст законодательных актов, служивших источником

376 РАЗДЕЛ 2

Свода законов. Впоследствии эти правила уточнялись. Чаще все-
го, в целях сокращения объема Свода, опускалась мотивировоч-
ная часть законодательного акта, что в ряде случаев могло при-
вести к расширительному толкованию законодательных норм.
Но все же при создании Свода его составители последовательно
придерживались главного правила: «Из двух несхожих между со-
бой законов надлежит следовать позднейшему, не разбирая, луч-
ше ли он или хуже прежнего, ибо прежний считается отрешен-
ным тем самым, что поставлен на место его другой»⁵⁴.

Первоначально предполагалось издавать Свод законов каж-
дые десять лет. Второе издание вышло в 1842 г., а третье только
ц 1857 г. Это было последнее единовременное издание Свода,
впоследствии он издавался отдельными уставами. Среди этих из-
даний следует обратить особое внимание на Свод основных го-
сударственных законов, изданный 23 апреля 1906 г., накануне от-
крытия I Государственной думы.

Кодификацию всего законодательства провести так и не уда-
лось. В 1845 г. было издано «Уложение о наказаниях уголовных
и исправительных» - пример кодификации одной из отраслей
права, - впоследствии входившее в том XV Свода законов. Пос-
ле реформы 1864 г. в Свод был добавлен том XVI, содержавший
Судебные уставы.

Итак, огромный количественный рост законодательных ак-
тов, расширение сферы законодательного регулирования, увели-
чение количества разновидностей законодательных актов не
только обусловливают наиболее заметные свойства корпуса зако-
нодательных источников нового времени, но и порождают ряд
проблем при его системном исследовании.

9. Классификация законодательных актов

Сложность и значимость проблемы классифика-
ции законодательных актов обусловлена невозможностью четко-
го определения понятия «закон» в условиях самодержавия. Поэ-
тому необходимо четко определить сферу действия и юридиче-
скую силу отдельных разновидностей законодательных источни-
ков и выявить их иерархию.

Классификация законодательных актов
законодателем

29 апреля 1720 г. был издан именной указ «О раз-
делении указов на временные и ко всегдашнему наблюдению из-
даваемые и о напечатании сих последних». В нем говорилось:

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XVIII - НАЧАЛА XX ВЕКА 377

«Указы все за нашего подписью разбирать на двое: которые вре-
менные в особливую книгу, а которые в постановление какого
дела, те припечатывать, а именно: что надлежит до Коллегии, то
в регламент Коллегии, а что к уставу или артикулу и прочим де-
лам, в регламент, а не на время: то оные припечатывать по вся
годы к оным книгам». Этот короткий указ содержит важные мо-
менты. Так, подпись царя выступает как непременный атрибут
законодательного акта. Кроме того, в этом указе можно усмот-
реть стремление к постоянной кодификации законодательства,
проявлявшееся в прибавлении вновь принимаемых норм к уже
существующим законодательным актам обобщающего характера.
И наконец, законодатель делит законодательные акты на времен-
ные и постоянного действия.

Более сложную классификацию законодательных актов пред-
лагала Екатерина II в «Наказе Комиссии о сочинении проекта
Нового уложения». Она выделяла три группы законодательных
актов: во-первых, «законы в собственном смысле, т. е. те устано-
вления, которые ни в какое время не могут перемениться»; во-
вторых, «временные учреждения»; в-третьих, «указы», изданные
по частному поводу. Таким образом, Екатерина II разделяла акты
верховной власти не только по времени действия (временные и
постоянные), но и по масштабу действия (всеобъемлющие и ча-
стные).

В XIX в. попытки разделить акты верховной власти на вре-
менные и постоянные продолжались. Необходимость такой
классификации законодательных актов отмечалась в наказе Але-
ксандра I Непременному Совету, созданному манифестом от
30 марта 1801 г., и в проектах государственных преобразований
М.М. Сперанского. Последний предлагал разделить все акты вер-
ховной власти на два разряда: на «те постановления, коими вво-
дится какая-либо перемена в отношениях сил государственных
или в отношениях частных людей между собою» и которые пред-
ставляют закон «в точном смысле», и на «те, кои, не вводя ника-
кой существенной перемены, учреждают токмо образ исполне-
ния первых» и являются предметом «власти исполнительной».

Итак, теоретические рассуждения о классификации актов
верховной власти не привели к пониманию критериев определе-
ния закона. Но решать задачу отбора законодательных актов
среди постановлений верховной власти пришлось при составле-
нии Полного собрания законов Российской империи. Составите-
ли ПСЗ, признав безуспешность предпринимавшихся попыток
классификации актов верховной власти, сформулировали следу-
ющий принцип их отбора для публикации: «В состав Собрания
вмещать, по порядку времени, все постановления, ко всегдашне-

378 РАЗДЕЛ 2

му исполнению от верховной власти, или именем ея от учреж-
денных ею мест и правительств изданные». Иными словами, со-
ставители ПСЗ останавливались па сформулированном еще при
Петре I принципе отличия постоянных законодательных норм
от временных постановлений, но фактически смягчали подчер-
кивавшийся почти всеми правоведами . и историками права
принцип, что закон исходит от императора. Составители ПСЗ
также отмечали: «Судебные решения имеют силу закона единст-
венно в тех случаях, но коим они состоялись; по сему они не
должны быть помещаемы в Собрании Законов общих»⁵⁵. Сфор-
мулировав вышеуказанные принципы отбора законодательных
актов для ПСЗ, его составители допускали следующие исключе-
ния: «...есть судебные решения, коих сила распространена в са-
мом их изложении на все случаи, им подобные; есть другие, кои,
быв в начале частными, приняты в последствии примером и об-
разцом других решений, и таким образом сделались общими;
есть решения частные, но в них сделано изъяснение закона об-
щего, установлен точный смысл его и отвергнуты толкования с
разумом его несообразный. Все таковые и сим подобные судеб-
ные решения положено вместить в состав Собрания. Подобное
сему изъятие положено сделать и в решении дел уголовных. Важ-
нейший из оных, особенно по преступлениям Государственным,
признано полезным сохранить в Собрании».

Подобный подход был связан с характером законодательной
системы, которая в это время проходила период своего станов-
ления. Но отбор законодательных актов для ПСЗ диктовался ис-
торическим подходом к законодательству, с которым также свя-
зывалась необходимость издания ПСЗ: «...История государства,
без познания заколов, не может иметь ни ясности, ни достовер-
ности, так как, с другой стороны, законы без истории часто бы-
вают невразумительны». В соответствии с концепцией истори-
ческого происхождения права ПСЗ должно было использовать-
ся в тех случаях, когда «...бывает нужно прежде всего пройти ряд
прежних узаконений, сообразить силу их в совокупности, чтоб
составить начертание закона, утвержденное не только на насто-
ящем, но и на прежнем разуме законодательства»⁵⁰. В соответст-
вии с этой целью, хотя «...все частное, все личное, все меры вре-
менныя положено исключить из состава Собрания...», из этого
правила были сделаны исключения, о которых говорится следу-
ющее: «...есть распоряжения, по существу своему частные и слу-
чайные, но по историческому их достоинству важные. Их поло-
жено сохранить в Собрании, как памятники того пека, как указа-
ние общественных его нравов, как изображение гражданской
его жизни»⁵⁷.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XVIII - НАЧАЛА XX ВЕКА 379

Нечеткость определения понятия «закон» ведет к нечетко-
сти в отборе законодательных актов при публикации в ПСЗ, яв-
лявшемся основным источником текстов законодательных ак-
тов, которым пользовались историки и историки права, начиная
со времени его публикации.

Разновидности законодательных актов

Поскольку для рассматриваемого периода, осо-
бенно для XVIII в., задача разграничения законов и иных норма-
тивных актов принципиально неразрешима, целесообразно со-
средоточить усилия на выяснении юридической роли, характера
и масштабов действия отдельных разновидностей законодатель-
ных актов. Сразу оговоримся, что рассмотрение порядка разра-
ботки, принятия и публикации законодательных актов различ-
ных разновидностей при всей значимости этой проблемы не
входит в нашу задачу, поскольку нами изначально декларирова-
лось рассмотрение законодательства по принципу «черного
ящика». Отметим лишь, что Б.М. Кочаков считает, будто разно-
видность законодательного акта зависела именно от порядка его
прохождения⁵⁸. Правда, высказывание Б.М. Кочакова относится
к рассматриваемым им законодательным актам XIX - начала
XX и., когда была выработана законодательная процедура, кото-
рая в XVIII и. не отличалась четкостью. Но и применительно к
этому периоду встает вопрос о соотношении причины и следст-
вия: разновидность зависела от законодательной процедуры или
определенный порядок прохождения законодательного акта обу-
словливался особенностями его юридической функции, т. е. его
разновидностью?

Элементы предлагаемого подхода можно усмотреть, напри-
мер, в том, что II.П. Загоскин в «Истории права русского паро-
да...» не дает определения законодательного акта в целом, а пи-
шет следующее: «С начала XVIII столетня развитие русского за-
конодательства совершается посредством издания отдельных за-
конов самого разнообразного вида и содержания - регламен-
тов... учреждений, уставов, положений, наказов, указов, манифе-
стов и т. п.».

В этом высказывании II.П. Загоскина отсутствует иерархия
законодательных актов: они перечисляются в произвольном по-
рядке. Иерархия отсутствует и у других авторов. Например,
М.Ф. Владимирский-Буданов перечисляет разновидности законо-
дательных актов в такой последовательности: уставы, регламен-
ты и учреждения, указы, инструкции, манифесты⁵⁹. Составители

380 РАЗДЕЛ 2

Полного собрания законов Российской империи в «Табели о
числе уставов, учреждений, наказов, жалованных грамот, указов
и трактатов, состоявшихся со времени Уложения, с 29 Января
1649 по 1 Января 1832 года» группируют разновидности законо-
дательных актов следующим образом: 1) уложения, уставы, учре-
ждения и наказы; 2) жалованные грамоты; 3) манифесты и ука-
зы; 4) трактаты⁶⁰.

В современной историографии дать иерархическую класси-
фикацию законодательных актов XVIII в. попытался О.Л. Омель-
ченко. В качестве высшего типа законодательного акта
О.Л. Омельченко определяет манифесты, которые издавались
только монархом и были обращены ко всем подданным. Следую-
щую по значимости группу составляют именные указы (в том
числе и объявленные), которые издавались монархом по сущест-
венным вопросам государственного значения и были адресова-
ны конкретным государственным учреждениям или высшим
должностным лицам. И третья группа - указы, которые могли из-
даваться как самим монархом, так и от его имени Сенатом (се-
натские указы, указы, объявленные из Сената)⁶¹.

В целом в историографии проблема анализа разновидностей
законодательных актов не решена. Во-первых, разновидностей
законодательных актов (по их названиям в ПСЗ) было гораздо
Польше, чем упоминается в историографии. Во-вторых, вопрос
об иерархии разновидностей должен решаться па достаточно
репрезентативном материале путем сопоставления правовых
норм, фиксируемых в законодательных актах разных разновид-
ностей.

Выделим наиболее существенные разновидности законода-
тельных актов, сложившиеся в XVIII в.

Манифесты — законодательные акты, провозглашавшие вступ-
ление на престол нового императора, сообщавшие о рождениях,
браках и кончинах лиц императорской фамилии, а также о наи-
более существенных реформах (Манифест о даровании вольно-
сти и свободы всему российскому дворянству от 18 февраля
1702 г., Манифест об отмене крепостного права от 19 февраля
1861 г.). Манифесты издавались при объявлении войны, заклю-
чении мира и при стихийных бедствиях (например, во время
эпидемии чумы).

Указы - наиболее многочисленная и разнообразная группа за-
конодательных актов. Указами могли регулироваться почти все
сферы государственной и общественной жизни.

Уставы - специальные законодательные акты, регулирующие
какую-либо сферу деятельности (Новоторговый устав 1667 г., Во-
инский устав 1716 г., Морской устав 1720 г., Устав благочиния

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XVIII - НАЧАЛА XXВЕКА 381

1782 г.,Таможенный устав по Европейской торговле 1819 г.) или
отрасль материального права (Устав о векселях 1729 г., Устав о
банкротах 1800 г.).