НЫРОК СКВОЗЬ БЕТОН И АСФАЛЬТ 7 страница

– Стой! – крикнул Кладоискатель. – Стой!

За подростком он не гнался: понимал, что не догонит. Филька нырнул в проходной двор, пробежал по крышам гаражей и спрыгнул уже в арку на другой улице.

На душе у него было скверно: этому человеку он доверял, а теперь выходило, что диггер хотел обмануть диггера. Какая гадость!

 

Глава 8

ШЕСТЬ ЧАСОВ ЖУТИ

 

 

 

Дома Филька Хитров вновь стал разглядывать ожерелье, вспоминая, как тряслись руки у Кладоискателя и как дрожал его голос: «Ты даже не знаешь, что попало тебе в руки!» Да, похоже, эта штучка действительно принадлежала фараону. Тетлуцоакль не стал бы оберегать медь со стекляшками. Ну и свинья же оказался этот Кладоискатель... А Хитров еще доверял ему все свои тайны.

Тетлуцоакль – демон мести.

Тетлуцоакль – несущий смерть.

Тетлуцоакль – страж ожерелья.

Рассматривая лепестки, Филька с ужасом обнаружил, что их теперь лишь двенадцать. Тринадцатый лепесток исчез. Филька пересчитал дважды – ошибки не было. Скорее всего, пластинка осталась в руках у Кладоискателя, когда они боролись. «Что ж, ему же хуже», – решил он.

Часов в пять пришли Мокренко и Иванова. К известию о стоимости ожерелья они отнеслись довольно равнодушно, даже когда Хитров сообщил, что на него можно купить целый остров. Петька так вообще поразил друга, сказав: «Надо было отдать ожерелье этому типу. Пусть бы и разбирался с Тетлуцоаклем сам».

Анька же взяла лупу и занялась исследованием пиктограмм. Последнюю пиктограмму, поставившую ее друга в тупик, она разгадала влет.

– Тип с собачьей головой – египетский бог... Сет или Гор... вечно я их путаю. Только, думаю, это все-таки жрец, который служит этому богу, просто переодетый. На грудь фараону он кладет ожерелье, и он же приставляет к нему недремлющего стража – Тетлуцоакля, который стоит у него на ладони. Вот и смысл картинки... Ты же и сам это знал, Филька?

– А то! – поспешил подтвердить Хитров.

– Смотри, – продолжала Анька. – Все сходится. Вообрази, что это ожерелье из гробницы фараона. Тетлуцоакль охранял гробницу долгие тысячелетия. Египетские жрецы знали, как заставить африканского демона повиноваться. Потом прошло время, и гробницу разграбили. Случилось это, вероятнее всего, уже в Средние века. Ожерелье досталось тому расхитителю гробниц, ну которого мы видели замурованным... Тетлуцоакль преследовал его, и бедняга поспешил убраться подальше от Египта – хоть на край света. Ну, а Москва тогда и была тем самым краем света, круче уж не придумаешь, особенно для египтянина. Воображаю, какими были его последние часы – в обществе Тетлуцоакля. – Анька поежилась.

– Филь, а Филь! Ты еще не передумал, чтобы на ночь ожерелье осталось у тебя? – влез Петька.

– Нет.

– А твоя мама? Не боишься за нее?

– Ее сегодня не будет. Она на дежурстве в хирургии.

– Хорошо, тогда сегодня мы придем ночевать к тебе. В конце концов, мы же друзья. Подождем, когда родители лягут спать, и сбежим, – пообещала Анька.

 

 

Задолго до полуночи Хитров ощутил ее приближение. Вначале потемнело и надвинулось небо. Одно за другим стали гаснуть окна в доме напротив, а потом из-за крыши выкатилась круглая луна и спокойно улеглась между трубами.

Плотно забаррикадировав дверь, Хитров ждал. Перед ним на столе лежало ожерелье, рядом были фонарь и большой молоток, которым он вооружился, – так, на всякий случай.

Стрелка часов медленно приближалась к двенадцати. За одну секунду до полуночи она зловеще замерла, а потом ринулась вперед.

Тетлуцоакль объявился в три минуты первого. Вначале Хитров услышал, как глухо задребезжали стекла в рамах, а еще через минуту в коридоре раздался знакомый звук – удары крошечных деревянных ног о линолеум. Очевидно, в квартиру деревянный страж проник через трубы или каким-то иным способом.

Нуль-Хвоста насторожилась, зашевелила усами, а потом, быстро спрыгнув со стола, побежала скрываться за батарею.

Дверь начала вздрагивать: что-то небольшое и упорное поползло по ней. Ручка стала проворачиваться. Филька неосторожно схватился за нее и тотчас вскрикнул. Она была раскалена настолько, что красновато светилась, как догорающая головня. Еще немного – и расплавленный металл закапал бы на пол.

Из коридора донесся зловещий смех Тетлуцоакля, похожий на шуршание газеты. Дверь затряслась еще сильнее, но так и не открылась. Филька догадался, что над деревом Тетлуцоакль не имеет такой власти, как над металлом, иначе давно с легкостью прожег бы ее. Металл повиновался ему; дерево, из которого он сам был сделан, – нет.

Некоторое время страж ожерелья размышлял, как ему проникнуть внутрь, после чего Филька внезапно увидел, как в щель протискивается черная маленькая ладонь с цепкими пальцами и, удлиняясь, тянется к задвижке.

– Пошел отсюда! – крикнул мальчик незваному гостю.

Демон взревел. Лампочки в люстре вспыхнули ослепительно ярко, а потом одна за другой стали взрываться. Филька присел и закрыл голову руками, спасаясь от осколков. Теперь в квартире стало совсем темно – лишь круглая луна висела за окном, как вылезший из орбиты циклопический глаз.

Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Филька опомнился. Он схватил фонарь и направил его на дверь. Черная рука Тетлуцоакля почти уже доползла до задвижки. Казалось, еще мгновение – она дотянется до нее и откроет. Но неожиданно, когда до задвижки оставалось не больше пяти сантиметров, острые когти чудовища стали с ненавистью царапать дверь, оставляя глубокие борозды. Тетлуцоакль гневно взвыл, потом рука начала втягиваться назад.

Филька понял, что ему повезло – длины руки не хватило, а значит, он проживет чуть дольше.

Рука Тетлуцоакля не совсем втянулась, когда мальчик услышал еще один звук, настойчиво доносившийся со стороны лестницы. Больше всего он походил на звяканье подбираемых отмычек. Возможно, Хитров вообще ничего не услышал бы, если бы не планировка всего блочного дома. Стенка между комнатой и площадкой была такая тонкая, что позволяла различать даже кашель курящих на площадке соседей.

Услышав, как звенят отмычки, Хитров решил, что это снова Мокренко развлекается, и хотел крикнуть ему, чтобы он уходил, но неожиданно осекся, услышав на площадке хриплый шепот.

«Подобрал?» – «Подберу, не трепыхайся. Лучше скажи, что делать с пацаном? Будем кончать?» – «Не вздумай, Лис: он мог спрятать побрякушку... Зажмешь ему рот, а я вколю сам знаешь что. После укола он ничего не вспомнит. Даже шнурки завязывать забудет, а про золотые пластины с алмазами тем более!»

Внезапно Филька узнал голос Кладоискателя. Это он собирался сделать укол, после которого мальчик разучится даже завязывать шнурки на ботинках. Первый же голос он слышал впервые и лишь догадывался, что он принадлежит взломщику по прозвищу Лис.

Тетлуцоакль тоже насторожился. Филька почувствовал это по тому, что все звуки в коридоре внезапно замерли.

Входная дверь лязгнула и стала медленно открываться. Видно, Лису удалось-таки подобрать подходящий ключ.

«Ну, я и влип!» – сказал Хитров себе.

 

 

Прижавшись к стене, он вслушивался и вглядывался в сосущую черноту. Ему было так жутко, что он не мог даже нашарить молоток. Да и стоит ли?

– А, чтоб... темно... – вполголоса выругался Кладоискатель. – Включи фонарь, Лис!

– Сейчас! – прошептал его напарник, похоже, отыскивая фонарь в кармане.

Они сделали несколько шагов по коридору и оказались совсем близко.

– Стоп, тут дверь... Не найду ручку... – удивленно пробормотал Кладоискатель и внезапно сдавленно вскрикнул: – Эй, Лис, это ты?

– Что я? – удивился взломщик.

– Зачем ты схватил меня за ногу?

– Это не я. Ты за что-то зацепился...

– Ни за что я не цеплялся... О-о! Что-то ползет у меня по штанине... Посвети фонарем. – В голосе Кладоискателя определенно слышался страх.

– Ишь ты! Что-то черное, вроде крысы... Не психуй! Стряхни ее, я придавлю! – брезгливо бросил Лис.

– Не могу – оно ползет все выше. А-а-а! Проклятье, укололо в бедро... Лис, оно выдирает пластину у меня из пальцев... Неужели парень не врал, когда говорил про Те... А-а-а!

Кладоискатель вскрикнул, а Хитров услышал звук рухнувшего тела. Лис завопил и метнулся к дверям. В коридоре что-то полыхнуло. Увидев пробивающееся под дверью слепящее сияние, Хитров закрыл глаза руками. Но даже и сквозь ладони он видел этот яркий, пожирающий свет...

Через несколько томительных секунд свет наконец померк. Послышался негромкий смех Тетлуцоакля.

 

 

Филька забился в угол комнаты, сжимая в руке молоток. Последние сомнения исчезли – мальчик осознал, что станет с ним, когда Тетлуцоакль ворвется в комнату. Демон мести не знает пощады...

Он сидел и слушал, как Тетлуцоакль скребется в коридоре и как его острые зубы грызут дверь. Этот шорох и неприятный звук подтачиваемого дерева сливались в единую зудящую мелодию. А до рассвета было еще недосягаемо далеко...

А потом, как ни сложно в это поверить, Хитров заснул. То ли сказался недосып предыдущей ночи, когда его вытребовал к себе Мокренко, то ли сознание искало хоть какого-то спасения и обрело его в сне. Так или иначе, он уснул и проснулся только от неприятного запаха плавящейся краски. Включив фонарь, он направил луч сперва на часы – они показывали половину третьего, – а потом на дверь. Достаточно было лишь одного взгляда, чтобы понять: Тетлуцоакль отыскал способ, как проникнуть в комнату.

Дверные петли медленно плавились, стекая вниз раскаленным металлом. И по мере того, как они плавились, дверь проседала все сильнее. Верхняя петля уже была расплавлена, теперь очередь оставалась за нижней. Еще немного – и достаточно будет самого легкого толчка...

Все дальнейшие поступки мальчика были продиктованы исключительно инстинктом. Сознание вдруг просветлело и словно заледенело: Хитров не чувствовал ни страха, ни растерянности. Продолжая сжимать молоток, он на четвереньках перебежал к шкафу и затаился за ним, оставив ожерелье на столе. (Честно говоря, об ожерелье в тот момент он и не вспоминал.) Едва Хитров оказался за шкафом, как дверь стала медленно заваливаться и наконец повисла под углом примерно в сорок пять градусов, уткнувшись в стулья баррикады. Послышались скребущиеся шаги, и Хитров увидел, как по белой двери ползет черная тень. Тетлуцоакль! Филька боялся дышать, уверенный, что это конец. Сердце то начинало колотиться, то совсем замирало.

Остановившись на краю накрененной двери, Тетлуцоакль настороженно огляделся. Филька видел его со спины. Из глаз у демона били прямые лучи голубоватого сияния, а на правом плече сверкала та самая тринадцатая пластина, которую Хитров потерял в машине у Кладоискателя.

Голубые лучи скользнули по полировке шкафа, за которым Хитров прятался, и уперлись в стол. Не отрывая от ожерелья взгляда, Тетлуцоакль стал раскачиваться взад-вперед, а потом, внезапно оттолкнувшись, с деревянным стуком перепрыгнул на стол. Длинные руки потянулись к ожерелью.

До сих пор непонятно, что заставило Фильку выйти на шаг из-за шкафа и, размахнувшись, бросить молоток. Все происходило в полной тишине. Молоток с кегельным стуком угодил деревянной фигурке в спину и, сильно толкнув ее, вместе с Тетлуцоаклем вылетел в окно. Лопнуло и осыпалось стекло.

Филька кинулся к окну и, распахнув его, направил фонарь вниз. Луч затерялся в черном колодце двора. Хитров хотел отойти, но заметил маленькую черную руку, вцепившуюся в раму мертвой хваткой. Рука медленно втягивалась, поднимая за собой Тетлуцоакля. Вот уже показалось гладкое лицо со впадиной носа и белые перламутровые зрачки.

Отпрыгнув, Хитров кинулся в коридор, желая только одного – унести отсюда ноги. Нуль-Хвоста, выбежав из-под шкафа, мгновенно вскарабкалась под свитер. «Смываться – так всем вместе!» – могла бы она сказать, если бы умела.

Распахивая входную дверь, Хитров осветил коридор фонарем. Мелькнул шкафчик для обуви, черной каракатицей уползла вешалка. Кладоискатель и Лис сгинули без следа. Растворились в голубом сиянии.

Филька уронил фонарь и, не поднимая его, скатился вниз по лестнице.

 

 

Выскакивая из подъезда, Хитров налетел грудью на чей-то шкафоподобный силуэт. «Т-ты чего?» – заикнулся силуэт очень знакомым голосом.

– Мокренко! – воскликнул Филька.

Они обнялись. К ним присоединилась вынырнувшая из-за спины Петьки Анька. До чего приятно было прикасаться к друзьям после того, что он только что пережил.

– Где Тетлуцоакль? – спросила Анька.

– Там, наверху.

– А ожерелье?

Филька заморгал, не сразу поняв, о чем она.

– Ожерелье?.. Не знаю... А, да, тоже у него...

– А у тебя в руке что? – удивился Петька.

Хитров опустил голову, одновременно почувствовав, что действительно что-то держит в руке... Ожерелье. Вот это да, он и не запомнил, когда успел схватить его.

Откуда-то сверху просвистело что-то маленькое и стремительное. На миг оно застряло в ветвях, а потом с легким стуком упало в траву.

Тетлуцоакль!

Друзья повернулись и понеслись по ночным дворам. Не сговариваясь, они направлялись в единственное место, где можно было найти спасение от преследующей их фигурки, – в Подземье...

 

Глава 9

ПОСЛЕДНИЙ КАМЕНЬ

 

Как-то двое диггеров заблудились в Подземье. Ход был глухой, переплетенный, батареи у них сели – и они решили уже, что им конец. Неожиданно впереди показался тусклый огонек, и из тоннеля вышел высокий сутулый человек в темном капюшоне, закрывавшем лицо. В руке у него коптила древняя керосиновая лампа.

Человек в капюшоне молча прошел мимо и нырнул в один из тоннелей. Диггеры, которым некуда было деваться, нерешительно последовали за ним. Один поворот, другой, десятый... Порой им приходилось протискиваться в совсем узкие и сырые лазы, и всегда они видели впереди тусклый свет лампы. Наконец шедший первым диггер уткнулся в железную лестницу, ведущую на поверхность. Это место он уже знал.

В тот же миг лампа погасла, и странный человек исчез. Парни поняли, что видели Вечного Диггера, который уже много сотен лет странствует в московских подземельях...

Диггерская быль

 

 

 

Друзья мчались без остановки, пересекая спящие дворы, перемахивая через заборы. Порой они задевали какую-нибудь машину, и она начинала истошно выть, заставляя вспыхивать окна. Им же мерещилось, что это Тетлуцоакль – грозный страж, не ведающий усталости, – несется следом, глухо ударяя деревянными ступнями по асфальту. Конечно, он бежит не так быстро, зато не нуждается в отдыхе и сне. Рано или поздно он настигнет их.

– Филь, мы куда? – крикнула на бегу Анька.

– В Подземье. Вернем ожерелье мертвецу и отделаемся от Тетлуцоакля, – хрипло ответил Хитров.

Анька только охнула. Петька же вообще предпочел промолчать. Возле длинного бетонного забора, за которым скрещивались лучи сразу четырех прожекторов и с воем работал экскаватор, Хитров притормозил.

– Ты чего? Устал?

– Погоди, надо кое-что взять. Анька, подожди нас тут, Петька, иди за мной...

Филька лег на живот и быстро протиснулся в щель. Стройка здесь велась и ночью. В глубоком котловане торчала железная арматура и возились мужики в спецовках. Из будки выглядывал облезлый хвост сторожевой собаки, которая, судя по всему, дрыхла без задних ног. Чуть в стороне у недостроенной кирпичной стены спиной к ним сидел сторож, а метрах в десяти от него лежали два мастерка и небольшой железный противень с раствором. Редкая удача! Это было именно то, что Хитров искал. Показав Петьке на них пальцем, мальчик быстро подполз и схватил мастерки, а приятелю сунул противень. Не теряя времени, они быстро поползли к лазу в заборе. Сторож даже не обернулся: дремал.

– Зачем нам мастерки? – спросила Анька, когда увидела, что они притащили.

– Потом поймешь, – ответил Филька.

Смогут ли они заманить Тетлуцоакля назад в нишу? Едва Хитров об этом подумал, как один из прожекторов на стройке взорвался с громким хлопком. Вслед за ним погасли еще два. Перепуганная Жучка завыла, выскочив из конуры. Тетлуцоакль был где-то рядом. Филька сунул Аньке мастерки и, схватив за одну ручку противень с раствором, побежал. Петька держал противень за другую ручку. Раствор был такой тяжелый, что они, клонясь на одну сторону, едва не соприкасались головами.

 

 

Через полчаса они остановились возле башенки – у того самого первого залаза, который привел их в замурованный склеп. Доски были сорваны еще прежде, ими же, и из залаза тянуло сыростью. Конечно, правильнее было бы воспользоваться вторым, выходным люком, который сразу вел в склеп, но Хитров не был уверен, что сможет сразу найти дорогу: слишком долго они тогда плутали.

– Мамочка, лучше бы ты отдала меня в балет... Брр! Спускаться в Подземье без всего – без ломика, без запасных батарей, без веревок, с одним фонарем... В холод, в сырость. Нет, уж я туда точно не полезу... – пробормотала Анька и подтолкнула Петьку вперед: – Ну давай, проталкивайся скорее или меня пропусти!

Не стоит второй раз описывать, как они спускались по грохочущим ступеням и двигались по тоннелю к ремонтным отстойникам. На последнем участке тоннеля горел свет – и друзья, опасаясь монтажников, перебегали эти метры по очереди. На первой ветке все было будто спокойно, зато на второй кто-то яростно колотил кувалдой то ли по колесам, то ли по днищу вагона. «А еще пишут, что у них сплошная электроника», – съязвила Анька.

Проскочив опасный участок, ребята нырнули в тот самый тоннель, который в первый раз привел их к залазу. Филька все время оглядывался, вспоминая того здорового сержанта. Вдруг он и теперь сидит где-нибудь поблизости, подстерегая похитителей кабеля? В то же время Хитров чувствовал, что теперь боится его куда меньше, чем прежде. Когда за тобой гонится Тетлуцоакль, все остальное, что может случиться, не больше чем досадные неприятности.

Друзья уже откидывали решетку лаза, когда в тоннеле, откуда они только что вышли, послышались шаги. Шаги были негромкие, словно кто-то легонько постукивал стальным молоточком по шпалам. С каждой секундой звук усиливался.

«Ремонтники!» – прошептала Анька. Но Филька-то знал, кто это.

Первым в лаз протиснулся Петька, за ним Анька и, наконец, Хитров. На четвереньках они быстро поползли вперед. Постепенно наклон усиливался.

– Эй... Где та дыра? Почему я ее не ви-и-и-ииии... А! – Петька неосторожно обернулся и уже через мгновение с воплем летел вниз. За ним падала Анька, за Анькой Филька, а последним, замыкая «парашютную команду», летел железный противень.

Плеск. Удар. Упав в холодную воду животом, Хитров быстро отполз вперед, увертываясь от железки, поднявшей тучу брызг. Когда они осветили ее фонарем, оказалось, что половина раствора исчезла, но выбирать не приходилось. Оставалось лишь надеяться, что и этого хватит.

Схватив противень и мастерки, мальчишки по колено в воде пошли за Анькой, направляясь к уже известному пролому. Пройдя метров пятьдесят, друзья выбрались из воды на сухое место и, остановившись, прислушались. Вскоре им почудилось, что они услышали негромкий всплеск.

Не сговариваясь, они почти побежали вперед, спеша поскорее оказаться у цели. Луч фонаря прыгал по сырым стенам, тревожа белую плесень и сталактиты...

 

 

В спешке они едва не проскочили пролом. В их представлении он почему-то был совсем другим. Удивительно, как они в прошлый раз смогли протиснуться в эту щель с неровными краями. С той стороны трещины доносились негромкие звуки, похожие на стоны. Друзья сразу вспомнили о мумии, и желание лезть в пролом мигом уменьшилось. Но выхода не было... Взяв у Аньки фонарь, Хитров заглянул внутрь.

Мумия была на прежнем месте – грозная, неподвижная. Стоны неслись из противоположного к ней угла. Осветив его фонарем, Хитров увидел две скорченные от страха фигуры. Одной из двух был Кладоискатель – жалкий, дрожащий, напуганный, а другой – совсем молодой, но с уже совершенно седыми волосами и серым лицом. Филька понял, что это Лис.

Так вот куда перенесла их голубая вспышка Тетлуцоакля! В кромешную тьму, в склеп, где они оказались замурованными заживо...

Оба взломщика были так напуганы, что ровным счетом ничего не соображали и только заслонялись от фонаря. Филька сообразил, что опасаться их нечего, и подтолкнул их к ведущей наверх двери:

– У вас не больше минуты в запасе. Скоро здесь будет Тетлуцоакль! Брысь! – рявкнул он.

На четвереньках, но очень резво мужчины протиснулись в дверь и метнулись вверх по лестнице. Филька был уверен, что выход наружу они отыщут, но обратно больше не сунутся. Знакомство с потусторонним на всю жизнь отобьет у них охоту возвращаться в Подземье.

– Петька! – крикнул он в щель. – Подбирай кирпичи! Надо делать кладку!

– А ты?

– Скорее!

– Хорошо, подбираю. Они тут рядом, – деловито вздохнул Петька.

Убедившись, что друзья занялись кирпичами, Хитров осторожно подошел к мумии и повесил ожерелье ей на шею. При этом он нечаянно коснулся ее головы и едва не завопил он ужаса. Лязгнули цепи, голова качнулась вбок, да так и застыла. Без особого восторга мертвец принял дар, за который некогда поплатился жизнью.

Соображать приходилось быстро, очень быстро. У ребят оставались считаные секунды. Отыскав кувалду, Хитров вновь вернулся в склеп к мумии и захлопнул железную дверь, ведущую наружу, сделав все, чтобы открыть ее было невозможно.

В последний раз окинув взглядом склеп, Хитров выбрался наружу к друзьям, у которых все уже было готово для кладки.

– Как только Тетлуцоакль окажется внутри, сразу начинаем класть кирпич, – сказал он, забирая у Аньки свой мастерок.

– А он не бросится на нас?

– Бросится, но потом... Вначале убедится, что ожерелье в целости. Он идет по его следу, – ответил Хитров, надеясь, что окажется прав. Филька помнил: когда Тетлуцоакль ворвался к нему в комнату, он тоже первым делом кинулся к ожерелью.

Нырнув за выступ стены, друзья выключили фонарь и затаились. По коридору гулко раскатывались шаги деревянных ног Тетлуцоакля.

Фигурка приближалась мучительно медленно. Казалось, Тетлуцоакль догадывается, что им никуда не ускользнуть. Петька лихорадочно сопел, сжимая в одной руке мастерок, а в другой кувалду.

Возле пролома Тетлуцоакль в задумчивости остановился. Филька буквально ощущал, как круглая лысая голова из черного дерева поворачивается то к ним, то к ожерелью. Это была томительная минута... Наконец, темная тень скользнула в пролом, и оттуда полился голубой свет.

– Давай! Теперь пора! – прошептал Филька.

Они бросились ко входу и стали торопливо класть кирпич, густо бросая с мастерков раствор. Стена росла медленно, томительно медленно, хотя им надо было положить всего десять-пятнадцать кирпичей. Они суетились, толкали друг друга. Анька светила им фонарем.

Друзья уже почти закончили кладку, когда Тетлуцоакль, опомнившись, кинулся к стене и, царапая ее когтями, попытался выбраться. Но Филька уже положил последний кирпич, с чавканьем вставший на место...

«Я доберусь до вас! Доберусь! » – прозвучал у каждого в сознании отвратительный сиплый голос.

Тетлуцоакль в последний раз издал горловой скрежет, потом захохотал – и затих... Это уже потом Петька споткнулся и разбил Анькин фонарь...

В кромешной тьме они проблуждали до утра, пытаясь поджечь глянцевые страницы журнала, которые не горели, а лишь чадили. Только теперь, уже в темноте, Хитров сообразил, что, заложив изнутри единственный известный им ход, они замуровали себя в тоннеле.

И тут, когда они уже отчаялись, Нуль-Хвоста выскочила у него из-под свитера и деловито шмыгнула вдоль стены. Анька с коптящей журнальной страницей устремилась за ней. Вскоре Нуль-Хвоста остановилась и стала обнюхивать едва приметную трещину в стене. Филька поднес к трещине огонек зажигалки, и он чуть отклонился в сторону.

– Сквозняк! – заорал Хитров. – Сквозняк!

Это был первый случай в жизни, когда он поцеловал крысу. Обычно он обходился без таких нежностей. Потом, схватив Нуль-Хвосту на руки, Хитров отступил, а Петька принялся бить по трещине кувалдой. За стеной оказался ход, который вел к той самой лестнице, по которой они выбрались в первый раз...

С той поры прошло уже несколько месяцев – Тетлуцоакля не видно и не слышно, разве что порой они все втроем видят странные сны.

Им снится, как черная фигурка с мерцающими глазами стоит во мраке, оберегая покой фараонова ожерелья, а рядом покачивается на цепях мумия средневекового расхитителя гробниц...

 

 

Гость из склепа

 

Глава 1

ЗАБРОШЕННЫЙ ДОМ

 

Как-то раз двое приятелей нашли рядом с кладбищем пустой гроб. Один из друзей шутки ради улегся в него и попросил закрыть его крышкой.

Приятель выполнил его просьбу. Примерно через минуту лежавший внутри попросил его выпустить, но крышка не поддавалась, несмотря ни на какие усилия. Приятель подковыривал ее и ломиком, и ножом – бесполезно. Внезапно тот, который был внутри, закричал ужасным голосом.

Крышка откинулась – гроб был пуст.

 

 

 

Соваться в заброшенный дом всегда большая глупость. Особенно когда это ТАКОЙ дом. Да только кто же знал, что все так произойдет? Никто не знал, а значит, и нотации читать некому.

Началось все с того, что два балбеса из седьмого «А» – Филька Хитров и Петька Мокренко – «задвинули» физкультуру.

– Ты на физру идешь? Я – нет, я форму забыл, – сказал Хитров.

– И я – нет. Что я, олух – пять километров бежать? – пропыхтел Петька Мокренко.

– Да уж точно, – хмыкнул Филька, бросая косой взгляд на грушеобразную фигуру приятеля.

Сам Филька был маленький, взъерошенный, задиристый, похожий на только что выкупавшегося в луже воробья. Зато Мокренко был здоровенный, толстый и ленивый. Кое-кто называл его «тормозом», но очень осторожно, потому что Петька мог и врезать. Вместе они составляли колоритную парочку, известную всей школе.

– Если у них бегать некому, пускай лошадь себе заведут. У меня, может, сердце слабое... И вообще, когда вырасту, я себе машину куплю, – продолжал бубнить Петька.

Рассуждая подобным образом, приятели перемахнули через забор и направились в сторону реки. Погодка была та еще, октябрь на дворе, искупаться не искупаешься, но камни пошвырять можно.

Шли они по сырой дороге – грязной, разрытой шинами, хотя осень и присыпала ее щедро яркой кленовой листвой.

– Деревья тут назло листья пораскидали! Наступаешь на лист, думаешь, твердо, а под ним лужа! Поплавай! – рассуждал Филька.

Когда они проходили сквозь густую сеть переулочков, протянувшихся у реки, где-то совсем близко послышалось вдруг: «Тччук-кк ! Биааангг !» Глухой звук удара, перешедший в задорный звон стекла. Несколько секунд паузы – и снова удар. Только на этот раз звуки почему-то поменялись местами: «Биааангг! Тччук-кк!»

Семиклассники остановились.

– Слышишь? – спросил Петька.

– Не глухой.

– Чего это?

– А я знаю? Подсади меня!

Филька влез на кирпичную опору ближайшего забора, изогнул шею, ища в листве просвет, и тотчас взволнованно крикнул:

– Слышь, кладбищенский дом ломают!

– Кладбищенский?.. – недоверчиво переспросил Петька. Несколько мгновений он стоял неподвижно. Его мозги, как неповоротливые жернова, перемалывали информацию. Потом Мокренко вдруг хрюкнул и вперевалку бросился в соседний проулок.

– Дошло... Эй, а меня с забора снимать? – закричал Филька и, спрыгнув, кинулся за приятелем.

 

 

На первый взгляд кладбищенский дом мало чем отличался от других старых домов. Первый этаж каменный, второй деревянный, со свисавшей реечной сеткой, на которую когда-то накладывали штукатурку. Давно заброшенный дом торчал тут немым укором. Крыша прогнила и провалилась, осколки выбитых окон выпирали, точно зубья. Со стороны улицы строение окружала неплохо сохранившаяся чугунная ограда, с завитками в виде согбенных плакальщиц.

В городе дом пользовался худой славой. Периодически про него начинали рассказывать мрачные истории – например, говорили, что раньше рядом с ним было кладбище, а в самом доме лежали неопознанные мертвецы и утопленники. После войны на месте кладбища разбили сад, а потом построили завод резиновых изделий. Завод и теперь еще дымит – делает коврики для машин и беговые дорожки, а под его фундаментом скрываются в земле древние гробы.

Еще ходил слух, что в этих краях пропадают люди – туристы, пьянчужки или просто случайные прохожие, оказавшиеся здесь глухой ночью. Да только достоверно ничего известно не было: пропал человек и пропал, а когда и где, кто его знает.

Шли годы, вот уже и двадцатый век закончился, началось новое тысячелетие, а заброшенный дом все торчал здесь, недоброжелательно вглядываясь прогнившими окнами в окрестные проулки.

И вот наконец пробил его час. Лязгая гусеницами, к дому подъехал бульдозер с ядром на цепи. Ядро качнулось вначале чуть-чуть, потом немного сильнее, и вот уже первый глухой удар раскатился по проулкам. Гнилые бревна второго этажа сдались легко, обвалились сразу же, точно давно ждали случая, а вот первый этаж неожиданно заупрямился. Потребовался добрый десяток ударов, чтобы каменная кладка дала трещину.