II. Мы обладаем некоторыми априорными знаниями, и даже обыденный рассудок никогда не обходится без них

Критика чистого разума

Кант Иммануил (22.4.1724, Кенигсберг, ныне Калининград, – 12.2.1804, там же), немецкий философ и ученый. Родоначальник немецкой классической философии. Прожил всю жизнь в Кенигсберге, где окончил университет (1745), в котором впоследствии работал доцентом (1755–1770) и профессором университета (1770–1796).

В философском развитии Канта различают два периода: «докритический» (до 1770) и «критический». В «докритический» период Кант признает возможность умозрительного познания вещей; в «критический» период отрицает возможность такого познания на основании предварительного исследования форм познания, источников и границ наших познавательных способностей.

Основными произведениями «критического» периода являются: «Критика чистого разума» (1781), «Критика практического разума» (1788) и «Критика способности суждения» (1790).

Главный труд Канта – «Критика чистого разума» – посвящен определению и оценке источников, принципов и границ научного знания. Он состоит из предисловия, введения, трансцендентальной эстетики, трансцендентальной аналитики и диалектики чистого разума, а также учения о методе Канта.

В своей работе Кант пытается преодолеть односторонность рационализма и эмпиризма в трактовке источников знания, обосновывая взаимосвязанность чувственного опыта и рациональных структур в научном познании. В «Трансцендентальной эстетике» говорится о необходимом эмпирическом основании познания – ощущениях, возникающих в результате воздействия объектов на нашу способность восприятия; однако эти ощущения получают смысл только в связи с априорными (доопытными, независимыми от опыта) формами чувственного созерцания: пространством и временем.

В «Трансцендентальной аналитике» исследуется рассудок как способность мыслить, синтезировать и обобщать содержание чувственных представлений посредством априорных понятий – категорий (количество, качество, отношение, модальность).

В «Трансцендентальной диалектике» анализируется разум и порождаемые им трансцендентальные идеи (Бог, свобода, бессмертие) и дается критика его иллюзий (паралогизмов и антиномий), в которые он впадает, отрываясь от чувственных оснований познания и стремясь к познанию сверхчувственного – души, мира как целого и Бога.

В данной хрестоматии из «Критики чистого разума» публикуется «Введение», в котором Кант определяет различие между чистым и эмпирическим познанием, устанавливает признаки априорного знания, а также анализирует два вида суждений: аналитические (поясняющие) и синтетические (расширяющие).

Центральной проблемой «Введения» является вопрос о возможности априорных синтетических суждений (т. е. дающих новое знание) как необходимой предпосылке реформирования метафизики в качестве науки, подобной математике или естествознанию.

ВВЕДЕНИЕ

I. О различии между чистым и эмпирическим познанием

Без сомнения, всякое наше познание начинается с опыта; в самом деле, чем же пробуждалась бы к деятельности познава­тельная способность, если не предметами, которые действуют на наши чувства и отчасти сами производят представления, отчасти побуждают наш рассудок сравнивать их, связывать или разделять и таким образом перерабатывать грубый материал чувственных впечатлений в познание предметов, называемое опытом? Следовательно, никакое познание не предшествует во времени опыту, оно всегда начинается с опыта.

Но хотя всякое наше познание и начинается с опыта, отсюда вовсе не следует, что оно целиком происходит из опыта. Вполне возможно, что даже наше опытное знание складывается из того, что мы воспринимаем посредством впечатлений, и из того, что наша собственная познавательная способность (только побуж­даемая чувственными впечатлениями) дает от себя самой, при­чем это добавление мы отличаем от основного чувственного материала лишь тогда, когда продолжительное упражнение обращает на него наше внимание и делает нас способными к обособлению его.

Поэтому возникает по крайней мере вопрос, который требу­ет более тщательного исследования и не может быть решен сразу: существует ли такое независимое от опыта и даже от всех чувственных впечатлений познание? Такие знания называются априорными; их отличают от эмпирических знаний, которые имеют апостериорный 1 источник, а именно в опыте.

Однако термин a priori еще недостаточно определен, чтобы надлежащим образом обозначить весь смысл поставленного вопроса. В самом деле, обычно относительно некоторых зна­ний, выведенных из эмпирических источников, говорят, что мы способны или причастны к ним a priori потому, что мы выво­дим их не непосредственно из опыта, а из общего правила, которое, однако, само заимствовано нами из опыта. Так, о че­ловеке, который подрыл фундамент своего дома, говорят: он мог a priori знать, что дом обвалится, иными словами, ему незачем было ждать опыта, т. е. когда дом действительно обвалится. Однако знать об этом совершенно a priori он все же не мог. О том, что тела имеют тяжесть и потому падают, когда лишены опоры, он все же должен был раньше узнать из опыта.

Поэтому в дальнейшем исследовании мы будем называть априорными знания, безусловно независимые от всякого опыта, а не независимые от того или иного опыта. Им противоположны эмпирические знания, или знания, возможные только a posteriori, т. е. посредством опыта. В свою очередь из априор­ных знаний чистыми называются те знания, к которым совер­шенно не примешивается ничто эмпирическое. Так, например, положение всякое изменение имеет свою причину есть положение априорное, но не чистое, так как понятие изменения может быть получено только из опыта.

II. Мы обладаем некоторыми априорными знаниями, и даже обыденный рассудок никогда не обходится без них

Речь идет о признаке, по которому мы можем с уверен­ностью отличить чистое знание от эмпирического. Хотя мы из опыта и узнаем, что объект обладает теми или иными свойствами, но мы не узнаем при этом, что он не может быть иным. Поэтому, во-первых, если имеется положение, которое мыслится вместе с его необходимостью, то это априорное суждение; если к тому же это положение выведено исключительно из таких, которые сами в свою очередь необходимы, то оно безусловно априорное положение. Во-вторых, опыт никогда не дает своим суждениям истинной или строгой всеобщности, он сообщает им только условную и сравнительную всеобщность (посредством индукции), так что это должно, собственно, означать следу­ющее: насколько нам до сих пор известно, исключений из того или иного правила не встречается. Следовательно, если какое-нибудь суждение мыслится как строго всеобщее, т. е. так, что не допускается возможность исключения, то оно не выведено из опыта, а есть безусловно априорное суждение. Стало быть, эмпирическая всеобщность есть лишь произвольное повышение значимости суждения с той степени, когда оно имеет силу для большинства случаев, на ту степень, когда оно имеет силу для всех случаев, как, например, в положении все тела имеют тяжесть. Наоборот, там, где строгая всеобщность принад­лежит суждению по существу, она указывает на особый позна­вательный источник суждения, а именно на способность к апри­орному знанию. Итак, необходимость и строгая всеобщность суть верные признаки априорного знания и неразрывно связаны друг с другом. Однако, пользуясь этими признаками, подчас бывает легче обнаружить случайность суждения, чем эмпири­ческую ограниченность его, а иногда, наоборот, более ясной бывает неограниченная всеобщность, приписываемая нами суж­дению, чем необходимость его; поэтому полезно применять отдельно друг от друга эти критерии, из которых каждый безошибочен сам по себе.

Нетрудно доказать, что человеческое знание действительно содержит такие необходимые и в строжайшем смысле всеоб­щие, стало быть, чистые априорные суждения. Если угодно найти пример из области наук, то стоит лишь указать на все положения математики; если угодно найти пример из примене­ния самого обыденного рассудка, то этим может служить утвер­ждение, что всякое изменение должно иметь причину; в послед­нем суждении само понятие причины с такой очевидностью содержит понятие необходимости связи с действием и строгой всеобщности правила, что оно совершенно сводилось бы на нет, если бы мы вздумали, как это делает Юм 2, выводить его из частого присоединения того, что происходит, к тому, что ему предшествует, и из возникающей отсюда привычки (следова­тельно, чисто субъективной необходимости) связывать пред­ставления. Даже и не приводя подобных примеров в доказа­тельство действительности чистых априорных основоположе­ний в нашем познании, можно доказать необходимость их для возможности самого опыта, т. е. доказать a priori. В самом деле, откуда же сам опыт мог бы заимствовать свою достовер­ность, если бы все правила, которым он следует, в свою очередь также были эмпирическими, стало быть, случайными, вследст­вие чего их вряд ли можно было бы считать первыми основопо­ложениями. Впрочем, здесь мы можем довольствоваться тем, что указали как на факт на чистое применение нашей познава­тельной способности вместе с ее признаками. Однако не только в суждениях, но даже и в понятиях обнаруживается априорное происхождение некоторых из них. Отбрасывайте постепенно от вашего эмпирического понятия тела все, что есть в нем эмпирического: цвет, твердость или мягкость, вес, непроницае­мость; тогда все же останется пространство, которое тело (теперь уже совершенно исчезнувшее) занимало и которое вы не можете отбросить. Точно так же если вы отбросите от вашего эмпирического понятия какого угодно телесного или нетелес­ного объекта все свойства, известные вам из опыта, то все же вы не можете отнять у него то свойство, благодаря которому вы мыслите его как субстанцию или как нечто присоединенное к субстанции (хотя это понятие обладает большей определен­ностью, чем понятие объекта вообще). Поэтому вы должны под давлением необходимости, с которой вам навязывается это понятие, признать, что оно a priori пребывает в нашей познава­тельной способности 3.