Использование полученной информации 3 страница

РџСЂРё сильном гневе сначала РјС‹ можем РЅРµ знать или даже РЅРµ хотеть знать, что находимся РІ разгневанном состоянии. РЇ РЅРµ РіРѕРІРѕСЂСЋ здесь Рѕ нашей неспособности быть внимательными Рє нашим эмоциональным чувствам. Речь РЅРµ идет Рѕ том, что РјС‹ РЅРµ можем отступить назад Рё подумать, хотим ли РјС‹ Рё дальше действовать РїРѕРґ влиянием нашего гнева. Скорее РјС‹ просто РЅРµ знаем Рѕ том, что испытываем гнев, даже несмотря РЅР° то, что РїСЂРѕРёР·РЅРѕСЃРёРј гневные слова Рё осуществляем гневные действия.

Совершенно не ясно, как или почему это происходит. Может быть, мы не знаем о своем гневе, потому что знать о нем — это все равно что, осуждать самих себя? Могут ли одни разгневанные люди с большей вероятностью не знать о своем гневе, чем другие? Будет ли такая неосведомленность более характерна для гнева, чем для других эмоций? Имеется ли уровень гнева, достижение которого всегда означает, что разгневанный человек обязательно должен узнавать о своем гневе, или это также зависит от особенностей каждого индивида? Когда труднее стать внимательным к нашим эмоциональным чувствам: когда мы испытываем гнев, страх или горе? К сожалению, научных исследований, позволяющих дать ответы на эти вопросы, еще не проводилось.

Главная выгода от осведомленности о чувствах гнева и от внимательности к ним заключается в возможности регулировать или подавлять наши реакции, заново оценивать ситуации и планировать действия, с наибольшей вероятностью способные устранить источник нашего гнева. Если мы не знаем о том, что мы чувствуем, и просто действуем под влиянием наших эмоции, мы не можем достичь ни одного из вышеперечисленных результатов. Не осведомленные о своих чувствах, неспособные хотя бы на мгновение задуматься о том, что мы собираемся сделать или сказать, мы с большей вероятностью станем совершать поступки, о которых позже будем жалеть. Даже если мы знаем о нашем гневе, но не можем быть внимательными к нему, не можем отступить в сторону и задуматься на какое–то время о происходящем, то мы не сможем сами решать, что мы будем делать.

Обычно наше неведение об испытываемом гневе продолжается недолго. Те, кто видят и слышат проявления нашего гнева, могут сообщить нам о них, и мы сами также можем слышать звук нашего голоса или же представить его себе, исходя из того, что мы думаем и что планируем. Такое знание еще не гарантирует установления контроля, но зато делает его возможным. Одним будет полезно следовать старой пословице, советующей, прежде чем что–то делать, сосчитать до десяти, а другим будет лучше хотя бы на короткое время выйти из игры, чтобы подавить свой гнев.

Существует особый способ реагирования на гнев, вызывающий проблемы в отношениях между близкими людьми. Мой коллега Джон Готтман обнаружил так называемый феномен «укрытия за каменной стеной» в ходе своих исследований счастливых и несчастливых браков.[116] Этот феномен, чаще наблюдаемый у мужчин, чем у женщин, заключается в уклонении от взаимодействий и в нежелании реагировать на эмоции супруги. Обычно «укрытие за каменной стеной» — это реакция на гнев или жалобы жены; оно обеспечивает мужу надежное убежище, потому что он чувствует себя неспособным иметь дело со своими чувствами и чувствами своей супруги. Но отношения супругов страдали бы меньше, если бы вместо этого муж согласился выслушать жалобы жены, осознал ее гнев и предложил обсудить проблему позднее, когда он сможет подготовиться к разговору и будет в состоянии лучше себя контролировать.

Ричард Лазарус, занимающийся теорией эмоций, описал очень трудный метод управления гневом, трудный потому, что его цель заключается РЅРµ просто РІ контроле гнева, РЅРѕ Рё РІ его ослаблении: «Если ваша жена или возлюбленная оскорбила вас словом или делом, то вместо того, чтобы пытаться залечивать ваше пострадавшее самолюбие СЃ помощью актов возмездия, РІС‹ могли Р±С‹ осознать, что, находясь РІ состоянии сильного стресса, РѕРЅР° РЅРµ может отвечать Р·Р° СЃРІРѕРё поступки, что, РїРѕ сути, РѕРЅР° РЅРµ контролирует себя Рё что лучше всего было Р±С‹ признать, что РІ РѕСЃРЅРѕРІРµ ее намерений РЅРµ лежала недоброжелательность Рє вам. Такая переоценка намерений РґСЂСѓРіРѕРіРѕ человека позволяет проявить сочувствие Рє его состоянию Рё извинить вспышку его гнева».[117] Однако Лазарус признает, что это легче сказать, чем сделать.

Его святейшество далай–лама[118] описывал тот же самый подход, требующий видеть различия между оскорбляющими нас действиями и человеком, эти действия совершившим. Мы пытаемся понять, почему человек вел себя агрессивно, и стараемся вызвать у себя сочувствие к нему, обращая особое внимание на то, что могло заставить его испытать гнев. Это не значит, что мы не информируем человека о том, что его действия причинили нам страдание. Но наш гнев направляется не на этого человека, а на его действия. Если мы сможем принять эту схему, то мы не захотим причинять ему боль; мы лишь захотим помочь ему не вести себя таким образом в дальнейшем. Но есть люди, не желающие получать такую помощь. Например, задира и забияка может стремиться к доминированию над окружающими, а жестокий человек может получать удовольствие от причинения страданий другим. Образумить такого человека способен лишь гнев, направленный непосредственно на него самого, а не на его действия.

То, что предлагают, каждый по–своему, Лазарус и далай–лама, может оказаться осуществимым, когда другой человек не действует злонамеренно. Но даже тогда, когда мы имеем дело не со злонамеренным гневом, наше собственное эмоциональное состояние влияет на то, как мы можем проявлять свою реакцию. Гневаться на действие, а не на совершающего это действие человека, легче тогда, когда наш гнев слаб, когда он нарастает медленно, и мы полностью осознаем свое эмоциональное состояние. Управлять нашими действиями особенно трудно в период невосприимчивости, когда информация, не согласующаяся с нашим гневом, становится для нас недоступной. Такой способ обращения с гневом будет не всегда возможен, но после определенной практики он может применяться вполне успешно, по крайней мере какое–то время.

РќР° рабочем собрании, состоявшемся несколько месяцев тому назад, СЏ наблюдал именно такой конструктивный гнев. Наша РіСЂСѓРїРїР° РёР· пяти человек занималась планированием исследовательского проекта. Джон выступал против нашего плана, РіРѕРІРѕСЂСЏ нам, что РјС‹ наивны, что РјС‹ пытаемся изобрести колесо Рё что, РїРѕ сути, РјС‹ плохие ученые. Ральф возражал ему, отмечая РІСЃРµ то, что РјС‹ действительно приняли РІ расчет, Рё наша РґРёСЃРєСѓСЃСЃРёСЏ продолжалась. Джон СЃРЅРѕРІР° начал прерывать нас, повторяя, еще РІ более резкой форме, сказанное РёРј ранее, как если Р±С‹ РѕРЅ РЅРµ слышал ответа Ральфа. РњС‹ пытались продолжать обсуждение, РЅРµ отвечая ему напрямую, РЅРѕ РѕРЅ РЅРµ давал нам этого делать. РўРѕРіРґР° слово РІР·СЏР» Ральф Рё сказал Джону, что РјС‹ его поняли, что РјС‹ РЅРµ согласны СЃ РЅРёРј Рё что РјС‹ РЅРµ можем позволить ему Рё дальше прерывать нашу работу. РћРЅ сказал, что Джон может остаться, если будет сидеть молча или оказывать нам посильную помощь, РІ противном же случае ему лучше покинуть помещение. РЇ внимательно прислушивался Рє голосу Ральфа Рё наблюдал Р·Р° его лицом. РЇ видел Рё слышал признаки твердости, силы Рё решительности, возможно, даже слабое проявление нетерпения, легкий след гнева. Здесь РЅРµ было атаки РЅР° Джона, упоминания Рѕ его беспокойном поведении, которое действительно имело место. Джон, РЅРµ подвергшийся РїСЂСЏРјРѕР№ атаке Ральфа, РЅРµ стал защищаться Рё через несколько РјРёРЅСѓС‚ РїРѕРєРёРЅСѓР» комнату, причем, как было РІРёРґРЅРѕ РёР· его последующего поведения, безо РІСЃСЏРєРѕР№ РѕР±РёРґС‹. Позднее Ральф, отвечая РЅР° РјРѕР№ РІРѕРїСЂРѕСЃ, сказал, что РѕРЅ испытывал умеренный гнев. РћРЅ также сообщил, что никак РЅРµ планировал это выступление, Рё что РѕРЅРѕ просто получилось таким, каким получилось. Следует отметить, что Ральф специализируется РЅР° обучении детей тому, как справляться СЃРѕ СЃРІРѕРёРј гневом.

Каждый испытывает трудности с контролем гнева, когда находится в раздраженном настроении. Когда мы раздражены, мы начинаем сердиться на то, что не вызвало бы нашего раздражения, если бы мы находились в спокойном состоянии. Мы сами ищем возможности проявить свой гнев. Когда мы раздражены, тогда то, что могло бы лишь вызывать у нас легкое недовольство, заставляет нас испытывать гнев, а то, что могло бы заставлять нас испытывать умеренный гнев, вызывает у нас ярость. Гнев, возникающий на фоне раздраженного настроения, длится дольше и труднее поддается контролю. Никто не знает, как выйти из раздраженного состояния; иногда помочь этому может потакание действиям, доставляющим нам удовольствие, — но не всегда. Я советую вам избегать людей, когда вы испытываете раздражение и осознаете это. Часто раздраженное настроение остается неочевидным до первой вспышки гнева, и тогда вы понимаете, что она произошла потому, что вы раздражены.

С учетом того внимания, которое оказывается в этой главе управлению гневом, может показаться, что гнев является вредной или неадаптивной эмоцией. Или же что гнев был адаптивным для наших предков, занимавшихся охотой и собирательством, но не является адаптивным для нас. Но такие выводы не учитывают несколько очень полезных функций гнева. Сам гнев может мотивировать нас к устранению или изменению того, что заставило нас его испытать. Гнев на несправедливость мотивирует нас к проведению изменений.

Бесполезно просто абсорбировать гнев другого человека или не реагировать на него вовсе. Атакующему вас человеку нужно дать понять, что его действия вам неприятны, если вы хотите, чтобы он их прекратил. Позвольте мне объяснить это с помощью другого примера. Представим, что Мэтью и его брат Мартин имеют разные таланты и способности и каждый из них не слишком доволен своей работой. Братья встречают Сэма, который имеет много знакомств в мире бизнеса и мог бы помочь им найти работу получше. Мэтью играет доминирующую роль в беседе, прерывая Мартина и не давая ему высказывать свои мнения. Мартин сердится и начинает проявлять свой гнев. Он восклицает: «Послушай, ты все время треплешься с Сэмом только о своих делах; дай же наконец шанс высказаться и мне!» Если он говорит это с гневом в голосе и на лице, то может произвести не слишком хорошее впечатление на Сэма. Хотя таким образом он может остановить Мэтью, ему придется заплатить за это определенную цену, так как использование вульгарного слова «треплешься» является своего рода оскорблением. Мэтью в отместку может отпустить собственное ехидное замечание, и в результате оба брата лишатся помощи Сэма.

Если бы Мартин осознал свой гнев прежде, чем открыть рот, если бы он понял, что, хотя Мэтью действует несправедливо, его мотивация не направлена против брата, то он мог бы повести себя иначе. Он мог бы сказать Сэму: «Ты уже много выслушал о делах Мартина, но я хочу быть уверенным в том, что получу возможность описать свою ситуацию, прежде чем ты уйдешь». Позднее он мог бы сказать Мэтью, что понимал, какое значение имела для него эта встреча, но стал опасаться того, что Мэтью потратил все время беседы с Сэмом на себя, забыв, что у него, Мартина, тоже имеются вопросы к Сэму. Если бы Мартин мог сказать это в непринужденной манере, с долей юмора, то это повысило бы вероятность того, что Мэтью правильно поймет его слова. Если невнимательность и несправедливость к другим не являются характерными чертами Мэтью, то Мартин, вероятно, не стал бы говорить о них. Если же эти черты действительно присутствуют в характере Мэтью, то тогда Мартин наверняка мог бы захотеть подчеркнуть, насколько несправедлив был его брат. Если Мартин скажет это с гневом, то на Мэтью может произвести впечатление серьезность его слов, но, возможно, такой гнев вызовет ответный гнев и никакого прогресса достичь не удастся.

Сообщение, которое мы должны получить от нашего собственного гнева, содержит вопрос: «Что заставляет меня испытывать гнев?» Причина не всегда бывает очевидной, а иногда оказывается не такой, как мы думаем. Наверняка многим доводилось, находясь в состоянии фрустрации, «награждать пинком ни в чем не повинную собаку», т. е. изливать свой гнев на того, кто нас никак не оскорблял. Подобное смещение гнева может произойти, когда нет возможности открыто направить его на рассердившего нас человека и вместо этого мы выбираем в качестве жертвы того, на кого можно гневаться совершенно безопасно.

Гнев говорит нам о необходимости что–то менять. Если мы хотим провести это изменение наиболее эффективно, нам нужно знать источник нашего гнева. Что это было: помеха тому, что мы собирались сделать, угроза причинения вреда, оскорбление нашего человеческого достоинства, резкий отказ, гнев другого человека или ошибочное действие? Было ли наше восприятие случившегося адекватным или же мы были в раздраженном настроении? Можем ли мы действительно сделать что–нибудь, чтобы ослабить или устранить повод для недовольства, и будут ли выражение нашего гнева или действие под влиянием гнева способствовать устранению причины этой эмоции?

Хотя гнев и страх часто возникают в одних и тех же ситуациях, в ответ на одни и те же угрозы, гнев может способствовать ослаблению страха и выработке энергии для осуществления действий по устранению угрозы. Гнев часто рассматривается как альтернатива депрессии, так как он позволяет винить других вместо себя за возникшую неприятность, но нельзя с уверенностью утверждать, что это так, поскольку гнев может возникнуть также и в состоянии депрессии.[119]

Гнев информирует других о возникшей неприятности. Подобно всем эмоциям, гнев имеет свой сигнал — мощный сигнал, проявляющийся и на лице, и в голосе. Если источником нашего гнева является другой человек, то наше выражение гнева расскажет этому человеку, что любые его действия рассматриваются как неприятные. Для нас может оказаться полезным, чтобы другие это знали. За редкими исключениями, природа не снабдила всех нас особой кнопкой, позволяющей нам отключать любую из наших эмоций в тех ситуациях, когда мы не хотим их иметь. Подобно тому как одни люди могут получать удовольствие от печали, другие могут наслаждаться испытываемым гневом.[120] Они ищут возможности ввязаться в конфликт; обмен выражениями неприязни и обидными словами приятно возбуждает их и приносит им удовлетворение. Некоторые люди получают удовольствие даже от обычной драки. Близкие отношения могут установиться или восстановиться после интенсивного обмена гневными заявлениями. Некоторые супружеские пары утверждают, что после ссоры или даже драки их сексуальные отношения доставляют им особое удовольствие. Но есть также люди, для которых опыт гнева оказывается очень вредным, и поэтому они делают все возможное, чтобы никогда не испытывать этой эмоции. Подобно тому как каждой эмоции соответствует насыщенное ею настроение, существуют также черты характера, в которых каждая эмоция играет центральную роль. Для гнева такой чертой характера является враждебность. Мои исследования враждебности были направлены на выявление признаков враждебности и ее последствий для здоровья.

В ходе первого исследования[121] я вместе с коллегами пытался выяснить, имеет ли выражение лица особый признак, позволяющий отнести человека к типу личности А или к типу личности Б. Это различие, в наше время больше не вызывающее такого же интереса, как во время проведения этого исследования пятнадцать лет тому назад, как предполагалось, должно было помогать идентифицировать тех людей, агрессивность, враждебность и нетерпеливость которых делала их наиболее подверженными заболеваниям коронарных артерий (тип А). Люди типа Б, напротив, более уравновешены. Недавние исследования показали, что именно враждебность является самым важным фактором риска возникновения заболевания. Враждебно настроенные люди, вероятно, должны проявлять более сильный гнев, и именно это предположение мы собирались проверить в нашем исследовании.

Мы изучали выражения лиц руководителей среднего уровня одной крупной фирмы, причем эти люди уже был классифицированы экспертами как принадлежащие к типу А или типу Б. Все они подверглись умеренно провокационному интервьюированию, в ходе которого исследователь ввергал обследуемых руководителей в состояние легкой фрустрации. Наши технические работники использовали метод, разработанный мной вместе с моим коллегой Уолли Фризеном для измерения движений лица, — «Систему кодирования движений лица» (FACS). Как объяснялось в главе 1, этот метод не измеряет силу эмоций напрямую; вместо этого он объективно учитывает все движения мышц лица. Технические работники, проводившие оценку методом FACS, не знали, к какому типу принадлежит каждый человек. Они использовали замедленный и повторный просмотр видеозаписей для определения движений мышц лица. Анализируя результаты, мы обнаружили, что особое выражение гнева — названное нами свирепым взглядом (это частичное выражение гнева характеризуется опущенными бровями и приподнятыми нижними веками — см. снимок ниже) — чаще появлялось у людей типа А, чем у людей типа Б. Это был именно свирепый взгляд, а не выражение гнева на всем лице, возможно, потому, что люди типа А старались ослабить любые признаки своего гнева. Эти люди были опытными руководителями: они знали, что должны были постараться не допустить проявления гнева на лице. Другая возможность заключалась в том, что они были просто раздражены, и поскольку их гнев был несильным, то он не проявлялся на всем лице.