Вопрос 3. Основные типы формул прикрепления

Формулы прикрепления, используемые в международном частном праве России, сложились на протяжении тысячелетней истории развития права как социального явления и берут свое начало в римском частном праве. Именно этот факт определил их выражение в формулировках латинского языка. Следует отметить, что количественное и качественное многообразие коллизионных норм позволяет дать анализ только наиболее важных, широко распространенных и общеупотребимых формул прикрепления.

Личный закон (lex personalis). Личный закон определяет правовой статус физического лица: его гражданскую правоспособность и дееспособность, объем личных прав (право на имя, его использование и защиту), сферу брачно-семейных (опека и попечительство) и наследственных (способность лица к составлению завещания, наследование) правоотношений. Личный закон выступает в двух формах:

- как закон гражданства (lex nationalis), т.е. как закон того государства, гражданином которого лицо является;

- как закон домицилия (lex domicilii), т.е. как закон того государства, на территории которого лицо имеет постоянное место жительства.

Использование той или иной формы личного закона зависит от принципов построения и исторических особенностей развития конкретной правовой системы. В странах романо-германской системы права применяется закон гражданства, тогда как в странах англо-саксонской системы права - закон домицилия. Однако в настоящее время такое жесткое разграничение двух форм личного закона постепенно уходит в прошлое и уступает место сочетанию различных элементов. Наиболее ярким примером в этом отношении выступает российское право. Согласно ст.1195 ГК РФ "Личный закон физического лица", личным законом физического лица считается право страны, гражданство которой это лицо имеет. Если лицо наряду с российским гражданством имеет и иностранное гражданство, его личным законом является российское право. Если иностранный гражданин имеет место жительства в РФ, его личным законом является российское право. При наличии у лица нескольких иностранных гражданств личным законом считается право страны, в которой это лицо имеет место жительства (п.1-4). Личным законом лица без гражданства считается право страны, в которой это лицо имеет место жительства. Личным законом беженца считается право страны, предоставившей ему убежище (п.5-6).

Личный закон как формула прикрепления используется в нескольких коллизионных нормах, содержащихся в российском праве:

1) гражданская правоспособность и дееспособность физического лица определяются его личным законом (ст.1196-1197 ГК РФ);

2) права физического лица на имя, его использование и защиту определяются его личным законом (ст.1198 ГК РФ);

3) опека или попечительство над несовершеннолетними, недееспособными или ограниченными в дееспособности совершеннолетними лицами устанавливается и отменяется по личному закону лица, в отношении которого устанавливается либо отменяется опека или попечительство (п.1 ст.1199 ГК РФ).

Минская конвенция также закрепляет личный закон в его двух формах применительно к правовому статусу физического лица. Основными коллизионными нормами в этой области являются следующие нормы:

- дееспособность физического лица определяется законодательством Договаривающейся Стороны, гражданином которой является это лицо. Дееспособность лица без гражданства определяется по праву страны, в которой он имеет постоянное место жительства (п.1-2 ст.23);

- установление или отмена опеки и попечительства производится по законодательству Договаривающейся Стороны, гражданином которой является лицо, в отношении которого устанавливается или отменяется опека или попечительство (п.1 ст.33);

- усыновление или его отмена определяется по законодательству Договаривающейся Стороны, гражданином которой является усыновитель (п.1 ст.37), а также целый ряд других норм.

Закон юридического лица (lex societatis). Закон юридического лица определяет правовой статус юридического лица. Понятие правового статуса охватывает целую группу правоотношений, включающих:

1) правовой статус организации в качестве юридического лица;

2) организационно-правовую форму юридического лица;

3) требования к наименованию юридического лица;

4) вопросы создания, реорганизации и ликвидации юридического лица, в том числе вопросы правопреемства;

5) содержание правоспособности юридического лица;

6) порядок приобретения юридическим лицом гражданских прав и принятия на себя гражданских обязанностей;

7) внутренние отношения, в том числе отношения юридического лица с его участниками;

8) способность юридического лица отвечать по своим обязательствам (п.2 ст.1202 ГК РФ).

Смысл данной формулы прикрепления заключается в том, что правовой статус юридического лица определяется законом того государства, чью государственную принадлежность (национальность) имеет юридическое лицо. Трудность состоит в том, что право разных государств по-разному регулирует этот вопрос в силу различия исторически сложившихся критериев определения государственной принадлежности (национальности) юридических лиц. Определение национальности юридического лица существенным образом влияет на установление его принадлежности к конкретному правопорядку -собственному или иностранному, который и является его личным статутом. Таким образом, личный статут юридического лица устанавливается посредством определения его государственной принадлежности (национальности). Традиционно для этого используются критерии инкорпорации, оседлости и места ведения деятельности.

Критерий инкорпорации (места учреждения) означает, что за юридическим лицом признается национальность того государства, на территории которого выполнены формальности по его учреждению, где оно организовано и зарегистрировано. Этого критерия придерживается законодательство стран англосаксонской системы права и ряда других государств, в число которых входит и Россия. В соответствии с п.1 ст.1202 ГК РФ личным законом юридического лица считается право страны, где учреждено юридическое лицо. Личным законом иностранной организации, не являющейся юридическим лицом по иностранному праву, считается право страны, где эта организация учреждена (ст.1203 ГК РФ). Аналогичный критерий используется и в Минской конвенции, где указано, что правоспособность юридического лица определяется законодательством того государства-участника, по законам которого оно было учреждено (п.3 ст.23).

Критерий оседлости (места нахождения административного центра) предполагает, что за юридическим лицом признается национальность того государства, на территории которого расположены управленческие органы юридического лица. Этот критерий предусмотрен в законодательстве стран романо-германской системы права, однако понятие оседлости не одинаково трактуется в практике разных государств. В одних случаях под ним понимается уставная оседлость (место расположения управленческих органов, закрепленное в учредительных документах), в других случаях - реальная оседлость, обусловленная фактическим местонахождением административного центра юридического лица.

Критерий места ведения основной хозяйственной деятельности предусматривает, что юридическое лицо имеет национальность того государства, на территории которого оно осуществляет свою деловую активность. Данный критерий закреплен в законодательстве целого ряда арабских государств (Сирии, Египта) и в прошлом выступал как одно из средств борьбы за экономическую независимость.

Наряду с общей предпосылкой, в целом правильно указывающей на то, что национальность юридического лица определяет его личный статут (т.е. правовой статус), нельзя не отметить целый ряд противоречий и коллизий, возникающих из-за применения разных критериев в разных государствах, что в конечном счете позволяет говорить об отделении личного статута и национальности юридического лица.

Во-первых, если юридическое лицо учреждено в государстве, использующем критерий оседлости (например, Бельгия), а впоследствии его управленческий центр перемещается в государство, где предусмотрен критерий инкорпорации (например, США), то данное юридическое лицо будет признано американским в Бельгии и бельгийским - в США, т.е. "теряет" свою национальность.

Во-вторых, если юридическое лицо учреждено в государстве, применяющем критерий инкорпорации (например, США), а его управленческий центр расположен в государстве, применяющем критерий оседлости (например, Германия), то в США оно будет признано американским, а в Германии -немецким, т.е. фактически приобретает две национальности. В-третьих, если юридическое лицо учреждается в государстве, предусматривающем критерий инкорпорации (например, Австрия), а его управленческий центр перемещается в государство, законодательство которого использует аналогичный критерий (например, Швейцария), то такое юридическое лицо будет считаться австрийским как в Австрии, так и в Швейцарии, т.е. приобретает одностороннюю (неполную) национальность.

Помимо вышеупомянутых коллизий необходимо отметить и проблему, связанную с определением правового статуса транснациональных корпораций (ТНК), представляющих разветвленную структуру (например, в форме холдинга). Такая структура объединяет сотни и тысячи компаний, действующих на территории многих государств, в разных юрисдикциях и в рамках разных правовых режимов. Кроме этого, подавляющее большинство ТНК создано в форме акционерных обществ, акционерами которых выступают граждане десятков государств и акции которых котируются на фондовых биржах в крупнейших финансовых центрах мира. Представляется, что одним из способов устранения таких коллизий и противоречий является унификация критериев определения национальности юридических лиц в рамках международных организаций (Европейского Союза, Совета Европы, Организации экономического сотрудничества и развития), а также путем заключения многосторонних международных договоров, главным образом на региональном уровне. В российской науке МЧП была справедливо подчеркнута мысль о том, что "с возникновением международных корпораций, с возможным появлением в обозримом будущем европейских компаний или иных подобных региональных компаний не теряет своего значения категория личного статута, представляющая собой совокупность правовых норм, определяющих "генетический статус" субъектов, которые имеют тенденцию к выходу на наднациональный уровень.

Закон местонахождения имущества определяет правовой статус собственности, в который включается:

1) юридическая квалификация имущества (классификация имущества на движимое и недвижимое: изъятое из гражданского оборота и находящееся в гражданском обороте);

2) возникновение, изменение и прекращение права собственности на имущество, не являющееся предметом сделки, а также его содержание;

3) правовой статус недвижимого имущества.

Сущность данной формулы прикрепления заключается в том, что правовое положение имущества и вещные права, с ним связанные, определяются по закону того государства, где это имущество находится. Данная общепризнанная формула прикрепления нашла отражение и в российском праве, которое предусматривает, что содержание права собственности и иных вещных прав на недвижимое и движимое имущество, их осуществление и защита определяются по праву страны, где это имущество находится. Принадлежность имущества к недвижимым или движимым вещам определяется по праву страны, где это имущество находится (ст.1205 ГК). Закон местонахождения имущества используется в качестве формулы прикрепления в целом ряде коллизионных норм. В их число входят следующие нормы:

1) возникновение и прекращение права собственности и иных вещных прав на имущество определяются по праву страны, где это имущество находилось в момент, когда имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием возникновения либо прекращения права собственности и иных вещных прав, если иное не предусмотрено законом (п.1 ст.1206 ГК);

2) при отсутствии соглашения сторон о праве, подлежащем применению к договору в отношении недвижимого имущества, применяется право страны, с которой договор наиболее тесно связан. Правом страны, с которой такой договор наиболее тесно связан, считается, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, право страны, где находится недвижимое имущество (п.1 ст.1213);

3) наследование недвижимого имущества определяется по праву страны, где находится это имущество, а наследование имущества, которое внесено в государственный реестр в РФ, - по российскому праву (п.1 ст.1224 ГК).

Аналогичной позиции придерживается и Минская конвенция, в которой предусмотрено, что право собственности на недвижимое имущество определяется по законодательству Договаривающейся Стороны, на территории которой находится недвижимое имущество. Вопрос о том, какое имущество является недвижимым, решается в соответствии с законодательством страны, на территории которой находится это имущество (п.1 ст.38). Возникновение и прекращение права собственности или иного вещного права на имущество определяется по законодательству Договаривающейся Стороны, на территории которой имущество находилось в момент, когда имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием возникновения или прекращения такого права (п.3 ст.38).

Следующая группа формул прикрепления применяется в коллизионных нормах, регулирующих договорные (обязательственные) правоотношения.

Закон автономии воли определяет статут обязательственного правоотношения, предусматривая, что оно регулируется правом того государства, которое выбрали стороны такого правоотношения. Наличие иностранного элемента и договорный характер отношений между субъектами обусловливают возможность выбора подлежащего применению материального права самими сторонами - участниками договора. Закон автономии воли занимает центральное место во всех национальных системах МЧП, и все остальные коллизионные привязки рассматриваются как носящие вспомогательный характер и используемые только при отсутствии выбора применимого права сторонами, заключившими договор. Широкое применение закона автономии воли на практике привело к определенной устойчивости его содержания, которое тем не менее подверглось различной правовой оценке. В научной литературе были сформулированы три подхода к раскрытию сущности этого института.

Ряд ученых объясняют автономию воли как институт, созданный соответствующей национальной правовой системой для разрешения коллизий законов, возникающих в международных сделках, и рассматривают волю сторон как одну из коллизионных привязок, способных определить применимый к данному случаю закон, ставя его на тот же уровень, что и другие коллизионные привязки, существующие в той же правовой системе (как, например, место заключения договора, место исполнения обязательства и т.д.).

Другие авторы выводят автономию воли из свободы договора, разрешенной соответствующей национальной системой гражданского права. Поэтому они ограничивают применимость автономии воли лишь сферой, регулируемой диспозитивными, но не императивными нормами.

Согласно третьей точке зрения, автономия воли является не коллизионной нормой, а своеобразным способом регулирования правовых отношений с иностранным элементом. Специфика положения автономий воли в правовой системе объясняется тем, что этот институт непосредственно связан с самой природой права как особого общественного явления. Поскольку большинство правовых систем признает правовые системы других стран и находится в постоянном международном взаимодействии, автономию воли следует рассматривать как выражение сущности права. Несмотря на наличие разных подходов к раскрытию природы и места закона автономии воли в правовой системе того или иного государства, законодательство практически всех государств закрепляет его в качестве определяющего начала в регулировании договорно-правовых отношений с иностранным элементом.

В соответствии со ст.1210 ГК стороны договора могут при заключении договора или в последующем выбрать по соглашению между собой право, которое подлежит применению к их правам и обязанностям по этому договору. Соглашение сторон о выборе подлежащего применению права должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела. Выбор сторонами подлежащего применению права, сделанный после заключения договора, имеет обратную силу и считается действительным, без ущерба для прав третьих лиц, с момента заключения договора. Аналогичная норма действует и на территории государств - членов Европейского Союза, где этот вопрос разрешен в Римской конвенции 1980 г. о праве, применимом к договорным обязательствам. Согласно п.1 ст.3 конвенции договор регулируется правом, избранным его сторонами. Выбор права должен быть явно выраженным или явно следовать из условий договора либо обстоятельств дела.

В связи с формулировками закона автономии воли, имеющими сходный характер, несмотря на различие в правовых системах, его включающих, возникает вопрос о существовании ограничителей относительно выбора подлежащего применению права. Будет ли признан юрисдикционным органом выбор сторонами права, не имеющего никакой связи с регулируемым договорным отношением? Сложившаяся судебная и арбитражная практика в целом дает положительный ответ на поставленный вопрос, однако предусматривает другие ограничения. Позиция англо-саксонской системы права отражена в деле Vita Food Products Inc v. Unus Shipping Co. Ltd (1939), в котором было указано, что выбор сторонами подлежащего применению права должен быть добросовестным и законным. Статья 16 Римской конвенции гласит, что отказ от применения права какого-либо государства может последовать только в том случае, когда такое применение явно несовместимо с публичным порядком, действующим в месте нахождения суда. Таким образом, можно утверждать о наличии по крайней мере двух условий осуществления закона автономной воли:

1) выбор сторонами права, подлежащего применению к договорным отношениям между ними, не должен противоречить публичному порядку государства, где это применение должно осуществляться;

2) выбор сторонами подлежащего применению права не должен быть сделан с единственной целью обойти закон, т.е. путем выбора права исключить императивные нормы, применение которых к договору в противном случае было бы обязательным.

Немецкие исследователи в области МЧП полагают, что принцип автономии воли подлежит ограничениям на трех уровнях:

- отсутствие иностранного элемента. Стороны, чьи договорные отношения привязаны лишь к одному правопорядку, не могут изменить императивные нормы этого правопорядка. При этом договор не теряет связи с данным правопорядком лишь на том основании, что стороны выбрали иностранное право и/или иностранную юрисдикцию. Считается общепризнанным, что стороны могут подчинять иностранному праву и чисто внутренние сделки. Однако императивные нормы национального права имеют здесь приоритет перед выбранным сторонами правом;

- сторона в договоре, требующая специальной защиты. В данном случае наиболее характерным примером ограничения принципа автономии воли являются потребительские и трудовые договоры. Принцип свободы воли не должен служить инструментом ограничения защиты интересов потребителей и трудящихся, которые гарантируют императивные нормы правопорядка, подлежащего применению (так называемый первичный объективный статут). Но если выбранный сторонами правопорядок гарантирует потребителям и трудящимся более эффективную защиту их интересов, чем императивные нормы объективно подлежащего применению в силу коллизионной привязки правопорядка, предпочтение отдается первому;

"международно-императивные нормы внутреннего права". Выбранное сторонами иностранное право не может в принципе вытеснить те нормы немецкого права (т.е. национального права - Н.Е.), которые принудительно регулируют данные обстоятельства дела, невзирая на право, применимое к договору. Здесь речь идет о специальной привязке безусловно применимых императивных норм (eingriffsnormen). Конечно, в подобных случаях требуется проявлять определенную осмотрительность. Не каждая императивная норма немецкого права является безусловно применимой. К последним, которые действуют независимо от иностранного договорного статута, причисляют нормы права конкуренции, права договоров о найме жилья, валютного права.

Право, избранное сторонами договора, считается применимым правом (applicable law or the proper law of contract) и регулирует следующий круг вопросов:

порядок заключения договора;

формальную и юридическую действительность договора, а также основания для признания его недействительным;

права и обязанности сторон по договору, а также порядок его толкования;

порядок приведения договора в исполнение, а также меры ответственности сторон за его неисполнение или ненадлежащее исполнение;

порядок прекращения обязательств по договору.

Как уже отмечалось, о выборе сторонами права, применимого для регулирования договорных обязательств, говорится и в международных конвенциях, унифицирующих коллизионное право в этой области. Так, например, Гаагская конвенция 1986 г. о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров, говорит о том, что договор купли-продажи регулируется правом, выбираемым сторонами. Соглашение сторон о таком выборе должно быть явно выражено или прямо вытекать из условий договора и поведения сторон, рассматриваемых в их совокупности. Такой выбор может ограничиваться частью договора (п.1 ст.7). Стороны могут в любое время договориться о подчинении договора в целом или его части какому-либо иному праву, помимо права, которым он регулировался ранее, независимо от того, что право, ранее регулировавшее договор, было выбрано сторонами. Любое изменение сторонами применимого права, состоявшееся после заключения договора, не наносит ущерба формальной действительности договора или правам третьих лиц (п.2 ст.7).

Межамериканская конвенция 1994 г. о праве, применимом к международным контрактам, ставшая серьезным достижением в унификации коллизионного права на латиноамериканском континенте, также рассматривает начала автономии воли сторон как первооснову решения коллизионной проблемы. В качестве применимого права сторонами может быть избрано право любого государства, даже не являющегося участником конвенции. Межамериканская конвенция наряду с прямо выраженным допускает и подразумеваемый выбор права. Предметом выбора может быть право, применимое не только к контракту в целом, но и к отдельной его части. Таким правом может быть иное право, чем то, которому контракт был подчинен в момент его заключения.

Как справедливо отмечает В.П. Звеков, особенностями унификации коллизионного права, касающегося принципа автономии воли, являются:

1) придание началу автономии воли значения основополагающего коллизионного правила, предваряющего другие коллизионные решения;

2) разнообразие способов выражения и пределов автономии воли сторон (воля, выражаемая в самом договоре; вытекающая из договора, поведения сторон совокупности обстоятельств дела; обозначаемая прямо, непосредственно или следующая с разумной определенностью; позволяющая определять применимое право к договору в целом или к его части, переподчинять его иному праву);

3) допущение в определенных случаях ограничения автономии воли посредством императивных норм страны суда или третьей страны, а также оговорки о публичном порядке;

4) использование в качестве субсидиарных, коллизионных норм "гибкой" привязки к праву страны, с которой договор имеет наиболее тесную связь, а также сложных систем других коллизионных правил, включая правила так называемого "характерного (типичного) исполнения" (сharacteristic performance).

Закон места заключения сделки также применяется к договорным правоотношениям и предусматривает их регулирование правом того государства, на территории которого был заключен договор. Эта формула прикрепления носит вспомогательный характер по отношению к закону автономии воли и применяется в том случае, когда стороны не выбрали соответствующее материальное право, а также в иных случаях, установленных в законодательстве (например, в отношении односторонних сделок). В соответствии с российским законодательством срок действия доверенности и основания ее прекращения определяются по праву страны, где была выдана доверенность (ч.2 ст.1217 ГК). Несколько иные формулы прикрепления содержатся в Минской конвенции, где говорится о том, что возникновение и прекращение права собственности или иного вещного права на имущество, являющееся предметом сделки, определяется по законодательству места совершения сделки, если иное не предусмотрено соглашением сторон (п.4 ст.38). Права и обязанности сторон по сделке определяются по законодательству места ее совершения, если иное не предусмотрено соглашением сторон (ст.41).

Данная формула прикрепления в целом характерна для стран англо-саксонской системы права, однако используется и целым рядом других государств. Ее однозначный характер тем не менее поднимает вопрос о том, что считать местом заключения сделки. В отношении односторонних сделок это более или менее ясно. Но как быть в том случае, когда речь идет о заключении договора купли-продажи между сторонами, находящимися в разных государствах и общающимися между собой посредством почтовой или телекоммуникационной связи? Право разных государств по-разному отвечает на этот вопрос. Государства англо-саксонской системы права полагают, что местом заключения договора в этом случае будет место отправления акцепта оференту, а государства романо-германской системы права будут считать местом заключения договора место получения акцепта оферентом. Применительно к договорам купли-продажи действует и Венская конвенция 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров, в которой однозначно указано, что договор считается заключенным в момент, когда акцепт оферты вступает в силу (ст.23). Акцепт оферты вступает в силу в момент, когда он получен оферентом (п.2 ст.18). Следовательно, Венская конвенция восприняла позицию стран романо-германской системы права, хотя ее участниками являются и государства иных правовых систем. Тем самым унифицированный подход к определению места заключения договора заменил национальные традиции применительно к случаям международной купли-продажи товаров.

Закон места исполнения сделки применяется к тому же кругу правоотношений, что и предыдущие формулы прикрепления, и носит вспомогательный характер по отношению к закону автономии воли. Данная формула прикрепления содержится в законодательствах ряда государств романо-германской системы права и в некоторых международных конвенциях. Eе сущность заключается в том, что договорные отношения регулируются правом того государства, на территории которого договор подлежит исполнению. В российском законодательстве данная формула прикрепления используется в очень узкой трактовке. Согласно п.4 ст.1211 ГК при отсутствии соглашения сторон договора о подлежащем применению праве к договору строительного подряда и договору подряда на выполнение проектных и изыскательских работ применяется право страны, где в основном создаются предусмотренные соответствующим договором результаты. В соответствии со ст.9 Гаагской конвенции 1978 г. о праве, применимом к агентским соглашениям, независимо от того, какое право применимо к конкретному агентскому соглашению, при исполнении такого соглашения будет принято во внимание право места его исполнения.

Закон, с которым правоотношение наиболее тесно связано, выступает как дополнительная формула прикрепления по сравнению с законом автономии воли и регулирует круг договорных правоотношений. Исторически данная формула прикрепления сложилась в англо-саксонской системе права относительно недавно, но уже получила закрепление в европейском праве, а именно в Римской конвенции 1980 г. Согласно ст.4 конвенции, если стороны договора не выбрали применимое право, то им будет право того государства, с которым договор наиболее тесно связан. Наиболее тесная связь договора и применимого права определяется целым рядом факторов, специфичных для того или иного договора. Так, для договора международной перевозки грузов этими факторами могут быть место расположения основного коммерческого предприятия перевозчика, место погрузки или место разгрузки товаров. Если предметом контракта выступают вещные права в отношении недвижимого имущества, то фактором наиболее тесной связи будет являться место нахождения недвижимости. Однако наиболее важным фактором общего характера можно назвать концепцию характерного исполнения (characteristic performance), представляющую собой несомненную новеллу Римской конвенции и воплощенную в п.2 ст.4. Согласно этой норме, ко всем договорам, не относящимся к перевозке грузов и недвижимости, применима презумпция, в силу которой договор наиболее тесно связан с тем государством, на территории которого сторона, осуществляющая характерное исполнение договора, имеет свое обычное место жительства для физического лица, или место расположения управленческих органов (для юридического лица) либо основное место ведения коммерческой деятельности.

Нельзя не отметить тот факт, что концепции характерного исполнения присуща некоторая доля неопределенности. Для ее устранения было предложено рассматривать в качестве характерного исполнения такое обязательство, которое позволяет отличить один вид договора от другого. Таким образом, уплата денежных сумм по договору никогда не будет характерным исполнением, скорее им будет то обязательство, за которое должно быть получено денежное вознаграждение, т.е. поставка товара в договоре купли-продажи, оказание транспортных услуг по договору перевозки и т.д. Если следовать данному толкованию концепции характерного исполнения, то по договору купли-продажи характерным исполнением будет поставка товара продавцом, а применимым правом будет право страны продавца, что приводит нас к коллизионной привязке "закон страны продавца" (lex venditoris).

Концепция характерного исполнения нашла отражение и в современном российском законодательстве, что, безусловно, является новеллой и шагом вперед на пути унификации национального коллизионного права и его гармонизации с европейским правом. Более того, закон наиболее тесной связи становится главной, приоритетной коллизионной привязкой в отношении договорных обязательств после закона автономии воли. Согласно ст.1211 ГК, при отсутствии соглашения сторон о подлежащем применению праве к договору применяется право страны, с которой договор наиболее тесно связан. Им считается, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, право страны, где находится место жительства или основное место деятельности стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора. Такой стороной признается, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, сторона, являющаяся, в частности:

1) продавцом - в договоре купли-продажи;

2) дарителем - в договоре дарения;

3) арендодателем - в договоре аренды;

4) ссудодателем - в договоре безвозмездного пользования;

5) подрядчиком - в договоре подряда;

6) перевозчиком - в договоре перевозки;

7) экспедитором - в договоре транспортной экспедиции;

8) заимодавцем (кредитором) - в договоре займа (кредитном договоре);

9) финансовым агентом - в договоре финансирования под уступку денежного требования;

10) банком - в договоре банковского вклада (депозита) и договоре банковского счета;

11) хранителем - в договоре хранения;

12) страховщиком - в договоре страхования;

13) поверенным - в договоре поручения;

14) комиссионером - в договоре комиссии;

15) агентом - в агентском договоре;

16) правообладателем - в договоре коммерческой концессии;

17) залогодателем - в договоре о залоге;

18) поручителем - в договоре поручительства;

19) лицензиаром - в лицензионном договоре.

Правом страны, с которой договор наиболее тесно связан, считается, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, в частности:

- в отношении договора строительного подряда и договора подряда на выполнение проектных и изыскательских работ - право страны, где в основном создаются предусмотренные договором результаты;

- в отношении договора простого товарищества - право страны, где в основном осуществляется деятельность такого товарищества;

- в отношении договора, заключенного на аукционе, по конкурсу или на бирже, - право страны, где проводится аукцион, конкурс или находится биржа.

К договору, содержащему элемент различных договоров, применяется, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, право страны, с которой этот договор, рассматриваемый в целом, наиболее тесно связан.

Как правильно отмечает Е.В. Кабатова, введение принципа применения права той страны, с которой то или иное отношение наиболее тесно связано, является наиболее ярким примером проявления в МЧП гибких принципов определения применимого права. Принцип наиболее тесной связи выступает скорее как общий принцип, а не как результат применения коллизионной нормы. Если сравнить структуру обычной коллизионной нормы с привязкой "тесная связь", то следует признать, что "тесная связь" очень мало на нее похожа. Привязка коллизионной нормы всегда указывает на конкретную правовую систему, подлежащую применению (например, при договоре купли-продажи в силу коллизионной нормы возможно применение права страны продавца). Ничего подобного не происходит, если законодатель или практика отсылает к праву страны, с которой правоотношение тесно связано. Здесь отсутствует указание на конкретную правовую систему - это должно быть определено судом или арбитражем при рассмотрении конкретного спора. При этом суд учитывает самые разные обстоятельства. Такой процесс нахождения и, что самое важное, результат нахождения применимого права весьма отличен от действия обычной коллизионной нормы. Это дает нам основания говорить о том, что нахождение тесной связи - не результат применения коллизионной нормы, а результат применения общего принципа, уже широко используемого в современном МЧП для определения применимого права.

Поэтому можно сделать общий вывод о том, что коллизионные привязки, сложившиеся на протяжении столетий и воспринятые многочисленными национальными правовыми системами (например, lex venditoris - в отношении договоров купли-продажи, lex rei sitae - в отношении договоров, связанных с недвижимым имуществом), выступают в качестве индикаторов выявления наиболее тесной связи договора с той или иной правовой системой, однако сам процесс такого выявления находится в полной зависимости от усмотрения юрисдикционного органа - суда или арбитража.

В связи с рассматриваемым коллизионным принципом уместно сказать несколько слов о коллизионной привязке "закон страны продавца" (lex venditoris). Этот закон выступает как обобщающая формула прикрепления, регулирующая не только куплю-продажу, но и все иные виды договорных отношений (агентирование, подряд, перевозку, страхование, хранение и т. д.). Данная формула прикрепления носит вспомогательный характер и применяется в том случае, когда стороны не выбрали право на основании закона автономии воли. Как уже упоминалось, российское законодательство в настоящее время рассматривает эту привязку как индикатор тесной связи данного договора с той или иной правовой системой. Вместе с тем эта формула прикрепления встречается и в международных договорах. Так, статья 6 Гаагской конвенции 1978 г. предусматривает, что если применимое право не было определено самими сторонами, то им будет национальное право того государства, на территории которого в момент заключения агентского соглашения агент имел свое коммерческое предприятие или, при отсутствии такового, свое обычное место жительства. В соответствии с Гаагской конвенцией 1986 г., если стороны не выбрали право, подлежащее применению к договору купли-продажи, то таким правом будет право того государства, где продавец имел свое коммерческое предприятие в момент заключения договора (п.1 ст.8).

Закон места совершения сделки определяет ее форму независимо от того, является ли сделка односторонней (завещание, доверенность) или двусторонней (договор). Эта формула прикрепления, имеющая общепризнанный характер, закреплена как в российском законодательстве, так и в международных договорах. В соответствии с п.1 ст.1209 ГК форма сделки подчиняется праву места ее совершения. Однако сделка, совершенная за границей, не может быть признана недействительной вследствие несоблюдения формы, если соблюдены требования российского права. Форма доверенности определяется по праву страны, где выдана доверенность. Однако доверенность не может быть признана недействительной вследствие несоблюдения формы, если последняя удовлетворяет требованиям российского права. Форма завещания или акта его отмены определяются по праву страны, где завещатель имел место жительства в момент составления такого завещания или акта. Однако завещание или его отмена не могут быть признаны недействительными вследствие несоблюдения формы, если она удовлетворяет требованиям права места составления завещания или акта его отмены либо требованиям российского права (п.2 ст.1224 ГК). Следует отметить, что форма сделки в отношении недвижимого имущества подчиняется праву страны, где находится это имущество, а в отношении недвижимого имущества, которое внесено в государственный реестр в РФ, - российскому праву (п.3 ст.1209 ГК). Сходные нормы присутствуют и в Минской конвенции, согласно которой форма сделки определяется по законодательству места ее совершения. Форма сделки по поводу недвижимого имущества и прав на него определяется по законодательству Договаривающейся Стороны, на территории которой находится такое имущество (ст.39). Форма и срок действия доверенности определяются по законодательству Договаривающейся Стороны, на территории которой выдана доверенность (ст.40).

Закон места причинения вреда регулирует обязательственные правоотношения внедоговорного характера, в основе возникновения которых лежит юридический факт причинения ущерба личности или имуществу. Эта формула прикрепления означает, что к деликтным отношениям применяется право того государства, на территории которого был причинен ущерб. Наиболее сложным вопросом в связи с применением данной формулы прикрепления выступает вопрос о том, что считать местом причинения ущерба - место совершения вредоносного действия или место проявления вредоносных последствий? Ответ на этот вопрос дается по-разному в правоприменительной практике государств. Страны англо-саксонской системы права традиционно понимали под местом причинения ущерба место совершения вредоносного действия, а страны романо-германской системы права - место проявления вредоносных последствий. Однако к настоящему времени эти положения претерпели изменения в связи с развитием европейского права в рамках Европейского Союза. Теперь на территории государств - членов ЕС применяется толкование Европейского Суда, данное им в деле Bier v. Mines de Potasse d'Alsace (1976). Европейский Суд, толкуя положение п.3 ст.5 Брюссельской конвенции 1968 г. о юрисдикции и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и торговым делам, разъяснил, что под местом причинения вреда следует понимать как место совершения действия, лежащего в основе деликта, так и место проявления вредных последствий. Российское законодательство в настоящее время применяет весьма специфический подход к этому вопросу (ст.1219 ГК). Речь идет о том, что к обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда, применяется право страны, где имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о возмещении вреда. В случае, когда в результате такого действия или иного обстоятельства вред наступил в другой стране, может быть применено право этой страны, если причинитель вреда предвидел или должен был предвидеть наступление вреда в этой стране. К обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда за границей, если стороны являются гражданами или юридическими лицами одной и той же страны, применяется право этой страны. В случае, если стороны такого обязательства не являются гражданами одной и той же страны, но имеют место жительства в одной и той же стране, применяется право этой страны.

Согласно ст.1221 ГК, к требованию о возмещении вреда, причиненного вследствие недостатков товара, работы или услуги, по выбору потерпевшего применяется:

1) право страны, где имеет место жительства или основное место деятельности продавец или изготовитель товара либо иной причинитель вреда;

2) право страны, где имеет место жительства или основное место деятельности потерпевший;

3) право страны, где была выполнена работа, оказана услуга, или право страны, где был приобретен товар.

Выбор потерпевшим права, предусмотренного подпунктом 2 или 3 п.1 ст.1221 ГК, может быть признан лишь в случае, если причинитель вреда не докажет, что товар поступил в соответствующую страну без его согласия. Если потерпевший не воспользовался предоставленным ему настоящей статьей правом выбора, право, подлежащее применению, определяется в соответствии со ст.1219 ГК.

Минская конвенция говорит о том, что обязательства о возмещении вреда, кроме вытекающих из договоров и других правомерных действий, определяются по законодательству Договаривающейся Стороны, на территории которой имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о возмещении вреда. Если причинитель вреда и потерпевший являются гражданами одной Договаривающейся Стороны, применяется законодательство этой Договаривающейся Стороны (п.1-2 ст.42). Таким образом, позиция государств - членов СНГ заключается в том, что под местом причинения ущерба понимается место совершения вредоносного действия. Такая позиция Минской конвенции несколько отличается от норм российского национального права, хотя определяющий признак места совершения вредоносного действия выходит на первый план и в последнем случае.

На основании права, подлежащего применению к обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда, определяются:

1) способность лица нести ответственность за причиненный вред;

2) возложение ответственности за вред на лицо, не являющееся причинителем вреда;

3) основания ответственности;

4) основания ограничения ответственности и освобождения от нее;

5) способы возмещения вреда;

6) объем и размер возмещения вреда (ст.1220 ГК).

Закон страны суда является широко распространенной формулой прикрепления и предусматривает, что конкретное правоотношение регулируется законодательством того государства, суд которого рассматривает связанный с ним спор. Данная формула прикрепления применяется главным образом для регулирования процессуальных вопросов ведения гражданского судопроизводства. Это значит, что суд, рассматривающий гражданско-правовой спор, всегда будет применять свое собственное национальное процессуальное право. Однако и вопросы материально-правового характера могут решаться в соответствии с законом страны суда, если об этом есть прямое указание коллизионного права. Так, согласно ст.1187 при определении права, подлежащего применению, толкование юридических понятий осуществляется в соответствии с российским правом, если иное не предусмотрено законом. Если юридические понятия, требующие правовой квалификации, не известны российскому праву или известны в ином словесном обозначении либо с другим содержанием и не могут быть определены посредством толкования в соответствии с российским правом, то при их квалификации может применяться иностранное право. Минская конвенция содержит данную формулу прикрепления применительно к семейным отношениям. Если супруги, один из которых является гражданином одной Договаривающейся Стороны, а второй - другой Договаривающейся Стороны, не имели совместного места жительства на территориях Договаривающихся Сторон, то к их личным и имущественным правоотношениям применяется законодательство Договаривающейся Стороны, суд которой (или иное учреждение) рассматривает дело (п.4 ст.27).

Значение данной формулы прикрепления в соответствии с современным российским законодательством заключается в том, что ей придан субсидиарный характер, и в отдельных случаях она может заменить собой другие коллизионные привязки. Так, например, после совершения действия или наступления иного обстоятельства, повлекших причинение вреда, стороны могут договориться о применении к обязательству, возникшему вследствие причинения вреда, права страны суда (п.3 ст.1219). К обязательствам, возникающим вследствие неосновательного обогащения, применяется право страны, где обогащение имело место. Стороны могут договориться о применении к таким обязательствам права страны суда (п.1 ст.1223).

В заключение следует отметить, что выше были подвергнуты анализу лишь наиболее существенные и общеупотребимые формулы прикрепления, наряду с которыми применяется и множество других, носящих более узкий и специальный характер. Их действие ограничивается отдельными отраслями МЧП. К их числу можно отнести закон места проведения арбитража (lex loci arbitri), закон места заключения брака (lex loci celebrationis), закон места выполнения трудовых обязанностей (lex loci laboris), закон валюты долга (lex monetae), закон флага (lex banderae) и т.д. Совершенно очевиден их отраслевой характер, который предопределяет их применение к специфическим группам правоотношений (семейным, трудовым, финансовым и т. д.).