Конфессиональные и частновладельческие архивы Беларуси XV — начала XX в.

§ 1. Конфессиональные архивы

В отличие от России, где преобладало православие, в Беларуси времен Великого княжества Литовского и Речи Посполитой наряду с учреждениями православного вероисповедания существовали аналогичные учреждения католического, униатского, иудейского вероисповедания. Большинство из них имело архивы, хранившие и приумножавшие документы не только конфессионально-имущественного характера, но и по истории регионов, народов, культуре и т.д. Они, таким образом, имели значение и как центры культурной и религиозной жизни народа, и как хранилища ценных документов, рукописных и старопечатных книг. Архивы церквей, костелов, монастырей, располагавшиеся в недоступных огню и неприятелю каменных постройках, являлись надежными хранилищами документальной памяти белорусского народа. Благодаря им до настоящего времени дошли многие древние памятники белорусской письменности (часть их после присоединения белорусских земель к Российской империи была вывезена в архивы, библиотеки и музеи Москвы и Петербурга).

Однако более чем 70-летнее господствование атеистической идеологии в Беларуси (как и в других республиках бывшего Советского Союза) привело к тому, что до последнего времени даже для белорусских историков-медиевистов конфессиональные архивы оставались “terra incognito”. Примечательно, что незначительная их часть, попавшая после 1917 г. в государственные архивы республики, при издании путеводителей по этим архивам оказалась включенной в разделы неаннотированных фондов[149]. (Это было сделано по идеологическим соображениям, поскольку даже в научном описании документов церквей, монастырей, административных церковных учреждений и т.д. власть предержащие усматривали пропаганду религии.)

К основным видам архивов духовного ведомства в Беларуси в XV — начале XX в. относились архивы церквей, костелов, монастырей, административных учреждений (епархиальных управлений, канцелярий архиепископов, деканатов, консисторий, капитул и др.), учебных заведений, обществ, братств, редакций и др.

На примере наиболее сохранившихся архивов православных церквей[150] можно составить представление об основных видах документов, в них накапливавшихся. Это указы духовных консисторий и духовных правлений, богослужебные книги, описи церковного имущества, клировые ведомости, метрические книги, церковные летописи, брачные обыскные книги, брачные документы, исповедные книги, приходо-расходные книги.

Богослужебные книги представляли собой журналы, в которых фиксировалось время совершения богослужения в церкви, указывались имя священника и название богослужения.

Опись имущества состояла из двух частей: основной и дополнительной. В первую включалось имущество церкви, во вторую — имущество ризницы.

Клировые ведомости представляли собой именные списки всем лицам духовного звания православного вероисповедания. Ведомости состояли из трех частей. В первую вносились сведения о том, когда и кем построена церковь, ее вид (каменная или деревянная, какая при ней колокольня), указывалось состояние здания церкви, количество церковной земли, наличие документов на право владения ею, отмечалась удаленность церкви от консистории, благочиния и уездного города, фиксировалось наличие приходской школы или богадельни и т.д. Вторая часть включала послужные списки причта с указанием по метрическим книгам о наградах, детях, родственниках. Третья часть давала сведения о прихожанах, их сословной принадлежности, наличии или отсутствии старообрядцев, о расстоянии, на котором находятся деревни от церкви, о церковном старосте.

Метрические книги также разделялись на три части: о родившихся, о бракосочетавшихся, об умерших. Книги велись в двух экземплярах — один хранился в церкви, другой сдавался в архив духовной консистории[151].

Начиная с 70-х годов XIX в. в каждом приходе велись церковные летописи, в которые заносились даты основания церкви, описывались чудотворные иконы и чудеса, с ними связанные, записывались данные о погоде, урожаях, происшествиях, архиве церкви.

Брачные обыскные книги состояли из церковных обысков, т.е. письменных актов, совершавшихся причтом церкви перед венчанием. Они включали все сведения о вступавших в брак лицах и заверялись подписями священника, свидетелей, поручителей, причта, жениха и невесты. Их задачей являлось установление неродства вступавших в брак.

Брачные документы предполагали материалы, необходимые для вступления в брак: прошение о разрешении на венчание, предбрачные сведения, свидетельства о рождении и др.

Исповедные книги представляли собой именные списки прихожан, бывших на исповеди, не бывших на исповеди и раскольников. В них указывались фамилия, имя, отчество, возраст главы семьи и ее членов, степень родства, включая боковые ветви и женскую часть семьи (два-четыре поколения).

Наличие в архивах церквей и монастырей документов, свидетельствующих об истории их создания и принадлежности к той или иной конфессии, приобрело особую значимость в связи с принятием в 1596 г. Брестской церковной унии. По свидетельству современного исследователя, “з канца XVI ст. уніяцкае духавенства пры падтрымцы ўлад стала экспрапрыяваць культавыя будынкі, уласнасць праваслаўнай царквы, яе школы... На працягу двух стагоддзяў вернікі і духавенства гэтых канфесій выказвалі ўзаемныя прэтэнзіі на валоданне царкоўнай маёмасцю... Сваё права на гэту маёмасць уніяцкая іерархія абгрунтавала старажытным (ад Фларэнтыйскага сабора 1439 г.) паходжаннем уніі”[152].

Однако еще до принятия Брестской унии ее сторонники стремились заполучить в свое распоряжение все древние документы, подтверждавшие права владения православной церковью теми или иными храмами и монастырями. С этой целью на Брестском соборе 1590 г. было принято обяза­тельное для весх православных епископов Великого княжества Литовского постановление, в котором предписывалось привезти на очередной собор, назначенный на 1591 г., “все привилеи, фундуши и листы на всякие наданья и том обмыслити и постановити, где то ховано быти мает”. Собранные таким образом древнейшие документы впослед­ствии бесследно исчезли[153].

Притязания униатов на православные храмы (как, впрочем, и активно начавшийся после ликвидации унии в 1839 г. обратный процесс передачи униатских храмов и монастырей в пользование православных) порождали многочисленные подделки соответствующих актов, хранившихся в церквах и монастырях, или уничтожение документов, не подтверждавших прав владения униатами теми или иными храмами.

Известен случай, когда в 1745 г. кричевский плебан (так именовались католические приходские священники) Иллич, “выбравши из метрических книг Великого княжества Литовского старыя привилеи русских церквей, приписал в них новые придачи, аки бы они имели быть от основания своего униатскими”, с помощью таких подложных документов выпросил у короля привилегию на православные церкви в Кричеве и превратил их в униатские[154]. В 1747 г. накануне приезда комиссии для разбора жалоб православных на отнятие у них униатами церквей полоцкий униатский официал (т.е. лицо, заступавшее место епископа) Ираклий Лисянский объездил все униатские церкви Беларуси, бывшие до этого православными, и изъял из них хранившиеся там древние фундушевые записи, ставленные грамоты, православные антиминсы и богослужебные книги[155]. В этом же году могилевский архиепископ Иероним Волчанский направил польскому королю Августу III жалобу на действия униатов, к которой приложил “Реестр монастырей и церквей греко-российской веры, в разные времена на унию насильно отнятых”. В реестр были включены 189 церквей и 5 монастырей Витебского, Мстиславльского, Полоцкого воеводств, Оршанского и Речицкого поветов, ставших униатскими за 1687—1747 гг.

Указывая на отобранную 7 февраля 1717 г. церковь Святого Николая в Гомеле, архиепископ отмечал, что документально было ясно доказано, что эта церковь никогда не была униатской[156].

22 декабря 1751 г. витебский униатский декан Казимир Лукашевич с помощью местной шляхты силой захватил Марков монастырь: “Игумена Серафима Кочета увезли в Витебск, монахов выгнали, архив и имущество монастырское разграбили, а монастырь в управление отдали униатским монахам, базильянам”[157].

Понимая важность такого рода документов в деле отстаивания прав православных на владение имуществом, белорусский православный епископ Георгий Конисский (1717—1795) не только тщательно собирал их, но для хранения таких актов даже создал при архиерейской кафедре специальный архив, в котором “сохранил от расхищения и уничтожения множество актов, составивших впоследствии любопытные материалы для истории Беларуси”[158].

Составленные во второй половине XIX — начале XX в. описания документов архивов и монастырей Беларуси, исследовательские статьи, основанные на этих документах, дают представление об истории архивохранилищ, составе и содержании входивших в них материалов. Так, описание архива Полоцкой духовной консистории А.П. Сапунов предварял следующим замечанием: “Архив Полоцкой духовной консистории состоит собственно из двух архивов: архива старых дел (документы с конца XVI в. до начала XIX в.) и архива нового (дела с конца XVIII в.). Первый архив составляют документы, поступившие в Полоцкую консисторию из бывших униатских (ранее православных) монастырей и церквей. В нем более 4 тыс. дел на языках западнорусском, польском, латинском и итальянском”[159]. Составитель описания перечислил основные виды документов, ранее хранившихся в церковных и монастырских архивах, среди них — фундуши, инвентари, судебные дела и др.[160]

Описывая архив упраздненного Пинского Лещинского монастыря, А.И. Миловидов на основании изучения документов изложил как историю самого монастыря, так и его архива, отметив при этом, что часть последнего была передана в “архив униатских митрополитов, часть — в архив Минской духовной консистории, а некоторые документы пропали на месте стараниями местных исследователей”[161]. Древнейшим документом, находившимся в этом архиве, была жалованная грамота монастырю, выданная пинским князем Юрием Наримунтовичем. В архиве хранились также переписка лещинских игуменов и архимандритов с пинскими епископами (православными и униатскими), охранные грамоты монастырю пинских князей и польских королей, привилеи последних, вводные листы на Лещинскую архимандрию униатских митрополитов, хозяйственные инвентарные записи, купчие и обмены земельных участков, многочисленные судебные дела лещинских игуменов и архимандритов и др.

Характеризуя документы архива как исторические источники, А.И. Миловидов подчеркивал: “... инвентари дают возможность проследить постепенную замену православного ритуала и символики католическими. Наконец, этими документами даются ценные исторические сведения об унии на Полесье и о самом Лещинском монастыре”[162].

Информация о рукописях и старопечатных книгах Слуцкого Тройчанского монастыря содержалась на страницах издаваемых Минским церковным историко-археологическим комитетом выпусков “Минской старины” (всего вышло четыре выпуска)[163].

Ценнейшим архивом по истории Великого княжества Литовского и истории церковной унии являлся так называемый “Архив западнорусских униатских митрополитов”. За свое более чем 200-летнее существование он побывал в Киеве, Вильно, Гродно, Новогрудке и других местах в зависимости от местопребывания униатской митрополичьей кафедры. В 1808 г. по решению Слонимского нижнего земского суда он был передан в “заведывание” брестскому епископу Иосафату Булгаку и находился в Бытене (Слонимский уезд). В апреле 1810 г. архив перевезли в Вильно, где он и находился во время занятия города французами в 1812 г. В октябре 1828 г. архив из Вильно доставили в Полоцк “для проверки”, откуда в феврале следующего года перевезли в Санкт-Петербург как место постоянного пребывания униатских митрополитов. Здесь он был размещен в доме Греко-униатской духовной коллегии на Васильевском острове. После закрытия в 1843 г. коллегии он уже как архив бывших греко-униатских митрополитов (в 1839 г., как известно, была ликвидирована Брестская церковная уния) передается в Синодальный архив “для надлежащего хранения, соответственно важности его”.

Первая опись архива была составлена в 1699 г., когда он находился в Руте, митрополичьем имении Новогрудского воеводства и хранился в четырех “скрынях” и сундуках. Наиболее обстоятельное описание документов архива начинается с 1865 г., когда была учреждена специальная комиссия по разбору и описанию архива Синода. Именно в это время он и получил то название, под которым известен сегодня, — “Архив западнорусских униатских митрополитов”.

Соответственно епархиям Киевской униатской митрополии (Владимиро-Брестской, Полоцкой, Луцко-Острожской, Холмской, Пинской, Львовской, Перемышльской, Смоленской) документы архива освещали их историю. Хронологические рамки материалов архива не ограничивались униатским периодом (1596—1839). Здесь находились также подлинные документы XV в. и списки документов XI—XIII вв. В них содержались сведения о монастырях, церквах, их архивах и библиотеках. Инициатор объединения униатской и православной церквей митрополит Иосиф Семашко называл его “весьма важным митрополичьим архивом”. Начиная с 40-х годов XIX в. документы архива печатались в изданиях Петербургской археографической комиссии. Комиссией по разбору и описанию Синода было подготовлено и издано в двух томах описание документов “Архива западнорусских униатских митрополитов”.

Опубликованные в “Описании” фрагменты некоторых документов свидетельствовали о большом значении, придаваемом иерархами униатской церкви материалам, хранившимся в их архивах, и отсюда — о заботе, которой были окружены последние. Назначенный полоцким архиепископом униатский митрополит И. Булгак писал, в частности, 6 мая 1833 г.: “... вступая ныне в полное управление имениями полоцкого архиепископства, я чувствую себя обязанным как по сему, так равно и по праву пользоваться доходами из сих имений, стараться о предохранении оных от всякого ущерба, следовательно, и о сохранении в целости архива, касающегося всего фундуша, — потому я предлагал греко-униатской консистории сделать немедленно точную опись сему архиву, долженствующему находиться вместе с прочими делами канцелярии моих предместников, и составить таковую же сим последним, равномерно нужным по делам правления епархиею, хранить сей архив с прочими делами в избранном безопасном месте под непосредственным своим ведением, при том имея в виду, что по случаю смерти епископа Мартусевича могли некоторые дела остаться нерешенными”[164].

Каждый случай гибели документов как митрополичьего, так и архивов униатских церквей и монастырей, фиксировался соответствующими письмами, судебными решениями, заявлениями. Так было, например, в октябре 1708 г., когда белорусский униатский епископ Сильвестр сделал заявление в гродском суде Оршанского повета о пропаже фундушей, документов могилевской кафедральной церкви Святого Спаса, мстиславльской кафедральной церкви Святой Троицы и других церквей в результате войны московского царя со шведским королем[165]. В августе 1655 г. с подобным заявлением в гродском суде Новогрудского воеводства выступал митрополит А. Селява, указав на захват русскими войсками его архива[166]. Из заявления митрополита Л. Кишки становится известным о пожаре в ночь на 28 сентября 1727 г. в митрополичьем фольварке Сеннове, вследствие чего сгорело “много документов, относящихся до митрополичьих имений”[167].

Важным хранилищем документов как по истории римско-католической церкви в Великом княжестве Литовском в средние века, так и по социально-политической и экономической истории княжества являлся Виленский капитульный архив (капитул — духовный совет при епископе). По свидетельству обследовавшего его, а также архив Виленской католической епархии профессора духовной семинарии ксендза И. Бовке­вича, “эти архивы составляют и в настоящее время (1828 г. — М.Ш.) один из богатейших источников по изучению края, хотя теперь они далеко не могут похвалиться своею полнотою”[168].

Сведения о существовании капитульного архива сохранились лишь начиная с конца XVI в. В 1592 г. впервые в актах Виленской капитулы встречается заявление прелата архидиакона об уничтожении пожаром значительной части капитульских привилеев и других бумаг вместе с капитульским домом, в котором они хранились. Страшный пожар 16 мая 1610 г., начавшийся от костела ксендзов францисканцев на Трокской улице, менее чем за полдня уничтожил весь город вплоть до кафедрального собора. В пламени погибли бумаги, книги и весь прежний архив капитулы, хранившийся в особом сундуке над воротами во дворе епископского дворца. Однако не только пожары, но и нашествия неприятеля, внутренние междоусобицы представляли угрозу для документов архива. Для того чтобы уберечь не тронутые огнем документы, их приходилось неоднократно вывозить за границу. С 1654 г. начались скитания капитульного архива по чужим странам. Вывезенный каноником Тизенгаузом в Пруссию архив вскоре был переведен оттуда каноником Воловичем в Австрию. В 1656 г. архив нашел для себя приют в замке князей Любомирских, оттуда его перевезли во Львов, где он хранился прелатом архидиаконом виленским Моцарским. После смерти последнего в заведывание архивом вступили львовские бернардинцы. В 1659 г. взятый у них архив был переведен в Брашевичи (Гродненское воеводство), по­том — в Слоним и в конце 1660 г. — в Ченстохов. Размещенный в комнатах настоятеля и закристиана, он оставался здесь до 1663 г., когда виленские каноники Тизенгауз и Млынецкий снова вернули его в Вильно.

Такие крайне неблагоприятные для архива условия не могли не сказаться на сохранности находившихся в нем документов. Уже в 1664 г. Виленская капитула заявила, что значительная часть актов совершенно исчезла. В последующих заявлениях отмечалось, что в актах капитульных за 1683 г. имеются следы о захвате иезуитами очень многих документов, погибших таким образом для позднейшего времени.

Однако и на этом не закончились испытания для архива Виленской капитулы. В пожаре Вильно 1748 г., когда уцелела лишь пятнадцатая часть города, безвозвратно погибли письменные памятники, находившиеся в городских и церковных архивах, в том числе и в архиве капитулы. И тем не менее обследовавший архив в 1828 г. ксендз И. Бовкевич писал в своей “визите”: “После таких несчастных обстоятельств, при которых приходилось существовать капитульному архиву, можно только удивляться, как он мог сохраниться до последнего времени в замечательном порядке и сберечь все-таки для потомства сравнительно огромное богатство бесценных актов и документов”[169].

Сделанное тогда же визитатором описание архива дает представление о характере документов, хранившихся в нем. В основном это визиты и инвентари костелов, составленные в разное время. Визиты по своему содержанию были гораздо многостороннее инвентарей. Визитаторами, как правило, назначались и избирались люди, почетные в епархии, пользовавшиеся известностью как ученые или проповедники. Поэтому в своих донесениях высшей духовной власти они старались описать не только имущество костела (иконы, одежду, библиотеки, архивы и др.), но и деятельность ксендзов (уровень проповедей, воздействие их на паству и т.д.). Эти обстоятельства придавали “визитам” характер ценнейших источников как по социально-экономической истории, так и по истории культуры.

В конце 1892 г. значительная часть документов Виленского капитульного архива была передана в Рукописное отделение Виленской публичной библиотеки, где они были подвергнуты систематизации, описанию и частично изданию в первых трех выпусках “Описания Рукописного отделения Виленской публичной библиотеки” (1895, 1897, 1898)[170].

Виленский епархиальный архив размещался в здании кафедрального костела, в двух больших залах и двух пристройках к ним. Документы хранились в шкафах, витринах и на столах. Визиты и инвентари всех костелов и монастырей, как женских, так и мужских, были систематизированы в алфавитном порядке. Строго по алфавиту были распределены и другие хранившиеся здесь документы — копии привилеев и фундушевых записей костелам и монастырям, записи епископских имений, описания всех католических приходов епархии, окладные листы по имениям епархиального духовенства, постановления о пожертвованиях духовенства на государственные нужды, судебные решения по различным вопросам, метрические записи и списки прихожан по возрасту и полу, различные процессы, королевские презенты, распоряжения о перемещениях и другие документы.

Помимо этих основных архивов римско-католической церкви в Литве и Беларуси все приходы имели при своих костелах собственные архивы. Кроме того, некоторые из приходов имели в епархиальном архиве свои специальные сундуки, в которых хранились принадлежавшие им официальные бумаги и акты. Такое централизованное хранение документов играло благотворную роль, так как обеспечивало большую их сохранность.

Хранившиеся за каменными стенами церквей и монастырей архивы щадили пожары, неизменные спутники многочисленных войн, прокатывавшихся в средние века по белорусской земле. Однако нередко то, что оставалось нетронутым пламенем войн, уничтожалось в результате межконфессиональных распрей, религиозной нетерпимости: православные жгли униатские и католические книги и рукописи, а униаты и католики уничтожали акты и грамоты православных церквей и монастырей. Так, во время выступления в Пинске в 1648 г. были разрушены кафедральная церковь пинских епископов и униатский монастырь, захвачены все ценности и документы[171]. В 1616 г. минские горожане разрушили постройки Вознесенского монастыря, пытались поджечь церковь и разрушить звонницу[172]. Неумолимые законы религиозной враждебности приводили к гибели памятников книжной культуры. В период правления Стефана Батория в ВКЛ запылали костры из книг. Впервые этот инквизиторский акт был предпринят в 1579 г. под руководством виленского епископа Ежи (Юрия) Радзивилла. В XVII в. такой вандализм, вдохновляемый иезуитами, стал нормой[173]. Была и еще одна причина гибели документов, о которой известный белорусский этнограф и библиограф А. Шлюбский писал: “Апроч войнаў і ўнутраных забурэнняў, чароднай найважнейшай прычынаю вынішчэння крыўскіх помнікаў пісьменнасці было адступленне вышэйшых станаў нашай нацыі ад свайго народу. Пагалоўнае рэнегацтва духавенства, мяшчанства і шляхты ў часы заняпаду сваёй дзяржаўнасці і зліццё іх з пануючымі нацыянальнасцямі, заваёўнікамі радзіла ў іх асяродках зняважлівае адношанне да роднай старасветчыны. Усё больш цэннае з пісаных помнікаў вывазілася імі ў Масковію або Польшчу ці ўрэшце нішчылася на месцы, бо сваё роднае было ім ужо чужым і ненавідным”[174].

Тем не менее благодаря монастырским и церковным архивам сохранились многие древнейшие документальные памятники Беларуси. Среди них — Туровское рукописное евангелие XI в., обнаруженное виленским художником В. Грязновым при осмотре Туровской Преображенской церкви и переданное в Виленскую публичную библиотеку. Судя по записи на полях Евангелия, сделанной князем К.И. Острожским в начале XVI в., оно принадлежало Туровской Преображенской церкви. В одном из православных монастырей Орши (предполо­жительно Кутеинском) хранилось рукописное Евангелие XIII в., выброшенное оттуда в 1812 г. французами и впоследствии сохраненное и пожертвованное протоиереем Киевского Софийского собора П.Г. Лебединским музею Церковно-археологического общества при Киевской духовной академии. В Супрасльском монастыре находился так называемый помянник, или синодик, который помимо сведений об истории монастыря содержал важную информацию генеалогического характера.

В архиве при Братском монастыре г. Могилева в числе прочих документов хранились автографы Мелетия Смотрицкого, Петра Могилы, епископа Сильвестра Косова и др. Среди документов Слуцкого монастыря находились грамоты королей Сигизмунда III, Августа II, Станислава-Августа, данные ими в XVI—XVIII вв. монастырям и частным лицам[175].

Впоследствии часть хранившихся в архивах церквей и монастырей документов была передана в архивы духовных консисторий, епархиальных управлений.

§ 2. Частновладельческие архивы

Наряду с государственными архивами (центральными и местными) на белорусских землях в средние века и XIX — начале XX в. функционировали и частновладельческие архивы бояр, шляхты, магнатов, состоятельных мещан, купцов, ремесленников. Они жили своей особой жизнью. Накапливаясь в частных руках как продукт жизни и частной деятельности либо отдельных лиц, либо целых родов и семейств, эти архивы, как правило, не наследовались государством на правах государственной собственности.

После смерти того или иного владельца одни из них переходили в библиотеки и музеи в порядке завещания, дарения, покупки, другие распылялись по частным рукам; многие архивы наряду с библиотеками в XIX в. (особенно после восстания 1830 и 1863 гг.) были конфискованы царским правительством (как, например, Деречинский архив князей Сапег, переданный в Виленскую публичную библиотеку, и др.).

С укреплением права частной собственности на землю, другое движимое и недвижимое имущество и закреплением этого права в документах особенно возрастают роль и значение последних. Такие документы накапливались и особенно тщательно сберегались в фамильных, родовых архивах. Второй вид документов, откладывавшихся в подобных архивах, возникал в результате коллекционирования архивовладельцами различных документальных памятников, а также вследствие их переписки с известными учеными, политическими и общественными деятелями Великого княжества Литовского, Речи Посполитой, России, Пруссии, Австрии, Швеции и других государств.

Сохранились и дошли до XIX—XX вв. архивы наиболее известных магнатов Беларуси. Среди них архивы Сапег в Деречине, Хрептовичей в Щорсах, Любецких в Щучине, Тышкевичей в Логойске, Вишневецких в Брагине и др.[176]

В современных архивах и рукописных отделах библиотек Беларуси, России, Литвы, Украины, Польши находится около двух десятков обособленных фондов наиболее крупных феодалов Великого княжества Литовского, являющихся остатками некогда существовавших их частновладельческих архивов. Так, путеводитель по ЦГИА Беларуси (ныне Национальный исторический архив РБ) зафиксировал части фамильных фондов Булгаков, Горваттов, Хмар, Друцких-Любецких, Любомирских, Радзивиллов, Плятер-Зибергов[177].

Наиболее значительным среди частновладельческих архивов XVI — начала XX в. являлся Несвижский архив Радзивиллов. По утверждению владельцев, он был основан в 1551 г., когда польский король Сигизмунд II выдал канцлеру Великого княжества Литовского князю Николаю Радзивиллу Черному привилей на устройство в Несвиже архива для хранения главных привилегий, данных Литовскому княжеству[178]. Однако, как впоследствии установили польские ученые, этот привилей оказался поддельным, сфабрикованным Радзивиллом для обоснования права хранения в своем фамильном архиве государст­венных актов Великого княжества Литовского[179].

Несвижский архив по характеру хранившихся в нем документов носил государственный характер. Он образовался в результате жизни и деятельности представителей так называемой несвижско-олыкской линии рода Радзивиллов.

По некоторым данным, в 70-е годы XVII в. в Несвижском архиве хранились документы архива великокняжеской канцелярии — Метрики Великого княжества Литовского. Именно в этот период из-за угрозы “московского нашествия” канцлер Альбрехт Радзивилл вместе со своим фамильным архивом вывез из Вильно и Метрику. Так как по возвращении ее вновь в Вильно после ухода московских войск обнаружилась недостача части Метрики, требования сейма о ее разысканиях оказались безуспешными, то сейм 1673 г. был вынужден констатировать, что недостающие материалы находятся “в надежных руках”, разумея под ними Несвижский замок Радзивиллов[180]. На самом деле, в инвентарях Несвижского архива того времени наряду с фамильными бумагами значатся “привилегии и разные публичные бумаги”, а также “при­вилегии, данные Великому княжеству Литовскому”[181]. По свидетельству архивариуса Несвижского архива Б. Таурагинского, описывавшего архив в 1935 г., Метрика находилась в Несвиже и в XVIII в. Вместе с фамильным архивом она в 1764 г. вывозилась Каролем Станиславом (“пане коханку”) в неизвестном направлении. Во время Барской конфедерации (1768—1772) архив вторично вывозился в Прешово (Венгрия). После смерти Кароля Станислава архив был вывезен в Краков и помещен в одном из монастырей.

Учитывая большой вклад Радзивиллов в обеспечение сохранности имеющих общегосударственное значение документов, Сейм Речи Посполитой 1768 г. признал за ними право на вечное хранение актов в их фамильном архиве. В 1812 г. значительная часть Несвижского архива была вывезена в Неборово, где находилась продолжительное время. В 1824 г. часть архива вывезли в Вильно. После ремонта Несвижского замка князь Фердинанд Вильгельм Радзивилл взял архив под свою опеку и перевез его в Несвиж. В 60-х годах XIX â. â архиве хранилось более четверти миллиона документов начиная с XVI в., среди которых было 1246 написанных на пергамене[182]. Здесь находились материалы польских сеймов, привилеи польских королей Радзивиллам, статуты и привилеи городам, документы бытового и биографического характера, переписка князей по политическим, хозяйственным, личным вопросам, имущественно-хозяйственные, финансовые и юридические документы Главного управления имениями, его отделом, ординатских управлений, имений и фольварков Несвижской, Клецкой, Мирской, Давид-Городокской ординаций, Койдановского и Слуцкого княжеств и др. Документы XV — начала XVI в. написаны преимущественно на латинском языке, в XVI в. преобладал старобелорусский язык, начиная с XVII в. — польский.

Свидетельством высокого уровня делопроизводства и большого внимания, уделявшегося Радзивиллами архиву, является то, что хранившиеся в нем документы были четко сгруппированы, описаны и надежно сохраняемы.

Как и Радзивиллы, тщательно собирали и хранили документы своего архива Сапеги — представители одного из крупнейших магнатских родов Великого княжества Литовского. Вначале располагавшийся в Ружанском дворце в 1768 г. архив Сапег был переведен в Деречин Слонимского повета. С конфискацией в 1831 г. владения Сапег архив был перевезен в Гродненскую палату государственных имуществ, где хранился до 1858 г. В 1858 г. архив весом около 200 пудов передали в Рукописное отделение Виленской публичной библиотеки[183].

Особое внимание в архиве Сапег уделялось документам, подтверждавшим их права владения собственностью. Здесь хранились королевские и великокняжеские привилеи, комиссарские акты, листы о разделе поместий, договорные акты, выписки из актовых книг, инвентари владений и др. В архиве находились ревизия Кобринской экономии второй половины XVI в., хозяйственно-расходная книга Л. Сапеги 1592—1593 гг., челобитные крестьян, поданные Сапегам за 1619—1665 гг., послания папских кардиналов и нунциев духовным лицам Беларуси, Литвы, Украины и др.

Хорошей организацией в XVI в. отличался и архив магнатов Ходкевичей. Владельцы Берестовиц К. Ходкевич и его жена княгиня Барбара Соломерецкая хранили документы на пергамене и бумаге в ящиках с замками и гербовыми печатями. Как свидетельствует опись архива 1571 г., древнейшим документом в нем был привилей короля Александра на поместья Рудовую, Поплавцы, Спудзиловцы, выданный в Вильно в 1506 г. Из владельцев особенно большое внимание архиву уделяли жемойтский староста Ян Ходкевич и его сын, писатель, член варшавского общества друзей наук Александр Ходкевич.

В библиотеке Хрептовичей в Щорсах наряду с книгами хранились и рукописные материалы. Обследовавший библиотеку в конце XIX в. С.Л. Пташицкий отмечал наличие здесь дел польского посольства в России 1686 г., писем Богдана Хмельницкого, документов, связанных с Мелетием Смотрицким, приездом Марины Мнишек в Россию и др.

Таким образом, для частновладельческих архивов Беларуси, существовавших в XV — начале XX в., характерным являлся достаточно высокий уровень организации хранения и использования документов. Это было обусловлено значением, которое владельцы архивов придавали документам, подтверждавшим их имущественные права. Родовые архивы крупнейших феодалов Великого княжества Литовского обладали значительным фондом аутентичных жалованных грамот, подтверждений и юридически оформленных копий. Важное место среди документов частных архивов занимала личная переписка по различным вопросам. Благодаря собраниям частновладельческих архивов сохранилось значительное количество документов, свидетельствующих об истории Беларуси XV — начала XX в.

Частновладельческие, как и духовные, архивы были менее подвержены в средние века, а также в XIX в. опасностям: иноземные завоеватели все-таки соблюдали право частной собственности и лояльно относились к духовенству (хотя это не мешало им грабить поместья и дворцы, церкви и монастыри, уничтожая при этом и их архивы). Более всего частновладельческие и духовные архивы пострадали после 1917 г., когда начинались массовые погромы имений, расхищение и уничтожение церковного и монастырского имущества, включая и архивы.

 

 

Глава 6