Очерк пятый. Государство и социализм
Вопрос о государстве так и не исчерпал себя. Понятные всем марксистами азы отношения к государству в вопросе исторической аналитики тут же упираются в глубокую стену непонимания.
Почти каждый, знакомый с марксистским определением государства, без запинки сможет повторить заученное определение. Проблема заключается в том, что на этом всё понимание вопроса и заканчивается. Что такое государство — понимаем, роль права в государстве — понимаем, а дальше — тупик и начинается подгонка научного социализма под исторические факты. Так некоторые товарищи, сильно кичившиеся тем, что до дыр прочитали «Государство и революцию», в ходе дискуссий не раз проявляли откровенное тупоумие: их знания ограничились обычной зубрёжкой ленинских формул. Без ленинских формул — весь «марксизм» этих товарищей просто исчезнет. Начинает даже складываться впечатление, будто заученная фраза и сам марксизм для них — это определённый способ самовыражения. Таких «модников» надо гнать в шею с любого этапа в любом кружке. Как правило, от таких больше вреда, чем пользы.
а) Классовый антагонизм
Выше мы уже разобрали, что социализм возможен, когда производительные силы общества уже переросли капитализм. В «Критике готской программы» Маркс пишет, что переход к коммунизму есть постепенный переход и полному коммунизму должен соответствовать определённый переходный период, который, не смотря на ликвидацию частной собственности, полной справедливости распределения дать не может.
Что значит ликвидировать частную собственность?
Уничтожить антагонистический буржуазный класс можно лишь путём уничтожения частной собственности. Наёмный труд – это основа частной собственности, а частная собственность есть социальная база для эксплуататорского класса, а значит задачей социалистов будет вовсе не национализировать собственность частников, а разрушить экономическую машину, порождающую классы. С физическим истреблением буржуазии, капиталистический базис не исчезает. Также не уничтожается частная собственность, путём смены её юридического собственника. Эти очевидные тезисы были подробнее разобраны в предыдущих главах.
Уничтожение собственности частных лиц не есть одномоментный акт. Если мы подробнее рассмотрим процесс формирования и становления частной собственности, её исторического аспекта, то убедимся, что это был длительный и многообразный процесс. Общество медленно шло к формированию социального расслоения по отношению к средствам производства. Совершенно верно, что эксплуататорская частная собственность также не уничтожается в один момент. Она уничтожается лишь тогда, когда к этому созрели предпосылки, когда сама система наёмного труда уже является тормозом для дальнейшего развития.
Наличие государства как раз предполагает, что чисто физически всё общество не управляет и управлять не может. Государство не может не быть эксплуататором. Однако как только общество берёт в свои руки управление, государство делает само себя ненужным.
То же верно и про общественную собственность, отрицающую частную. Ликвидация собственности частных лиц, ликвидация капитала, кроме всего прочего, означает и ликвидацию всего производного — товарно-денежных отношений и т.д. Диктатура пролетариата есть переходный период от капитализма к социализму, т.е. лишь к 1й стадии коммунизма.
Зачем нужна диктатура пролетариата?
Прежде, чем перейти к этому вопросу, обратимся к святой диалектике, которая зачастую у левых за неимением фактов является универсальным аргументом. Короче, узнаем, что там у Гегеля, заглянув в «Науку логики», в Учение о сущности:
«Обыкновенно думают, что в различии между положительным и отрицательным мы имеем абсолютное различие. Они оба, однако, в себе одно и то же, и можно было бы поэтому назвать положительное также и отрицательным и, наоборот, отрицательное — положительным... Положительное и отрицательное, следовательно, существенно обусловливаются друг другом и существуют лишь в своем отношении друг с другом...
Так, например, неорганическая природа должна рассматриваться не только как нечто другое, чем органический мир, но также и как необходимое другое органического мира. Они находятся в существенном отношении друг с другом, и одно существует лишь постольку, поскольку оно исключает из себя другое и именно через это соотносится с ним...
Оба, следовательно, суть положенное противоречие, оба суть в себе одно и то же. Оба суть одно и то же также и для себя, так как каждое из них есть снятие другого и самого себя».
Что это значит?
То, что у объекта есть положительное и отрицательное, находящиеся в постоянной борьбе друг с другом. Их единство в том, что без них не будет этого объекта, а противоположность в том, что они постоянно противодействуют друг другу. Именно этот аспект в марксизме называется Законом единства и борьбы противоположностей, и главная заслуга Маркса лежит как раз в том, что он применил диалектический метод Гегеля над общественным развитием. Единство и борьба противоположностей капиталистического общества означает наличие двух антагонистических классов, что составляют ядро данного общества: без «буржуа» (капиталиста, эксплуататора) не будет и пролетариата, и без пролетариата не будет буржуа, потому что наёмному рабочему нужно будет кому-то продавать свой труд.
Продажа наёмного труда и извлечение прибавочного продукта суть эксплуатация, независимо от того, кто распоряжается прибавочным продуктом — государство или частное лицо. Их борьба состоит в том, что уничтожая буржуазию как класс, пролетариат уничтожает как класс и себя, постольку поскольку распределением прибавочного продукта занимается не привилегированная каста фордов-cечиных, а всё общество. Продажа прибавочного продукта государству не есть разрешение противоречия капиталистического общества. Всякое государство подразумевает не только неравенство, но и эксплуатацию. Эксплуатация сохраняется, пока существует наёмный труд. Пока существует наёмный труд — существует капитализм.
Прежде всего, чтобы исчезнуть, пролетариат должен был количественно и качественно вырасти, окрепнуть. На практике же у нас был малочисленный пролетариат, не созревший для своего собственного упразднения. Но экспроприировав буржуазию (в буквальном смысле, т.е. путём национализации), пролетарская революция в России стала промежуточным звеном для того, чтобы роль буржуа вскоре стало исполнять государство. Закон противоречия между трудом и капиталом, противоположности в государстве не перестали существовать, а скорее были основой для существования Советского Союза после Гражданской войны. Классовый антагонизм никуда не исчез, и его наличие ещё раз подтверждают все те бешеные террористические меры, предпринятые СССР против рабочих и крестьян. Государство и здесь доказало, что является ничем иным, кроме как аппаратом насилия и аппаратом господства одного класса над другим.
Итак, есть два класса, существование одного из которых не мыслится без существования другого. В цитированном ранее докладе Сталина о новой конституции, говорится следующее: «Что касается других эксплуататорских классов, то они разделили судьбу класса помещиков. Не стало класса капиталистов в области промышленности... Все эксплуататорские классы оказались, таким образом, ликвидированными». Класса капиталистов нет, а класс наёмных рабочих остался. Удивительно, как странно решилось диалектическое противоречие: исчезла лишь одна её составная часть, при том вторая осталась нетронутой. Если уничтожены все эксплуататорские классы, то отсюда выходит и следующий вопрос: почему тогда существует государство, учитывая, что государство служит ни чем иным, как охраной системы наёмного рабства?
Silentium est aurum, но вместо того, чтобы промолчать, Сталин продолжает:
«Стало быть, нет больше класса капиталистов, который мог бы эксплуатировать рабочий класс. Стало быть, наш рабочий класс не только не лишен орудий и средств производства, а наоборот, он ими владеет совместно со всем народом. А раз он ими владеет, а класс капиталистов ликвидирован, исключена всякая возможность эксплуатации рабочего класса. Можно ли после этого назвать наш рабочий класс пролетариатом? Ясно, что нельзя. Маркс говорил: для того, чтобы пролетариат освободил себя, он должен разгромить класс капиталистов, отобрать у капиталистов орудия и средства производства и уничтожить те условия производства, которые порождают пролетариат. Можно ли сказать, что рабочий класс СССР уже осуществил эти условия своего освобождения? Безусловно можно и должно».
Диктатура пролетариата, напомним, это есть власть рабочего класса, государство, существующее для подавления буржуазии. Это государство переходного периода, когда пролетариату ещё предстоит окончательно закрепить власть, уничтожая классы общества. А чтобы утвердиться у власти, пролетариату ещё нужна государственная машина, подавляющая эксплуататорский класс. То, что в обществе наличествует буржуазный класс, означает, что для него есть необходимая база, источник, почему он ещё сопротивляется. Отсюда и выходят главные отличия пролетарской диктатуры и первой фазы коммунизма: первая есть переход ко второму. В то время, как диктатура пролетариата подавляет антагонистический класс, пока идёт борьба, социализм представляет из себя то общество, в котором средства производства принадлежат уже не частным рукам, а всему обществу.
Непонятным остаётся только отличие сталинской фразы «пролетариата» от «рабочего класса». Дескать, капиталистов нет, класса-антагониста нет, а рабочие остались. Уже не бесправный пролетариат, а отдельно рабочие. Как же просто Сталин обходит здесь вопрос наёмного труда! Если класс рабочих в СССР не лишён средств производства, следовательно, он ими владеет, а если он имеет владеет, то как и в каких формах? Неизвестно.
Пролетариат как класс, отделённый от средств производства, продолжал существовать. Замена термина «пролетарий» на «рабочий» качественно не меняет положение рабочего в СССР и его отличия от положения рабочих в США или Франции (за исключением ряда социальных льгот).
«Социалистическая собственность», которой так много уделил в своём докладе внимания Сталин, есть ничто иное, как собственность общественная, когда антагонистических классов уже нет. Если остался рабочий как наёмный пролетарий, то о какой общественной собственности может идти речь? Диктатура пролетариата — лишь первый шаг к тому, чтобы пролетариат стал постепенно уничтожать себя как класс. Пролетарий существует лишь до тех пор, пока сохраняется наёмный труд, пока сохраняется капитализм. Лишь ликвидация противоположностей общества капиталист-пролетарий означает ликвидацию обоих классов, а не сохранение одного из них. Если пролетарий сам распоряжается произведённым прибавочным продуктом, следовательно, он перестаёт быть пролетарием. А, как мы знаем, в СССР не было создано таких государственно-правовых институтов, благодаря которым пролетарий постепенно переставал бы быть пролетарием, управляя государством.
Уясним ещё раз: наёмный работник и институт наёмного труда не могут существовать без капиталиста и капитала. Эти две части образуют тесное единство, содержащее в себе антагонизм.
б) Что такое социализм?
Чтобы понять, что есть социализм, а точнее — первая фаза коммунизма, нам необходимо снова вернуться к вопросу собственности, а ещё лучше — к диалектике.
В той или иной мере, народы земли практически прошли все этапы общественно-экономических формаций. В каждой формации особую роль играла собственность, создавая производные от неё правовые нормы. История эксплуататорских обществ начинается с появлением частной собственности и государства вместе с ним. Мы можем изобразить первобытнообщинную собственность (первобытного коммунизма) как тезис. Первобытнообщинный строй с постепенным развитием внутренних противоречий распадается на собственную противоположность (Гегель изображал это как момент выхода понятия в своё инобытие (свою противоположность)), т.е. происходит первое отрицание) — на частную собственность. Частная собственность выступает здесь как антитезис. По аналогии с первобытнообщинным строем, который носил в себе те противоречия, что его погубили, так и период существования в истории человечества частной собственности готовит материальные предпосылки для его упразднения.
Когда мы употребляем термин «упразднение», мы должны понимать не буквальное полное уничтожение тезиса — антитезис впитывает в себя всё то позитивное, содержащиеся в тезисе. Могут возразить — частная собственность вовсе не принесла позитивное, она создала рабство и иные формы зависимости и эксплуатации, на что отвечу: с каждым шагом на пути к прогрессу, аналогичный шаг вперёд совершает и неравенство (Ф. Энгельс, «Антидюринг»). Частная собственность и шаг в сторону от первобытного коммунизма были действительно прогрессивными мерами, толкнувшие производительные силы общества вперёд. Грубо говоря, неизбежное зло первых неуверенных шагов человеческой цивилизации.
Аналогично происходит с антитезисом — происходит его снятие, которое одновременно и упраздняет антитезис, но в то же время и сохраняет его. Происходит синтез. Синтез возвращает нас к исходному пункту — т.е. к тезису. Иными словами, каждое новое отрицание усиливает качественные улучшения, а значит и новый тезис будет не повторением старого, он будет качественно новым, вобравшим в себя все позитивные черты предыдущих формаций, в то время как ненужные, нежизнеспособные институты исчезают. Что говорит об отрицании сам Гегель?
«Оно новое понятие, но более высокое, более богатое понятие, чем предыдущее, ибо оно обогатилось его отрицанием или противоположностью; оно, стало быть, содержит предыдущее понятие, но содержит больше, чем только его, и есть единство его и его противоположности».
Не нужно представлять этот процесс буквально, ставя появление частной собственности в конкретные рамки. Возьмём в качестве примера citrus limon, наблюдать за ростом которого я имел честь: как и в случае с живым человеком, процесс прорастания новых зерен не является моментальным. Невозможно сказать, что в 6.45 утра понедельника, появился первый росток. Зерно прорастает медленно и постепенно. Очень много подобных примеров читатель, должно быть, проводил в домашних условиях, например, с фасолью, поместив её в какую-нибудь ёмкость, завернув во влажный кусок ткани. Похожая ситуация встречается и в юриспруденции, когда невозможно установить точный возраст подозреваемого: до сих пор существуют споры на счёт того, с какого момента считать человека живым, и когда начинается защита его законных прав и интересов.
Исторический аспект — не исключение. Формирование частной собственности прошло целый ряд этапов, в т.ч. промежуточных. Уничтожение частной собственности есть её отрицание, переход к собственности коммунистической, основанной на праве работника распоряжаться результатом своего труда. Если мы на пути к синтезу, если уже происходит снятие антитезиса, то почему тогда этому промежуточному периоду между капитализмом и коммунизмом присуще все черты антитезиса, который, по идее, уже должен «отпадать»? Наёмный труд не исчез, эксплуататорская частная собственность в другой форме всё же сохранила себя со всеми вытекающими. Это говорит лишь о том, что ни о каком приближении к синтезу не может идти и речи. Дальше «антитезиса» Советская Россия не двинулась, сохранив в себе многие пороки «загнивающего капитализма».
Социализм определяют как первую стадию коммунизма. Из «Критики Готской программы» Маркса или же из «Государства и революции» Ленина мы знаем, что коммунистическое общество вырастает не само из себя. Тот же процесс происходит в вопросе общественно-экономической формации — коммунизм выходит из капитализма, сохраняя первоначально при этом, по выражению Маркса, «родимые пятна старого общества». Родимые пятна, о которых говорит Маркс — есть существование на низшей стадии коммунизма буржуазного права. Прошу заметить и акцентировать внимание именно на буржуазном распределении, на буржуазном праве. Наёмный труд, следовательно, не должен быть присущ коммунистическому способу производства. Наличие наёмного труда говорит нам о том, что есть эксплуататор. Единство и борьба противоположностей труда и капитала, питающих капиталистическую формацию, не присущи социализму. Наёмный труд и социализм — это взаимоисключающие параграфы. Если мы говорим о наличии наёмного труда и о государстве как покупателе этого труда, то ни о каком социализме не может быть и речи.
Буржуазное распределение, запомним этот момент, появляется на стадии того общества, которое уже переросло капитализм. Переросло капитализм или вышло из него недр — вот ключевые слова. Ещё раз напомним, что нужно разделять термин «революционной диктатуры пролетариата» и «социализма». Диктатура пролетариата нужна пролетариату в интересах подавления, после чего она перерастает в социализм.
Перерасти капитализм, означает, перерасти всех спутников данной формации — и эксплуатацию, и антагонизм труда и капитала, и деньги, и национальные государства. Про первую стадию коммунизма, Ленин говорит: «Средства производства уже вышли из частной собственности отдельных лиц. Средства производства принадлежат всему обществу»
(Государство и революция)
И далее:
«Справедливости и равенства, следовательно, первая фаза коммунизма дать еще не может: различия в богатстве останутся и различия несправедливые, но невозможна будет эксплуатация человека человеком, ибо нельзя захватить средства производства, фабрики, машины, землю и проч. в частную собственность. Разбивая мелкобуржуазно неясную фразу Лассаля о «равенстве» и «справедливости» вообще, Маркс показывает ход развития коммунистического общества, которое вынуждено сначала уничтожить только ту «несправедливость», что средства производства захвачены отдельными лицами, но которое не в состоянии сразу уничтожить и дальнейшую несправедливость, состоящую в распределении предметов потребления «по работе» (а не по потребностям)».
К вопросу о буржуазном праве и буржуазном распределении при социализма мы ещё вернёмся. Интересно здесь выделенный момент о том, что средства производства являются общественными и не находятся во власти отдельных лиц. Отдельные лица здесь не только частники. Отдельными лицами, распоряжающимися средствами производства могут служить и бюрократы, эти «государственные буржуа», иными словами — капиталист, который живёт за счёт прибавочной стоимости, которую производят рабочие. Уничтожить несправедливость наличия собственности в руках отдельных лиц значит не передать их в руки государства, что не меняет коренным образом экономических базисных отношений; это значит уничтожить наёмный труд и частную собственность как экономическую категорию, т.е. значит уничтожить эксплуатацию. Ленин в этой цитате прямо говорит: «но невозможна будет эксплуатация человека человеком», т.е. не будет наёмного труда, не будет государства и частной собственности. Пока есть государство, даже пролетарская диктатура, такая эксплуатация происходит. По причине того, что государство не уничтожается в один момент, оно вынуждено будет под контролем рабочего класса, отмирая, всё ещё играть роль «совокупного капиталиста». Диктатура пролетариата ещё не создаёт готовую общественную собственность, она есть власть, осуществляющая переход к ней и к отмиранию государства.
Очень точно и не просто так сказана фраза Лениным о том, что «нельзя захватить средства производства, фабрики, машины, землю и проч. в частную собственность». Как бы ни старались сталинисты при помощи этой работы оправдать наличие террористического государства, назвав его социалистическим, при подробном рассмотрении работы Ленина, мы приходим к совершенно противоположным выводам. Автор «Государства и революции» очень тонко и точно использовал здесь понимание исторического материализма и марксистской политэкономии. И этот автор как раз имел в виду то, что когда производительные силы капиталистического общества превосходят сам капитализм, который с ними несовместим, когда происходит социальная революция, ставящая право частной собственности под сомнение и приводя надстройку в соответствие с экономическим базисом, начинается необратимый процесс, в ходе которого одно действие против буржуазии вызывает необходимость целого ряда других мер, которые в конечном счёте приводят к гибели общественно-экономическую формацию, т.е. при первой фазе коммунизма средства производства уже в руках пролетариата, и начать обратный процесс возврата к капитализму не представляется возможным.
Это и имел в виду Ленин, когда говорил о том, что при первой фазе социализма нельзя захватить фабрики и заводы в частные руки. Опыт СССР показателен: средства производства действительно были захвачены, а точнее — произошла обычная для буржуазного общества передача собственности из государства в руки частников. Происходило всё это порою даже под общее ликование и без особого сопротивления. И причиной отсутствия сопротивления был отнюдь не всеобщий страх или террор.
в) Буржуазное право и буржуазное государство при первой стадии коммунизма?
Мы уже выяснили, что Маркс считал, что при первой стадии коммунизма сохраняется временное неравенство. Это неравенство распределения (распределения не по потребностям, а по работе) называется буржуазным правом.
Имеется ли здесь в виду то буржуазное право, что существовало в период жизни Маркса или Ленина в Англии, Германии или России? Нет. Буржуазным правом здесь называется лишь распределение. Это не буквально буржуазное право, которое не подверглось никаким изменениям после ломки государственного аппарата социалистической революцией.
«Но, конечно, это «буржуазное право без буржуазии» (Маркс имеет в виду такую степень, когда классы уже уничтожены и сохранился лишь принцип распределения пропорционально трудовым затратам), как небо от земли, далеко от буржуазного права без кавычек, являющегося опосредствующим моментом процесса эксплуатации...
Отмирать может только это не подлинное буржуазное право, «буржуазное право» в кавычках. Право же буржуазного государства, защищаемое силой последнего, может быть только уничтожено революцией пролетариата»
- Е. Б. Пашуканис.
Не в бровь, а в глаз! Советский юрист Пашуканис очень точно учёл этот момент: классы уничтожены, осталось лишь буржуазное распределение, «буржуазное право» первой стадии, а не буржуазное право в целом. Т.е. государства как особого аппарата подавления при первой стадии коммунизма нет. Такое распределение ресурсов как раз и говорит о том, что оно — последний остаток капитализма, что оно неизбежно будет отмирать с развитием к полному коммунизму. Без классов и особой машины классового господства это совсем другое право, как выразился Пашуканис, это право в кавычках. Именно с этой целью нужно было жёстко отмежеваться от соединения понятий диктатура пролетариата и социализм: когда наступает социализм, тогда диктатура пролетариата делает себя излишней. Общественный класс определяется по отношению к средствам производства, а согласно Марксу, при социализме средства производства находятся в руках всего общества. Не государства, через которое правит «абстрактное общество» (как любили заявлять в диспутах некоторые члены РРП, чем походили скорее на сталинистов, чем на троцкистов), а именно общества — общественная собственность на средства производства исключает понятие государственности.
Кажется, уже слишком много слов уделено здесь сталинистам, так что quantum satis. Вопрос по поводу буржуазного права и государства остался нераскрытым.
«Буржуазное право по отношению к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права.
Выходит, что не только при коммунизме остается в течение известного времени буржуазное право, но даже и буржуазное государство — без буржуазии!»
- В. Ленин, «Государство и революция».
Как и в печатном варианте, так и в электронном, подчёркнутые слова выделяются. Цепляться за слова было бы неправильно, однако только точность ленинской формулировки может открыть нам полную картину.
Как так получается, что при первой фазе сохраняется буржуазное государство, и при том без буржуазии? Государство всегда предполагает классовое господство, а если классового господства нет, нет частной собственности отдельных лиц, тогда почему употребляется этот термин «буржуазное государство без буржуазии»? Государство питается за счёт антагонизма, за счёт единства и борьбы противоположностей двух классов, которые есть ничто иное как персонификация категории капитала и труда.
Выше были приедены слова Пашуканиса о том, что есть буржуазное право при коммунизме, точнее, его первой стадии. Право действительно ничто без аппарата принуждения, и каждое право каждой формации соответствовало соответствующему аппарату принуждения. «Буржуазному праву» распределения соответствует при социализме такому же «буржуазное государство». Это не буржуазное государство, которое сломал пролетариат. Оно буржуазно лишь постольку, поскольку буржуазно право. Государство также не уничтожается единомоментно, государство нельзя отменить декретом: государство отмирает. Отмирание государства есть процесс. Сломав буржуазное государство с армией и полицией, пролетариат пользуется государством типа Коммуны, которое отмирает и не может не отмирать. Если в период диктатуры пролетариаты существует буржуазное право, следовательно, буржуазным можно назвать и коммунарское государство с огромной разницей между уничтоженным и сломанным буржуазным аппаратом насилия.
Бесспорно, что определённые функции старого государства остаются, изменяются и служат другой цели. Социализм по своей сути тоже есть процесс, в ходе которого остатки государства исчезают полностью. Можно даже предположить, что остаются определённые органы, занимающиеся учётом или распределением. Это не государство, занимающиеся подавлением, даже не государство в полном его смысле, это скорее одна из функций, оставшаяся социалистическому обществу. И поскольку такая функция или вернее сказать институт, занимается ещё буржуазным распределением, значит можно и сюда «за уши» притянуть буржуазное государство. Таким образом, будет уместнее «буржуазное государство» при первой стадии коммунизма называть просто «институтом распределения» (буржуазным), чтобы избежать дальнейшей путаницы в этом вопросе и фальсификации марксизма. Как метко выразился мой товарищ из издания «Функция Вейерштрасса», «не нужно бальзамировать Ильича, он бы этого не одобрил».
Вопрос о распределении сильно изменился в последнее время. Человечество не только стало больше производить, появились соответствующие информационные технологии, позволяющие регулировать производство и обеспечение. Можно даже приблизительно представить, что будет означать распределение при социализме с помощью автоматизированных систем. В ключе новых возможностей развития технологий уже сам вопрос «буржуазного распределения» и будет ли оно существовать, становится дискуссионным.
Выводы
Историческое прошлое для марксиста является не просто основой для аналитики, а отправная точку, подвергая которую критическому осмыслению, мы сможем двинуться дальше. Марксист чтобы стать марксистом, должен отбросить всякие догмы: культы личности и предрассудки должны уступить перед всемогуществом научной критики. Подвергать научной критикой нужно всё и всех. На людях, которые утверждают, что «мы не применяем диалектику на партии, Родине и товарище Сталине» можно ставить крест. Важность понимания природы СССР заключается в том, как мы будем действовать в будущем, чтобы не повторить старых ошибок.
Октябрьская революция — действительно великое мировое явления, повлиявшее не только на пролетарские движения Запада, но и пробудившее дремлющий Восток. Октябрь стал маяком, за которым потянулись народы Азии. И этот опыт первой пролетарской революции мы должны изучить наиболее тщательно, снимая розовые очки и педантично проверяя всех лидеров, все движения, течения и все идеи.
Мир сейчас, безусловно, изменился. Россия в предоктябрьский период и Россия сейчас — разные вещи. Нужно перестать играть в большевиков. Большевизм — это скорее категория ХХ века, не более того. Большевизм сыграл свою историческую и прогрессивную роль, он ковался в период царской реакции, креп в военное время, взял власть и был уничтожен сталинщиной. Мы должны не воскрешать большевизм, мы должны его анализировать. Ленинизм, большевизм – устаревшие политические движения прошлого века и изучать их нужно беспристрастно. И не одним большевизмом была сыта русская революция и чтобы изучить её многообразие, следует изучать и другие движения, партии и течения, что в ней действовали. Нельзя излишне увлекаться в этом вопросе и надевать на себя маску борцов ХХ века – это же выглядит комично! Очень точно и очень метко эту точку зрения выразил один товарищ, сказав приблизительно следующее: «Мы за большевиков 1917 года, но против большевиков ХХІ века».
Тем, кто только начал изучать марксизм, хочется пожелать, чтобы они больше всего уделяли внимание классикам, оставив работы Ленина, Троцкого, Сталина и тд на потом. Конечно, человеку, только заинтересовавшемуся в марксизме, будет трудно осилить Капитал или Святое семейство. Благо, интернет сейчас предлагает множество материалов и по марксистской философии, и по политэкономии на доступном языке. Очень хорошо и кратко изложена диалектическая философия у Р. Штайгервальда («Введение в марксистскую философию») и у Деборина. По политэкономии есть хороший учебник Виноградова или же работа Каутского «Экономическое учение Карла Маркса». Что же касается гегелевской философии, то очень хорош в этом плане (правда, читать стоит очень критически, учитывая, что автор идеалист) С. Труфанов «Наука логики в доступном изложении». Что же касается последней работы, то с ней стоит параллельно читать и оригинал. Это позволит по-новому взглянуть на диалектику общественного развития.
Работы же непосредственных участников русской революции следует читать осторожно и не принимать ни одно слово на веру, проверять, уточнять, полемизировать. Важно не только читать и критиковать, но и понимать, почему эта личность предпринимала те или иные меры. Сейчас в свободном доступе имеется и заграничный архив Троцкого, изданный Ю. Фельштинским. Про обилие работ Ленина и говорить не приходится. Думаю, Ленин и Троцкий были бы не очень довольны тем, что некоторые их последователи превратили их самих в безгрешных кумиров. Так, к примеру, дискуссия с рядом троцкистов приводила к тому, что автор получал обвинения в: оппортунизме, анархизме, меньшевизме и вульгарном марксизме. Бурную реакцию вызывало несогласие с Л. Троцким (по вопросу характера СССР и энтристской тактики). Цитируя своего вождя, видя в его словах абсолютную и непререкаемую истину, товарищи-троцкисты мало чем отличаются от их «противоположности». Как видим, этим господам не хватает самого банального: знания марксистской теории.
Не нужно воскрешать призраков, нужно работать над собой. Мы ещё слишком далеки от социальной революции, особенно с такими-то «марксистами», отрицающими научную дискуссию. Не забывайте, что марксизм, прежде всего, наука, а не догма.
Хотелось бы выразить огромную благодарность непосредственно тому человеку, чьи воззрения положены в основу существующей критики. Часть затронутых вопросов в основном родились и развились во время совместных споров с товарищем Дегнером. Часть вопросов были на стадии доработки и лишь строгая научная дискуссия с оппонентом помогла внести конкретику и, тем самым, закончить работу. У тех, кто воспринимает мир категориями белое-чёрное эти слова могут вызвать возмущение или, скорее, непонимание: человека, которого ты критикуешь, чуть позже по-прежнему считаешь товарищем и благодаришь за плодотворные дискуссии. Такой принцип и такое отношение товарищей как раз та пресловутая научность, о которой так много пишут и которую так мало применяют на практике.
ИТОГ:
Чтобы облегчить задачу критиков, выделю тезисно критерии, которые говорят о том, что СССР – капиталистическое общество:
- Наличие наёмного труда;
- Наличие товарного производства;
- Отсутствие каких-либо форм господства пролетариата над средствами производства.
Остальные аргументы являются производными от этих троих, а именно политические формы господства пролетариата, эксплуатация, государственный террор и так далее.
Приложение
Ещё раз о рабочем государстве
Анализируя вышесказанное о пролетарской диктатуре в СССР в период Гражданской войны и в сталинский период, представляется необходим затронуть вопрос о том, чем должна быть власть пролетарского класса.
Совершенно ясно, что правовые формы, на которые часто уповают и троцкисты, и сталинисты — вроде ступенчатости или прямоты выборов, — не определяют экономический базис государства. Это политический аспект, а политическую власть классу даёт его власть над средствами производства. Без экономического господства, без контроля пролетариев над средствами производства, политическое господство рано или поздно превратиться в фикцию, и его не спасёт ни партмаксимум, ни ступенчатые выборы. Поэтому смотреть нужно в корень проблемы — экономический базис, право и государство от которого уже является производным.
Следовательно, настоятельной задачей пролетарской революции будет создание и укрепление рабочего контроля. Переход средств производства в руки государства есть лишь смена правовой формы собственности, а переход средств производства в руки организованного в государство пролетариата — есть уже пролетарская диктатура. На исторических примерах достаточно видно, чего стоит «социализм» без рабочего самоуправления и рабочего контроля над производством. Там, где хозяином является не рабочий коллектив, а директор, подписавший с государством контракт, не может быть и речи о социализме. Экономический базис социализма подразумевает наличие того простого факта, что рабочий готов управлять и управляет государством. Пока рабочий не готов этого сделать или пока он не допущен — ни о каком социализме не может быть и речи.
Современная Россия — это вовсе уже не азиатская феодальная страна. Большевики как никто довели буржуазно-демократическую и буржуазную революцию до конца. В наследство от сталинщины России досталась промышленная база, а число пролетариев увеличилось. Мы уже не столкнёмся с теми проблемами, с которыми столкнулись коммунисты прошлого в России и Китае. Нужно исходить из рамок современности, понимая, что уровень грамотности среди рабочих шагнул достаточно далеко, а новая эра компьютеризации открывает нам облегчённые возможности по организации производства без бюрократии.
Если надобность в центральной власти Политбюро и Совнаркома были порождены отсталым базисом русского капитализма, то сейчас мы имеем совершенно другое положение. Мы имеем возможность создать не «деформированное рабочее государство», имевшее место в России в период Гражданской войны и вызванное необходимостью расчистки места для капиталистических отношений и которое в современных условиях будет реакционно, а именно настоящую форму пролетарского государства. Исполнительные комитеты Советов, что ранее были подчинены центральному правительству (даже всероссийский исполком), должен сам стать центральным органом политической власти пролетариата. Исполком Советов, полностью зависимый от своих избирателей, должен стать органическим продолжением экономической власти рабочих на своём рабочем месте. Это и будет чистой формой господства пролетариата, когда над органом пролетарской власти более не существует никакой особой контрольной силы: российскому пролетариату, как и рабочим Европы и Китая, уже не придётся воевать за буржуазную революцию. Поставить сверхправительство над Советами в современных условиях означает ничто иное, как постепенное свёртывание диктатуры пролетариата. И такая мера вполне может осуществиться, если пролетариат будет господствовать только политически, а государство — экономически. Это попросту приведёт к повторению уже известных нам событий. Значит вопрос о рабочем самоуправлении снова и снова встаёт перед нами, т.к. в нём будет заключаться вопрос будущего.
Приступая к анализу революций вообще, как материалисты, мы всегда должны обращать внимание не на изменение буржуазных конституций, не на смену с Национального Собрания на Директорию и тем более не на московские процессы или партмаксимум; корень кроется в произошедших экономических изменениях, базисных. Московские процессы и отмена партмаксимум служат скорее не причиной, а следствием. Русский капитализм укреплялся, и рабочая демократия с Советами и самоуправлением мешали логике его развития. Сталин уничтожал их не потому, что он жестокий тиран и диктатор, а потому что он отражал внешнюю сторону развития капиталистических отношений: для капитализма и его развития необходимо централизованное государство, подчинённое единой воле капитала. Персонифицированным капиталом здесь было уже государство.
Так, буржуазная революция на Западе укрепилась как раз в силу того, что буржуазия захватывала или захватила уже средства производства. Рост её экономического могущества приводил постепенно к потребности смены политической надстройки: сперва надобность в революционном терроре, а затем и в военной диктатуре.
Так и период Советской России нужно изучать, подробно рассматривая экономический базис. Не нужно изобретать в современности каких-то особых мер против вырождения, воскрешая и ставя как панацею партмаксимум. Единственной мерой будет контроль рабочих над средствами производства, который не сможет заменить ни одна партия, пусть даже «научного типа».
Ps Когда заходит речь о готовности\неготовности пролетариата управлять государством, то сразу же вспоминается опыт буржуазных революций. Завладению буржуазным классом власти предшествовало экономическое могущество этого класса. Французская буржуазия имела не просто свою культуру и не просто своё экономическое могущество. Она имела грамотность, она выдвигала из своей среды целую плеяду гениев различных наук. Буржуазия была готова управлять, она знала, чего она хочет и к чему она идёт.
Пролетариат не имеет этого. Да, он может быть возмущён, разъярён бедной жизнью, но что дальше? Если появится сила, что плечах пролетариата возьмёт власть, то что дальше? Разве ярость добавит ему знаний управлять государством? Обладает ли он знаниями, нужными для этой цели? Но если он не готов управлять, тогда о какой социалистической революции может идти речь? Такое восстание будет лишь очередным безумством Бабёфа или Бланки, которые двинут пролетарские орды навстречу верным скалам смерти. Пока класс не созрел, пока он не готов встать у руля государственной власти - он непременно потерпит фиаско. Пролетариат сегодня не имеет то, что имеет буржуазия в плане грамотности и культуры, он не готов и не был готов до этого. И пока не появятся условия, пока либо автоматизация, либо наступление кооперации не подготовит их, никакой пролетарский бунт к революции не приведёт и слабость класса наёмных рабочих у правлении будет снова и снова воскрешать бюрократию и буржуазный класс.
Ещё раз о партии
Когда затрагивается вопрос о партии, особенно о её роли в государстве, постоянно находятся товарищи, что видят распад Советского Союза лишь в том, что там не оказалось грамотных коммунистов: были бы грамотные кадры, не дали бы реставрировать капитализм. Такие товарищи, то и дело, что пытаются, игнорируя объективный фактор, изобрести новую теорию, где личности отведена огромная роль: сперва личность построила социализм, а другая личность социализм уже уничтожила. Кучке людей у руля власти предоставляются, по их теории, чуть ли не божественные полномочия.
Впоследствии, эти же «товарищи» желают изобрести такой тип партии, который по сути станет «панацей» от всех проблем. Следовательно, социальные революции сейчас не происходят по причине того, что просто нет грамотных коммунистов. Из неправильной оценки прошлого, роль партии в будущем видится им как аналог сталинского курса, где существовало две параллельные власти: государственная и партийная. Все решения государственной власти, экономики, внешняя и внутренняя политика зависели только от решений и постановлений партийных органов. То же касалось и представителей партии на местах, что зачастую вмешивались в работу государственных органов. Формально такие полномочия партии нигде не были закреплены.
Чем должна быть партия?
Из самодовлеющего организма, из административного утяжелителя, партия должна стать институтом государства, чьей задачей будет организация пролетариата как цельного класса. Что это значит? То, что партия будет заниматься исключительно ковкой кадров, публикацией марксистской литературы, организацией образовательных кружков и т.д. Власть пролетариата над средствами производства означает и политическую власть данного класса. Власть над средствами производства означает то, что заводы и фабрики руководятся непосредственно рабочими ячейками. «Власть пролетариата» есть прямое участие рабочих в управлении государством и производством. «Власть в интересах пролетариата» — есть туманная и мутная по своей сути фраза. Сторонники второго варианта чаще всего подразумевают, что пролетариат не готов к управлению, следовательно, вместо него потребуется особая каста грамотных управленцев (такие господа беспощадно забывают, что класс определяется по отношению к средствам производства, и что если пролетариат не будет иметь средств производства в своих руках, это означает вырождение пролетарской диктатуры). Но если пролетариат не готов к управлению, о какой диктатуре пролетариата тогда может идти речь? Если класс не готов взять власть и не может управлять — значит условий для социалистической революции, как и для социализма, нет.
Этот факт вовсе не означает, что мы должны сидеть сложа руки. Кажется, опыт всех российских левых партий показал, что без крепкого научного авангарда, без самообразования, без выработки единой позиции — никто дальше «фриковства» не продвинется. Если учесть настроения общей массы, то приходишь к выводу, что оно отнюдь «некоммунистично». Попытка вести массовую пропаганду сейчас попросту означает ловушку для таких людей, которые в итоге должны будут, чтобы массовость не растерять, потакать самым различным предрассудкам масс, что выльется это в очередную «красную имперщину», ностальгирование или того хуже.
Вернёмся к вопросу о партии. Политическая власть диктатуры пролетариата должна осуществляться именно пролетариатом и контролироваться им. «Открытое правительство», о котором говорил Маркс в своей «Гражданской войне…», а значит партия в рабочем государстве не должна быть той силой, что пролетариатом не контролируется. Роль партии должна быть скромна: ковка кадров для политической власти, партия не должна быть независимой от рабочего класса. Дело в том, что в случае с СССР, партия оставалась закрытой политической формой, закрытым клубом для пролетариата и им не контролировалась, что породило независимость рабочей партии от самих рабочих. Абсолютная власть партии и государства в Советском Союзе были производными от контроля государства над средствами производства.
Если всё это смотреть в совокупности с постепенным отчуждением пролетариата от политической власти, то всё становится на свои места, и неконтролируемая и независимая от своего класса политическая сила стала соответствовать отчуждению рабочих от управления средствами производства.
Если «коммунист» стремится создать подобную «закрытую ячейку», которая будет править от имени пролетариата и якобы в его интересах, и в то же время не будет никаких механизмов зависимости партии от своего класса (в будущем, разумеется), то такой человек обречён на то, чтобы повторять ошибки прошлого и ровным счётом он не понял ничего из исторического анализа. Условия не могут повторится, а попытки наложить старую повязку на живую рану приведут лишь к заражению, усугублению проблем и, возможно, к ампутации. То, что век назад было целесообразно и отвечало базисной потребности, сейчас будет означать не шаг вперёд, а полное отступление назад (если не капитуляция). А пытаться создать условия там, где их ещё нет — значит пытаться прыгнуть выше головы, делать мартышкин труд.
Выводы:
а) партия должна быть институтом государства, привлекающим всё большие слои пролетариата к непосредственному, прямому управлению государством;
б) партия не должна стать в итоге закрытым политическим клубом, не контролируемым своим классом. Если пролетариат владеет средствами производства — он попросту откинет такую попытку узурпации власти; если не владеет и отстранён «красными директорами» — значит диктатура пролетариата погибла;
в) создание партии особого типа не является панацеей.
P.S. Вдогонку к вопросу о голосовании в партии
Слишком много уделяется внимание такому институту в партии, как голосование. Голосование как институт некоторыми «товарищами» ставится в качестве одной из проблем пресловутого «демократического централизма». При этом всякий «демократический централизм» ставится как нечто априори неверное и неправильное, т.е. не ставится разница между «демократическим централизмом» большевистской партии и «демократическим централизмом» современных левых партий. Не само голосование здесь виной, а качество голосующих.
Чем же заменить голосование? Длительные дискуссии, когда каждый высказывает своё мнение, уместны лишь в нешироком круге людей, когда можно без голосования, путём диспутов, прийти к единой точке зрения (и то, это не всегда возможно). В случае с Советами, партийными съездами или другим массовым органом, голосования просто нельзя будет избежать: его не заменишь переубеждением всех и каждого, поэтому снова воскрешается тот старый принцип, где решения по какой-либо отрасли хозяйства, промышленности (etc) принимают квалифицированные в этом вопросе люди, пусть даже простым поднятием рук.
Децизм большевистской партии и децизм «коммунистических» партий России — вещи качественно разные и представляется очень смешным, когда такие товарищи с пеной у рта защищают ленинский централизм, не понимая, что он значит и чем он был на самом деле. Ибо если бы в их партии существовал строгий принцип отбора, партия «профессиональных революционеров», то такие товарищи-любители-листовочек выше раздачи листовок так и не поднялись.
Децизм ВКП(б), бесспорно, сыграл свою скрипку, когда в партию хлынула волна людей, практически не имевших понятий о том, что такое марксизм и коммунизм. Авангардная партия оказалась попросту растворена в общей народной массе, и была отодвинута от управления. Пример ВКП показателен, какую роль и при каких условиях может играть демократический централизм: демцентрализм каким был и во что превратился не без помощи человека, открывшего ворота в партию. Сталин пытался решить проблему единства партии путём опоры на необразованную массу принятых в партию кадров.
Модернизировать этот минус можно, как неоднократно говорилось выше, лишь усилив более строгий контроль над грамотностью членов партии. Сейчас это можно сделать достаточно просто, вплоть до создания электронного тестирования или написания теоретической статьи. Всемирная сесть открыла перед нами новые возможности для теоретического контроля и агитации.
Советы, партия, движение
Много написано статей и материалов по поводу того, что нужна партия особого типа, научная партия. То, что в партию должен существовать строгий отбор, особенно на руководящие посты и состоять в коммунистической партии должны коммунисты, а не им сочувствующие — это понятно.
Непонятен только аспект, когда на арену управления дозволено выйти, собственно, рабочему классу? Споры о том, какой тип партии лучше, нужны ли голосования в партии, не разрешают вопроса о том, как впоследствии будут привлекаться пролетарии к управлению, ибо без этого управления никакая коммунистическая партия и яйца выеденного не стоит.
Одним из механизмов прошлого, который был смычкой между государственной властью и классом, были Советы. Напомним, что они хаотично образовывались в России в 1905 и 1917 гг. Помимо уже названных принципов (императивный мандат, партмаксимум), Советы отличались тем, что привлекали к управлению всё более и более широкие слои пролетариев.
Бесспорно, что мы не можем в точности предвидеть развитие грядущих потрясений или революций. Существует также возможность, что Советы в том виде, в каком мы их видели в нашей истории, могут и не возникнуть. К примеру, в Германии роль Советов в период революционного подъёма выполняли фабзавкомы на заводах и фабриках, будучи связующим звеном между рабочими, органами их власти и управления. Такой орган управления характерен практически для всех пролетарских революций — и выживших, и погибших. Таким органом во Франции была Парижская Коммуна, затем эти органы периодически возникали в России, закрепившись временно у власти после Октября, такие органы с успехом действовали в Венгрии, Австрии, Германии. Были попытки создания Советов в Китае. Именно по той причине, что Советы привлекали пролетариев к управлению, советы, по сути, заменяли старый государственный аппарат, в особенности, парламент прямым управлением рабочего класса. И как раз такой тип государства, полностью зависимый и управляемый классом наёмных рабочих, Маркс назвал государством нового типа, отмирающим государством, промежуточным звеном между капитализмом и первой фазой коммунизма. «Государство типа Коммуны» — так называл Ленин советскую республику, государство, которое «отмирает и не может не отмирать».
Будущим марксистам нужно учесть опыт Советов и попыток государственного строительства государства типа Коммуны. В то время, как партия должна быть лишь государственным институтом, Советы должны стать тем институтом, который занимается напрямую привлечением пролетариев к управлению. Если в ходе революции Советы могут и не возникнуть (что маловероятно), то в итоге они должны будут всё равно обязательно появится. Советы будут политическим продолжением, точнее, политическим господством пролетариата, который сам владеет средствами производства, без посредников. Если мы идём к отмирающему государству, мы никак не избавимся от необходимости в Советах. Советы были и будут важной характеристикой пролетарской диктатуры: даже не огосударствление, не плановая экономика, а именно Советы. Диктатура пролетариата без Советов есть ничто и полный абсурд. Тот, кто этого не понял, в сущности, не понял науку марксизма о государстве вообще.
Когда мы говорим о том, как будет взаимодействовать принцип рабочий-Совет-управление, то не можем обойти вниманием забытый опыт трудовых отрядов Владислава Серикова. Если же в случае с советским педагогом и его «островками коммунизма» более-менее мог быть знаком читатель или же краем уха слышать о нём, то кто такой Владислав Сериков и почему интересен его опыт может остаться непонятным.
Успех Серикова заключается в том, что он мог спаять новый тип коммунистической бригады, основанной именно на принципе самоорганизации. Он не просто создал новый тип бригады, он спаял разношёрстый коллектив, который сумел повысить производительность труда по сравнению с другими бригадами.
В отличии от других бригад, бригада Серикова возникла стихийно: рабочие объединились в свою бригаду, и предприятие нанимало их для ведения строительных работ. Оплата зависела от сроков выполнения поставленных задач. Бригадой руководил непосредственно Совет бригады, избранный из его членов. Сам бригадир в состав Совета не имел права входить.
В задачи Совета входила организация работы, снабжение, а также распределение премий. Совет был коллективным управлением большой бригады, где всё руководящее звено Совета не было освобождено от самих работ: тот, кого они выбрали организатором или начальником, через время тут же стоял рядом с ними и помогал разгружать материалы. Избранные члены Совета бригады ничем не отличался и не выделялся из массы тех, кто его выбрал. Деньги Совету выделяло само предприятие, включая премиальные. Но премии не были индивидуальными поощрениями, премии выдавались коллективу как целому, и именно коллектив занимался распределением премий и зарплат. От увеличения твоего заработка зависел сам труд и старания, которые ты вложил. Бездельники либо втягивались в работу и приносили плоды, либо исключались из бригады, что считалось, в общем-то, позорным. Премии распределял Совет бригады на общем собрании бригады. Впрочем, бригадные Советы Серикова не имели такой черты, как собираться и действовать отдельно от других строителей. При этом Совет бригады не имел никаких материальных преимуществ перед теми, кто его избирал. Членство Советов постоянно изменялось: управлять и командовать обучался каждый, что повышало его культурный уровень.
Будет уместно привести несколько цитат из книги:
«Если требовалась помощь, бригада сама на собрании решала, сколько, каких специалистов и на какой срок ей требуется. Ни одного лишнего человека ни дня на объекте мы не держали: ведь деньги на оплату труда этих людей шли из нашего «котла», причем платили мы им столько, сколько заработала их, а не наша бригада (если, конечно, в той бригаде заработки были больше). Например, я взял из бригады Виктора Гуцало по договоренности пять каменщиков на три дня. У Виктора заработок в это время десять рублей, а у нас — семь. Значит, эти пять человек получат, как у Виктора, по десять рублей в день, только уже из нашего бригадного «котла». Если у Виктора была премия, а у нас — нет, то мы платили им и премию. Рабочие СМУ, не теряя в заработке, охотно оказывали помощь своим товарищам из других коллективов»;
«Вся расчетная документация для получения заработка была проста: вместо кипы ежемесячных нарядов один бланк промежуточного расчета»;
«Все вопросы взаимопомощи решались бригадирами и рабочими СМУ самостоятельно»;
«На самом же деле заработная плата рабочих в нашей бригаде была почти такой же, как и в обычных, неподрядных бригадах треста и главка, хотя выработка гораздо выше. В этом легко можно было убедиться, взглянув на отчетные данные. Не материальные блага привлекали людей в подряде, а положение хозяина на стройке.
Экономисты позднее подсчитали, что темпы роста производительности труда в среднем за пять лет работы на подряде у нас были почти в 10 раз выше, чем в других управлениях треста «Мурманскпромстрой» (соответственно 9,6 и 0,9 процента в год). Ничто убедительнее не иллюстрирует возможности метода бригадного подряда».
К сожалению, опыт Серикова и его коммунистических бригад, построенных на принципах самоуправления, так и не был широко распространён в Советском Союзе и вскоре сам опыт был полностью забыт. Ту же участь постиг и проект ОГАС, который был бы гигантским шагом к тому, что уничтожить социальную базу номенклатуры в СССР.
Опираясь на опыт Владислава Серикова, украинский марксист Г.Ф. Недялков в брошюре «Сегодня нужен Прометей или популярно о коммунизме» выделил, и с ним нельзя не согласится, следующие механизмы взаимодействия рабочего с государственной властью:
А) «В состав Совета соответствующего уровня не могут входить управленцы этого уровня (руководители, представители администрации и другие должностные лица). Например, в состав Совета коллектива предприятия не может входить его директор, представители его администрации; они могут участвовать в работе Совета только как наставники, консультанты».
Б) Как говорилось, без экономической власти, политическая власть пролетариата есть легкоустранимая фикция. Иными словами, рабочий в обязательном порядке должен уметь распоряжаться результатами своего труда. С этой целью по опыту рабочих Советов прошлого века, должна быть создана ступенчатая система, охватывающая всё общество: начиная с Советов самых низовых звеньев предприятий (например, бригад, отделов) и кончая Верховным Советом всего общества. Далее, Г. Недялков раскрывает вопрос неизбежного делегирования полномочий. Говоря простым языком, это означает, что самая нижняя ячейка трудового коллектива делегирует своих членов в последующие уровни Советов (например в городской Совет делегируются члены Советов предприятий). Подобный механизм действует и в аспекте распоряжения общественным богатством, который осуществляется по установленным формам и правилам уже Верховного Совета. Итог: каждый рабочий по решению соответствующего звена Советов получает свою долю из произведённых им благ, пропорционально своему вкладу — т.е. реализуется принцип узкого горизонта буржуазного права, существующий на первой стадии коммунизма «каждому по его труду».
Чтобы понять, как это выглядит подробнее, процитируем Недялкова прямо:
«Каждый труженик получает право распоряжаться результатами общего труда, которое он реализует на базе самоуправления. Реализация этого права начинается в трудовых коллективах производственных предприятий, где создаются материальные богатства. Именно такому трудовому коллективу первоначально и достается доход от произведенной им продукции. Члены производственного коллектива этот доход и должны первыми распределить.
Раз каждый член коллектива имеет право распоряжаться результатами своего труда, то и распределять этот доход должны все работники предприятия. Причем распределять коллективно, поскольку доход получен всем коллективом и является общей коллективной собственностью.
При малочисленности трудового коллектива, состоящего, например, из нескольких человек, и отсутствии в нем подразделений прямое участие всех членов коллектива в распределении дохода не представляет труда. Если же коллектив многочисленен и предприятие структурировано, т.е. имеет несколько подразделений, выполняющих различные участки работ по производству общей продукции, а к таким относится подавляющее большинство предприятий, непосредственное участие всех в распределении дохода невозможно. Оно возможно только через своих представителей — делегатов. Причем, делегаты от самых низовых первичных коллективов (например, бригады) образуют основополагающий первичный Совет — например, Совет бригады. Он и распределяет коллективный доход, доставшийся этому первичному коллективу, между всеми отдельными его членами и его управляющим — бригадиром.
Если самые низовые подразделения входят в другое более широкую структуру (например, бригады входят в состав цеха или участка, отделения и т.п.), то из представителей Советов коллективов этих низовых подразделений формируется Совет данной более широкой структуры — Совет цеха, участка, отделения и т.п. Этот Совет распределяет доход, доставшийся названной структуре, между всеми своими низовыми подразделениями».
В) Кроме того, каждое звено Советской системы будут иметь в своём распоряжении свою долю национального дохода для обеспечения т.н. «непроизводственной сферы» (расширение средств производства, создание страховых фондов и тд), куда отчисляется часть дохода:
«Средства, идущие на развитие непроизводственной сферы, на создание фондов расширения производства и страховых фондов, являются общественно значимыми и поэтому распределяться уже должны всем обществом. Для этого общественного распределения опять-таки может и должна быть использована система Советов, подобная той, которая была создана на предприятиях, но теперь уже состоящая из делегатов от Советов трудовых коллективов производственных и непроизводственных предприятий, а также от органов местного территориального самоуправления (уличных комитетов, комитетов микрорайонов и т.п.). Из таких представителей (делегатов-депутатов) создаются местные Советы. Из представителей местных Советов формируются региональные Советы, а из делегатов последних — Верховный Совет республики и страны.
Советы каждого уровня получают в централизованном порядке свою долю национального дохода для обеспечения средствами предприятий непроизводственной сферы, находящихся в их ведении. Данные средства распределяются местными, региональными Советами и Верховным Советом между этими предприятиями. А полученная таким предприятием своя доля этих средств распределяется уже на нем Советом трудового коллектива между работниками этого предприятия по их труду точно так же, как это делается на производственном предприятии.
При такой системе уже все члены общества через Советы будут распоряжаться результатами общего труда и собственность станет общенародной».
Доработанный механизм Недялкова имеет куда больше общего с термином «общенародной» собственности, чем тот, который употребил критикуемый в предыдущих статьях товарищ Дегнер. Как мы видим, общенародной собственностью может считаться лишь та, где ею управляет, принимает участие в распределении произведённых материальных благ сам труженик. Это и есть качественное отличие от частной собственности, пусть даже в государственной оболочке. Частная эксплуататорская собственность при любой правовой форме собственности не имеет ничего общего и напрямую исключает какое-то бы то ни было участие труженика в распоряжении результатами его труда. Соответственно, мы возвращаемся к выводу, что капиталистический базис Советской России для своего развития требовал ликвидации рабочего самоуправления и рабочей демократии.
Молодёжь
Механизм привлечения к управлению должен охватывать все сферы жизни общества. Управление — это важная наука, для которой недостаточно знать какую-нибудь отрасль права или биологию. Это комплексная наука, требующая всестороннего образования индивида. Приучение к самостоятельности должно происходить ещё в детском садике, затем школе и, наконец, в университете.
Настанет тот момент, когда замыленные глаза старого поколения уже не смогут справляться с положенной на них задачей. Поэтому обучение и привлечение к управлению именно молодёжи становится насущной задачей пролетарского государства.
«Всякая революционная партия прежде всего находит опору в молодом поколении восходящего класса. Политическое одряхление выражается в утрате способности привлекать под свое знамя молодежь. Повально сходящие со сцены партии буржуазной демократии вынуждены уступать молодежь либо революции, либо фашизму. Большевизм в подполье всегда был партией молодых рабочих. Меньшевики опирались на более солидную и квалифицированную верхушку рабочего класса, весьма кичились этим и глядели на большевиков сверху вниз. Дальнейшие события немилосердно обнаружили им их ошибку: в решающий момент молодежь потянула за собой более зрелые слои и даже стариков»
- Л. Троцкий, «Преданная революция».
Как видим, работа с молодёжью важна как на этапе партстроительства, так и на этапе, когда государственная власть уже завоёвана. Не один Троцкий отмечал то, что молодёжь является и являлась движущей силой не только нашей, но и других революций или восстаний. Достаточно вспомнить «цветные революции» или недавний Майдан, где основную силу составляло молодое поколение — радикальное студенчество.
Многие ошибочно рассматривают студенчество как массу людей, не способных самостоятельно что-либо решать и ещё нуждающихся в том, чтобы ими кто-то руководил. Студенчество и молодёжные движения рассматриваются в современности скорее как дополнение к какому-либо политическому движению, а не как самостоятельная сила. Эту ошибку, недооценив студенчество, когда-то повторили не только меньшевики. Задавив Комсомол и молодёжь тисками административной рутины, КПСС поплатилось за то, что молодёжь встала в оппозицию и поддерживала тех, кто обещал изменения. КПСС не спасли тысячные митинги даже со зрелыми рабочими — молодое поколение уже изменило спектр своих политических взглядов.