ГЛАВА 8. Первое, что я замечаю, — веснушки
— Я Гейб.
Первое, что я замечаю, — веснушки. У него их даже больше, чем у меня, а я, напомню, рыжая, так что в веснушках недостатка не испытываю.
— Привет. А я Хизер. — Потирая локоть, я провожу его в дом. — Возилась тут... э-э... по хозяйству, окна протирала... — Смущенно хихикаю: — "Порядок в квартире — порядок в голове", как говорится...
Господи, Хизер, что ты несешь? Заткнись, а? Просто заткнись.
— А я вот совершеннейший свинтус.
— Правда?
— Шучу, шучу! Непривычно, я понимаю. Чтобы американец — и шутил...
— Ах, ну да. — Я чувствую себя еще большей идиоткой.
За неудавшейся попыткой растопить лед следует мучительно неловкая пауза. Криво улыбаюсь.
— Так можно посмотреть комнату?
— Само собой... — Я веду его по коридору, распахиваю дверь и отступаю. — Вот! Невелика, конечно, зато есть все необходимое: кровать, шкаф, комод, переносной телевизор...
Пока я распинаюсь, Гейб входит в маленькую комнату в форме буквы Г. Скользит взглядом по бледно-желтым обоям, рассматривает полированный шкаф красного дерева с мозаичной отделкой и закругленными дверцами (если верить мужику с Брик-лейн[26], то шкаф тридцатых годов). С потолка свисает икеевский бумажный абажур, деревянный пол частично прикрыт ковриком из овчины. Я даже расставила на пустых полках книги: несколько путеводителей "Модные отели", что-то из Салмана Рушди и "Мой мальчик" Ника Хорнби. Книги — зеркало души, поэтому я убрала подальше стопку женских романов и "Гарри Поттера", выдвинув на первый план нечто более художественное. Хм... По крайней мере, такова была идея.
Я заранее подняла раму, чтобы открыть вид на мой садик, и Гейб подходит к окну, опирается на подоконник — и все это молча. В болтливости, похоже, парня не обвинишь, отмечаю я про себя, рассматривая его фигуру. Высокий — под метр девяносто — и шире в плечах, чем мне поначалу показалось. Скольжу глазами по его спине, на пару секунд задерживаюсь чуть ниже — что вы хотите, человек слаб — и, наконец, упираюсь взглядом в обтрепанные штанины. Как хотите, не мой тип. Одет слишком небрежно. К тому же, если не ошибаюсь, на футболке под курткой у него изображен мистер Ти из "Команды А"[27]. Какой кошмар. — По рукам.
Возвращаюсь в реальность.
К такому повороту я была не готова. Я ожидала шквала вопросов, заготовила ответы — и сейчас, перед лицом свершившегося факта, как-то теряюсь. Хочу ли я, чтобы этот незнакомец поселился в соседней комнате? "Я ведь тебя совсем не знаю", — пищит у меня в голове тоненький голосок.
— А что ты хочешь узнать?
Гейб поворачивается, и я понимаю, что голос был моим собственным и слышала его не только я. Краснею до корней волос.
— Э-э... ну... может быть, нам сначала надо как-то познакомиться, понимаешь, — рассказать друг другу о своих увлечениях, все такое...
Увлечениях? Щеки горят еще сильнее. Детский сад какой-то.
Гейба происходящее явно забавляет, и он озорно улыбается.
— Типа, как на свидании?
— Нет, ну... — Веду себя как слабоумная, надо уже успокоиться. — Извини, просто мне все это в новинку, — признаюсь я. — Никогда еще не сдавала комнату, и это все как-то странно...
— Конечно, понимаю. — Гейб усаживается на подоконник, отбрасывает волосы с лица и пристально на меня смотрит. — Валяй. Отвечу на все вопросы.
— Правда?
— Правда.
В таком случае...
Я выхожу из комнаты, а вернувшись через несколько секунд, нахожу Гейба все там же, на подоконнике, но уже не в одиночестве: на коленях у него большой рыжий кот устроился в позе круассана — голова под лапой, хвост дугой, мурлычет вовсю.
— Я смотрю, Билли Смит тут как тут. (А ведь этот кот, который сейчас так мурлычет, обычно шипит и выпускает когти на любого.) Вообще-то он чужих не любит.
Билли Смит томно щурится на меня, ничем не выдавая, что мы знакомы, а затем вовсе закрывает глаза. Предатель, бормочу про себя. Кто покупает тебе дорогущий корм? Кто пригревает тебя в постели зимними ночами?
— Животные меня обычно любят.
Гейб щекочет Билли Смита за ушами. Наградой ему становится утробное урчание.
Поверить не могу! Мне изменяет даже мой собственный кот!
— С ними я общий язык нахожу. Это с людьми у меня проблемы.
Вид у него серьезный, но на этот раз я вовремя схватываю шутку и хмыкаю. Несмотря на все опасения, он начинает мне нравиться. "Но тебя это не извиняет, котик, даже не надейся!" Я сверлю Билли Смита гневным взглядом, а он только широко зевает, дыхнув на меня рыбой, и, накрывшись хвостом, как одеялом, поворачивается ко мне толстым задом.
Плюхнувшись на кровать, я открываю блокнот на спиральке и поднимаю глаза на Гейба, словно секретарша, готовая стенографировать речь босса.
— Я тут набросала несколько вопросов, чтобы ничего не забыть.
Вранье. Слово "набросала" создает впечатление, будто я наскоро сделала в блокноте пару пометок, хотя в действительности я составила полноценный список — мое хобби, помните? Он занимает три страницы, и на то, чтобы довести его до ума, ушла целая неделя. Мусорное ведро было забито скомканной бумагой. Я даже набрала список на компьютере у себя на работе — хотела распечатать и раздавать потенциальным жильцам в качестве анкеты, но Джесс высказалась в том духе, что это, пожалуй, чересчур.
— Валяй, — повторяет он.
Я откашливаюсь.
— Э-э... Куришь?
— Пытаюсь начать. — Он ухмыляется.
Издевается или серьезно? Делаю пометку, на всякий случай.
— В доме курить нельзя, только в саду. И ни в коем случае не использовать в качестве пепельниц посуду, цветочные горшки или клумбы.
— Легко.
— Наркотики?
— Только легальные, — торжественно отвечает он.
Черкнув в блокноте, продолжаю:
— Чайные пакетики в раковину не кидать.
— Я кофеман.
— Ага. Вон что... Отлично. — Я улыбаюсь. Натянуто. Ситуация выходит из-под контроля. Если честно, я втайне надеялась, что мои правила отобьют у него желание снимать комнату. Искоса наблюдаю, как он поглаживает Билли Смита. Познакомься мы где-нибудь в баре, этот парень показался бы мне симпатичным, — но столкнуться с ним в собственной квартире у двери туалета? В семь утра? В мятой ночнушке?
На фига я все это затеяла? Ничего не выйдет. Я делила эту квартиру только с одним мужчиной, и это был Дэниэл. Я не могу позволить чужаку разгуливать по моему дому в одних трусах. Надо его спугнуть.
— Теперь кухня! — Я вскакиваю. — Грязную посуду не оставлять. Посудомоечной машины у меня нет, поэтому тарелки мыть сразу после еды. И ни в коем случае не ставить в раковину грязные кастрюли, наполненные водой, чтобы они неделями кисли. Посуду не замачивают.
Гейб продолжает хохмить — с ультрасерьезной миной отдает честь.
— В холодильнике можешь занять верхнюю полку. Но если будешь класть туда мясо, как следует его закрывай. Я вегетарианка. Правда, рыбу ем.
— Тогда ты — пескетарианка.
Я бросаю на него ледяной взгляд и следую в ванную.
— Ванная одна, так что придется пользоваться по очереди.
Распахиваю дверь и, пока он осматривает помещение, скороговоркой перечисляю все бесившие меня привычки Дэниэла. Это должно сработать. Американцы ли, британцы ли — мужчины есть мужчины. Если я хоть что-то в них понимаю, больше всего на свете они ненавидят, когда женщина зудит. Поэтому начинаю зудеть:
— Не разбрасывать повсюду носки, не оставлять после бритья щетину по всей раковине, не использовать мой шампунь и кондиционер до последней капли... Да! И всегда опускать сидушку.
— Сидушку?
— Ну... на чем сидят. Недоумение.
— Ну-у... сиденье!
Нет, опять не щелкнуло.
— На унитазе! (Куда уж откровеннее?!)
— А-а... Да, конечно, без проблем. — Он торжественно кивает, потирая кончик носа. Нос у него крупный, с горбинкой. Похоже, был сломан. Интересно, при каких обстоятельствах, размышляю я, а он стоит посреди ванной с моим котом на руках, вытаращив на меня свои голубые глазищи. — Правило номер десять?
— Десять?
— Я считал.
— Э-э... ага... — Таращусь в блокнот, пытаясь обуздать разбредающиеся мысли и сосредоточиться на очередном правиле.
— Телик. — Прохожу мимо Гейба в гостиную. — У меня спутниковое телевидение, но запрещается зависать на спортивном канале и каждый вечер часами смотреть футбол.
— Мы, американцы, называем его "соккер".
— А я называю "скукотища", — отвечаю с вызовом.
— Не фанатка спорта? — Гейб поднимает брови.
— Не-а, — решительно мотаю головой.
Отлично. Теперь я точно своего добилась. Оскорбила футбол! Да он вылетит за дверь пулей, и пяти секунд не пройдет.
— Не волнуйся. Я и сам не болельщик. — Он почесывает спину Билли Смиту. — Предпочитаю спортом заниматься, а не смотреть.
Минуточку. Он и не думает сбегать.
— Я заядлый серфингист, — продолжает Гейб. — Но в Англии, как я понимаю, с этим не очень.
— Тут ты не прав. В моем родном Корнуолле полно серферов. В Ньюки[28] каждый год проводятся соревнования, съезжается народ со всего мира. — Я присаживаюсь на подлокотник дивана.
— Bay! Надо бы скататься как-нибудь.
— Там красота, тебе понравится! — взахлеб продолжаю я на волне внезапного приступа ностальгии.
Я сама сто лет там не была — нужно съездить, повидать любимые места. Это пошло бы мне на пользу. Мы даже могли бы съездить вместе, скинулись бы на бензин... А Гейб все чешет Билли Смита за ушами. В этом деле он явно профессионал. Может быть, сдавать комнату — не такая уж плохая идея? Даже если это означает делиться кастрюлями. Кстати...
— "Ле Крезе" под запретом.
— Ле... чего под запретом?
— Кастрюльки "Ле Крезе". Подарок на новоселье. Исключительно для рагу, запеканок и всякого такого.
Судя по ошарашенному лицу Гейба, он уже подозревает, что я чокнутая. Однако оставляет свои подозрения при себе и смеется:
— Предпочитаю жарить. "Сковородка — орудие одинокого мужчины" — таков мой девиз.
Затянувшуюся паузу нарушает Гейб:
— Ну как? Зачет я получил?
Сверяюсь с блокнотом. Что ж, почти по всем пунктам он проходит. Но... Я все еще не вполне уверена. Парень вроде приятный... Потянуть время, встретиться с другими претендентами? Не то чтобы они были — а вдруг появятся, если подождать еще несколько недель? Вдруг попадется какая-нибудь некурящая чистоплотная японская студентка, которая вообще не будет поднимать си-душку?..
— Ты уронила. — Гейб поднимает что-то с ковра и протягивает мне. — Бутоньерка, что ли?
В руке у него веточка, схваченная розовой лентой. Вереск на счастье. Почему он все время попадается мне на глаза? Может, и вправду счастливый?
Я беру вереск.
— Когда въезжаешь?