ГЛАВА 33
Ночью мне привиделся совершенно чумовой сон. Вся из себя официальная, в деловом костюме, я вхожу через вращающиеся двери в здание "Санди геральд". Передо мной дверь кабинета с табличкой "Главный редактор", за столом Виктор Максфилд. Он встает, протягивает мне руку — и что я вижу? На нем корсет и подвязки, и мы уже не в его кабинете, а на свадьбе. Он отплясывает "Петлю времени", Брайан его фотографирует, а я осыпаю их конфетти...
Только это не конфетти, а малюсенькие обрывки газеты. Внезапно начинается дождь, кусочки срастаются, превращаясь в экземпляр "Санди геральд" — с моим снимком на первой полосе. Хватаю газету и, прикрывшись ею, несусь домой под ливнем. На пути мне попадается старая цыганка, я заглядываю в ее глаза... Из пронзительно-зеленых они постепенно становятся ярко-голубыми, и я понимаю, что это глаза не цыганки, а Гейба.
Гейб хохочет, но его смех больше похож на рев сирены. Зажав ладонями уши, пытаюсь бежать, но звук становится громче, громче, громче...
Будильник рядом на тумбочке разрывается. Хлопнув по кнопке "пауза", я ныряю обратно под одеяло... Господи, у меня же сегодня собеседование!
Сна как не бывало. Сбрасываю ноги с кровати и сую в "угги"[64] — с некоторых пор они разжалованы в домашние тапочки, хотя и дороговаты для этого. Куда деваться, капризы моды... Выбравшись из постели, влезаю в халат и распахиваю дверь спальни.
Из кухни доносятся завывания радио, по коридору ползет приторный синтетический запашок. За последние несколько недель я научилась его узнавать — печенье с начинкой.
"Доброе утро", — произношу на автомате еще до того, как заглянуть в кухню. Заранее знаю, что увижу Гейба возле тостера с палочкой для еды в руке. Точно, вот он — сгорбившись, замахнулся своим орудием, словно рыболов гарпуном. Выжидает подходящий момент, чтобы нанести удар. При этом так увлеченно подпевает Эдди Веддеру[65], что не слышит меня, и как раз в ту секунду, когда я делаю шаг в кухню, ему приспичило почесать промежность. Такое впечатление, что он играет на бас-гитаре, только этот "Фендер" находится в его цветастых шортах. Рука медленно движется вверх-вниз, тощая ступня отбивает ритм. Волосы на затылке Гейба свалялись в колтун, похожий на металлическую мочалку для чистки сковородок.
В ушах звучит голос Джеймса: "Возможно, все сложилось бы иначе, не будь ты влюблена... в своего жильца". И меня охватывает праведный гнев. Джеймс свихнулся! Я? Влюблена в это?
Гейб душераздирающе зевает — голова запрокинута, рот распахнут, как пасть бегемота, белые зубы сверкают — и наконец замечает меня.
— Bay, Хизер! — Вид у него, как у вора, застигнутого в тот момент, когда он тянул лапы (собственно, так оно и есть) к сокровищам короны. Выпростав руку из штанов, Гейб поправляет очки. — А я тебя и не видел.
— А я так и поняла.
С сиропной улыбочкой я включаю чайник и достаю из шкафчика кружку — дескать, ничего такого, прилюдно чесать яйца у нас в порядке вещей. Конфуз Гейба ощутим физически, как жар от обогревателя, но я с самым невинным видом кладу сахар в кружку, достаю из коробки чайный пакетик, вынимаю из холодильника картонку молока.
— Как вчерашний вечер? — Гейб тоже разыгрывает непринужденность. Не слишком удачно.
— Ты про "Шоу ужасов Рокки Хоррора"? — Я вскрываю картонку: отгибаю крылышки, как показано на рисунке, и жму на них, чтобы получился носик. Тьфу ты, никогда это у меня не выходит. Плюнув, проковыриваю пальцем дырку — как обычно. — Или про то, что Джеймс меня бросил?
Пауза. Долгая. Наконец к Гейбу возвращается дар речи:
— Шутишь?
— Не-а. — Чайник щелкает, отключившись, и я наливаю в кружку кипятка.
Гейб с присвистом набирает в грудь воздуха и выдыхает — целую минуту.
— Вот дерьмо. В смысле... это... сочувствую. Полный отстой.
— Да ничего. — Пожав плечами, я добавляю в чай молока, забрызгав полстола. Как обычно. Вытираю капли бумажным полотенцем. Я совсем не кривлю душой. Я не страдаю из-за расставания с Джеймсом, потому что, как стало окончательно ясно вчера вечером, никогда его не любила. Я любила только его образ в своих фантазиях. — Мы остались друзьями.
Ловлю взгляд Гейба, и он неловко опускает глаза. Боится, должно быть, моего нытья о душевных страданиях. Раньше эта чисто мужская манера уходить от разговора меня бесила, зато теперь просто-таки умиляет. Не надо никаких исповедей — какое облегчение!
К тому же нас отвлекают: сквозь лаз во входной двери с громким мяуканьем просачивается Билли Смит. Видок у него потрепанный.
— Кое-кто проголодался... — Кот так и вьется вокруг моих ног.
— Еще бы, проголодаешься тут. Ночью у этого бабника была куча дел. Срочные вызовы один за другим, без передыху.
— Срочные вызовы?
— Ага. Ну, ты знаешь — когда за полночь звонит бывшая подружка и зовет потрахаться по старой памяти.
— Не знаю, со мной ничего такого не бывает.
Эсэмэска, отправленная Дэниэлу несколько недель назад, не в счет.
— А с Билли Смитом бывает, — хохочет Гейб. — Ночью я собственными глазами видел, как сквозь эту дверку проскочили две бродячие киски.
Я тоже хихикаю — устоять невозможно — и вываливаю банку кошачьей еды в миску. Билли Смит кружит у моих ног, как акула вокруг невезучего купальщика. Ставлю миску на пол, и он хищно набрасывается на еду. Розовый язычок так и мелькает.
— Ты точно в порядке? — Гейб приглядывается ко мне, будто решил прочесть самые сокровенные мысли.
— Все нормально. Чуточку нервничаю... — Я вспоминаю о предстоящем собеседовании. Все ждала момента, чтобы похвастаться, и больше терпеть уже не могу. — У меня...
Но Гейб не дает договорить:
— Не переживай. Все будет хорошо. У тебя же есть Билли Смит и я...
— Нет же! Джеймс тут ни при чем. Все дело в собеседовании. И победоносно отвечаю на его немой вопрос: — В "Санди геральд"!
— Вааа-у-у-у! — Гейб падает на меня с распростертыми объятиями. — Класс!
Подхватив, он кружит меня в воздухе, а я сдавленно кудахчу от смущения.
— Это ж всего-навсего собеседование...
Но энтузиазм Гейба заразителен, и, когда ноги касаются пола, мое лицо уже трескается от улыбки. Которая тут же и сползает, потому что Гейб до боли знакомым жестом подставляет ладонь. Нет, только не это...
Пожав плечами в ответ на мой вялый шлепок, он потирает затылок. Однако унылый английский реализм — ничто против лучезарной американской мечты. Уже в следующую секунду Гейб с уверенным видом заявляет:
— Ты получишь работу! Наверняка получишь!
Обхватив ладонями кружку, плюхаюсь в кресло и отхлебываю чай. Коленки слегка дрожат — причем не от того, что меня подняли в воздух и покружили.
— Думаешь?
Небрежность тона мне не удается — надежда звенит в каждом звуке.
— Знаю.
С таким взглядом, как сейчас у Гейба, авторы книг из серии "Помоги себе сам" фотографируются на обложку. Ну, вы видели эти глаза — они будто говорят: "У тебя все получится, даже если ты чувствуешь себя полным дерьмом".
— Спасибо, что веришь в меня, но...
— Никаких "но". Почему обязательно должно быть "но"?
— Потому что всегда есть.
— Откуда такой пессимизм, Хизер? Хватит думать, что стакан наполовину пуст. Он наполовину полон! Собеседование — это потрясно, ну и радуйся.
— Я и радуюсь. Вот, погляди... — Сузив глаза, тяну: — Это потря-а-асно...
Не скажу, что пародия получилась убедительная, но Гейб фыркает.
— Так-то лучше. Поверь мне, тебя возьмут. А если нет — значит, там сидят одни психи. Да стоит им только увидеть, сколько ума, таланта и красоты...
Закатив глаза, я купаюсь в потоке комплиментов. Вот человек, а?
— ... у твоего соседа по квартире...
— Эй! — Я швыряю в него ложечку, на которую намотался мокрый чайный пакетик.
Ложка попадает ему в грудь, и мы оба сгибаемся от смеха.
Однако... взглянув на часы микроволновки, я беру себя в руки.
— Батюшки, как поздно. Побегу в душ.
— Даже не позавтракаешь со мной? — Выудив из тостера обугленную печенюшку, он демонстрирует ее со всех сторон, как представитель рекламного агентства на презентации.
— М-м-м... соблазнительно, — подыгрываю я, ловя его взгляд.
И чувствую, как у меня трепещет под ложечкой.
Какого... Глядя в его голубые глаза, я пытаюсь собрать мысли в кучку, но человек передо мной — уже не мой жилец в нижнем белье. А симпатичный полуголый американец. И сексуальный... Хизер Хэмилтон, что на тебя нашло?
Должно быть, отходняк после Джеймса. Нет у меня к Гейбу никаких романтических чувств. У нас чисто платонические отношения. И потом, у него есть Миа, голливудская актриса и фотомодель. Разве я ей соперница — в старом махровом халате, с невыщипанными бровями? То-то и оно...
И эта его ухмылка меня просто бесит! — В другой раз, — холодно говорю я и выхожу из кухни, стараясь вышагивать, как манекенщица на подиуме.
Прошло полчаса. Я приняла душ, высушила волосы, не забыла воспользоваться дезодорантом. Теперь стою у себя в спальне перед раскрытыми дверцами шкафа.
Итак, операция "Собеседование". Перебираю плечики. Нет, нет, нет, нет... возможно. Секунду приглядываюсь к розовой мохеровой юбке, которую за бешеные деньги отхватила в одном славном бутике. Увы, это одна из тех вещей, что здорово смотрятся на вешалке и отвратно — на мне. Таких шмоток у меня выше крыши. Есть, к примеру, винтажная кружевная блузка, которая пришлась бы очень кстати, будь на дворе девятнадцатый век. И великолепный жакет из Индии, весь в блестках, — какой-то умелец наверняка полжизни их пришивал, — но, по мнению Джесс, с таким же успехом я могла бы завернуться в покрывало из студенческой общаги. Честное слово, некоторые предметы гардероба мне стоило бы вставить в рамочки и развесить по стенам вместо картин.
Нужен деловой костюм. Прибыть на собеседование полагается в деловом костюме, верно ведь? Между прочим, когда-то у меня был один, совершенно замечательный. Вот бы он попался мне сейчас...
Сую голову в недра шкафа — и что вижу? Пиджак от делового костюма. Ага! Я знала, что он у меня сохранился. Куплен в "Джигсо"[66] на распродаже и все же изрядно облегчил мой кошелек. Так-с, достанем вешалку. Точно он. Темно-серый в тонкую полоску. Прямиком со страниц "Великого Гэтсби". То, что нужно стильному профессиональному фотографу. Очень в духе "Санди геральд".
Преисполнившись оптимизма, стаскиваю пиджак с вешалки. Отлично, по-прежнему в самый раз. Появился еще один повод для радости — выходит, я не расплылась с... какого года? Точную дату не назову, но в ту пору еще носили сабо, а значит, дело было давным-давно.
Страшно довольная, сдергиваю и брюки. Картинка! Можно скомпоновать с той белой блузкой, которую мне подарила Джесс, и закрытыми туфлями — а-ля Дайан Китон из "Энни Холл". Или с футболкой и кроссовками — создать образ в стиле унисекс. Обилие возможностей кружит голову, я надеваю брюки и подтягиваю их повыше.
И еще выше. И еще. И еще.
Застегнув пуговку, смотрю на свое отражение.
Нет, так не пойдет. Вот уж никак не ожидала, что пояс окажется где-то под грудью. Плюс к тому — и поверьте, на самом деле это вовсе не плюс — они плиссированные.
Тьфу! Катастрофа бесспорна даже без Тринни с Сюзанной. Повернувшись, с гримасой оглядываю свою задницу. Она начинается в районе лопаток и заканчивается возле коленок. Содрогаюсь. Более уродских брюк в жизни не видела. Неужели я их носила? На людях?
Но время-то на месте не стоит. Собеседование в девять, потом надо лететь в офис. Следовательно, размышляю я, злобно швырнув костюм на пол, придется прибегнуть к плану "Б". Снова ныряю в шкаф, прохожусь рукой по вешалкам. Где там болтались мохеровая юбка и кружевной антиквариат?
Капелька духов — и я готова. Схватив черную кожаную папку-портфолио, мечусь в поисках ключей и сотового. Да где же они — я опаздываю! Бросаюсь в кухню, разгребаю газеты и журналы, кучей наваленные на столе, переворачиваю вазочку, куда складываю всякую бесхозную мелочь...
Секунду, а это что?
Под кухонным полотенцем поблескивает брелок. Фантастика. Отлично, а где же... Обернувшись на рассыпанный по столу хлам, замечаю мобильник. Невероятно! Спасибо судьбе за счастливый вереск. Что бы я без него делала? Кручу головой. Ничего не забыла?
На подоконнике стоит тоненькая веточка. Как только талисман оказывается в руке, на меня нисходит покой. Гейб прав. Все будет хорошо. Хотя нет. Больше чем хорошо. Потрясно. Виктор Максфилд ахнет, когда ознакомится с образцами моего творчества, и немедленно предложит работу. Да что там, он будет умолять меня согласиться, говорю я себе, наслаждаясь безграничной уверенностью в своих силах.
Моя детская мечта почти сбылась — еще чуть-чуть, еще немного... Хватаю папку и тороплюсь по коридору навстречу светлому будущему. Подумать только. Я, Хизер Хэмилтон, фотограф "Санди геральд".