ГЛАВА 45

 

— Сэр Ричард, леди Кенвуд, приношу глубочайшие извинения, но, боюсь, в круг очищения будут допущены только близкие родственники. Не будете ли вы так любезны подождать в шатре?

С другой стороны аббатства служители в униформе пытаются вежливо донести информацию об изменении планов до пятисот ничего не понимающих гостей, многие из которых — люди пожилые и вообще не очень ориентируются в ситуации.

— Круг? Какой еще круг? — недоумевает сэр Ричард, опираясь на трость с набалдашником из слоновой кости. Он переводит взгляд с помощника на свою супругу в наряде статистки из костюмной драмы о временах Эдуарда Седьмого: серьги с гагатовыми подвесками, турнюр и шелковые перчатки выше локтя.

— Вы сказали, круг? А что, разве будут скачки? — вопрошает она визгливым голосом с карикатурно аристократическим выговором. Не могу поверить, что подобная манера говорить еще существует — наравне с дворецкими и манерой обрезать корочки с сэндвичей. — Я полагала, мы пришли на свадьбу... Неразбериха прогрессирует. Бестолково мечущихся, расфранченных леди и джентльменов кое-как сбивают в кучки и отводят в гигантский белый шатер, изначально предназначенный для банкета. Там им выдают театральные бинокли, чтобы можно было во всех подробностях рассмотреть языческий ритуал в лесочке на том берегу реки.

Мы с Брайаном как раз туда и направляемся. Переходя реку по плоским камням, разглядываем участников действа, которые уже собрались на полянке.

Женщина в развевающихся пурпурных одеждах делает нам знак. В руке у нее волшебная палочка. Я не шучу. Самая настоящая волшебная палочка, с серебряной звездочкой на конце.

— Я буду вести церемонию.

Седые волосы до талии, лет семьдесят на вид — словом, сестра-близняшка Дамблдора из "Гарри Поттера".

— Э-э... здравствуйте. Рады познакомиться. — Я жму ей руку, пялясь на колокольчик, подвешенный к длинной серебряной цепочке. Он болтается у дамы на груди.

— Его звон поможет нам навсегда распрощаться с прошлым и поприветствовать будущее, — торжественно изрекает она, уловив мое веселое удивление. И продолжает, пригвоздив меня к месту взглядом пронзительно-голубых глаз: — В кругу очищения нет места предрассудкам и никчемным талисманам, Хизер.

Она знает, как меня зовут? Веселье, возникшее было при виде ее костюмчика, моментально испаряется.

— Но как...

— Теперь, пожалуйста, прошу в круг, — перебивает она.

Что это было — насчет предрассудков и талисманов? Это про счастливый вереск? Автоматически сую руку в карман, хотя точно знаю, что там ничего нет, и нащупываю в подкладке дыру. Дыра? В подкладке моего жакета от Марка Джейкобса? Безобразие! Между прочим, он обошелся мне почти в триста фунтов! Что за... Палец ныряет в дырку и натыкается на что-то... на счастливый вереск.

Мой амулет снова со мной! Я крепко сжимаю веточку. Теперь-то не потеряется. Я должна осознанно избавиться от нее — раз и навсегда.

— Прошу всех встать в круг.

— А как фотографировать? — шепчу я Брайану. Тот озадачен не меньше моего.

— Фотосъемка нарушит священную целостность круга, — заявляет распорядительница. — Пожалуйста, все встаньте плечом к плечу, и мы начнем.

Я отхожу.

— Думаю, мне лучше подождать в сторонке.

— Пожалуйста, все! — повторяет она.

Что ж... Как только я встаю рядом с Брайаном, распорядительница берет метлу и принимается подметать полянку, двигаясь против часовой стрелки.

 

К вольным ветрам в этот час я взываю,

Силою воздуха круг очищаю.

 

Раздаются смешки. На лицах гостей — замешательство, скептицизм, настороженность.

— Что это она делает? — спрашивает кто-то.

— Расчищает священный круг, — со знанием дела поясняет мадам средних лет — в джинсовых шароварах и сандалетах ядовитой расцветки. И почему я ничуть не удивлена?

— Да будет радостной эта благословенная встреча. Мы собрались здесь сегодня, чтобы соединить узами брака Дэниэла и Шарлотту...

В течение следующих нескольких минут жених и невеста произносят обеты и обмениваются кольцами. Никогда бы не подумала, что такое возможно, но вот я смотрю, как Дэниэл целует Шарлотту, и мне... все равно. Ладно, беру свои слова назад. Что-то шевельнулось в душе — но это имеет отношение только к Гейбу. На протяжении всей церемонии я не могу выбросить его из головы.

— Теперь давайте все крепко возьмемся за руки, закроем глаза и ощутим священную силу круга... его чистоту...

Она что, потешается над нами? Я озираюсь. Кажется, неловко всем, и все-таки постепенно, один за другим, гости сплетают пальцы и закрывают глаза. В конце концов неохваченной остаюсь только я. Скрепя сердце выпустив счастливый вереск, я вынимаю ладонь из кармана и беру Брайана за руку.

И происходит нечто странное.

Через меня струится энергия, я вся во власти неведомой силы. Ничего подобного в жизни не испытывала. Дыхание перехватывает от восторга — и в то же время я ощущаю умиротворение и покой, будто меня баюкают в колыбели. Птицы умолкают, на полянке воцаряется неестественная тишина потустороннего мира. Никто не шевелится, не издает ни звука — секунду, а может, целую вечность. И вновь вступает распорядительница:

 

Плетется паутина жизни вечно,

Вращается Вселенной колесо.

И смерти нет, есть только перемена.

Замкнулся круг. Благие силы с нами.

Отныне и вовек

Да будет так!

 

На полянку неведомо откуда врывается ветер, мы размыкаем руки, и, открыв глаза, я вижу, что над нашими головами кружит голубь. У меня такое чувство, будто от гипноза очнулась.

Гости смущенно переглядываются, не до конца понимая, что, собственно, произошло. И я инстинктивно ощущаю — кое-что изменилось. Не вокруг меня, но внутри. Я чувствую себя иначе. Легче. Свободнее.

Опускаю руку в карман. Теперь я избавлюсь от вереска, выброшу его в речку Однако... Где же веточка? Лихорадочно прощупываю все уголки. В подкладке тоже нет. Вконец сбитая с толку, выворачиваю карманы. Должен же он где-то быть! Краем глаза замечаю распорядительницу. Она мне улыбается. В ушах еще звучит ее голос: "В кругу очищения нет места предрассудкам и никчемным талисманам, Хизер".

Не мог же он просто исчезнуть. Или мог?

— Что-то потеряла? — Брайан промокает платочком покрасневшие глаза.

— Э-э... нет... ничего. — Вновь бросаю взгляд на распорядительницу, но она даже не смотрит в мою сторону. Должно быть, мне показалось.

— Ну и как тебе церемония?

— Даже не знаю... — Все закончилось буквально минуту назад, но воспоминания стремительно тают, как исчезает надпись на песке под набежавшей волной. — А ты что скажешь?

— Чушь все это, — насмешливо говорит он, шмыгнув носом. — Зато какая фактура! Весь этот языческий маскарад отлично выйдет на снимках — особенно та колдунья или как ее там.

Брайан прячет платочек в рукав и вприпрыжку несется к новобрачным, нацелив на них камеру, — папарацци в своей стихии.

 

— А я и не подозревала, что ты такой хороший танцор! — поддразниваю я его позже, когда мы собираем аппаратуру.

— Я тут ни при чем, меня заставили, — ворчит Брайан. Вынырнув из багажного отсека фургона, он захлопывает двери, запирает их на замок и отряхивает рукав.

— Вот и все. И давай-ка сменим тему.

— А о чем поговорим?

— О тебе.

— В смысле? — Я машинально достаю из сумочки мобильник и включаю — проверить, нет ли сообщений. Знаю, что Лайонел в надежных руках, но хочу лишний раз убедиться, что все в порядке.

— Дело в американце, да?

Вздрогнув, поднимаю глаза:

— Чего?

— Это из-за него у тебя такой мечтательный вид весь день?

— Нет у меня никакого вида! — Экранчик телефона постепенно светлеет. Господи, как же долго. Я кожей чувствую на себе взгляд Брайана. — Тоже мне психолог-самоучка. Любовь у него, видишь ли, так возомнил себя экспертом, — ворчу я. Ну слава богу! Я вызываю голосовую почту.

— Не надо быть психологом, чтобы поставить диагноз "влюбленность".

Неужели настолько заметно?

У вас одно новое сообщение.

Готовлюсь услышать аккуратные округлые гласные в исполнении Розмари и аж дергаюсь, когда из трубки вырывается зычный суровый мужской голос. Похоже...

— Это Виктор Максфилд.

Сердце выпрыгивает из груди. Что ему нужно?

— Только что вернулся из Шотландии и обнаружил ваше письмо у себя на столе. Дорогая, разве вам неизвестно первое правило журналистики — доверяй, но проверяй? Да, мой племянник Габриэль замолвил за вас словечко. И — да, именно по его рекомендации я пригласил вас на собеседование. Но должность вы получили не поэтому. А потому что вы — чертовски талантливый фотограф!

Перестаю дышать. Мне дали работу не из-за Гейба? Я чертовски талантливый фотограф?! Чувствую, что парю над землей, невесомая от восторга, — и тут же камнем грохаюсь вниз. Прежде всего, я чертовски глупое существо.

— Пусть Габриэль — мой любимый племянник, однако "Санди геральд" — авторитетное издание, и я не взял бы вас на работу только потому, что этот дурень в вас влюблен.

Я ослышалась? Что за нелепица. Гейб? Влюблен в меня?

Виктор Максфилд между тем продолжает говорить, и я заставляю себя сосредоточиться.

— Послушайте, я занятой человек, руковожу газетой, и мне некогда тратить время на болтовню. Немедленно прекращайте дурить. Мы готовим материал об Эдинбургском фестивале, и нам нужны фотографии. Рейс из Хитроу в Эдинбург сегодня в пять. Надеюсь, когда вы ответите на этот звонок, вы уже будете на борту самолета.

Все. Как говорится, конец связи.

Я не могу отвести взгляд от дисплея своей "Нокии". Силы небесные... Я все-таки получила работу в "Санди геральд", и мое первое задание — Эдинбургский фестиваль.

Где выступает Гейб.

Обойдя фургон, я открываю дверцу и забираюсь на пассажирское сиденье. Брайан уже за рулем, слушает радио, попыхивая сигаретой.

— Все в порядке?

Делаю вдох поглубже.

— Мне нужна твоя помощь.

— Ради тебя — все что угодно, — мгновенно реагирует он.

— Подвезешь?

— Разумеется. Куда? Маленькая Венеция?

— Хитроу.

— Во сколько вылет?

— Меньше чем через час.

— Успеем. — Брайан поворачивает ключ зажигания, и мотор оживает. — Шляпу держи.

Он врубает первую скорость; в облаках пыли и азарта мы срываемся с места.