Заимствования и взаимопроникновение моделей
Различные элементы социальной политики в процессах глобализации, модернизации развивающихся стран и трансформации политических режимов в Цен+тральной и Восточной Европе, бывшем СССР, Латинской Америке и Восточной Азии заимствуются и тиражируются. Трансформации подверглись сами модели.
Англо-саксонская модель в большинстве англоязычных стран мира не является либеральной, а удельные суммы социальных трансфертов и уровень социальной поддержки в таких социальных государствах, как Великобритания, Канада, Австралия и Новая Зеландия, заметно превышает объём социальных обязательств в странах латинской периферийной и даже центральноевропейской модели[21]. Либеральной можно назвать социальную политику в США, но также с некоторыми оговорками, так как в этой стране действуют федеральные и региональные социальные программы, распределяемые на конкурсных основаниях. США можно считать исключением в силу специфических условий, консервирующих либеральные подходы в управлении социальной сферой. Ключевым фактором среди упомянутых условий следует признать высокий иммиграционный приток и относительно либеральное миграционное законодательство. Острота социальных проблем в США отчасти сглаживается высоким уровнем потребления (на долю «мирового гегемона» приходится 40 % потребляемых мировых энергоресурсов) и высокой социальной мобильностью различных слоёв и групп населения.
Следует отметить, что США стали главным «экспортёром» крайне либеральных политических концепций, моделей и подходов к модернизации социальной сферы, неприменяемых в самих Соединенных Штатах. Попытки радикальной либерализации социальной политики по американским рецептам в России и странах Латинской Америки (в разное время в Аргентине, Боливии, Венесуэле, Колумбии, Чили, Эквадоре) оказались безуспешными и привели к социальным потрясениям и неустойчивости либерально ориентированных политических режимов. Единственным относительно успешным примером либерализации может пока послужить Бразилия. Однако устойчивость бразильской либеральной модели социальной политики в долгосрочной перспективе продолжает вызывать сомнения у специалистов. Пока страна занимает одни из лидирующих позиций в мире по темпам роста ВВП и успешно решает проблемы безработицы, бразильское общество готово мириться с чрезвычайно высоким уровнем преступности и колоссальным имущественным неравенством (децильный коэффициент превышает 64 в Бразилии, в США – менее 13).
Северная модель находится в состоянии трансформации. Финляндия и Швеция постоянно апробируют более либеральные подходы в управлении социальной сферой. Такое реформирование приносит свои плоды, например, во внедрении тендерных, конкурсных принципов распределения социальных заказов. По отдельным направлениям реформы пока не дают ощутимых результатов, например, попытки поддержки волонтёрства и добровольной социальной работы некоммерческих организаций.
Бывшие страны «социалистического лагеря» не определились в выборе концептуальных основ социальной политики и зачастую заимствуют из США и европейских стран самые разнородные элементы внутренней политики. Например, в Эстонии крайне либеральная экономическая политика (отсутствие налога на прибыль, большой объём льгот для иностранных инвесторов, необременительные условия для предпринимательской деятельности) сочетается с внедрением северной модели социальной политики, очевидно, под сильным влиянием Швеции и Финляндии. Такое едва совместимое сочетание, по-видимому, отчасти обеспечивается значительным объёмом донорского финансирования социальной сферы, то есть внешним влиянием. Внешние факторы оказывают сильное воздействие на все страны Центральной и Восточной Европы с переходной экономикой, что не позволяет классифицировать их социальную политику.