Мы, славяне, – дети леса!
Христианство, зародившееся на берегах Мертвого моря, в Иудее, в "пустыне чахлой и скупой", органически чуждо нам. Чуждо всему нашему естеству. Чужеродный иудохристианский пустынный дух острым ножом надрезал ту пуповину, которая многие тысячи лет соединяла народ с породившей его Матерью Природой и влил туда свои помои. Мёртвенный Дух пустыни противостоит животворящему Духу леса.
Единобожие связано с ущербным мировосприятием, с неизбежным осознанием своего ничтожества, одиночества, заброшенности под небом однообразных, безжизненных пустынь. Даже море в Иудее названо Мёртвым. Иудаизм, христианство и ислам повязаны общей безжалостностью и враждебностью к Природе. Пустыня, может быть, и красива, но она способна породить только звездочетство, кабалистику, да манию "богоизбранности". Иудохристианские дикие шизофренические басни о "конце света" и "страшном суде" – это уже представление о смерти всего живого на Земле.
Старческое, смердящее и воняющее по всей Земле ядовитое христианство в своем немощном безсилии назвала злом саму ЖИЗНЬ!
Человеческое тело, согласно христианству, это зло. Его надо обуздывать и терзать. И чем сильнее терзаешь своё тело, тем выше вероятность попадания в "царствие христово". "Святой" Симеон Столпник обвязывал себя веревкой так, что она врезалась в его тело. Тело стало загнивать, распространять зловоние. Забеспокоились его товарищи по монастырю. "Разденьте его, чтобы посмотреть, откуда смрад". Как ни старались, не могли они раздеть его, потому что ткань приклеилась к загноившейся плоти. Три дня монахи не переставали кропить святого теплой водой с елеем и тогда только с великой мукой сумели раздеть его, и то так, что вместе с одеждой содрали сгнившее мясо. А Симеон воскликнул: "Уступите почтенные мои братья, дайте так умереть мне, псу смердящему… ибо я – море прегрешений". А монахи и архимандрит плакали, глядя на ту его неисцелимую язву. И архимандрит спрашивал его: "Тебе еще нет восемнадцати годов, какие же у тебя грехи?".
Само зарождение человека – это уже грех. И только "непорочное зачатие" матери Иисуса освобождает его от ярлыка "зачат во грехе".
Жидохристианство обволакивает народ в непроницаемую оболочку юдоли, страданий, да фантазий о загробной жизни. Это религия мертвецов, мертвая религия, обожествляющая мертвого человека. Это религия конца жизни, но не самой ЖИЗНИ! Ничего странного, что ей без конца сопутствуют стенания, слезы, холодные склепы, душные церкви и запах гнили. А на могилах как издевательство – "животворящий" крест.
Но этого им мало. Для них "начало мудрости – страх господень" (Псалом 110:10). Страх потому, что "отец наш" – кровавый и кровожадный упырь, испытывающий садистический оргазм от истребления всего живого (Иисус Навин 10:40; Иезекиль 7:9, 9:5-6; Второзаконие 9:1-3) и карающий за малейшее непослушание (Числа, гл. 16). Жертва Авеля ублажила его, потому что она была кровавым жертвоприношением зарезанных ягнят. А жертву Каина разъяренный Иегова отверг, потому что это была безкровная жертва, это были растительные плоды.