Глава 14. Филип проснулся, задыхаясь
Филип проснулся, задыхаясь. Подскочил на кровати, заморгал и покосился на бледный лунный свет. Кто-то стоит в ногах его кровати. Нет. Двое людей. Теперь он их увидел - высокую фигуру и маленькую.
- Доброе утро, солнце уже встало, - говорит Эйприл, обнимая за плечо Пенни.
- Иисус! - Филип сидит, прислонившись к спинке кровати, одетый в майку и треники.
- Который сейчас час?
- Похоже, почти полдень.
- Святой Христос, - произносит Филип, сориентировавшись. Всё его мускулистое тело покрыто холодным потом.
Его шея болит, а во рту вкус кошачьего туалета. - Не могу поверить.
- Мы должны показать тебе кое-что, папочка, - говорит маленькая девочка и её большие глаза горят от волнения.
Настолько счастливый вид дочери проходит успокоительной волной облегчения сквозь Филипа и уносит последние остатки сна из его лихорадочного мозга.
Он встаёт и одевается, попросив двух леди немного подождать.
- Дайте мне секунду, чтобы вернуть на место моё лицо, - говорит он хриплым, осипшим от виски ворчанием, приглаживая пальцами сальные волосы
* * *
Они ведут его на крышу. Когда они выходят из двери пожарного выхода и погружаются в холодный воздух и свет, Филип запинается от ослепительного блеска. Несмотря на то, что день пасмурный и тёмный, свет заставляет пульсировать глаза Филипа, мучающегося с похмелья. Он искоса смотрит на небо и видит приближающиеся с северной стороны штормовые облака, взвихрённые и взмученные.
- Кажется, дождь собирается, - говорит он.
- Это хорошо, - говорит Эйприл, подмигивая Пенни. - Покажи ему почему, сладкая.
Маленькая девочка берет отца за руку и тянет его через крышу.
- Смотри, папочка, мы с Эйприл посадили сад.
Она показывает ему маленькую самодельную клумбу в центре крыши. Ему требуется только одна минута, чтобы понять, что сад построен из четырёх тачек со снятыми колесами, связанных вместе веревкой. Шестидюймовый слой почвы заполняет каждую из этих четырёх полостей, и нескольких неопознанных всходов зелёного цвета уже высажены на каждый холм.
- Это чертовски прекрасно, - говорит он, сжимая ребенка в объятиях. Он смотрит на Эйприл. - Чертовски прекрасно.
- Это была идея Пенни, - говорит Эйприл, с блеском гордости в глазах. Она указывает на ряд ведер.
- Ещё мы будем собирать дождь.
Филип упивается прекрасным, слегка припухшим лицом Эйприл Чалмерс, её глазами цвета синей морской пены, распущенными поверх ворота дешёвого вязанного свитера пепельно-белокурыми волосами. Он не может отвести от неё глаз. И когда Пенни начинает счастливо бормотать обо всех тех вещах, которые она хочет вырастить: ростках сахарной ваты, кустарниках жевательной резинки, Филип не может собраться с мыслями. Эйприл опустилась на колени рядом с ребенком и внимательно слушает её, положив руку на спину Пенни, с любовью на лице. Между ними двумя сквозит согласие и чувство привязанности - и всё это предполагает что-то более глубокое, чем простой инстинкт выживания. Филип любуется увиденным, и нужное слово приходит к нему прямо сейчас, на этой ветреной пропасти: семья.
- Простите!
Грубоватый голос доносится от двери позади них, с другой стороны крыши. Филип оборачивается. В открытом дверном проеме он видит Тару в одном из её запятнанных балахонов, она в своём запатентованном настроении. Тара держит ведро. Её тяжелое лицо, с двойным подбородком, и сильно подведенные карандашом Maybelline глаза, выглядят ещё более неприветливыми, чем обычно.
- Я вас не слишком затрудню, попросив о небольшой помощи?
Эйприл поднялась и обернулась. - Я же говорита тебе, что помогу через минуту.
Филип видит, что Тара собирала воду с туалетных резервуаров. Он хотел было вмешаться, но решил, что не стоит.
- Это было полчаса назад, - пробурчала Тара. - Между тем, я таскаю воду, пока вы тут любезничаете, как в детской передаче.
- Тара, просто… успокойся. - вздохнула Эйприл. - Дай мне секунду, я сейчас приду.
- Прекрасно! Мне наплевать! - Тара поворачивается в гневе, и рассекая со свистом воздух, возвращается на внутреннюю лестницу, оставляя за собой кислую вибрацию презрения. Эйприл смотрит вниз.
- Извиняюсь за сцену… лучше с ней не связываться... знаешь… тяжёлый характер.
По растоптанному выражению лица Эйприл, становится ясно, что ей требуется очень много энергии, чтобы выполнять длинный перечень дел, которые необходимо сделать, по мнению сестры. Филип расчувствовался.
Он знает, как это сложно и понимает ревность и сестринское соперничество. Возможно, это связано с тем, что Эйприл переживает горе с кем-то другим, а не с Тарой.
- Не надо извинений, - говорит ей Филип. - Я хотел бы, чтобы ты знала кое-что.
- О чем ты?
- Просто я хочу, чтобы ты знала, насколько я благодарен за ту радость, которую ты доставляешь моей дочери.
Эйприл улыбается.
- Она - замечательный ребенок.
- Да, мэм, она такая....да и ты очень даже ничего.
- Спасибо. - Она наклоняется и оставляет легкий поцелуй на щеке Филипа. Никакой страсти, просто быстрый короткий поцелуй.
Но это производит впечатление. - А теперь мне надо идти, пока моя сестрица не пристрелила меня.
Эйприл уходит, оставляя Филипа словно сраженного молнией, в объятиях ветра.
* * *
Поцелуй не был чем-то особенным. Покойная жена Филипа, Сара, была мастером по поцелуям. Чёрт, Филип после смерти Сары годами встречался с проститутками, которые больше отказывали в деле поцелуев. Даже у шлюх есть чувства и Филип обычно спрашивал вначале, не сочтут ли они ужасным, если он незаметно оставит несколько поцелуев, только в меру, чтобы притвориться, что влюблен. Но этот маленький поцелуй Эйприл больше походил на закуску, намёк на большее. Филип не назвал бы его поддразниванием. И при этом он не назвал бы его платоническим поцелуем, которым сестра награждает брата. Он находится в очень тонкой неопределенности между двумя крайностями. С точки зрения Филипа, это как стук в дверь, попытка узнать, есть ли кто дома.
* * *
Филип ожидал дождь во второй половине дня, но он так и не пошел. На дворе середина октября (правда он понятия не имел, какой именно день) и все ожидают появления моечных машин, которые традиционно движутся через центральную Джорджию в это время года в большом количестве, но что-то удерживает их. Температура снижается, воздух гудит от скрытой влажности, но дождь так и не идёт. Возможно, засуха имеет отношение к эпидемии. Но какой бы не была причина, беспокойное небо, с низкими тёмными штормовыми облаками, кажется отражает незнакомую, необъяснимую напряженность, возникающую в Филипе.
Позже этим днём, он попросил Эйприл совершить с ним короткую прогулку по улице.
Ему потребовалось убеждать её, даже несмотря на то, что количество зомби уменьшилось со времени их прошлой прогулки. Филип говорит, Эйприл, что нуждается в помощи, чтобы разведать окрестности Home Depot или Lowe, где могут быть генераторы. Становится всё холоднее и холоднее, особенно ночью, и они должны быстро найти источники питания, чтобы выжить. Филип говорит, что ему нужен кто-то, знакомый с этой местностью.
Он также упоминает, что хочет показать безопасные зоны, размеченные Ником. Ник предлагает двигаться дальше, но Филип и Брайан считают, что будет лучше держаться рядом и наблюдать за местом.
Эйприл понимает задачу и готова идти, но немного побаивается хрупкого мостика. Что если пойдет дождь, когда они будут на лестнице? Филип убеждает её, что это будет легко, как съесть кусок пирога, особенно с таким весом, как у неё.
Они надевают пальто и достают оружие - Эйприл захватила на сей раз один из Марлинов - они готовы приступить к задуманному. Тара кипит от гнева, чувствуя отвращение к тому, что она называет “глупой, опасной, незрелой, пустой тратой времени.” Филип и Эйприл аккуратно игнорируют её.
* * *
- Не смотри вниз!
Филип находится на середине самодельного мостика над глухим переулком. Эйприл в десяти футах позади него, держится изо всех сил. Глядя на неё через плечо, он улыбается самому себе. У девочки есть яйца.
- Я спокойна, - произносит она, уносимая ветром, с побелевшими суставами и сжатой челюстью. Ветер теребит её волосы. В тридцати футах ниже, пара ходячих молча смотрит в воздух в поиске источника голосов.
- Почти добрались, - успокаивает Филип, когда добирается до другой стороны.
Она ползёт оставшиеся двадцать футов. Он помогает ей встать на пожарной лестнице. Чугун скрипит под их весом.
Они находят открытое окно и проскальзывают в здание Бухгалтерской фирмы «Стивенсон и Сыновья» и офис адвоката по имущественному планированию. Офисные коридоры темнее и холоднее, чем были в прошлый раз, когда Филип проходил по ним. Грозовой фронт принёс сумерки к площади раньше обычного.
Они следуют по пустым коридорам. - Не волнуйся, - обнадёживает её Филип, пока они пробираются сквозь дебри мусора и мятых налоговых деклараций, - Это место максимально безопасно, в наши дни и наши времена.
- Это не очень обнадеживает, - говорит она, прижимая ружьё, нервно нащупывая молоток.
Одетые в истрепанный флис и джинсы, руки и голени Эйприл обернуты изолентой. Больше никто так не делает. Филип спросил ее об этом однажды и она говорита, что видела, как по телевизору это делал дрессировщик животных - надёжное средство защиты от укуса.
Они пересекают холл и находят лестницу сразу после разбитых торговых автоматов.
- Зацени! - говорит Филип, преодолевая единственный лестничный пролет и подходя к двери без отметки.
Он делает паузу, перед тем как открыть дверь. - Ты помнишь Капитана Немо?
- Кого?
- Старый фильм "Двадцать тысяч лье под водой"? Старый полоумный капитан, играющий на органе в подводной ложке, в то время как гигантские кальмары плавают под его большими картинными окнами.
- Никогда не смотрела.
Филип улыбается ей. - Ну, сейчас увидишь.
* * *
Эйприл Чалмерс готовится к худшему, и сдерживая дыхание следует за Филипом через дверь на пешеходный мост. Она останавливается на пороге и просто смотрит.
Девушка уже бывала прежде в подобных переходах между зданиями, но именно сегодня вечером, призрачный свет и тонкие стены коридора, тянущегося через перекресток на тридцать футов поверх улиц, соединённого со вторым этажом ближайшего универмага, кажутся волшебными.
Сквозь стеклянную крышу видно, как вены молний мерцают и вытягиваются через грозовые облака. Прозрачные стены позволяют увидеть ожившие тени города, кишащего блуждающими зомби. Атланта выглядит как огромная настольная игра в хаотичном беспорядке.
- Понимаю, что ты имел в виду, - произносит она невнятным шёпотом, сполна прочувствовав странную смесь эмоций: головокружение, страх, волнение.
Филип проходит вдоль центра моста, останавливаясь возле стены и освобождая ремень своей сумки. Он кивает в направлении юга. - Хочешь увидеть что-то, - говорит он. - Иди сюда.
Она приближается к нему, опуская своё ружье и рюкзак напротив стеклянной стены. Филип указывает на следы, нарисованные на пустующих автомобилях и дверных проемах, оставленных Ником Парсонсом. Филип объясняет ей теорию "безопасных зон" и рассказывает о том, каким хитроумным вдруг стал Ник.
- Я думаю, он здесь действительно всё отлично устроил, - заключает Филип.
Эйприл соглашается. - Мы могли бы использовать эти тайники, когда найдём тот генератор, о котором все говорят.
- А ты врубаешься, сестрёнка.
- Ник - отличный парень.
- Это точно.
Захватническая темнота вползает в город, в голубоватых тенях стеклянного пешеходного моста, суровое лицо Филипа кажется Эйприл ещё более грубым. С его чёрными как смоль усами литературного злодея Фу Манчу и тёмными глазами, обрамлёнными морщинками смеха, он напоминает Эйприл нечто среднее между молодым Клинтом Иствудом и ... кем же? Её отцом в молодости? Вот почему она ощущает эти приступы влечения к большому, долговязому мужлану? Неужто Эйприл - такая идиотка, что западает на парня только потому, что он практически двойник её отца? Или же это жалкая щенячья влюблённость возникла на фоне стресса и борьбы за выживание в обречённом мире? Да ради Бога, этот парень раскроил череп её папочки! А может всё совсем не так. И Дэвид Чалмерз тут ни при чём. Дух её папы, как поется в песне, улетел на небеса. Его душа отчалила прежде, чем он вылез из постели и попытался закусить своей старшей дочерью.
- Должен тебе сказать, - говорит Филип, глядя на оборванные фигуры, словно бродячие псы, снующие по улицам в поисках объедков.
- В нашем районе этих тварей совсем немного, и мы бы могли задержаться подольше в этом доме.
- Наверное, ты прав. Все, что нам необходимо разрешить - это выяснить способ подсыпать валиума в овсянку Тары.
Филип заходится добротным чистым смехом, который открывает его для Эйприл с новой стороны. Он смотрит на нее. - Здесь у нас есть шанс. И у нас действительно может получиться. Мы можем не просто выживать. И дело не только в генераторе.
Эйприл заглядывает в его глаза.
- Что ты имеешь в виду?
Он приближается к ней.
- Я немало девушек в своей жизни повидал, но такую как ты встречаю впервые. Твёрдую как сталь...но такую нежную с моим ребёнком. Никогда не видел, чтобы Пенни так кому-то открывалась, как тебе. Чёрт возьми, ты же спасла наши яйца, подобрав нас с улицы. Вы, особенная леди, Эйприл, вам известно?
Одновременно Эйприл чувствует кожей, жар, озноб и слабость в животике. Она понимает, что Филип смотрит на неё по-новому. Его глаза переполняет сияние эмоций. Теперь она знает, что он думает о том же самом, что и она, и смущённо опускает глаза.
- У тебя заниженные требования, - бормочет она.
Он подходит ещё ближе и осторожно касается своей большой мозолистой натруженной рукой изгиба её подбородка. - У меня самые высокие требования из всех, кого я знаю.
Раскат грома за стеклом слегка расшатывает мост и заставляет Эйприл подпрыгнуть.
Филип целует её в губы.
Она отступает. - Я не знаю, Фил...то-есть...не знаю, стоит ли...ты знаешь.
Вторая, третья, четвёртая мысль вспыхивают в сознании Эйприл мгновенно. Если она даст ход этим отношениям, что будет с Тарой? Насколько это накалит атмосферу в их квартире? Насколько всё усложнит? Как повлияет на их безопасность, на их шансы на выживание (если таковое возможно)?
Поведение Филипа возвращает её в реальность - то, как он смотрит на неё, сияющий эмоциями, с приоткрытым от желания ртом.
Он наклоняется и вновь целует её, и на этот раз она обвивает его руками и возвращает поцелуй, даже не замечая капель дождя, отскакивающих от стекла над её головой.
Она чувствует, как её тело тает в нежных объятиях Филипа. Их губы раскрываются и электричество пронзает Эйприл, когда они проникают языками друг в друга. Вкус кофе, мятной жвачки и мускусного запаха Филипа заполняют чувства Эйприл. Её соски твердеют под свитером.
Голубая вспышка молнии превращает тьму в сияющий ясный день.
Эйприл больше не контролирует себя. Она больше ничего не контролирует. Голова кружится. Она не замечает дождя, хлещущего по стеклянной крыше. Она даже не замечает, как Филип мягко опускается вместе с ней на пол прохода. Их губы сомкнулись в страстных ласках, сильные руки Филипа поглаживают груди Эйприл, он бережно опускает её на пол, и, прежде чем Эйприл осознаёт, что происходит, Филип оказывается на ней.
Шторм неистовствует. Ливень хлещет по стене. Гром грохочет, молнии взрываются и искрятся статическим электричеством, пока Филип шарит под свитером Эйприл вдоль всего её голого живота, обнажая её бюстгальтер в синем свете огненных вспышек.
Грубые пальцы разрывают застёжку. Гром взрывается. Эйприл чувствует настойчивый толчок чресел Филипа, проникающих между ее ног. Вспыхивают молниий. Её джинсы наполовину спущены, её груди оголены.
Краешек ногтя щекочет её живот, и, словно бы внутри её срабатывает выключатель, одновременно с очередным залпом грома, она внезапно думает: ПОДОЖДИ.
БУУУУУМ!
ПОДОЖДИ!
* * *
Приливная волна желания захватила Филипа Блейка в ревущий поток.
Он едва слышит голос Эйприл, звучащий словно издалека, приказывающий ему ОСТАНОВИТЬСЯ, подождать, притормозить, послушать, "это слишком", "я не готова", "пожалуйста, пожалуйста, остановись сейчас же", ОСТАНОВИСЬ. Ни одна из этих просьб не регистрируется мозгом Филипа, охваченного страстью и желанием, болью и одиночеством и отчаянной потребностью чувствовать. Сейчас всё его существо подключено к его паху, и все его сдерживаемые эмоции сейчас курсируют в одном направлении.
- Боже, я умоляю тебя остановиться! - просит далёкий голос, тело Эйприл становится жёстким.
Филип движется на извивающейся женщине, словно сёрфер объезжает волну. Он знает, что она втайне хочет его, любит его, что бы она сейчас не говорила. Поэтому он продолжает проникать в неё снова и снова в яростном сиянии вспышек, наполняя её, овладевая ей, питая её, превращая её, пока она не слабеет и не стихает под ним.
Нежный белый взрыв удовольствия извергается из Филипа, подобно запуску ракеты.
Он соскальзывает с неё, сползая на пол рядом, глядя прямо на дождь, ему сразу же бросаются в глаза тёмные, осквернённые души в тридцати футах под ними, захваченные вспышкой молнии, будто чудовищная массовка в немом кино.
* * *
Филип принимает молчание Эйприл за знак того, что возможно, только возможно - всё будет хорошо. В то время, как буря приобретает форму устойчивого шквала и его приглушенный, как у реактивного двигателя, рёв заполняет переход, они оба натягивают свою одежду и лежат рядом в течение долгого времени, не говоря ни слова, глядя на пелену дождя, обрушивающегося на стеклянную крышу.
Филип в шоке, его сердце бешено колотится, а кожа липкая и холодная. Он чувствует себя словно разбитое зеркало, будто осколок его собственной души откололся и отразил в себе лицо монстра. Что он только что сделал? Он понимает, что поступил плохо. Но ему кажется, что это делал кто-то другой.
- Немного занесло, - произносит он наконец после долгих минут душераздирающего молчания.
Она не произносит ни слова. Он видит её лицо в темноте, отражающее текучие тени дождя, льющегося по обе стороны стеклянного прохода. Она выглядит отсутствующей, словно лунатик.
- Прости, что так получилось, - говорит он, и его голос звучит металлическим и пустым в его собственных ушах. Он бросает ещё один взгляд на неё, пытаясь оценить её настроение. - Ты в порядке?
- Да.
- Ты уверена?
- Да.
Её безжизненный, механический голос кажется абсолютно бесцветным и едва различим за шумом дождя. Филип уже собирался сказать ещё что-нибудь, но раскат грома прервал его мысли. Грохот отражается от железных деталей прохода, от этой вибрации сводит зубы, и Филип съеживается.
- Эйприл?
- Да.
- Нам нужно возвращаться.
* * *
Обратный путь окутан молчанием. Филип идёт в нескольких шагах позади Эйприл по пустынному холлу вверх по лестнице, и вдоль пустынных замусоренных коридоров. То и дело Филип порывается что-нибудь сказать, но продолжает молчать. Он приходит к выводу, что всё должно оставаться как есть, и нужно позволить Эйприл примириться с произошедшим. Всё, что Филип скажет, может сделать ситуацию только хуже. Эйприл идёт впереди с ружьем на плече и выглядит, как усталый солдат, возвращающийся с тяжёлой службы. Они добираются до верхнего этажа здания бухгалтерской фирмы и обнаруживают зияющую дыру окна. Дождь хлещет сквозь зазубрины разбитого стекла. Лишь несколько слов: "Ты первая» и «Смотри под ноги», когда Филип помогает ей взобраться и перейти по мокрой от дождя пожарной лестнице. Порывы ветра и дождя, хлещущие по ним, пока они пробираются по шаткому импровизированному мостику, практически приносят Филипу облегчение. Дождь и ветер бодрят его и дают надежду, что, возможно, он сможет исправить тот ущерб, что был нанесен им сегодня этой женщине.
К тому времени, как они возвращаются в квартиру, оба промокшие до костей, измотанные и ошеломлённые, Филип окончательно уверяется, что сможет всё исправить.
Брайан в спальне, укладывает Пенни спать на её раскладушку. Ник в гостиной, разрабатывает карту безопасных зон.
- Эй, как всё прошло? - спрашивает он, выглядывая из-за своих бумаг.
- Ребят, вы как промокшие крысы. Вам удалось найти Home Depots?
- Не в этот раз, - отвечает Филип и отправляется в спальню, даже не останавливаясь, чтобы снять обувь.
Эйприл не произносит ни слова, даже не смотрит на Ника, просто устремляется дальше по проходу.
- Взгляните на себя, - угрюмо говорит Тара, выходя из кухни с зажженной сигаретой в уголке рта.
- Как я и думала - бессмысленная охота за тенью!
Она стоит, уперев руки в бока, пока её сестра молча исчезает в своей комнате в конце коридора. Тара смотрит на Филипа, затем стремительно проносится в комнату вслед за сестрой.
- Я иду спать, - безэмоционально говорит Филип Нику и убирается в свою комнату.
* * *
На следующее утро Филип зашевелился, просыпаясь прямо перед рассветом. Дождь продолжал стучать на улице, барабанил по окнам. Комната показалась Филипу тёмной, холодной и сырой и как будто пахла могилой. Он просидел на краю кровати довольное долгое время, разглядывая Пенни, дремлющую на другом конце комнаты на раскладушке, свернувшись в позе эмбриона. Полусформировавшиеся воспоминания о недавнем сне цепляются за одурманенный мозг Филипа, а также тошнотворное ощущение, что он не знает, где кончается кошмар и начинается эпизод с Эйприл.
Если бы только всё, что случилось в том проходе было сном, а не случалось на самом деле. Но твердые, острые края реальности возвращаются к нему в его темной комнате серией кадров, вспыхивающих в голове, как будто он смотрит как кто-то другой совершает преступление. Филип опускает голову, пытаясь вытолкнуть страх и чувство вины из своего сознания.
Пропуская пальцы сквозь волосы, он убеждает себя, что всё возможно разрешить. Он сможет уладить всё с Эйприл, придумать, что делать дальше, постараться забыть случившееся, извиниться перед ней, помириться.
Он смотрит, как спит Пенни.
Спустя две с половиной недели после того, как малочисленный отряд Филипа объединился с Чалмерсами, Филип заметил, что его дочка начала выбираться из своей раковины. Сначала он приметил мелочи: то, как Пенни с нетерпением ждала времени приготовления их противнейших обедов, и то, как она сияла каждый раз, когда Эйприл входила в комнату. С каждым днем ребёнок становился всё более и более разговорчивым, вспоминая события до «обращения», обсуждая странные погодные условия и задавая вопросы о "болезни". Могут ли животные заразиться этой болезнью? Это проходит? Бог что, разозлился на них?
Грудь Филипа разрывают эмоции, когда он глядит на дремлющего ребёнка. Должен быть способ устроить жизнь своей дочери, создать семью, обустроить дом, даже в разгар этой кошмара наяву, должен быть способ.
На краткий миг Филип воображает необитаемый остров и небольшой уютный коттедж в рощице кокосовых пальм. Эпидемия удаляется на расстояние миллиона световых лет. Он представляет Эйприл и Пенни на детской площадке, играющих вместе в огород. Представляет себя сидящий на заднем крыльце, здоровым и загорелым, счастливо наблюдающим за двумя леди, разделяющими все счастливые моменты его жизни. Он представляет себе всё это, глядя на свою спящую дочь.
Встает и подходит к ней, становится на колени и легонько кладет руку на её мягкие волосы. Ей необходимо помыться. Её волосы спутанные и грязные, и она пахнет немытым телом. Запах достигает Филипа и сжимает ему желудок. Его глаза наполняются слезами. Он никогда не любил никого другого, кроме этого ребенка. Даже Сару, которую он боготворил. Его любовь к Саре была подобно любви всех женатых людей - сложной, зависимой и кипучей. Но когда он впервые увидел свою покрытую пятнами новорожденную девочку, семь с половиной лет назад, он понял, что значит любить.
Это значит бояться и быть уязвимым всю оставшуюся жизнь.
Что-то на другом конце комнаты привлекает внимание Филипа. Дверь наполовину приоткрыта. Он помнит, что закрывал её после возвращения. И помнит это очень ясно. Сейчас она приоткрыта приблизительно на шесть дюймов.
Сначала, это действительно не сильно взволновало его. Возможно, он случайно забыл запереть дверь, и она приоткрылась самостоятельно. Или же он вставал посреди ночи, чтобы сходить в туалет и забыл закрыть её. Или, возможно, Пенни вставала пописать и оставила её открытой. Чёрт, а вдруг он лунатик и даже не знает этого? Но как только он повернулся назад, и вновь посмотрел на дочь, то заметил кое-что ещё.
Из комнаты пропали вещи.
Сердце Филипа бешено забилось. Он оставил свой рюкзак - тот, что принес, когда они пришли сюда более чем две недели назад, прислоненным к стене в углу, но теперь его не было на месте. Также пропал пистолет. Он оставил поверх одежды свой 22-калиберный пистолет и последний магазин рядом с ним. Патроны тоже исчезли.
Филип вскочил на ноги.
Он оглянулся вокруг. Мрачный рассвет только начинал освещать комнату, светонепроницаемые шторы отражали слёзы дождя и призрачные потоки воды омывали стёкла снаружи. Его ботинки также не на месте, где он их оставил. Он бросил их на полу возле окна, но сейчас они пропали. Кто, черт возьми, забрал его ботинки? Он велел себе успокоиться. Должно же быть простое объяснение всему этому. Нет причин для паники. Но больше всего, его беспокоит отсутствие оружия. Он решает разобраться со всем постепенно.
Бесшумно и осторожно, чтобы не разбудить Пенни, он пересекает комнату и выскальзывает в открытую дверь.
Квартира беззвучна и неподвижна. Брайан дремлет на диван-кровати в гостиной. Филип осторожно идёт на кухню, зажигает пропановую горелку и делает себе чашку быстрорастворимого кофе с дождевой водой, собранной в ведре. Он брызгает немного холодной воды себе на лицо. Он уговаривает себя сохранять спокойствие и дышать глубже.
Когда кофе нагревается, он берёт кружку и идёт по коридору в сторону комнаты Эйприл.
Её дверь также приоткрыта.
Он заглядывает внутрь и обнаруживает комнату пустой. Его пульс учащается.
Звучит голос: - Её здесь нет.
Филип оборачивается и сталкивается лицом к лицу с Тарой Чалмерс, наставившей дуло Ругера, прямо на него.