Глава 5. «Доктор Фейнберг», — подумала Елена испуганно, пытаясь обернуться назад, чтобы видеть самой и одновременно держаться в тени
«Доктор Фейнберг», — подумала Елена испуганно, пытаясь обернуться назад, чтобы видеть самой и одновременно держаться в тени.
Но это был не маленький, горбоносый доктор, который ей однажды встретился. Это было лицо столь же прекрасное, как те, что изображены на римских монетах или на медальоне, и ярко-зеленые глаза. Время остановилось на мгновение, и Елена кинулась в его объятия.
— О, Стефан. Стефан…
Она почувствовала, что он все еще не оправился от удивления. Юноша механически сдержал ее, как будто она была незнакомкой, которая перепутала его с кем-то другим.
— Стефан, — прошептала Елена отчаянно, зарывая лицо в его плече, ожидая ответной реакции.
Она не вынесет, если он отвергнет ее; если он возненавидел ее, она умрет… Со стоном, она попробовала приблизиться к нему, желая слиться с ним воедино, утонуть в нем.
«О, пожалуйста, — думала она, — ну, пожалуйста, пожалуйста…».
— Елена. Елена, все в порядке; я рядом. — Он продолжал говорить с ней, повторяя ничего незначащие фразы, и успокаивал, гладя по волосам.
Девушка чувствовала, как изменились объятия сжимающих ее рук. Он знал, кого он теперь обнимал. Впервые с того дня, как Елена очнулась, она почувствовала себя в безопасности. Однако прошло достаточно времени, прежде чем она смогла ослабить свои объятья. Она не плакала; она задыхалась от паники.
Наконец девушка почувствовала, как спокойствие обволакивает ее. Она не отпускала Стефана, не сейчас. Она просто стояла в течение бесконечных минут, положив голову на его плечо, упиваясь комфортом и безопасностью его близости.
Затем Елена подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза.
Когда она думала сегодня о Стефане, то решила, что он может помочь ей. Девушка хотела его помощи, спасения от этого кошмара, стать такой, какой она была раньше. Но сейчас, когда она смотрела на него, то чувствовала, как отчаянное смирение проникает в душу.
— Мы ничего не можем сделать с этим, ведь так? — спросила она тихо.
Стефан не стал делать вид, что ничего не понимает:
— Нет, — ответил он так же тихо.
Елена чувствовала, как будто она сделала последний шаг, переступив через невидимую линию и не было пути назад. Когда она снова могла говорить, то сказала:
— Извини меня за то, что я пыталась напасть на тебя в лесу. Я не знаю, что со мной тогда произошло. Я не забыла, что хотела убить тебя, но не могу вспомнить зачем.
— Ты извиняешься? — Его голос дрожал. — Елена, в конце концов, это все я натворил, все, что случилось с тобой — это из-за меня…
Не успел он закончить, как они прильнули друг к другу.
— Очень трогательно, — послышался голос с лестницы, — хотите, чтобы я изобразил скрипку?
Спокойствие Елены разрушилось, и страх предательски заструился в крови. Она забыла гипнотическую власть Дамона и его горящие темные глаза.
— Как ты попал сюда? — спросил Стефан.
— Тем же самым способом, что и ты, я полагаю. Меня привлекла яркая вспышка горя Елены.
Дамон действительно рассердился; Елена могла сказать это точно. Не просто раздражен или разгневан, а кипел от гнева и враждебности.
Но он был добр к ней, когда она была смущена и сбита с толку. Он обеспечил ей кров; он обеспечил ей безопасность. И он не поцеловал ее, когда она была в очень уязвимом положении. Он был… мил с ней.
— Кстати, там, внизу, что-то происходит, — сказал Дамон.
— Я знаю; что-то с Бонни, — ответила Елена, отпустив Стефана и отодвинувшись назад.
— Я не это имел в виду. Что-то происходит снаружи.
Пораженная, Елена следовала за ним вниз к первому пролету лестницы, к окну, из которого была видна парковка автомобилей. Она чувствовала Стефана позади себя, когда смотрела вниз на разворачивающуюся сцену.
Толпа людей вышла из церкви, и все они столпились в конце парковки, не собираясь никуда уходить. Напротив них, на той же парковке, собралось такое же количество собак.
Это напоминало столкновение двух армий. Это смотрелось жутко, обе группы стояли абсолютно неподвижно. Люди, казалось, были парализованы беспокойством, а собаки, казалось, ждали чего-то.
Елена видела, что собаки были различных пород. Маленькие собаки с мордой, как у шарпа, и коричнево-черные шелковистые терьеры, и тибетский терьер с длинными золотыми волосами. Были собаки среднего размера, как спрингеры и эрдельтерьеры. И были большие собаки: похожие на бочку, ротвейлер с подрезанным хвостом, тяжело дышащий серый волкодав, и гигантский шницель чисто черного окраса.
Елена знала их хозяев.
— Впереди боксер мистера Грунбаума и немецкая овчарка Салливана. Но что с ними происходит?
Люди изначально были взволнованы, а теперь выглядели и вовсе испуганными. Они стояли плечом к плечу, никто не хотел выходить из передней линии и подходить ближе к животным.
Так же и собаки ничего не делали, только сидели или стояли, у некоторых свисали на бок языки. Было что-то странное в происходящем. Каждое малейшее движение, типа движения хвостом или ушами, казалось значительно преувеличенным. И не было никакого мотания хвостами, никаких признаков дружелюбия. Только… ожидание.
Роберт повернулся спиной к толпе. Елена была удивлена, увидев его, он отсутствовал в церкви. Девушка видела, как он отделился от толпы и исчез под выступом, на котором стояла Елена.
— Челси! Челси….
Наконец, кто-то пересек невидимую линию фронта. Это был Дуглас Карсон, муж старшей сестры Сью Карсон. Он выступил в пространство между собаками и людьми, немного вытянув руку.
Спрингер с длинными ушами, похожими на коричневый атлас, повернул голову. Белый короткий хвост собаки слегка подрагивал, а бело-коричневая морда вопросительно поднялась. Но собака не пошла к молодому человеку.
Дуг Карсон сделал еще один шаг.
— Челси… хорошая девочка. Иди сюда, Челси. Иди! — Он щелкнул пальцами.
— Кто управляет этими собаками? — прошептал Дамон.
Стефан покачал головой, стараясь не смотреть в окно.
— Никто, — коротко ответил он.
— Я тоже этого не делаю. — Глаза Дамона сузились, голова наклонилась назад оценивающе, его слегка выпирающие клыки напомнили Елене волкодава. — Но мы способны сделать это, ты знаешь, хотя у них почти нет эмоций, на которых мы можем сыграть. А сейчас каждый раз, когда я пытаюсь исследовать их, то наталкиваюсь на белую стену.
Хотела бы Елена знать, о чем идет разговор.
— Что ты имеешь в виду под «исследую» их? — спросила она. — Это же животные.
— Внешний вид бывает, обманчив, — ответил Дамон с иронией, и Елена подумала об отблесках радуги в перьях вороны, которая преследовала ее с начала учебного года. Если бы она пригляделась повнимательней, то наверняка заметила бы те же самые огни в шелковистых волосах Дамона. — Но в любом случае, у животных есть эмоции. Если у тебя достаточно Силы, ты можешь исследовать их разум.
— У меня нет Силы, — решила Елена.
Она была поражена приступом мучительной зависти, которая вспыхнула в ней. Всего несколько минут назад она обнимала Стефана, готовая умолять, чтобы он избавил от всего, что у нее сейчас было, сделал ее такой, какой она была прежде. Но сейчас ей очень хотелось, чтобы она была более сильной. Дамон всегда странно действовал на нее.
— Я не могу исследовать Челси, но думаю, что Дуг не должен к ней приближаться, — сказала девушка громко.
Стефан стоял, глядя в окно, сведя вместе брови. Вдруг он слегка кивнул, быстро обдумывая происходящее.
— Я думаю также.
— Ну, давай, Челси, будь хорошей девочкой. Иди сюда.
Дуг Карсон почти дошел до первого ряда собак. Все замерли, уставившись на него — и люди, и собаки. Елена не видела со своей стороны одну или двух собак, но слышала их дыхание, она подумала, что со стороны это выглядит, как гигантская выставка в музее.
Дуг остановился и начал прищелкивать языком. Он протянул, было руку, на секунду поколебался, но потом протянул ее дальше.
— Нет, — выдохнула Елена. Она уставилась на блестящие бока ротвейлера. Вдох и выдох, вдох и выдох. — Стефан, повлияй на Дуга. Вытащи его оттуда.
— Я постараюсь. — Она видела, как Стефан пытается сконцентрироваться; затем, он покачал головой, как человек, от которого требуют слишком много. — Плохо; я выдохся. Я не могу отсюда сделать это.
Внизу Челси оскалилась. Красно-золотистый эрдельтерьер встал возле ее ног одним изящным движением, словно кто-то управлял марионеткой. Задняя часть ротвейлера мешала ему.
И затем они прыгнули. Елена не видела, какая из собак была первой; казалось, они двигались одновременно, как большая волна. Полдюжины бросились на Дуга Карсона, этого оказалось достаточно, чтобы сбить его с ног, и он исчез под их массивными телами.
Воздух наполнился ужасным шумом, похожий на металлический скрежет, который издают церковные колокола во время звона, и от этого шума у Елены разболелась голова, в воздухе она уже не слышала, а чувствовала глубокое непрерывное рычание. Собаки рвали одежду людей, рыча и нападая, пока толпа разбегалась с криками.
Елена заметила Алариха Зальцмана в конце парковки, он был единственным, кто не бежал. Он хладнокровно стоял в стороне, и девушка думала, что видит, как двигаются его губы и руки.
Происходящее было похоже на ад. Кто-то развернул пожарный шланг и начал поливать парковку, но это не дало никакого эффекта. Собаки, казалось, посходили с ума. Когда Челси подняла свою бело-коричневую морду, оставив в покое своего хозяина, цвет шерсти был с оттенком красного.
Сердце Елены так сильно билось, что она едва дышала.
— Им нужно помочь! — крикнула она.
Стефан сразу оторвался от окна и побежал вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через две или три ступени. Елена уже прошла половину пути вниз, когда поняла что, во-первых, Дамон не следовал за нею, во-вторых, ей нельзя было показываться.
Она не могла сделать это. Это поднимет общую панику, будут задавать вопросы, а потом, когда получат ответ, будут бояться и ненавидеть. Что-то, что было более глубоким, чем сострадание или симпатия или потребность помочь, вернуло ее назад, заставив слиться со стеной.
В тусклой, прохладной церкви, она бросила взгляд на картину, разворачивающуюся внизу. Люди крича, метались назад и вперед. Доктор Фейнберг, мистер Маккаллог, преподобный Бетеа. И в центре всего этого лежала на скамейке Бонни, рядом с ней были Мередит, тетя Джудит, и госпожа Маккаллог.
— Что-то дьявольское, — простонала Бонни, и голова тети Джудит начала поворачиваться по направлению к Елене.
Девушка побежала вверх по лестнице так быстро, как могла, молясь, чтобы тетя не увидела ее. Дамон стоял возле окна.
— Я не могу спуститься туда. Они думают, что я мертва!
— О, ты вспомнила об этом. Тем лучше для тебя.
— Если доктор Фейнберг исследует меня, он будет знать, что со мной что-то не так. Ведь так? — она требовательно задала вопрос.
— Так. Он будет думать, что ты — интересный образец.
— Значит, я не могу идти. Но ты можешь. Почему ты не делаешь ничего?
Дамон продолжал смотреть из окна, приподняв брови.
— Почему?
— Почему? — Тревога и перевозбуждение Елены, казалось, достигли пика, и она готова была прихлопнуть его. — Им нужна помощь! Ты ведь можешь помочь. Или ты обращаешь внимание только на то, что касается непосредственно только тебя?
Дамон сделал непроницаемое лицо, с выражением вежливого вопроса, словно он приглашал самого себя на обед у нее дома. Но она знала, что под этой маской прятался гнев. Гнев на то, что увидел их со Стефаном вместе. Он злил ее с превеликим удовольствием.
Девушка не смогла скрыть свою реакцию, свою боль и бессильный гнев. Она начала отходить от Дамона, но он поймал ее за запястья и держал, сверля глазами. Елена была слишком поражена, чтобы слышать звук, который сама же издавала; это было шипение, которое походило больше на кошачье, чем на человеческое. Она увидела, что ее пальцы превратились в когти.
«Что я делаю? Напасть на него, потому что он не хочет защищать людей от собак, которые нападают на них? Какой смысл делать это?»
Тяжело дыша, она расслабила руки и облизала губы. Елена отступила назад, и он отпустил ее руки.
Долгое мгновение они стояли, уставившись друг на друга.
— Я иду вниз, — сказала Елена спокойно и развернулась.
— Нет.
— Им нужна помощь.
— Хорошо, черт возьми. — Она никогда не слышала голос Дамона таким тихим и таким яростным. — Я сделаю это, — бросил он и Елена, обернувшись, увидела, что он ударил кулаком первое, что попалось под руку — подоконник, заставляя стекло грохотать. Но внимание Дамона было уже снаружи, и его голос стал вновь уверенным, когда он сухо произнес: — Помощь прибыла.
Это был отдел пожарной охраны. Напор их пожарных рукавов был более мощным, чем в школьном шланге, и бурные потоки воды, будучи более сильными, легко прогнали собак. Елена увидела шерифа с ружьем и прикусила щеку, когда он прицелился и выстрелил. Раздался грохот, и большая собака упала. Шериф снова прицелился.
После этого все закончилось быстро. Несколько собак уже бежали к заводи, и второй выстрел, отразившись эхом недалеко от автопарковки, погнал их прочь. Это выглядело так, будто цель, которая объединила их, внезапно исчезла. Елена почувствовала сильное облегчение, когда увидела, что Стефан был невредим посреди разгрома, оттаскивая золотистого ретривера подальше от тела Дуга Карсона. Челси скулила, послушно стоя возле хозяина и изучала его лицо, наклонив голову и поджав хвост.
— Все закончилось, — сказал Дамон.
Он произнес это с небольшим интересом, и Елена внимательно посмотрела на него.
«Ну, хорошо, черт возьми, что теперь? — подумала она. — Что он теперь скажет?»
Он не был в настроении разговаривать с ней, но девушка была настроена подтолкнуть его к разговору.
— Дамон… — Она накрыла своей ладонью его руку.
Он напрягся, затем обернулся.
— Что?
В течение секунды оба стояли, смотря друг на друга, и затем послышались шаги на лестнице. Стефан вернулся.
— Стефан…, ты ранен, — сказала она, моргая, плохо понимая, что происходит.
— Я в порядке. — Он вытер кровь со щеки разорванным рукавом.
— Что с Дугом? — спросила Елена.
— Я не знаю. Он ранен. Много людей ранено. Это было самое странное, что я когда-либо видел.
Елена отошла от Дамона, поднимаясь наверх, на специальные подмостки для церковного хора. Она чувствовала, что должна подумать, но голова была тяжелой. Самое странное, что Стефан когда-либо видел…, это говорило о многом. Что-то странное происходило в Феллс-Черче.
Она дошла до стены за последним рядом и положила руку между сиденьями, присаживаясь на пол. Все казалось настолько запутанным и, в то же время, пугающе ясным. Что-то странное в Феллс-Черче. В день празднования Дня Основателей, она могла поклясться, что ей было наплевать на Феллс-Черч, как и на людей, живущих в нем. Но теперь она думала по-другому. Смотря, издали на мемориальную панихиду, она подумала, что ошибалась.
А тогда, когда на людей напали собаки, она уже знала это. Она чувствовала себя так или иначе ответственной за город.
В одно мгновение чувство опустошения и одиночества исчезло. Было кое-что более важное, чем ее проблемы в данный момент. И она цеплялась за это, потому что действительно не могла решить свои проблемы, нет, действительно, действительно не могла…
Она услышала сдавленные рыдания, которые издавала, и подняла глаза на Стефана и Дамона, стоящих в хоровой, глядя на нее. Девушка слегка покачала головой, положив на нее руку, чувствуя себя так, словно она очнулась от сна.
— Елена?
Это произнес Стефан, но Елена обратилась к его брату.
— Дамон, — сказала она с дрожью, — если я спрошу у тебя что-то, ты скажешь мне правду? Я знаю, что ты не преследовал меня от Плетеного Моста. Я чувствую, что, чем бы это ни было, это что-то иное. Но я хочу спросить у тебя о другом: это ты подставил Стефана около месяца назад?
— Ты так думаешь?
Дамон оперся спиной на стену, сцепив свои руки на груди. Он смотрел с недоверием.
— На Хэллоуин, ночью мистер Таннер был убит. После этого, ты впервые показал себя Стефану в лесу. Он сказал мне, что оставил тебя на пашне и пошел к машине, но он не успел дойти до нее, кто-то напал на него. Когда он очнулся, он находился в колодце, и он умер бы там, если бы Бонни не привела нас к нему. Я предполагала, что нападавшим был ты. Он тоже был уверен, что только ты мог напасть. Но ты ли это сделал?
Губы Дамона искривились, как будто он не хотел отвечать на ее вопрос. Он переводил свой непроницаемый взгляд с нее на Стефана, глядя с насмешкой. Для Елены этот момент тянулся бесконечно долго, она напряженно вдавила ногти в ладонь. Тогда Дамон пожал плечами и отвел свой взгляд.
— Я этого не делал, — ответил он.
Елена, наконец, вспомнила, что может дышать.
— Не верь ему! — взорвался Стефан. — Ты не должна верить тому, что он говорит.
— Почему я должен лгать? — Дамон повернулся, открыто наслаждаясь тем, что Стефан потерял контроль над собой. — Я согласен с тем, что спокойно убил Таннера. Я пил его кровь, когда он испустил дух. Но я даже и не думал делать с тобой тоже самое, брат. Этого достаточно? Это не в моем стиле.
— Я верю тебе, — сказала Елена.
Ее мысли понеслись вперед. Она развернулась к Стефану.
— Разве ты не чувствуешь этого? Есть еще что-то в Феллс-Черче, что-то, что не может быть человеком, я думаю, и никогда им не было. Что-то, что преследовало меня, столкнуло мой автомобиль с моста. То, что заставило тех собак напасть на людей. Что-то очень сильное, злое…. — Ее голос затих, и девушка посмотрела на скамейку, на которой до этого лежала Бонни. — Это зло…, — повторила она тихо.
Внутри нее все похолодело, и она съежилась, чувствуя себя уязвимой и одинокой.
— Если ты ищешь зло, — сказал Стефан резко, — тебе не нужно ходить далеко.
— Не старайся казаться еще глупее, чем ты есть, — усмехнулся Дамон. — Я сказал тебе четыре дня назад, что это кто-то другой убил Елену. И я сказал, что найду того, кто это сделал и разберусь с ним. И я это сделаю. — Он вытянул руки и выпрямился. — А вы двое можете продолжать милую беседу, которую я прервал.
— Дамон, подожди. — Елена не смогла скрыть дрожь, которая охватила ее, когда он сказал об убийстве.
«Меня никто не убивал; ведь я все еще здесь», — подумала она взволнованно, чувствуя, как волна паники снова накрывает ее.
Но она подавила панику, чтобы поговорить с Дамоном.
— Не важно, что это такое, оно очень сильное, — сказала девушка. — Я почувствовала это, когда оно пришло за мной и заполнило все небо. Я не думаю, что у любого из нас есть шанс победить, если встретиться с этим один на один.
— И что ты предлагаешь?
— Что…? — У Елены не было времени, чтобы хорошенько все обдумать. Она просто следовала инстинктам и интуиции. И интуиция подсказала ей, что Дамон не должен идти один. — Так… я думаю, что мы должны держаться втроем. Я думаю, что у нас будет больше шансов найти и разобраться с этим вместе, чем по отдельности. И еще, мы должны остановить это прежде, чем оно снова сделает что-то подобное или убьет кого-нибудь.
— Замечательно, моя дорогая, но я действую всегда один, — сказал Дамон, быстро одарив ее ледяной улыбкой. — Ты думаешь, что Стефан — это твой выбор? Помнишь, мы согласились с любым твоим решением, когда ты была сбита с толку, и мы позаботились о тебе.
Елена удивленно уставилась на него. Конечно, это не было выбором, и в этом не было никакой романтики. Она носила кольцо, которое Стефан дал ей; она и Стефан принадлежали друг другу.
И тогда она вспомнила что-то еще. Это промелькнуло, как вспышка: она искала Дамона в лесу и чувствуя какое-то волнение и близость с ним. Как будто он понял огонь, который горел в ней так, как никто другой не мог понять. Как будто вместе они могли сделать что угодно — завоевать, или уничтожить целый мир; как будто они были выше всех.
«Я была не в себе, совсем запуталась», — подумала она, но эта небольшая вспышка в памяти никуда не уходила.
И она вспомнила кое-что еще: как Дамон вел себя тогда, как он заботился о ее безопасности, был добр к ней.
Стефан посмотрел на Елену, и выражение его лица изменилось с воинственного до горькой обиды и страха.
Часть ее требовала утешить его, обнять и сказать, что она принадлежала ему и только ему, и больше ничего не имело для нее значения; ни город, ни Дамон, ни все остальное.
Но девушка не сделала этого. Другая ее часть говорила, что город много для нее значил. Но эта часть ее ужасно запуталась. Настолько запуталась…
Елена чувствовала, что ее начала бить дрожь, и поняла, что не может остановиться.
«Эмоциональная перегрузка», — подумала она, и положила голову на руки.