Глава 6. — Она уже сделала выбор. Ты видел это своими глазами, когда прервал нас
— Она уже сделала выбор. Ты видел это своими глазами, когда прервал нас. Ты ведь уже сделала свой выбор, Елена? — Стефан произнес это, не утверждая, а скорее требуя, с нотками отчаянной храбрости в голосе.
— Я…, — Елена подняла глаза, — Стефан, я люблю тебя. Но неужели ты не понимаешь, если я сделаю выбор прямо сейчас, будет потеряно то, что связывает нас троих. Навсегда. Ты понимаешь это? — она увидела окаменевшее лицо Стефана и обратилась Дамону: — А ты?
— Я тоже так думаю, — Дамон одарил ее загадочной собственнической улыбкой. — Я говорил Стефану с самого начала, что он слишком эгоистичен, чтобы делить тебя со мной. Братья должны делиться всем, ты согласна?
— Я не это имела в виду.
— Да неужели? — Дамон снова улыбнулся.
— Нет, — вмешался Стефан, — я не понимаю, и не знаю, как ты можешь просить, чтобы я объединился с ним. Он зло, Елена. Он убивает для удовольствия; у него вообще нет совести. Ему плевать на Феллс-Черч; это говорил он сам. Он — монстр.
— Но сейчас он готов сотрудничать, больше чем ты, — произнесла девушка. Она дотронулась до руки Стефана, чтобы объяснить ему. — Стефан, ты нужен мне. А он нужен нам, попытайся это понять. — Когда он не ответил, Елена добавила, — Стефан, ты действительно хочешь навсегда остаться смертельным врагом своему брату?
— А ты думаешь, что он может хотеть чего-то другого?
Елена отпустила руку Стефана, глядя на причудливые узоры теней. Около минуты она молчала, и когда ответила, ее голос был очень спокоен.
— Он остановил меня, когда я хотела убить тебя, — произнесла она.
Девушка почувствовала, как вспыхнул, а затем медленно угас защитный гнев Стефана. Он постепенно сдался и наклонил голову.
— Это правда, — согласился он, — но как я должен назвать все то, что он сделал, если это не «зло»? Он вытворял такое, что я никогда бы себе не позволил.
«Мы должны поговорить, — подумала Елена, — терпеть не могу, когда он так себя ненавидит».
Но сейчас было ни то время и ни то место.
— Так ты согласен? — спросила она нерешительно. — Стефан, скажите мне, что ты решил.
— Сейчас я думаю, что ты все равно добьешься своего. Ты же всегда получаешь, что хочешь, не так ли?
Елена изучала его глаза, замечая, как расширены зрачки и только небольшое кольцо зеленого цвета опоясывало их. В них больше не было гнева, только усталость и горечь.
«Но я делаю это не только для себя, — думала она, неожиданно почувствовав себя уверенно. — Я докажу тебе это, Стефан; вот увидишь. Наконец-то я делаю что-то не только ради себя».
— Так ты согласен? — голос девушки звучал спокойно.
— Да. Я… согласен.
— И я согласен, — сказал Дамон, протягивая девушке руку с преувеличенной любезностью.
Он удержал ладонь Елены в своей прежде, чем она смогла ее убрать.
«На самом деле это соглашение кажется мне чистым безумием», — мелькнуло у Елены в голове.
Сомнения были, но сейчас, стоя в прохладных сумерках на чердаке церкви, она чувствовала, что это было правильно, теперь они связанны друг с другом согласием и достаточно сильны, чтобы победить.
Стефан убрал свою руку. За этим последовала тишина, такая, что Елена могла слышать звуки, доносящиеся снаружи и снизу. С улицы слышался плачь и редкие возгласы, но в общем все было спокойно. Смотря из окна, она видела, что люди передвигались небольшими группами, стараясь идти между мокрыми припаркованными машинами, быстро окружая раненных жертв. Доктор Фейнберг двигался от одной жертвы к другой, оказывая необходимую медицинскую помощь. Раненные выглядели так, как будто они выжили после урагана или землетрясения.
— Они не те, кем кажутся, — произнесла Елена.
— Что?
— Это — насчет того, что Бонни сказала на поминальной службе. Я думаю, что у нее были и другие соображения на этот счет. Возможно, это важно. — Елена попробовала объяснить ход своих мыслей. — Я думаю, что есть люди в городе, которых мы должны остерегаться, такие, как Аларих Зальцман.
Девушка вкратце рассказала братьям, что она подслушала раньше в доме Алариха.
— Он — не тот, за кого себя выдает, но я не знаю точно, кто он. Мы должны присмотреть за ним. Но так как я не могу появиться на людях, это нужно сделать вам. Аларих не должен догадаться, что вы его в чем-то подозреваете. — Елена прервалась, потому что Дамон быстро взял ее за руку.
Снизу, где начиналась лестница, раздался голос.
— Стефан? Ты там, наверху?
И кто-то еще добавил.
— Я думаю, что видел, как он поднимался сюда.
Было похоже на мистера Карсона.
— Иди, — прошептала Елена как можно тише Стефану, — ты должен быть настолько нормальным, насколько это возможно, чтобы остаться здесь, в Феллс-Черче. Со мной все будет нормально.
— Но куда ты пойдешь?
— К Мередит. Я объясню позже. Иди.
Стефан колебался, но затем начал спускаться вниз, крикнув:
— Я спускаюсь!
Но затем вернулся назад.
— Я не оставляю тебя с ним, — решительно сказал он.
Елена раздраженно всплеснула руками.
— Тогда идите вдвоем. Вы только что согласились работать вместе; теперь вы будете отказываться от своих слов? — добавила она для Дамона, который упорствовал.
Дамон пожал плечами.
— Хорошо. Еще одно — ты голодна?
— Я, нет. — Живот заурчал, и Елена поняла, о чем он спрашивал. — Нет, нисколько.
— Это хорошо. Но позже ты проголодаешься. Помни об этом. — Он обогнал Стефана вниз по лестнице, чувствуя на себе прожигающий взгляд.
Елена услышала голос Стефана в голове, когда они оба скрылись из виду:
«Я приду за тобой позже. Дождись меня».
Девушке было жаль, что она не может мысленно ему ответить. Она еще кое-что заметила. Голос Стефана был намного слабее, чем четыре дня назад, когда он боролся с братом. Начав думать об этом, она поняла, что он вообще не разговаривал таким способом до празднования Дня Основателей. Она была так запутана, когда проснулась у реки, что это даже не пришло ей на ум, но теперь она начала рассуждать здраво. Что произошло с ним, что сделало его настолько сильным тогда? И почему сейчас его Сила исчезала?
У Елены было время, чтобы подумать об этом. Она сидела там, в пустой хоровой комнате, в то время как люди внизу покидали церковь, и пасмурное небо медленно становилось все более темным. Она думала о Стефане и Дамоне, и она задавалась вопросом, правильный ли выбор она сделала. Она поклялась никогда не позволять им драться из-за нее, но эта клятва уже была нарушена. Была ли она действительно настолько безрассудной, чтобы попытаться помирить их, пусть даже временно?
Когда небо снаружи стало совсем черным, девушка осмелилась спуститься вниз по лестнице. Церковь была пуста, раздавались лишь отзвуки эха. Она не подумала о том, как она выйдет, но, к счастью, боковая дверь была заперта изнутри. Елена с благодарностью выскользнула в ночь.
Она не представляла себе, как хорошо оказаться снаружи и в темноте. Пребывание в здании вызывало ощущение, будто ее поймали в ловушку, и еще — дневной свет резал глаза. Это были самые лучшие ощущения: ничем неограниченная свобода и невидимость. Ее чувства обострились, радуясь пьянящему многообразию окружающего мира. Воздух был неподвижен, и множество ароматов витало в нем, и она могла ощутить запахи разных существ, копошащихся в ночи. Лиса копалась в чьем-то мусоре, коричневые крысы жевали что-то в кустах, ночной мотылек пытался привлечь другого мотылька своим ароматом.
Елене было достаточно просто добраться до дома Мередит, не выдав себя; люди предпочли остаться дома этим вечером. Но на месте она встала и посмотрела на великолепный сельский домик с закрытой верандой со страхом. Девушка не могла просто так подойти к двери и постучать. Действительно ли Мередит ждала ее? Разве не ждала бы она ее с наружи, если бы это было так?
«Мередит будет в шоке, если не ждала», — подумала Елена, оценивая расстояние до крыши над крыльцом.
Окно спальни Мередит было на этом уровне, но пряталось за углом.
«Будет нелегко, но она сможет залезть», — решила девушка.
Забраться на крышу было просто; ее руки и ноги цеплялись за щели между кирпичами и поднимали ее все выше и выше. Но наклониться за угол, чтобы заглянуть в окно, Елене было достаточно проблематично. Она заморгала от света, который залил комнату Мередит.
Мередит сидела на краю кровати, локти на коленях, уставившись в никуда. Она часто пробегала рукой, словно расческой, по смоляным волосам. Часы на тумбочке показывали 6:43.
Елена поскреблась ногтями в окно.
Мередит подскочила и посмотрела не туда, а на дверь. Она заняла оборонительную позицию, пригнувшись и сжимая подушку в руке, готовая защищаться. Когда дверь не открылась, она незаметно сделала шаг или два в ее направлении, все еще готовая защищаться.
— Кто там? — спросила она.
Елена снова поскребла по стеклу.
Мередит повернулась лицом к окну, ее дыхание заметно участилось.
— Впусти меня, — попросила Елена. Она не знала, могла ли Мередит услышать ее и она повторила это так, чтобы можно было прочитать по губам. — Открой окно.
Мередит, отдышавшись, оглядывала комнату так, как будто она ожидала, что кто-то появится и поможет ей. Но никто не появился, и она приблизилась к окну, словно это было опасное животное. Она не открыла окно.
— Впусти меня, — повторила Елена. И нетерпеливо добавила, — если ты не хотела, чтобы я пришла, то зачем говорила о встрече со мной?
Она увидела, как плечи Мередит немного расслабились. Медленно, дрожащими пальцами Мередит открыла окно, и отошла назад.
— Теперь пригласи меня внутрь. Иначе я не смогу войти.
— Захо…, — голос Мередит сорвался, и она должна была повторить это снова. — Входи, — выговорила она, наконец. Когда Елена, вздрогнув, перенесла себя через подоконник и разогнула затекшие пальцы, Мередит добавила с большим удивлением, — Это должна быть ты. Больше никто не умеет так просить.
— Это я, — сказал Елена. Она прекратила разминать пальцы и посмотрела в глаза своей подруги. — Это действительно — я, Мередит.
Мередит кивнула и сглотнула. Елена хотела обнять подругу, которую любила больше всех. Но Мередит не была склонна обниматься, и сейчас она медленно двигалась назад, чтобы снова сесть на кровать.
— Садись, — предложила она неестественно спокойным голосом.
Елена выдвинула стул из-за стола и села точно так же, как сидела до этого Мередит: локти на коленях, голова опущена. Затем она посмотрела на подругу.
— Как ты узнала?
— Я…, — Мередит только уставилась на нее на мгновение, затем встряхнулась.
— Хорошо. Тебя, вернее, твое тело не нашли. Это было довольно странно. Затем произошли нападения на старика Викери, мистера Таннера и Стефана, и я все, что мне было известно о том парне, сложила воедино, но я не знала. Не могла сказать наверняка. До этого момента. — Она закончила почти шепотом.
— Это была правильная догадка, — ответила Елена.
Она пробовала вести себя как обычно, но что было нормальным в такой ситуации? Мередит боялась, как будто девушка в любой момент могла напасть на нее. Это заставило Елену почувствовать себя более одинокой, такого чувства одиночества она никогда в жизни не испытывала.
Внизу кто-то нажал на звонок. Елена услышала это, но не смогла сказать Мередит, чтобы она не открывала.
— Кто это может быть? — произнесла она. — Там кто-то у двери.
— Я попросила Бонни зайти в семь, если ей мама разрешит. Скорее всего, это она. Я пойду, посмотрю, — казалось, Мередит очень хочет как можно быстрее отсюда уйти.
— Подожди. Она знает?
— Нет…, ты же не думаешь, что я могу так просто взять и нарушить ее спокойствие.
Мередит неуверенно осмотрела комнату, и перевела взгляд на Елену, которая стояла возле кровати.
— Выключи в комнате свет. Он режет мне глаза, — попросила она спокойно.
Когда Мередит щелкнула выключателем, в спальне стало достаточно темно, и она могла спрятаться.
Ожидая Мередит, которая должна вернуться с Бонни, девушка стояла в углу, обхватив локти руками. Возможно, это была плохая идея впутать сюда Мередит и Бонни. Если невозмутимая Мередит еле смогла справиться с ситуацией, то, что сделает Бонни?
Мередит дала понять, что они идут, постоянным бормотанием.
— Только не кричи; не кричи, — и она завела Бонни в комнату.
— Да что с тобой? Что ты делаешь? — с трудом выдохнула в ответ Бонни. — Отпусти меня. Ты знаешь, что мне пришлось сделать, чтобы мама разрешила выйти из дома сегодня вечером? Она хочет отвезти меня в больницу в Роаноке.
Мередит пинком закрыла дверь.
— Хорошо, — сказала она Бонни. — Сейчас ты увидишь кое-что, что будет… ну, это будет большим потрясением. Но ты не должна кричать, понимаешь? Я отпущу тебя, если ты пообещаешь молчать.
— Здесь слишком темно, чтобы можно было увидеть что-нибудь, и ты меня пугаешь. Что случилось с тобой, Мередит? Ну, хорошо, я обещаю, но не понимаю, о чем ты говоришь.
— Елена, — прошептала Мередит.
Елена восприняла это как приглашение и вышла вперед.
Реакция Бонни была не такой, как она ожидала. Она нахмурилась и наклонилась вперед, пытаясь разглядеть что-нибудь в потемках. Когда она увидела силуэт Елены, она задохнулась. А когда она узнала Елену, то кинулась ей на шею с криками радости.
— Я знала это! Я знала, что они были неправы! И Мередит, и Стефан думали, что ты утонула. Но я знала, что они были неправы! О, Елена, я скучала по тебе! Мы все так скучали.
— Тихо, Бонни! Будь тише! — быстро сказала Мередит. — Я ведь попросила тебя не кричать. Слушай, ты, дурочка, ты подумала о том, что если бы Елена действительно была в порядке, разве пришла бы она сюда посреди ночи одна, зная, что ее все ищут?
— Но она в порядке; взгляни на нее. Она стоит там. Ведь это ты же, Елена? — спросила Бонни, но Мередит ущипнула ее.
— Да, это я.
У Елены было странное чувство, будто она участвует в сюрреалистической комедии, написанной Кафкой, только она не знала сюжета. Она не знала, что говорить Бонни, которая выглядела такой восторженной.
— Это — я, но… со мной не все в порядке, — сказала она неловко, снова садясь.
Мередит подтолкнула Бонни, чтобы она села на кровать.
— И что с тобой такое, ради чего столько таинственности? Она здесь, но с ней не все в порядке... И как я должна это понимать?
Елена не знала, смеяться ей или плакать.
— Послушай, Бонни… о, я не знаю, как сказать это. Бонни, твоя бабушка — экстрасенс когда-нибудь говорила с тобой о вампирах?
Тишина упала, словно топор. Проходили минуты. Невозможно, но глаза Бонни становились все больше и больше; затем они скользнули к Мередит. Прошло еще несколько минут тишины, и затем Бонни начала двигаться к двери.
— М-м-м, послушайте, — сказала она мягко. — Это становится слишком странным. Я имею в виду, действительно, действительно, действительно….
Елена обдумывала свое дальнейшее поведение.
— Ты можешь взглянуть на мои зубы, — сказала она.
Она задрала верхнюю губу и потрогала резцы пальцем. Она чувствовала, что клыки автоматически удлинились и заострились, словно ленивый кот выпустил когти из лапы.
Мередит подошла, взглянула и затем быстро отошла подальше.
— Я беру тайм-аут, — сказала она, но в ее голосе не было удовольствия от остроумной шутки. — Бонни, взгляни, — произнесла она.
Радость и волнение покинули Бонни. Она выглядела, словно ее сейчас вырвет.
— Нет. Я не хочу.
— Тебе придется. Ты должна поверить в это, или мы никогда не сдвинемся с мертвой точки.
Мередит потащила, сопротивляющуюся и упиравшуюся, Бонни вперед.
— Открой глаза, ты олух. Ты ведь одна из тех, кто любит все сверхъестественное.
— Я передумала, — испуганно прошептала Бонни, собираясь заплакать. В ее голосе сквозили нотки истерики. — Оставь меня в покое, Мередит; я не хочу смотреть. — Она вырвалась.
— Тебе и не надо, — прошептала ошеломленная Елена. Уныние сковало ее, и глаза наполнились слезами. — Это было плохой идеей, Мередит. Я ухожу.
— Нет, не надо, — Бонни вернулась так же быстро, как удалилась и бросилась в руки Елены. — Мне жаль, Елена; прости меня. Не важно, кто ты теперь; я очень рада, что ты вернулась. Это было ужасно, потерять тебя. — Теперь она рыдала всерьез.
Слезы, которые не были пролиты, когда Елена была со Стефаном, теперь прорвались. Она плакала, держась за Бонни, чувствуя, как руки Мередит обняли их. Они все плакали — Мередит тихо, Бонни шумно, сама Елена со свойственной ей напряженностью. Она чувствовала, как будто она оплакивала все, что случилось с ней, все, что она потеряла, все одиночество, страх и боль.
Все закончилось тем, что они сидели на полу, колено к колену, словно опять были маленькими девочками, отпросившимися на ночь к подруге для разработки секретных планов.
— Ты такая храбрая, — сказала Бонни Елене, шмыгая носом. — Я не знаю, как ты можешь быть настолько храброй в такой ситуации.
— Ты не знаешь, что сейчас творится у меня внутри. Я вовсе не храбрая. Но я должна как-то жить с этим, потому что не знаю, что еще мне делать.
— У тебя вовсе не холодные руки, — Мередит сжала пальцы Елены. — Только немного. Я думала, что будет хуже.
— Руки Стефана тоже не холодные, — ответила Елена, и хотела продолжить, но Бонни пискнула: — Стефан?
Мередит и Елена смотрели на нее.
— Бонни, будь благоразумной. Ты же не хочешь стать вампиром. Кое-кто хотел это сделать.
— Но ты говоришь о Стефане...? Ты подразумеваешь, что он…? — Голос Бонни сорвался.
— Я думаю, — высказалась Мередит — что, пришло время рассказать нам всю историю, Елена. Со всеми деталями, которые ты опустила в прошлый раз, когда мы просили тебя все рассказать.
Елена кивнула.
— Вы правы, девочки. Трудно объяснить, но я попробую. — Она глубоко вздохнула. — Бонни, ты помнишь первый день школы? Это был первый раз, когда я услышала, что ты пророчествуешь. Ты изучала мою ладонь и сказала, что я встречу мальчика, темного мальчика, незнакомца. И что он будет не таким высоким, как бы я хотела. Так? — она взглянула на Бонни и, затем, на Мередит. — Стефан, — теперь он действительно невысокий. Но когда-то был… по сравнению с другими людьми в пятнадцатом столетии.
Мередит кивнула, но Бонни издала слабый звук и откинулась назад, выглядя слишком потрясенной.
— Ты говоришь, что он…
— Я говорю, что он жил в эпоху Ренессанса, в Италии, и среднестатистический человек был тогда гораздо ниже. Так что Стефан выглядел более высоким по сравнению с остальными. И, подожди, прежде чем падать в обморок, вот что вы должны еще знать: Дамон — его родной брат.
Мередит снова кивнула.
— Я предполагала что-то такое. Но тогда почему Дамон сказал, что он — студент колледжа?
— Они не в очень хороших отношениях. В течение долгого времени, Стефан даже не знал, что Дамон был в Феллс-Черче. — Елена колебалась.
Она подошла близко к очень личной истории Стефана, которую, как она считала, может рассказать только он сам.
Но Мередит была права; пришло время подругам все узнать.
— Слушайте же, все произошло примерно так: Стефан и Дамон были оба влюблены в одну и ту же девушку там, в Италии эпохи Ренессанса. Она была из Германии, и ее звали Катрина. Причина, по которой Стефан избегал меня в начале школы, была в том, что я напомнила ему о ней; у нее тоже были белокурые волосы и синие глаза, и это было ее кольцо. — Елена отпустила руку Мередит и показала золотое кольцо с замысловатым узором, украшенное одним камнем лазурита.
— Оказалось, что Катрина была вампиром. Парень по имени Клаус однажды пришел в ее деревню в Германии, чтобы спасти ее от смерти, она могла умереть из-за болезни. Стефан и Дамон оба знали это, но им было все равно. Они попросили ее выбрать между ними того, за которого она выйдет замуж. — Елена остановилась и криво улыбнулась, думая, что мистер Таннер был прав; история действительно все время повторялась. Только она надеялась, что ее история не закончится подобно истории Катрины. — Но она выбрала их обоих. Она обменялась кровью с ними обоими, и сказала, что они могли бы втроем идти через вечность.
— Эксцентричное предложение, — пробормотала Бонни.
— Глупое предложение, — сказала Мередит.
— Вы правы на счет этого, — ответила Елена. — Катрина была милой, но не очень умной. Стефан и Дамон и так уже были не в лучших взаимоотношениях. Братья поставили ей условие, чтобы девушка выбирала одного, они не собирались делить ее. Тогда она убежала в слезах. На следующий день… ну, в общем, они нашли ее тело, или то, что от нее осталось. Вампирам нужен талисман. Вот такое кольцо, чтобы выйти на дневной свет; без него — смерть. Катрина осознанно сняла кольцо под лучами солнца и ее не стало. Девушка думала, что является «яблоком раздора» между братьями и, если погибнет, Дамон и Стефан помирятся.
— О, Боже мой, как ро….
— Нет, это не так, — Елена резко прервала Бонни. — Это абсолютно не романтично. Стефан до сих пор винит во всем себя, и я думаю, что Дамон тоже, хотя никогда не признает этого. И результатом всего было то, что родные братья схватили мечи и убили друг друга. Да, убили. Вот почему теперь они вампиры, и поэтому они так ненавидят друг друга. И именно поэтому я, вероятно, совсем лишилась рассудка, пытаясь заставить их объединиться.