Джульетта Армстронг

Растоптанная гордость».

 

 

Аннотация:

Семейство Фрейни постигло несчастье — в автокатастрофе погибли родители, и четверо детей остались сиротами. Старшая сестра Сильвия решает возложить на себя всю ответственность за младших. Поначалу ей приходится трудно. Даже Джулиан, человек, которого она искренне любила, оскорбил ее. Он решил, что она в сговоре с дядюшкой-опекуном, который присвоил деньги своих подопечных. Но гордость не позволила ей оправдываться перед ним. Сильвия уверена, что рано или поздно Джулиан узнает, что она ни в чем не виновата…

 

Глава 1

 

Спокойно и методично младшая из сестер Фрейни дышала на оконное стекло в гостиной, пока на нем не образовалось мутное пятно довольно внушительных размеров. Тогда, уверенно водя пухлым указательным пальчиком, она принялась вырисовывать на нем профиль немолодого мужчины с орлиным носом, на котором красовались очки в увесистой оправе, резко выступающим вперед подбородком и роскошной шевелюрой.

Несколько мгновений она удовлетворенно разглядывала изображение, потом сердито, обращаясь скорее к самой себе, нежели к остальным, проворчала:

— Слава Богу, сестричка возвращается одна. Пусть бы дядя Дон оставался навсегда в своей Австралии, или в Африке, или где там еще. — И тут же с открытым вызовом, уже для брата и сестры, прибавила: — Стыдно, конечно, но я с трудом переношу дядю Дона.

— Пэм! — Семнадцатилетняя Дафни, примостившаяся у другого окна и беспокойно вглядывавшаяся в январские сумерки, обернулась и изумленно посмотрела на младшую сестру. — Как такое может прийти в голову? Постыдись, Пэм. Ведь всякому известно, что дядя Дон поистине святой человек и всю жизнь посвятил благотворительности.

— Ну, значит, святые не по моей части. — Взмахнув упругими толстенькими косичками, Пэм отвернулась от нарисованного на стекле шедевра и, изобразив на своем веснушчатом личике самое что ни на есть благочестивое выражение, нараспев прогнусавила: — Мои дорогие детки, богатство само по себе не есть преступление. Если его правильно использовать…

— Прекрати! — вспылила Дафни.

В разговор вмешался Мартин. До сих пор он сидел возле камина, уткнувшись в книгу, лежавшую прямо поверх французского бульдога, мирно похрапывающего у него на коленях.

— Да ладно тебе, Даф, не заводись. Ты же знаешь, Пэм всегда выступает в пику другим.

— Да, но когда вспомнишь, как добр был к нам дядя Дональд… После того как мама и папа… — Она осеклась. Даже сейчас, через три года после ужасной автомобильной катастрофы на Грейт-Норт-роуд, в считанные мгновения перевернувшей всю их жизнь, она не могла говорить о ней спокойно. Немного погодя, взяв себя в руки, она поспешно продолжила: — Хотя он нам и не родной дядя, но все равно хочет, чтобы мы жили с ним. Разумеется, я знаю, что у нас есть и свои деньги, но, если и так, все равно, рисовать его карикатуры на его собственном окне — это уж слишком!

Повернувшись в кресле, Мартин полюбовался на художество сестры и усмехнулся:

— А что, очень даже здорово вышло. Вылитый старик.

Дафни вспыхнула румянцем.

— Ты же старшеклассник, Мартин, и мог бы перестать подыгрывать Пэм и поощрять все ее выходки, — вскипела она.

И когда словесная перепалка уже грозила перерасти в ссору, Пэм вдруг радостно воскликнула:

— Ура! Машина едет!

И сразу же все пошло вверх дном. Сбросив с колен книгу и собаку, зашедшуюся заливистым лаем, Мартин вскочил с кресла, сестры бросились из комнаты, и вся троица сломя голову помчалась вниз, где чуть не сбила с ног Фэнли, старого дворецкого, который со своим обычным невозмутимым видом открывал массивную дверь в передней.

В прихожую впорхнула тоненькая девушка в норковой шубке, за нею по пятам, сияя улыбкой, следовал нагруженный вещами шофер. Внешность ее, миловидная, но скромная — каштановые волосы, светло-карие глаза, — нисколько не претендовала на классическую красоту. Будучи на шесть лет младше, Дафни со своей роскошной гривой просто затмевала сестру. Зато было в облике девушки нечто такое, что несомненно можно было бы назвать ярко выраженной индивидуальностью, так что уже через мгновение апатия, царившая в стенах викторианского особняка, начисто исчезла и дом наполнился жизнью.

Радостно возбужденные, обе младших сестры и брат буквально набросились на нее, а Генри прыгал вокруг и старался лизнуть каждого, включая преисполненного важности Фэнли. Поднялась из подвального помещения миссис Вуд, кухарка, вместе с Айви, девушкой-подростком, недавно выписанной ей в помощь, так что прошло еще довольно много времени, пока наша путешественница наконец очутилась в своей комнате и там воцарилась относительная тишина.

Именно относительная, потому что пока она приводила себя в порядок с дороги, Дафни и Памела с величайшим усердием распаковывали чемоданы, по ходу дела извлекая из них множество любопытных вещей и сопровождая этот процесс непрекращающимся шквалом вопросов и замечаний. Потом ее увлекли в гостиную, где усадили на почетное место в ожидании подарков и рассказов.

— Прости, Сильвия, что набросились на тебя, словно дикие звери, но мы ведь не видели тебя целую вечность. — Сидя на корточках на коврике перед камином, придерживая одною рукою пока еще не угомонившегося Генри, Мартин влюбленно смотрел на сестру. — Твои письма были такие короткие, правда, это лучше, чем совсем ничего. Зато теперь мы хотим узнать все, буквально все.

— Да, все: и что ты делала, и каких людей встречала во время плавания и путешествия по Австралии, — со своего места вторила ему Дафни.

— И в какие приключения попадала, — вставила семилетняя Пэм, ласково прижимаясь к сестре. — Мы все хотим узнать: и про кенгуру, и про собаку динго, и про все, про все, про все.

Сильвия рассмеялась:

— Может, сначала разберете подарки? По-моему, они пришлись в самый раз, ведь недавно было Рождество. — И она принялась раздавать им свертки, грудой лежавшие у ее ног: коробочки с турецкими сладостями, отрезы восточного шелка, бирюзовые и нефритовые ожерелья. Была там крикетная бита для Мартина, приобретенная на благотворительном аукционе в Мельбурне и принадлежавшая некогда знаменитому австралийскому игроку; теннисная ракетка для Дафни и великолепная расписная шкатулка ручной работы для Пэм. Генри тоже получил подарок — ярко-красный кожаный ошейник, купленный в крупнейшем магазине Сиднея. Что касается прислуги, то и ее не обошли стороной. Фэнли получил инкрустированную шкатулку с сигарами, миссис Вуд — кожаную дамскую сумочку, а молоденькая Айви, круглая сирота, взятая в дом благодаря стараниям дяди Дона, — коробку со сладостями и позолоченные украшения, вызвавшие у нее такой восторг, который она, как ни старалась, не могла скрыть.

Затем наступила очередь Сильвии принимать запоздалые рождественские подарки, а пока все изливали восторги и благодарности, Фэнли принес чай.

Это был уж чай так чай — истинная отрада для того, кто только что вернулся из длительного путешествия: сдобные пышки и булочки, ежевичное желе и мед, блюда с эклерами, имбирным и кокосовым печеньем, а венчал угощение пышный белоснежно-розовый рождественский торт. Даже Мартин и Пэм, ненавидевшие чаепития в гостиной, на этот раз не выражали недовольства.

И только когда пиршество закончилось и тяжелые бордовые шторы были задернуты, отгородив их от царящего за окном зимнего мрака, Сильвия попыталась отбиться от шквала вопросов. Неожиданно глаза ее засияли, щеки зарделись, и она тихо проговорила:

— Я скажу вам самую главную новость. На обратном пути я познакомилась с одним замечательным человеком, с которым все мы, я надеюсь, будем теперь часто видеться.

Наступила тишина, потом наконец Пэм чуть хрипло и как-то сдавленно поинтересовалась:

— Конечно же это был мужчина?

Сильвия смутилась.

— Я этого не говорила, Пэм! — словно оправдываясь, воскликнула она, но тут же, окинув взглядом встревоженные юные лица, почти с вызовом сообщила: — Его зовут Хью Мерринг, и должна вам сказать, мои дорогие, он… он ужасно мил!

— Сильвия, как это здорово! — радостно подхватила Дафни, а Мартин вдруг коротко спросил:

— И что же, сестричка, ты собираешься за него замуж?

— Думаю, да. И очень скоро. — Теперь в голосе Сильвии почему-то звучало сомнение. — Дяде Дону он сразу пришелся по душе, дядя даже считает, что чем раньше мы поженимся, тем лучше. Но вы же знаете, какой он у нас идеалист. А мне, признаться, чуточку страшновато выходить замуж так сразу за человека, которого я мало знаю. Конечно, все это очень романтично…

— Все-таки удивительные создания вы, девушки, — насмешливо заметил Мартин. — Случись мне попасть в океанский круиз, я все свое свободное время проводил бы в моторном отделении. Выбирался бы наверх только поесть да сыграть в теннис на палубе. Такое у меня представление о приятном путешествии.

— А я бы и вовсе не поплыла на какой-то старой посудине, — проворно вставила Памела. — Просто не понимаю, почему дядя Дон не летает самолетами. Обязательно ему надо таскаться по морю.

— Потому что, путешествуя по морю, он имеет больше возможности завести нужные знакомства для своих благотворительных целей, — мягко пояснила Сильвия. — Однако мы несколько отвлеклись. Я еще хотела сообщить вам, что, наверное, снова уеду на пару дней, но только на выходные. Хью пригласил меня к себе. У них дом в Глостершире, и он хочет познакомить меня со своей мамой. — Заметив, какое разочарование вызвали ее слова, она поспешно прибавила: — Всего лишь на выходные. В конце концов, справлялись же вы без меня все эти три месяца.

— Ну если ты не собираешься остаться там навсегда, тогда конечно… — угрюмо заметил Мартин.

А Дафни, которой и самой были не чужды романтические грезы — разве не она целых два семестра тайком вздыхала по учителю рисования? — с нетерпением поинтересовалась:

— Сильвия, а у тебя есть его фотография?

Сильвия открыла сумочку и достала конверт:

— Да, у меня есть несколько снимков, правда, по большей части групповых. Вот это он. Вот этот, такой высокий, красивый, с чудесными волосами.

С величайшим интересом младшие сестры Фрейни придирчиво изучали фотографии, разглядывая мистера Мерринга во всех видах — в плавках, в спортивном костюме, в смокинге, в маскарадном наряде, — после чего даже Пэм вынуждена была признать, что он «выглядит лучше остальных».

— Интересно, чем же он полюбился дядюшке Дону? — спросила она со свойственной ей бесцеремонностью. — Он что, пожертвовал большую сумму на дядюшкины благотворительные дела?

Сильвия усмехнулась:

— Какая же ты смешная девочка. Он вовсе не богат и понравился дяде Дону потому же, почему и мне, — он просто ужасно мил.

В разговор снова вмешался Мартин:

— Почему же дядя Дон пересел в Бомбее и отправился в Дурбан, а не поехал вместе с тобою домой? Ведь он же сам всегда твердит, что «все надо делать по плану».

Сильвия пожала плечами:

— В Бомбее его ждало какое-то важное письмо, кажется, речь шла о расширении его благотворительных планов и что-то про Африку. Вот он и изменил маршрут. Сказал, что, когда соберется домой, сразу же нам телеграфирует.

Как обычно, обсуждение дядюшки Дона быстро закончилось. Его великие цели были столь бескорыстны, а долгие отъезды столь часты, что никто не испытывал к ним особого интереса, и вскоре разговор снова перешел на Хью Мерринга.

Как объяснила Сильвия, в Австралию он ездил на несколько месяцев поправить здоровье. На самом деле ничего опасного не было, просто хотел набраться сил. Еще она рассказала, что он учится на адвоката и что его ужасно радует перспектива перебраться вскоре в родную деревушку Котсвольд, где прошли его детские годы и где не нужно будет каждый день продираться сквозь толпу, снующую по задымленным улицам.

Затаив дыхание, они внимательно слушали, и Сильвия вдруг почувствовала, что они боятся ее замужества. Ведь последние три года она была им и матерью, и другом, и советчицей, это ее они посвящали в свои радости и печали, а теперь вот она собирается уехать от них, чтобы жить с совершенно чужим человеком. Без нее они больше не будут крепкой, сплоченной семьей, каждый из них будет предоставлен самому себе. И эта горькая мысль ледяным дуновением коснулась их сердец.

— Знаю, о чем вы подумали. — Сильвия внезапно выпрямилась и тряхнула коротко остриженными каштановыми волосами. — Только вы меня не так поняли. Человек, который женится на мне, должен будет принять и вас троих. У каждого из нас есть свои деньги, и речь вовсе не идет о том, что кто-то кого-то будет содержать. Но с тех пор, как мы потеряли родителей, мой дом должен быть и всегда будет и вашим домом.

Вздох облегчения пронесся по комнате, но тут же Мартин спросил с подозрением:

— А самому Хью Меррингу ты об этом говорила?

Она кивнула; глаза ее сияли, губы были решительно сжаты.

— Он считает, что это отличная идея. В огромном особняке, в котором они живут с матушкой, хватит места для целой семьи и… — Она на мгновение замялась, потом прибавила: — И денег для этого много не понадобится.

— А дядя Дональд не обидится, если мы уедем от него все разом? — спросила Дафни, осененная внезапным предположением.

Снисходительно улыбнувшись, Сильвия покачала головой:

— Ну что ты? Он слишком непрактичный и мечтательный человек, чтобы беспокоиться о подобных вещах. Конечно, я не хочу сказать, что он нас не любит, и все же…

Она пожала худенькими плечиками, оставив Памеле закончить фразу:

— …и все же он вряд ли заметит наш уход.

 

Глава 2

 

Окончательное решение родилось в голове Сильвии ночью, когда она наконец осталась одна в своей серебристо-зеленой спальне. Она отложит на несколько дней визит к Хью, пока у «детей», как она их до сих пор про себя называла, не кончатся каникулы и они не вернутся в школу. Для Дафни и Пэм не будет особой разницы, ведь они учатся в обычной дневной школе, а вот Мартину будет намного труднее, если она уедет на остаток каникул. К тому же она еще никогда не оставляла их на Рождество.

Влюбленные, думала Сильвия, становятся ужасно эгоистичными, в особенности если долго пробыли вместе с предметом своей страсти, как это и было во время ее беззаботного путешествия по Австралии. Находясь рядом с Хью, слушая его нежный голос, глядя в его пылающие страстью глаза, она легко забывала о Дафни, Пэм и Мартине и о том, как они, в сущности, зависят от нее. Впрочем, время от времени она вспоминала о них, и душа ее наполнялась нежностью. Сейчас, когда она вновь дома, образ Хью отошел на второй план, а романтическое чувство уступило место земным заботам — нужно было написать письмо директрисе Пэм с просьбой о дополнительных уроках рисования, заказать новое пальто для Мартина и договориться о визите к дантисту для Дафни.

С другой стороны, Сильвия была полна решимости. Ей было жаль огорчать Хью, откладывая свой визит в Глостершир, зато потом она намеревалась посвятить ему полностью несколько дней. На некоторое время она постарается выкинуть из головы заботы о семье.

И все же осуществить подобное решение оказалось совсем непросто, и Сильвия вскоре поняла это. Садясь в одну из пятниц в начале февраля в поезд на Пэддингтонском вокзале, она чувствовала, как сердце ее изнывает от радостного предвкушения скорой встречи с Хью. Разумеется, она не могла не заметить неровных букв в письмах, которые он ей слал все эти три недели, или дрожи в голосе, звучавшем на другом конце телефонного провода, однако прикосновение руки, нежных губ — вот чего она так ждала и в предвкушении чего изнывало ее сердце.

Наконец радостная встреча на вокзале в Холи-Хилл состоялась, и Сильвия не без гордости отметила про себя, как ладно сидит на его статной фигуре твидовый костюм.

— Ты выглядишь совсем по-другому, мне странно видеть тебя таким, — сказала она, когда, взяв под руку, он вел ее к своей машине.

Хью улыбнулся:

— А ты, любимая, выглядишь как и прежде, только стала еще красивее. И мне это совсем не странно, наоборот, я ужасно зол, потому что вместо того, чтобы провести все выходные наедине с тобой, я буду вынужден делить твое общество с занудой кузеном, которого, как назло, принесло сегодня утром из Лондона.

— Что и говорить, опрометчиво с его стороны, — согласилась Сильвия, улыбаясь. — И чем ты собираешься с ним заняться?

— О, на самом деле он приехал к матушке поговорить о чем-то важном. — Хью завел двигатель, и машина тронулась. — Он ведет ее дела, и, надо признать, отлично с этим справляется. К тому же он достаточно приятен в общении, если учесть, что является владельцем крупной инженерной компании.

— Вот как? — рассеянно проронила Сильвия — ей было неинтересно слушать про преуспевающего и, судя по всему, далеко не юного родственника Хью, но тот, казалось, не исчерпал еще этой темы.

— В сущности, он отличный малый, — продолжал юноша с какой-то странной непреклонностью в голосе, изумившей Сильвию. — Он обладает всеми достоинствами, которых явно не хватает мне.

Сильвия удивленно повела бровью:

— А ты, в свою очередь, обладаешь качествами, каких нет у него.

Хью молчал, глядя перед собой, и Сильвия, еще более удивленная, с оттенком нетерпения в голосе воскликнула:

— Знаешь, мне в общем-то мало интересен этот образец совершенства. Твоя мать — единственный человек, с которым мне действительно хотелось бы познакомиться.

— О, матушке тоже не терпится увидеть тебя. Она очень взволнована от предвкушения этой встречи.

— Ты говоришь так, будто мы уже помолвлены.

— Так оно и есть, любимая. — Теперь они ехали по ровной дороге, и, держа одной рукой руль, а другой обняв ее за плечи, он наклонился и нежно поцеловал ее. — Матушка уже написала в свой банк, чтобы ей прислали фамильное кольцо, ужасное на вид, зато безумно дорогое. Она хочет, чтобы я подарил его тебе. А еще она откопала где-то мои детские фотографии, на которых я изображен во всех видах, и расставила по всему дому, хотя я и говорил ей, что ты не из породы наседок. — Он усмехнулся. — Впрочем, сама она тоже не такая.

Чуть позже, когда машина свернула на аллею, ведущую к красивому старинному особняку, Сильвия ощутила, как захватывает ее эта живописная картина.

Высокая, статная женщина средних лет в несколько поношенном, но дорогом твидовом костюме мужского покроя вышла им навстречу. Взгляд ее серо-голубых глаз был таким же жестким, как дорожная галька, которую они напоминали.

Судя по всему, приятные манеры Хью унаследовал по отцовской линии, чуть трепеща, подумала про себя Сильвия. Ни приветственная улыбка миссис Мерринг, ни дружелюбные слова не помогли Сильвии избавиться от чувства, что исходят они скорее от обыкновенной учтивости, нежели из глубины сердца.

Сам дом тоже, несмотря на свою внешнюю чарующую прелесть, таил в себе нечто холодное. Скудость освещения в большой квадратной прихожей Сильвия благосклонно отнесла на счет стесненных средств, на которые намекал Хью еще в самом начале их знакомства; зато неоправданно мрачные обои, изъеденные молью лисьи головы на стенах, трухлявые птичьи чучела и ужасающие портреты каких-то давно умерших лошадей неприятно поразили ее.

— Надо полагать, вы не любительница охоты? — спросила миссис Мерринг, проследив за ее взглядом.

Сильвия покачала головой:

— Боюсь, нет.

Миссис Мерринг изобразила на лице приятную улыбку.

— В самом деле, вряд ли племянница известного филантропа могла бы оказаться заядлой спортсменкой, — снисходительно проговорила она. — Мне кажется, ваш ум должен быть занят более серьезными вещами. Хью рассказывал мне, что вы работали секретарем у вашего дяди во время плавания. — И прежде чем Сильвия успела объяснить, что помощь, оказанную ею дяде, вряд ли можно принимать в расчет, миссис Мерринг продолжила: — И все же вы, наверное, не откажетесь посетить сегодня вечером «Хант-Болл» вместе с Хью. Ему так не терпится показаться в вашем обществе у соседей.

— Что верно, то верно. — Хью проводил ее в дом, неся за ней полупустые чемоданы. — Все они конечно же наслышаны о твоем дяде, и им ужасно любопытно увидеть его племянницу. Надеюсь, дорогая, ты прихватила с собой какое-нибудь сногсшибательное платье, чтобы они все замертво попадали?

— Думаю, она будет прелестна в любом наряде. — Миссис Мерринг одобрительно обвела глазами норковую шубку Сильвии. — Однако пройдемте наверх, я покажу вам вашу спальню. Для чая уже поздно, но мы, пожалуй, еще соберемся на стаканчик шерри, прежде чем переодеться к обеду.

Спальня оказалась такая же непротопленная, как и весь дом, а небольшой электрический камин включили, судя по всему, за пару минут до прихода Сильвии. Зато при виде вазы с нарциссами на туалетном столике она издала возглас восхищения.

— Это Хью принес их сюда. Он вообще очень заботливый. — Впервые за все время в голосе миссис Мерринг слышалась подлинная теплота, и Сильвия вдруг поняла, что, какую бы жесткость ни выказывала эта женщина перед остальными, она, судя по всему, просто обожает своего единственного сына.

— Да, он ужасно мил, — с чувством проговорила Сильвия.

Миссис Мерринг согласно кивнула:

— В этом он весь. Иногда мне даже кажется, что он слишком добродушен, его кто угодно может разжалобить. — Она вздохнула. — Вот, к примеру, его кузен Джулиан совсем другой, из таких, как он, гвозди делают. Зато рядом с ним чувствуешь себя уверенно, его советы не всегда удобоваримы, зато разумны.

«Чувствуется, не по душе мне придется этот их кузен», — подумала Сильвия, спускаясь чуть позже в продуваемый сквозняками холл. Однако когда дверь библиотеки отворилась и на пороге появился Джулиан Мерринг, Сильвия уже так не думала.

Ростом он был пониже Хью, имел того же оттенка волосы, четкие черты лица, и проницательные голубые глаза таили в себе нечто привлекательное, а недостаток роста восполнялся широтой плеч. Выглядел он гораздо моложе, чем она предполагала, — никак не больше, чем на тридцать, — и во всем его облике чувствовалась незримая сила. При любом скоплении людей, подумалось Сильвии, его присутствие наверняка не останется незамеченным.

Однако первое благоприятное впечатление быстро улетучилось. Приветствие его начисто было лишено какой бы то ни было сердечности; более того, к своему глубокому изумлению, за обычной вежливостью Сильвия уловила едва ощутимую, но вполне определенную неприязнь.

«Какой странный человек, — подумала она, сама того не желая, зардевшись. — С какой стати ему питать ко мне неприязнь?» Она лихорадочно соображала, пытаясь определить причину столь явной враждебности.

Будь он откровенно груб с нею, ей было бы легче, а так Сильвия была начисто сбита с толку. Ни сейчас, ни позже, за обедом, он не сделал ничего, на что она могла бы открыто обидеться; кроме того, насколько она могла судить, ни Хью, ни его мать не заметили ничего необычного. И все же она чувствовала его неодобрительное отношение к себе, и, что было еще более удивительно, он, казалось, был абсолютно уверен, что она знает причину этого неодобрения.

«Единственный выход — не обращать на него внимания», — решила для себя Сильвия и подумала, что, если ей придется танцевать с ним вечером в клубе, она сделает это с молчаливым достоинством.

Но она абсолютно все забыла, когда они прибыли в клуб в Холи-Хилл, где все сверкало и сияло в предвкушении одного из самых популярных торжественных собраний сезона.

И если Джулиан Мерринг по какой-то причине не оценил Сильвии, то другим это определенно удалось сделать. Войдя в зал, она уже через несколько мгновений была в центре внимания. Все желали познакомиться с нею: мужчин привлекала ее необычайная живость, женщин — великолепие белоснежного шифонового платья.

Однако совсем избежать общества Джулиана Сильвии не удалось, это выяснилось, когда она на минутку осталась одна. Именно в этот момент он подошел к ней и холодно поинтересовался, не осталось ли у нее свободного танца.

— Почему вы подошли ко мне? — ответила она вопросом на вопрос с той же холодностью. — Я просто уверена, что вам на самом деле не хочется танцевать со мною.

Он смотрел на нее в упор.

— Совершенно верно. Но мне нужно поговорить с вами. Так не осталось ли у вас свободного танца?

Первым побуждением Сильвии было высокомерно ответить: «Если и остался, то не для вас, мистер Мерринг». Однако женское любопытство оказалось сильнее желания поставить его на место, и, придав лицу отсутствующее выражение, она согласилась на один танец.

В этот момент вернулся с мороженым ее партнер, и Джулиан, откланявшись, удалился.

Скоро Сильвия начала жалеть, что дала ему обещание. Ей очень нравилось на балу, несмотря даже на некоторую неуклюжесть провинциальных партнеров. Было что-то несказанно привлекательное и милое в этом шумном веселье, царившем в «Хант-Болл», и атмосфера танцевальных холлов, которые она привыкла посещать в Лондоне, казалась по сравнению с этой слишком цивилизованной и искушенной. Но даже самые приятные мгновения вечера были теперь омрачены. Танцевала ли она или сидела вместе с Хью в сторонке, она неотступно чувствовала на себе взгляд проницательных голубых глаз, и даже ласковое воркование Хью не могло развеять ее тревожных мыслей.

Сама не зная почему, она не сказала Хью о просьбе Джулиана, лишь упомянула вскользь, что танцует с ним один танец из добавочной программы.

— Как тебе не стыдно издеваться над беднягой и заставлять его ждать столько времени? — шутливо сетовал Хью. — Да тут и без него от желающих отбоя нет.

— Но ты, дорогой, лучше всех. Еще никогда ты не выглядел столь привлекательно. По твоему виду не скажешь, что ты нуждаешься в отдыхе и морском круизе.

— А я и не нуждаюсь в нем, любимая. Разве только в медовом месяце. Знаешь, как я разозлился на Чилверса, нашего семейного доктора, когда он сказал, что у меня не все ладно с легкими и мне нужен длительный круиз. Вечно он суетится по пустякам и матушку сбивает с толку. Правда, теперь, когда я представляю, чего мог бы лишиться, если бы не отправился в это путешествие и остался дома, я благодарю Бога всякий раз, когда вижу нашего старика.

Сильвия улыбнулась:

— Он говорил мне то же самое, когда мы танцевали. А еще сказал, что разрешает тебе завтра отправиться на охоту.

— О, дорогая, я как раз собирался сообщить тебе об этом, — сокрушенно проговорил Хью. — Ты не будешь возражать, если я оставлю тебя ненадолго? Много времени это не займет, я предполагаю вернуться к ленчу.

— Разумеется, я не возражаю, — поспешила уверить его Сильвия. — И скучать не собираюсь. Заставлю твою маму показать мне семейный альбом… — Она вдруг осеклась, потому что в микрофон объявили четвертый танец добавочной программы. Подняв глаза, она встретила стальной взгляд серо-голубых глаз Джулиана.

 

Глава 3

 

Добродушно улыбаясь, Хью удалился, предоставив Сильвию обществу кузена, который тут же пригласил ее на танец.

— А я думала, вы только хотели поговорить, — холодно напомнила она, однако все же позволила себе увлечься вальсом, так как, будучи прекрасной танцовщицей, впервые за весь вечер поняла, что встретила наконец достойного партнера.

— Если мы исчезнем сразу, это вызовет подозрение, — последовал спокойный ответ. — Если не возражаете, мы будем незаметно передвигаться в направлении холла, а потом потихоньку ускользнем. В машине есть плед, так что вы не замерзнете.

Сильвия пребывала в нерешительности.

— Мне кажется, мы могли бы выкроить время для нашей милой беседы завтра утром, — предложила она наконец. — Если только вы тоже не собираетесь на охоту.

Он смерил ее удивленным взглядом:

— Но завтра утром я уезжаю в Лондон восьмичасовым экспрессом.

Наступила очередь Сильвии удивляться, хотя при этом она не могла скрыть почти явного облегчения.

— А Хью говорил, что вы пробудете здесь все выходные, — заметила она.

— Ну это он, положим, загнул, — отрезал Джулиан. — Мне вообще в этом доме особенно делать нечего, и я бываю здесь только по необходимости. Это место не по мне. — И, смерив ее проницательным взглядом, прибавил: — Никогда бы не подумал, что вам, моя дорогая, оно тоже подходит.

Природная вспыльчивость взыграла в Сильвии при таком обращении: она не привыкла слышать подобное от мужчин.

— С неотесанными болванами не танцую! — выпалила она, задыхаясь от гнева. — Если хотите говорить, я вас слушаю. Но даю вам ровно пять минут.

— Пяти минут мне будет достаточно, — спокойно проговорил он.

В замешательстве и ярости Сильвия забрала свою накидку из гардероба и последовала за ним в машину Хью.

— Вы сядете впереди, я сзади, — отрезала она. — Думаю, что вы просто сумасшедший, а мне вовсе не светит сидеть рядом с психом.

— Дорогая моя, называйте меня как хотите: болваном или психом, мне нет до этого никакого дела. — Они уже сидели в машине при плотно закрытых дверцах и окнах. — Видите ли, я сильно отличаюсь от Хью и к тому же повидал кое-что в жизни. Хотя нас с ним не связывают тесные отношения, я вовсе не собираюсь равнодушно наблюдать, как его пытаются поймать на крючок и затащить в тенета брачных уз.

— Да вы и впрямь сумасшедший! — воскликнула Сильвия, на этот раз уже на самом деле испугавшись и хватаясь за ручку дверцы.

Но он невозмутимо продолжал:

— Да, да, именно брачных уз с племянницей этого негодяя и шарлатана, этого отпетого мошенника Дональда Клэйбурна.

Очаровательный нежный румянец сошел с лица Сильвии, оно сделалось бледным как мел.

— Дядя Дональд — шарлатан?! Да отдаете ли вы себе отчет в том, что говорите?

— Думаю, моя дорогая, вам нет необходимости изображать передо мною оскорбленную невинность. — Губы его тронула холодная усмешка. — Хью рассказал мне, что вы работали секретарем у Клэйбурна и должны быть посвящены в его дела. — Усмешка сделалась еще более саркастичной. — Для Клэйбурна вы, разумеется, были настоящей находкой: привлекательны, сообразительны от природы. Думаю, вы помогали ему охотиться за крупной рыбой.

Сильвию просто трясло от ярости, но она постаралась взять себя в руки:

— Вы несете омерзительную чушь. Однако если уж вам так хочется нанести оскорбления порядочному и достойному человеку, думаю, более подходящим местом для этого был бы суд. Но ведь вы же трус и решили действовать через меня.

— Если бы ваш дядя был здесь, а не скрывался в Южной Африке, я бы не преминул вызвать его в суд, и меня не остановило бы то, что его племянница помолвлена с моим родственником.

Еще ни разу за двадцать три года своей жизни Сильвия не получала таких оскорблений, но, догадавшись, что у этого человека, должно быть, имеются какие-то причины для подобных нападок, она постаралась подавить в себе ярость и с горьким сарказмом поинтересовалась, за что он так ненавидит человека, которым восхищается весь мир.

Он смотрел на нее в упор.

— Послушайте, давайте прекратим этот спектакль. Вы были бы полной дурой, если бы, работая секретарем у своего дяди, не обнаружили, что в основанный им благотворительный фонд попадает лишь двадцать процентов всех поступлений. Но, дорогая моя мисс Фрейни, в том-то все и дело, что дурой вас не назовешь.

Сильвия ответила ему презрительной улыбкой.

— А я продолжаю настаивать на том, что ваши обвинения беспочвенны.

Впервые за все время в его проницательных голубых глазах появилось сочувственное выражение.

— Сразу видно, мужества вам не занимать, только не знаю, поможет ли оно теперь. Вам, конечно, известно, что в последнее время слухи о близящемся крахе дел вашего дяди усилились. Поэтому вам осталось одно — выскочить замуж, пока ваш дядюшка не попал в объятия Немезиды.

Сильвия покраснела, судорожно пытаясь найти слова, чтобы выразить свой гнев, но ее собеседник безжалостно продолжал:

— Мне все предельно ясно. Выйди вы замуж за богатого человека, непременно привлекли бы к себе внимание. Обычно богатые люди легко отстегивают деньги на благотворительность, не советуясь ни с кем, но, вздумай они жениться, вокруг них тут же собирается целая толпа адвокатов и доверенных лиц. А уж их-то вокруг пальца не обведешь. Зато, выйдя замуж за безобидного юношу, практически не имеющего состояния и уединенно живущего в деревне, вы бы не подпали под подозрение. Или, во всяком случае, могли бы так думать.

— Пожалуйста, продолжайте, — сухо проговорила Сильвия. — Это очень интересно.

— А я как раз и собираюсь продолжить, — ответил он, нисколько не тронутый ее иронией. — Наш молодец конечно же находится во власти иллюзий, воображая, что женится на богатой наследнице. Но когда выяснится, что ваше состояние далеко не так велико, а я не сомневаюсь, что вам и вашему дяде удастся припрятать кое-что на черный день, ему останется только примириться с таким положением дел.

Он предложил ей сигарету и после высокомерного отказа попросил разрешения закурить.

— Можете не соглашаться со мною, — невозмутимо продолжал он. — Но вы не учли одного очень важного обстоятельства: вы забыли про мать Хью! Она смотрит на сына совершенно другими глазами, и для нее он лучше всех на свете. Но эта женщина не просто любящая мать, но и весьма корыстный человек. Она всегда хотела женить его на состоятельной девушке, вот почему приняла вас так сердечно. По этой же причине, а вовсе не беспокоясь о его здоровье, она наскребла денег и отправила его в круиз, надеясь, что там он познакомится с богатой наследницей.

— О, это уже совсем интересно. — Лицо Сильвии оставалось бесстрастным, в голосе звучала таинственность. — То есть, по-вашему, Хью охотился за богатством?

Он пожал широкими плечами:

— Конечно, Хью не из таких и не стал бы намеренно жениться на деньгах, но он достаточно рассудительный человек, чтобы влюбиться в ту, чье состояние принято называть достаточным. Несмотря на молодость, он обладает весьма похвальным качеством — умением контролировать свои эмоции. — Кузен нахмурился. — Впрочем, для вас это не проблема. Вскружив ему голову, вы вертели бы им как хотели. Хью хватило бы вашего пылкого протеста и горячих заверений в том, что вы якобы ничего не знали о махинациях вашего дяди. — Он заглянул ей в глаза. — И все же, мисс Фрейни, он никогда не смог бы принадлежать вам всецело, вам пришлось бы считаться с мнением его матери. Даже окажись вы чисты как младенец, она не простила бы вас. А учитывая, что Хью у нее под пятой, ваша жизнь превратилась бы в ад.

Она достала из сумочки сигарету и прикурила, удивляясь про себя, что руки у нее совсем не дрожат, потом сказала:

— Ну что ж, благодарю за предостережение.

— Это все, что вы можете сказать? — удивился он.

— Думаю, да. А что еще? — Голос ее звучал непринужденно. — Если бы мне вздумалось разделить вашу страсть к личным оскорблениям, я бы сказала, что вы самый грубый и бесчувственный человек, какого я когда-либо встречала. Кроме того, вы законченный лжец и клеветник.

Он снова пожал плечами, этот жест просто выводил Сильвию из себя.

— Я бы удивился, если бы вы со всем этим согласились. Ну что ж, детка, я даю вам время выпутаться из этой ситуации. Я имею в виду ваши отношения с моим кузеном. — Он открыл дверцу машины и пригласил ее выйти, но Сильвия не шелохнулась.

— Пожалуйста, разыщите Хью и попросите его отвезти меня домой, — сухо проговорила она. — Танцевать уже не хочется.

— Хорошо. — Мгновение он колебался, потом прибавил: — Должен признать, смелости вам не занимать. Жаль только, что вам не представилось возможности использовать ее в лучших целях. — Он легко выпрыгнул из машины и скрылся в темноте.

Забившись в уголок заднего сиденья, Сильвия так сильно сжала кулаки, что длинные, покрытые лаком ногти почти до крови врезались в ладони.

«Я должна взять себя в руки и хорошенько подумать, пока я одна. Если я дам Хью хотя бы малейший намек на то, что здесь происходило, он засыплет меня вопросами, а я к ним не готова. Допустим, в словах Джулиана Мерринга о дяде Доне есть некая доля правды. Разумеется, этого не может быть, но все-таки допустим…»

Только предприняв нечеловеческие усилия, Сильвии удалось справиться с надвигающейся истерикой. Она не сможет обсуждать подобные вещи, пока не обдумает все спокойно и хладнокровно. Присутствие Джулиана станет для нее теперь невыносимым. Но как бы то ни было, сегодня вечером она возьмет себя в руки и будет вести так, будто ничего не случилось.

Ссылка на головную боль — этот извечный женский трюк — вполне сойдет для Хью, подумала она. Привыкший к мигреням матери, он и впрямь проявил к Сильвии большое сочувствие и обещал сразу же по возвращении горячий чай и аспирин.

— Бал уже заканчивается, так что ты не много потеряла, — утешил он Сильвию и, к ее величайшему облегчению, Прибавил: — Джулиан останется здесь до конца, а потом его кто-нибудь подбросит.

По дороге домой Сильвия никак не могла собраться с мыслями, да и позже, когда Хью приготовил для нее чай и принес две таблетки от головной боли, она чувствовала себя словно в кошмарном сне.

— Среди женщин ты была самая обворожительная, — сообщил он ей, когда она сидела в гостиной, откинувшись на спинку дубового стула, глядя на чашку чая, который ей совсем не хотелось пить. — Если бы я был художником, то прямо сейчас нарисовал твой портрет. Под лампой твои волосы просто светятся и так поразительно гармонируют с оттенком кожи и цветом платья.

Покачав головой, она проговорила с видимым безразличием:

— На самом деле я вовсе не красавица.

Он рассмеялся:

— Завтра, когда пройдет твоя головная боль, мы еще поспорим с тобой на этот счет. Кстати, любимая, если ты допила чай, то иди ложись. Приятных сновидений.

Он помог ей подняться и поцеловал на прощание.

Оставшись одна в ледяной спальне, Сильвия сразу же забыла о нем, из головы не шли ужасные обвинения Джулиана. Присев на стул и прижав пальцы к пульсирующим вискам, она принялась лихорадочно соображать, что же ей теперь делать.

Разумеется, дядя Дон никакой не мошенник, это просто клевета. И все же не исключена возможность, что он где-то проявил недальновидность. Тем, кто живет не ради себя, а для других, свойственна непрактичность. Это путешествие в Австралию было их первой совместной поездкой, и, хотя он шутливо называл ее своим «личным секретарем», она, в сущности, не сделала для него ничего особенного, разве что напечатала несколько писем благодарности на портативной машинке, которую он всегда возил с собой.

«И как он переживет этот финансовый крах? — думала она, встревожившись не на шутку. — Вот тогда-то нам и представится возможность отплатить ему добром за все, что он для нас сделал. Хотя мы и не богаты, но могли бы предоставить ему кров. Кров…»

Сильвия вспомнила, как говорила Хью, что если он женится на ней, то ему придется открыть двери своего дома для Дафни, Пэм и Мартина. Интересно, что бы он сказал, если бы ему пришлось принять еще и ее разорившегося и опозоренного дядюшку?

«Ладно, не будем заглядывать так далеко вперед, — решила она наконец, измученная попытками навести порядок в хаосе собственных мыслей. — Сейчас я пока еще в шоке. Попробую выспаться и тогда, быть может, смогу прийти к какому-то решению. Во всяком случае, смогу выбрать, что мне делать: рассказать Хью о том, что наговорил этот его ужасный кузен, или, наоборот, попридержать язык за зубами до тех пор, пока не подвернется способ проверить, есть ли хоть доля правды в этих обвинениях».

С такими вот мыслями она разделась и легла в постель. Вода в грелке была чуть теплая, хотя в другое время Сильвию это нисколько не обеспокоило бы. Кровообращение у нее работало прекрасно, и она не нуждалась в грелках. Однако полученный шок на время ослабил жизненные силы девушки: ее трясло как в лихорадке. Таблетки Хью подействовали не сразу — Сильвия вообще не привыкла к лекарствам, — и лишь через полчаса она погрузилась в тяжелый сон.

Ей показалось, она еще не успела уснуть, как раздался стук в дверь. Глянув на часы, показывавшие девять, она крикнула: «Войдите!» На пороге появилась горничная с подносом.

— Жаль, что я доставила вам лишние хлопоты, — сказала Сильвия девушке. — Кажется, я проспала. Да я и сейчас еще толком не проснулась.

— Не беспокойтесь, мисс, — отвечала та, посмотрев на Сильвию каким-то странным, словно испуганным, взглядом. — Вот здесь на подносе все, что нужно и… и еще записка для вас. От хозяйки. Госпожа просила меня обратить на нее ваше внимание.

Она поставила поднос на столик и удалилась.

Сильвия вмиг припомнила события минувшего вечера. Нетерпеливо разорвав конверт, она достала записку, с тревогой ожидая дурных новостей. И она не ошиблась.

Миссис Мерринг писала:

 

«Дорогая мисс Фрейни!

С глубочайшим сожалением я вынуждена просить Вас прекратить Ваше пребывание в нашем доме и со всей горечью должна признать, что при создавшихся обстоятельствах это просто неизбежно. В 10.15 со станции Холи-Хилл отбывает замечательный скорый поезд. Я заказала для Вас такси на 9.45. Надеюсь, Вы простите меня за то, что не выхожу проститься с Вами, так как прикована к постели ужасной мигренью. Мой сын, как Вам известно, выехал сегодня утром на охоту и тоже не может попрощаться с Вами. Приношу за него свои извинения.

Искренне Ваша

 

Онория Мерринг».

 

 

Сделавшись белее мела, Сильвия отложила письмо и налила себе чаю. Стало быть, Джулиан нарушил обещание и не оставил ей времени. Значит, перед отъездом в Лондон он все же увиделся с миссис Мерринг. И теперь ее, Сильвию, выставляют из дома. Ну что ж, может, это и к лучшему. Если она не ошиблась в Хью, то, узнав о поступке матери, он придет в ярость и примчится за нею в Лондон. Там она расскажет ему все, что наговорил ей его кузен, выразит свое удивление по поводу столь диких обвинений и постарается убедить его в том, что если ее дядя в чем-то и виноват, то она сама не имеет к этому никакого отношения.

Однако подобный философский подход к случившемуся не помог Сильвии притронуться к завтраку. Отодвинув поднос с водянистой рыбой и отсыревшим тостом, она выпила лишь пустой чай. Затем, словно вихрь, она стала носиться по комнате, собирая вещи. Единственным ее чувством сейчас был гнев. Она и вообразить не могла, что способна прийти в такую ярость, какую вызвал у нее поступок миссис Мерринг и Джулиана. Теперь Хью придется долго упрашивать ее выйти замуж за человека, имеющего таких родственничков. И если она когда-нибудь согласится, то только при том условии, что больше никогда в жизни не увидит ни его мать, ни его кузена.

«Не знала, что люди могут быть такими злыми», — думала она, в молчаливом одиночестве покидая дом. По дороге к станции негодование Сильвии росло, даже в поезде, который оказался никаким не «скорым», ее не оставляло чувство гнева и отвращения.

Лишь прибыв на Пэддингтонский вокзал, она вспомнила про дядю Дона и задумалась о его возможных проблемах. Тут словно ударом ножа ее сразила новость. В ближайшем киоске все газеты наперебой кричали об одном: известный филантроп Дональд Клэйбурн, спасаясь от ареста, покончил жизнь самоубийством в Дурбане.

 

Глава 4

 

Двигаясь словно во сне, Сильвия купила газету. История дяди вместе с его фотографией была опубликована на первой странице, но Сильвия не успела ее прочесть, так как у нее за спиной, пытаясь привлечь внимание, кашлянул носильщик.

— Я нанял для вас такси, мадам. Как вы и просили.

Сильвия смотрела на него, не понимая, о чем он говорит, а он с грубоватым сочувствием произнес:

— Вам бы поскорее сесть в машину да поехать домой. Простите, мадам, но выглядите вы неважно.

— Да, я поеду.

Она последовала за ним к поджидавшему такси, расплатилась и едва ли не рухнула на сиденье.

— Куда ехать? — удивленно, но тоже сочувственно спросил шофер.

— Бельгрейв-Секес, двадцать пять, — механически ответила она и, когда дверца захлопнулась и машина тронулась, снова развернула газету.

Там все было написано черным по белому. Известный филантроп Дональд Клэйбурн застрелился в своем номере в Дурбане, оставив записку, что совершил этот поступок добровольно. Мотив был очевиден: за несколько часов до смерти он узнал о том, что вышел приказ о его аресте за мошенничество.

Новость настолько парализовала Сильвию, что она была неспособна ни думать, ни чувствовать. «Дядя Дон мертв. У него были проблемы с полицией, и он застрелился». Она снова и снова повторяла эти слова, но их значение так и не доходило до нее.

Даже когда она подъехала к огромному дому в Бельгрейве и увидела бледное лицо и затравленный взгляд Фэнли, ей все еще казалось, что она пребывает в кошмарном сне, который непременно вскоре должен закончиться. Лишь когда на крыльцо выскочила Дафни и со слезами бросилась в ее объятия, к Сильвии вернулось чувство реальности.

— Вы завтракали в поезде, мисс? — Даже в такие тяжелые моменты выучка Фэнли не изменяла ему.

Сильвия осторожно отстранила Дафни и прислонилась к балюстраде.

— На самом деле я за целый день выпила только чашку чая с плиткой шоколада, — спокойно проговорила она. — Не найдется ли у вас немного горячего супа, Фэнли?

— Сейчас же принесу, мисс. И стаканчик доброго шерри вам тоже не помешает. А вы пока погрейтесь в гостиной, забирайтесь с ногами на софу.

— О, Сильвия, какая же я гадкая и эгоистичная. — Слезы заливали лицо Дафни. — У тебя такой усталый и подавленный вид. Но все это было так ужасно. Каждый считал своим долгом подойти ко мне, как будто я что-то такое сделала! — воскликнула она, беспомощно взмахнув руками.

— Знаю, дорогая. — Сильвия взяла ее под руку, и они медленно побрели по лестнице. — Хорошо, что Мартина нет дома.

— Знаешь, а Фэнли просто молодец. — Дафни пыталась сдержать слезы. — Ему как-то удалось выставить за порог всех репортеров. Один оказался такой назойливый, что попытался проникнуть через садовую калитку.

— А как Пэм? Она знает? — обеспокоенно спросила Сильвия.

— Боюсь, что да. Она слышала разговоры на кухне, а потом еще где-то раздобыла газету. Да вот она и сама, стоит наверху.

Подняв голову, Сильвия увидела испуганное, бледное личико девочки.

— О, Сильвия, ты вернулась! — И со вздохом облегчения малютка бросилась в объятия старшей сестры. — Сильвия, милая, я так рада, что ты дома!

Сильвия крепко прижала девочку к себе:

— Все в порядке, детка.

Слова утешения сами сорвались с ее губ. Пэм была самостоятельным ребенком, но, когда что-нибудь случалось, она бежала искать поддержки у Сильвии и упорно отказывалась принимать ее от кого бы то ни было еще.

«Все в порядке». Как могла она сказать такое, когда все обстояло так трагично и было далеко не в порядке! «Но я должна сделать так, чтобы все было в порядке, — лихорадочно думала про себя Сильвия. — Я не могу оживить дядю Дона, и не в моих силах исправить его ошибки, но я могу забыть о личном горе и посвятить свою жизнь Дафни, Мартину и Пэм. Ведь они так во мне нуждаются». И она с облегчением вспомнила, что у всех четверых есть деньги, на которые они смогут прожить если не в роскоши, то хотя бы в достатке.

Лежа на софе с чашкой бульона — Дафни примостилась у нее в ногах, а Пэм рядом на низенькой скамеечке, — она обсуждала с ними, что предстоит сделать в первую очередь.

Для начала нужно было связаться с мистером Хемпторном, их семейным адвокатом, чтобы он посоветовал, как найти новое жилье и что делать дальше. Затем следовало позвонить школьному директору Мартина и попросить его осторожно посвятить мальчика в случившееся, а также отпустить его домой на день-другой или позволить ей посетить брата в школе в ближайшее время.

Дозвонившись до Хемпторна, она узнала, что тот уже выехал к ним. А школьный директор Мартина, здравомыслящий и доброжелательный человек, сразу же послал за мальчиком, которого уже подготовил к дурным новостям, и позволил ему поговорить с сестрой, взяв с него обещание слушаться ее во всем.

Несмотря на то что мысли ее были всецело заняты семьей, Сильвия время от времени вспоминала дом в Глостершире, который ей пришлось столь поспешно покинуть всего несколько часов назад. Интересно, что скажет Хью, когда, вернувшись к ленчу, узнает о ее отъезде? Возможно, новость уже дошла до него на охоте и он примчался домой. Но Сильвию волновал всего один вопрос: любит ли он ее на самом деле? Не бросит ли ее в столь трудную минуту? Примчится ли следом за нею в Лондон, чтобы выразить свое негодование поступком матери?

Ей казалось безумием думать в такую минуту о Хью и о том, как он отнесется к новостям. Ведь подобные надежды могли впоследствии обернуться отчаянием. Лучше всего сейчас было забыть о Хью и сосредоточиться на многочисленных проблемах.

В сущности, у Сильвии не было времени на раздумья, потому что вскоре приехал мистер Хемпторн, подвижный, лысоватый, пожилой человек с седыми усами. Он коротко выразил Сильвии свое сочувствие и тут же приступил к делу.

— Мой первый вопрос, моя дорогая юная леди, прозвучит, быть может, не совсем учтиво, — начал он, заерзав в кресле. — Ваши сестры и брат пока не достигли совершеннолетия, зато вам, насколько мне помнится, сейчас двадцать три года. — Он чуть наклонил голову вперед. — В свое время я не раз предостерегал вас, чтобы вы не ставили своей подписи на каких бы то ни было документах, не посоветовавшись со мною. А теперь скажите, вы когда-нибудь подписывали какие-нибудь бумаги по просьбе мистера Клэйбурна?

Сильвия решительно покачала головой.

— Нет. Дядя Дон ни разу даже намеком не предлагал мне ничего подобного, — проговорила она и, внезапно покраснев, прибавила: — Надеюсь, вы не склонны думать, что дядя Дон… что дядя Дон занимался мошенничеством?

На лице адвоката по-прежнему оставалось добродушное выражение.

— Мне бы не хотелось высказываться по этому поводу, — учтиво проговорил он. — Мистер Клэйбурн не был моим клиентом, да и с вами не состоял в близком родстве. Насколько мне известно, он был мужем покойной сестры вашей матери, и я был с ним едва знаком. — Он замялся, потом продолжал: — Ваши слова меня вполне удовлетворили. Сейчас вам необходимо поскорее съехать отсюда. Впрочем, я свяжусь с адвокатами мистера Клэйбурна и попрошу дать вам время на устройство дел. Прислугу, разумеется, придется распустить, но это уже их проблемы, а не ваши.

Сильвия встревожилась:

— Надеюсь, они получат то, что им причитается?

— Это не ваша проблема, мисс Сильвия. — Он говорил уверенно. — А теперь я бы хотел изложить вам мою официальную просьбу. Мне нужно от вас письменное разрешение на проверку вашего счета в банке для составления точной картины вашего финансового положения. Только тогда я смогу правильно ориентироваться в ситуации.

Сильвия мгновение колебалась, потом сказала:

— Но мои средства, мистер Хемпторн, находятся не в банке. Они здесь. Дядя Дон считал глупым держать их в банке, имея в доме надежный сейф.

Адвокат поджал губы:

— Так-так… Если у вас нет ключа, дело может обернуться неприятностями.

— Боюсь, у меня его нет. — Сильвия была явно напугана. — Дело в том, что моя банковская книжка не совсем в порядке. Я давно ею не пользовалась и как раз собиралась написать им, чтобы они прислали мне официальный отчет. Впрочем, за ценные бумаги, являющиеся нашей общей собственностью, беспокоиться не стоит.

— Скажите, это дядя предложил вам держать ценные бумаги в его сейфе? — Вопрос прозвучал почти резко.

— Признаться, затрудняюсь припомнить. Кажется, эта идея пришла случайно, в разговоре, и я сочла ее вполне здравой, так как знала, что во время путешествия они мне не понадобятся. Мы с дядей собирались вернуться вместе, и он смог бы выдать их мне в любую минуту.

— Скажите, вы сами платили за ваше путешествие в Австралию?

Вспыхнув, Сильвия покачала головой:

— Нет. Все оплачивал он. До последнего пенни. — И порывисто прибавила: — О, я знаю, теперь многие будут думать о нем Бог весть что, только я хочу, чтобы вы знали, мистер Хемпторн: он был самым щедрым человеком на свете. Да, он мог совершить ошибку, но я уверена, он не имел злых намерений.

Хемпторн испытующе посмотрел на нее:

— Стало быть, вы все четверо любили его?

Вопреки ожиданию адвоката, Сильвия ответила не сразу. Глядя прямо ему в глаза, она медленно проговорила:

— Я не призналась бы в этом никому, потому что сейчас это выглядело бы предательством, но если честно, то дядя Дон не всем нравился. Разумеется, мы были ему бесконечно благодарны за то, что он распахнул перед нами двери своего дома, когда погибли наши родители. Только Пэм почему-то невзлюбила его. И надо сказать, мы никогда не чувствовали, что знаем его по-настоящему. Мы были готовы любить его, но его доброта всегда была какой-то безличной и беспристрастной. Он был так занят своей благотворительностью, что мы не чувствовали его рядом. Мы считали его святым. А разве можно любить святого обычной любовью, какой любят человека? — Она подняла на Хемпторна встревоженный взгляд.

Адвокат скупо улыбнулся:

— Желал бы встретить такого. — Он снова посерьезнел. — Мне бы не хотелось клеветать на безвременно ушедшего мистера Клэйбурна, но, судя по всему, он был фанатиком, и я очень рад, что вы не поставили ни одной подписи на его документах. Мне совсем не нравится, что ваши ценные бумаги заперты в его сейфе, потому что теперь понадобится сначала ваше письменное показание, прежде чем я получу разрешение вскрыть его. Впрочем, я не думаю, что у нас возникнут особые проблемы. Разве что только небольшая проволочка.

— А что делать мне? — спросила Сильвия.

— Для начала я поищу какой-нибудь домик или квартиру где-нибудь в пригороде. Например, у нас в Пиннере. Не исключено, что вы сможете взять с собой кого-то из прислуги, лишь бы помалкивала. Ведь вы же не хотите, чтобы на новом месте вас преследовали сплетни?

— Конечно нет. Мне хочется поскорее уехать отсюда и начать жизнь сначала. Мы не можем жить там, где все показывают на нас пальцем и с утра до ночи заглядывают в окна. Для сестер и брата подобная атмосфера невыносима.

— Для вас она тоже малоприятна. — В голосе адвоката теперь слышались теплые нотки. — Мне очень жаль вас. Для меня вы всего лишь дитя. Вы слишком юны, чтобы взвалить на свои плечи такую ответственность. Очень жаль, что у вас нет старшего брата или достойного молодого человека, жениха.

Сильвия покраснела — нечаянно адвокат попал в самую сердцевину ее сокровенных мыслей.

— Но разве могла бы я рассчитывать на помощь такого человека в столь необычных обстоятельствах? — с горячностью возразила она. — Даже если дядя Дон не имел преступных намерений, скандал и бесчестие, которые…

— Эти вещи не повлияли бы на ваши отношения, — резко парировал он. — Во-первых, потому что покойный не приходился вам кровным родственником, а во-вторых, потому что никто не посмел бы бросить тень на ваше имя.

Сильвия грустно улыбнулась:

— Мистер Хемпторн, пусть мы виделись редко, но вы знаете нас с малолетства, вы были другом наших родителей и конечно же верите в нас. Но другие!..

— Вы говорите ерунду! Это просто здравый смысл, не более того. А что до скандала, то кто бы мог связать между собой фамилии Клэйбурна и Фрейни? О Дональде Клэйбурне слышали все, но имя Фрейни никому ни о чем не говорит.

Адвокат поднялся.

— Не буду вас больше задерживать, дитя мое. Впереди много дел. Мы скоро снова увидимся, а вы тем временем не забывайте, что должны теперь экономить средства. — Он задумчиво потрогал себя за усы и коротко прибавил: — Понимаю, не в моей компетенции беседовать с прислугой, но если бы вы позволили мне перед уходом поговорить с Фэнли… Мне кажется, он порядочный человек, и, по-моему, у него тоже есть что мне сказать.

Сильвия залилась румянцем:

— О, я была бы вам так признательна! Ведь они ждут от меня каких-то решений, а я попросту не знаю, что им сказать.

— Не тревожьтесь, Сильвия, и спокойно занимайтесь сборами. Пусть младшие сестры помогут вам, так им удастся отвлечься от тяжких мыслей.

После его ухода она некоторое время сидела в кресле перед камином, глядя на огонь. Хотя она еще раньше решила не возлагать больше никаких надежд на Хью, уверенные слова мистера Хемпторна приободрили ее. Пусть Джулиан Мерринг считает ее причастной к вине дяди, но Хью… Уж он-то должен знать, что она неспособна на такое. Каким бы послушным сыном он ни был, он должен был бы выразить матери свое негодование, узнав, что его невесту выставили из дома, как обыкновенную воровку.

Оказалось, что мистер Хемпторн при всем своем внешнем цинизме склонен судить о людях лучше, чем она сама. И разве не должен Хью сейчас, в эту вот самую минуту, мчаться сюда в скором поезде?

Так, сидя перед камином, она предавалась воспоминаниям: как впервые увлеклась Хью, его немного мальчишеским обаянием и доходящим почти до абсурда желанием оберегать ее. Дверь открылась, и вошел Фэнли:

— Мисс Сильвия, внизу вас спрашивает какой-то джентльмен. Прикажете впустить?

Сильвия вскочила, во взгляде появилась тревога.

— О, Фэнли, вы уверены, что это не репортер или следователь?

На лице старого слуги появилось обиженное выражение.

— Будь он кем-то из них, мисс, я бы спустил его с лестницы. Нет, это настоящий джентльмен, да и мистер Хемпторн так же считает, я сам видел. Я как раз открывал дверь, чтобы выпустить его, когда пришел тот господин. Мистер Хемпторн посмотрел на него пристально, а потом весьма учтиво его приветствовал.

Надежда всколыхнулась в душе Сильвии.

— А его имя? Случайно, не Мерринг?

Лицо Фэнли прояснилось.

— Именно так, мисс Сильвия. Мистер Мерринг.

— Тогда скорее пригласите его сюда. — Схватив сумочку и на ходу извлекая из нее пудреницу, она бросилась к ближайшему зеркалу.

«Это Хью! Господи, какая я была дура, что сомневалась в нем! Как могла я думать о нем так плохо?»

Все тревоги разом покинули ее. Разве могли все эти неприятности хоть что-то значить для того, кто любит и любим? В лучах истинной любви они казались всего лишь мелким препятствием.

Отворилась дверь, с возгласом «Хью, любимый!» Сильвия бросилась ему навстречу, но уже в следующее мгновение застыла на месте, побледнев как полотно, потому что на пороге стоял кузен Джулиан — единственный во всем мире ненавистный ей человек.

 

Глава 5

 

— Как вы осмелились явиться сюда? — Возмущению Сильвии не было предела. — Если вы сейчас же не уйдете, я прикажу выпроводить вас.

— Прошу всего одну минуту, мисс Фрейни. — В голосе его звучала спокойная решительность. — Я пришел не как враг, а как друг.

— Друг?! — Сильвия презрительно рассмеялась. — Вы очень удачно выбрали слово. Вижу, вы не теряли времени даром, не стали долго раздумывать и быстро осуществили свою угрозу, предупредив миссис Мерринг.

— Я этого не делал, — поспешно возразил он. — Она все узнала из утренних газет и поэтому послала вам записку с просьбой покинуть ее дом.

Сильвия смотрела на него в немом изумлении, потом спросила:

— И как же вы узнали об этом? Ведь вы уехали часом раньше.

Он слегка смутился:

— Я могу объяснить. Вы позволите мне присесть?

— Пожалуйста, если вам так угодно. — В ее голосе звучала холодная отчужденность. — Что касается меня, то я предпочитаю постоять.

— Ну что ж, тогда и я постою. — Он сунул руки в карманы. — Сегодня утром я впервые взял в руки газету, лишь проезжая Ридинг, и, поверите или нет, был ужасно расстроен вашими неприятностями. После нашего вчерашнего разговора я терзался сомнениями: был ли я прав вообще, а эта ужасная новость о вашем дяде просто поразила меня. Приехав в офис, я первым делом позвонил в Глостершир. Хью еще не вернулся с охоты, и я разговаривал с тетей. Она рассказала мне, как все было, а когда я высказал ей свое негодование, попросту бросила трубку.

Сильвия удивленно приподняла брови:

— Мне не совсем понятно, мистер Мерринг, почему вас так возмутил поступок тетушки, если ваш собственный ничем не отличается от ее?

Он слегка покраснел — стрела попала в цель, — но все же спокойно проговорил:

— Позволю себе с вами не согласиться. Я не затеял бы этого нелицеприятного разговора, если бы не знал о надвигающихся событиях.

— Ну что ж, только вашего голоса и недоставало в общем хоре.

Он пожал плечами и мрачно заметил:

— Если вы считаете, что я не способен на достойные поступки и чувства, тут уж, очевидно, ничего не поделаешь. И все же я хочу, чтобы вы знали, что не в моих правилах поступать жестоко с теми, кто попал в беду. Поступок тетушки меня потряс. Как могла она, женщина зрелая и опытная, так безжалостно отнестись к вам?

— И тем не менее мне непонятно, зачем вы пришли сюда. — Сильвия ничего не могла поделать с собой: ее неприязнь к этому человеку, явившемуся сюда вместо Хью, росла с каждой минутой. — Если только для того, чтобы доказать мне, какой вы замечательный человек в сравнении с миссис Мерринг, то в таком случае вы попросту теряете и свое и мое время. Мне не интересны ни вы, ни ваша тетушка.

Он долго молчал, потом сухо спросил:

— Скажите, мисс Фрейни, вы действительно любите моего кузена? Видит Бог, я был несправедлив к вам, но, если бы вы откровенно ответили на этот вопрос, я, быть может, смог бы…

— Очередная неучтивость с вашей стороны, впрочем, меня она нисколько не удивляет, — вспыхнула Сильвия. — Разве порядочная девушка согласится выйти замуж за человека, которого не любит? Но в ваших глазах я конечно же не порядочная девушка, а проходимка и авантюристка.

Снова наступила пауза, после чего он неторопливо проговорил:

— Если я был не прав относительно вас, мисс Фрейни, то приношу свои самые искренние извинения. Однако, будучи наслышан об истинной деятельности вашего дяди и зная, что вы работали у него секретарем, я…

— Во-первых, Дональд Клэйбурн не был моим родным дядей, он был женат на моей тетке. Во-вторых, хотя он и называл меня в шутку своим секретарем, я, в сущности, не сделала для него ничего, разве что напечатала на машинке несколько писем. Он никогда не нанимал меня на эту должность, да и я не нуждалась в таковой и никогда не стала бы получать деньги ни от него, ни от кого бы то ни было другого. Родители оставили нам довольно приличную сумму, так что мои младшие сестры, брат и я в денежном отношении абсолютно независимы. Да, дядя Дональд любезно предоставил нам свой дом, когда мы осиротели, но о какой-либо финансовой зависимости не может быть и речи.

Лицо его прояснилось.

— Значит, вы непричастны к его деятельности?

— Разумеется, нет, — резко ответила она. — Но если этот факт способен изменить ваше или миссис Мерринг отношение к моему браку с Хью…

— Мое отношение уже изменилось, — с жаром выпалил он. — Теперь я понял, как чудовищно заблуждался вчера вечером. Но поверьте, даже не будучи еще уверен в своей неправоте, я ехал сюда с одной мыслью — помочь вам. А если бы я знал, что у вас есть младшие сестры и брат, я приехал бы еще быстрее.

Она смерила его холодным взглядом:

— Мне совершенно неинтересны мотивы ваших поступков. Однако если вы полагаете, что сегодня можете оскорбить меня, а назавтра предложить помощь, то вы глубочайшим образом ошибаетесь. Слава Богу, я не нуждаюсь ни в чьей помощи. Но если бы и нуждалась, вы были бы последним, от кого я могла бы ее принять.

Он стоял перед нею совершенно подавленный.

— Я заслуживаю подобных слов, но мне бы хотелось сказать кое-что в свое оправдание. Недавно мне пришлось познакомиться с людьми, потерявшими все свое состояние благодаря участию в рискованных предприятиях вашего… в предприятиях мистера Клэйбурна. Быть может, вам это неизвестно, но он сочетал свою так называемую филантропическую деятельность с весьма и весьма сомнительными проектами. Вот почему вчера я говорил с вами в подобном тоне.

Сильвия дрожала от негодования: