Японская поговорка

 

Когда мамочки жалуются, что не вылезают с боль­ничных со своими малышами, нам искренне хочется спросить их: «Да? А как вам это удается?» Потому что мы действительно считаем: для того, чтобы сделать своего ребенка достаточно больным, усилий надо по­тратить ничуть не меньше, чем для того, чтобы вырастить его здоровым. Мы имеем в виду, разумеется, де­тей, у которых нет тяжелых врожденных патологий.

В этой главе речь пойдет об одном из самых про­стых и эффективных способов уберечь ребенка от много­численных и разнообразных заболеваний — о зака­ливании.

Закаливаться могут все желающие: и те, кто ро­дился дома, и те, кто в роддоме; на суше или в воде;

большие и маленькие, тренированные индивидуумы и абсолютно не тренированные, очень здоровые и совсем больные — было бы желание!

Мы затронем три главных темы: одевание (точнее будет сказать, раздевание), водное закаливание и баню. Как сложится наш разговор, каких тем он коснется еще, сейчас сказать трудно — ведь редко удается гово­рить только то, что намечено заранее, не сворачивая в сторону воспоминаний, рассказов, догадок и предпо­ложений... Ну, что ж, посмотрим.

Итак, тема первая — раздевание.

Очень хорошо, если вы последовали нашему сове­ту и не пеленали малыша с первых дней жизни. Единственное, что мы можем вам сказать: продолжайте в том же духе! Как вы помните, облив малыша холод­ной водой после рождения, мы включили у него есте­ственную терморегуляцию, которая теперь и будет ра­ботать исправно до тех пор, пока мы сами не «собьем» ее. Если ребенок будет замерзать, его двигательная активность будет усиливаться, что в свою очередь бу­дет способствовать его более активному физическому и умственному развитию; а оно, со своей стороны, бу­дет стимулировать двигательную активность, чтобы удовлетворить жажду познания окружающего мира... И так по кругу.

Но, если вы все-таки замечаете, что малыш ваш в силу каких-то обстоятельств замерз так, что самому ему не согреться, вы можете надеть на него что-нибудь легкое. А можете взять да и заняться с ним динамичес­кой гимнастикой. А можете набрать в ванну воды и вместе искупаться. Второе и третье, как вы понимаете, потребует от вас больших затрат труда и времени, зато и пользу принесет несравненно большую.

Если у вас самый «обычный» ребенок, да еще не слишком здоровый — то кашель, то насморк, то горлышко красное, — тем более стоит начать закаливать его. Иначе вы никогда не справитесь с мелкими нуд­ными болезнями. Но такого малыша закаливать нуж­но уже по-другому. Начните раздевать его постепенно. Раз, скажем, в неделю освобождайте его от одного из предметов его туалета. Для начала снимите теплую кофту или свитер, в которых он у вас наверняка ходит дома. Через неделю избавьтесь от шерстяных носков. Еще через неделю — от рубашки, оставив только ма­ечку. Затем снимите носки, пусть носит тапки на босу ногу. Затем замените спортивные штаны шортами. Те­перь пустите ходить по квартире босиком: это не только не страшно, но и очень полезно — где-то коврик встре­тится, где-то пол неровный, вот и массаж стопы, — вещь тонизирующая и целительная.

Если дело пошло хорошо, то вскоре ваш ребенок зимой и летом будет бегать по дому в одних трусиках. Ему — легко и удобно, вам — удобно и экономично:

покупать растущему малышу вещей придется немного, стирать — мало, на лекарства денег не надо. Чем пло­хо? Хорошо!

Параллельно с раздеванием мы займемся водным закаливанием.

Когда мы говорим, что ребенка с первых дней жизни можно легко и просто обливать ледяной водой, нам не просто не верят, на нас смотрят как на опасных манья­ков. Поэтому мы обратились к знакомому врачуМи­хаилу Фомину с просьбой подвести под наш практи­ческий опыт теоретическую медицинскую базу. Па во­прос: «Ну, почему, почему они не простужаются?» Миша, подумав, ответил так:

Ну, прежде всего, нужно отметить вот что: адаптивная система новорожденного, грудного ребенка намного совер­шеннее, чем взрослого, возможности ее намного шире. Ребенок вообще рождается для адаптации в этом мире, а мы только задаем ему программу, ставим задачу. От слож­ности этой задачи будет зависеть амплитуда адаптивных возможностей малыша во всей его последующей жизни. Если с первых же дней ходить с ребенком в парилку, где температура +80, а затем окунать его в прорубь, где она +4, то амплитуда колебаний этих температур — 76 градусов — станет нормой для его сосудистой системы, а физические нагрузки будут нормой его жизни. Надо ли говорить о поль­зе такой нормы?

Прекрасно известно, например, что маленький ребенок может легко выполнить асаны йоги — самые разные — в силу того, что его суставы и связки еще не потеряли гиб­кости и эластичности. Гораздо труднее начать заниматься йогой взрослому человеку. Попробуйте-ка закинуть ногу за голову. То же самое и с нервной системой, с психикой — способность ребенка адаптироваться, приспосабливаться к окружающему миру намного выше, чем та же самая спо­собность взрослого. Поэтому ребенок намного проще, лег­че переносит любые новшества.

Взрослый человек знает, что обливаться холодной во­дой — некомфортно, зябко, страшно. И от этого знания при обливании он получает стресс. Малыш подобное обливание переносит спокойно, так как у него еще нет отрицательно­го эмоционального опыта в этой сфере.

Мы привыкли считать, что, раз он маленький, значит— слабенький, значит, его надо беречь, укрывать, укутывать. Но даже семена проращивают, помещая их в холодильник, «закаливая» для будущего роста в различных условиях. Про семена мы это знаем. Про своих детей — нет. В парнике все растет отлично. Но стоит по какой-либо причине не за­крыть парник на ночь, и растения гибнут, так как не научены приспосабливаться к изменившимся условиям с самого начала.

Как растить малыша, безусловно, решать должны сами родители. Просто ко мне часто приходят больные, готовые на любые жертвы и лишения, на просто титанические уси­лия, лишь бы вылечить то, чего у них могло и не быть вовсе, если бы они задумались о своем здоровье раньше. Или о здоровье своих детей, если это касается детских болезней.

Лиля:

Десять лет назад мы с мужем впервые вылили на на­шего двухнедельного малыша кувшин ледяной воды. Ба­бушка, заперевшись на кухне, пила валерьянку, но не вме­шивалась. Ничего страшного с ребенком не произошло — ни в тот день, ни в последующие дни, ни через месяц, когда количество «холодных» кувшинов в день увеличилось. Наш сын прекрасно спал (мы, кстати, не знали, что такое вста­вать по ночам и часами ходить по комнате с ребенком на руках, ожидая, когда же он снова уснет), чудесно ел и — рос вовсю.

Юля:

А мне вдруг вспомнилось вот что... Когда у меня был только еще один ребенок (кстати, тем, кого я окончательно запутала, признаюсь, сегодня у меня их — трое) и я только еще пыталась освободиться от железной хватки всяких законов и запретов, по которым жили все «приличные люди», как-то мыс сыном гуляли в парке. Была осень. После довольно долгого периода дождей наконец выглянуло сол­нышко. И повсюду были огромные, глубокие, совершенно потрясающие лужи. Вокруг детишки играли — как это осенью принято, в курточках, в шапочках. А на скамейке сидели очень славные бабушка и дедушка. И вот к этим бабушке с дедушкой подбежал их внук лет семи-восьми и что-то стал им оживленно говорить; они в ответ закивали, заулыбались. И туг же этот внук (а бабушка и дедушка ему помогают) снимает сапоги, носки, закатывает брюки по колено и... Догадываетесь? Весь парк совершенно ошале­ло смотрит, как это чудо с восторгом шлепает по самой глу­бокой луже. А его бабушка с дедушкой благостно глядят, как ему хорошо, просто здорово! И не просто глядят. Со­вершенно ясно видно: будь они чуть-чуть помоложе (или не будь вокруг столько людей), они бы с восторгом присоеди­нились к своему внуку. Ну, просто не положено им в таком возрасте шлепать по лужам!.. И то, что им обидно и завидно, прямо написано было у них на лицах.

Это состояние восторга запало мне тогда в душу. Таким был мой первый опыт.

За ним последовал и второй. Где-то в начале 80-х я ока­залась в гостях у знакомых моей знакомой. И в течение всего вечера по квартире босой и голый (ну совершенно!) бегал карапуз лет двух. Всего-то на нем были — а это зимой происходило — трусики и майка. И вот они все вышли про­вожать меня до лифта. Вместе с босым неодетым карапу­зом. Он весело скакал по холоднющей лестнице босыми ногами и очень веселился... А я так, пятясь и глаз с него не сводя, в лифт спиной и зашла.

Но и это еще не все. Через какое-то время моя знако­мая рассказала мне, как она была в гостях. Так у этих ма­мочки с папочкой малыш и вовсе голенький существовал. Потом папа собрался провожать гостью до остановки, на­кинул свитер, надел ботинки, взял малыша на руки — как есть — и они пошли. Стоят они на остановке. Она — в пальто, папа — в свитере и голенький младенец. Снежок падает, малыш веселится, розовый весь. Ну, уж не знаю, насколь­ко моя знакомая преувеличивала, рассказывая это...

Лиля:

Это напоминает мне историю, которую рассказывала еще моя тетушка. Едет она как-то в метро поздней осенью, а напротив нее в вагоне сидит цыганка. А у той цыганки на руках младенец, абсолютно голый. Тетушка молчала, мол­чала, но не выдержала все-таки и жалостливо говорит цы­ганке:

— Милая, да что же это у тебя ребеночек-то голый со­всем?!

А та посмотрела на нее с удивлением и отвечает:

— Так ведь такой родился он!

Юля:

Действительно, чего ж тут непонятного!.. Но вот что важно: такие истории вызывают у нормальных людей удив­ление. Сперва — удивление, потом — любопытство и желание узнать, отчего это так и что из этого получится. А потом какая-то часть родителей, пусть небольшая, решает попробовать делать так же. И они пробуют, окружающие удивляются, пытаются их понять, и кто-то следующий тоже пробует... И так это передается как по цепочке. То есть эти люди, спасая от болезней себя и своих детей, одновремен­но спасают и других — заинтересовывая, заставляя испы­тать систему на себе. А эти другие — еще других. А те — следующих. А следующие... Здорово, правда? Как эпиде­мия какой-нибудь болезни, но — со знаком «плюс». Попра­вился сам, зарази здоровьем товарища.

Ну, пора, наверное, вернуться к водным процеду­рам. Тем, кто занимается ими с малышом с первого дня, все достаточно ясно. Если же вы решили присту­пить к водному закаливанию только сейчас (независи­мо от того, сколько дней, месяцев, лет вашему ребен­ку), позвольте дать вам несколько советов.

Совет первый (если очень-очень страшно присту­пать к делу).

Купая малыша в теплой воде, откройте кран с хо­лодной водой, пусть она широкой струёй течет в ван­ну. Когда вы будете делать упражнение — проводку ребенка по ванной, проводите его и там, где течет холодная вода, но не через саму струю, а под водой, в том месте, где вода смешивается. Можно просто подводить малыша к этому месту, помещать в точку сме­шения горячей и холодной воды его ножки и так дер­жать несколько секунд. Чарковский называет это по­трясающе щадящее упражнение «Холодное пятно».

Совет второй (если страшно, но в меру). Во время купания малыша ставьте рядом с ним большой ковш и тазик с холодной водой. Играя, ребе­нок будет обязательно дрызгаться в этом ковше или тазике. Действительно, когда холодовая процедура навязывается ребенку извне, она может вызвать у него негативные эмоции, здесь же он сам, в игре, скорее всего и не заметив, привыкнет к холодной воде.

Совет третий (когда уже попривыкли). Каждое утро или вечер (лучше вечером) набирайте в ванну холодную воду; немного — чтобы малыш мог в ней гулять ножками. Пусть это будет для него имита­цией очень большой лужи. Позвольте ему потопать в воде, похлопать по ней руками, побрызгаться, поиграть. Для него эта ежедневная процедура не только будет полезной, но и принесет настоящее удовольствие. О пользе же ее не стоит и говорить — на стопе располо­жено такое количество активных точек, что действие это будет закалкой, одновременно и точечным масса­жем, посылающим заряд энергии во все органы.

Совет четвертый (мы уже перешли к нормальной практике).

Во время купания малыша время от времени, раз в 10—15 минут, вы заходите к нему и выливаете на него кувшин холодной воды. А он снова плюхается в теп­лую воду и продолжает играть. Хорошо, если в этом случае вода, в которой ребенок играет, будет чуть го­рячее, чем обычно — примерно 36—37 градусов. Тогда контрастность процедуры, а следовательно и польза от нее, значительно увеличатся (помните, что говорил Михаил Фомин об амплитуде колебаний температур?).

Воду из кувшина следует лить от затылка малыша, через голову, на личико и вниз, широкой струёй. Почему нельзя заменить обливание из кувшина просто кратковременным холодным душем? Вода из душа распыляется по коже ребенка, вызывая только внеш­нее раздражение. Безусловно, такая процедура окажет тонизирующий эффект, но и только. А широкая струя, поток, доносит сигнал до коры головного мозга, стимулирует всю нервную и иммунную систему, оказыва­ет глубокое воздействие на все органы.

Когда все предыдущие этапы будут вами с малы­шом пройдены, спокойно переходите к многократному (или не слишком многократному, но ежедневному) обливанию холодной водой. Когда это случится? Некоторые привыкают за месяц, а некоторым и полугода не хватает, чтобы освоиться. Все, как обычно, очень индивидуально.

Безумно хочется сказать, что холодовые процеду­ры — панацея от всех бед. Ведь так радуешься, когда узнаешь, слышишь: вот еще одному они помогли, и еще одному, и третьему — тот ведь и не верил вовсе:

просто попробовал от безысходности.

Но как и в любом деле, есть люди, которым эта панацея, ну, не то чтобы противопоказана. Смертельного вреда холодная вода еще пока никому не нанесла Но некоторым стоит отнестись к таким процедурам с большой осторожностью, в частности, это тем, кто страдает сердечно-сосудистыми заболеваниями. Таким людям нужно щадящее вхождение в закаливание и даже не просто закаливание, а закаливание вкупе с чем-то еще. С чем именно, может сказать точно только хороший врач. Безусловно, холодная вода не погубит. Hо положительные результаты у людей нездоровых появятся только через кризис, порой через очень тяжелый кризис. К этому нужно быть готовым.

Лиля:

Я всю зиму никаким закаливанием не занималась. И вдруг решила: пойду на снег (подразумевается, босиком)! Сказано — сделано. И что после этого началось у меня! Ну, во-первых, страшная, отчаянная аллергия — сыпь, аллер­гический насморк, кашель, слезы из глаз. Во-вторых, пери­одически в течение следующего дня у меня сводило судо­рогой ступни (а это очень больно). Нормальный человек испугался бы и тут же эти забавы бросил раз и навсегда. Ну а я, вспомнив Чарковского и сжав зубы (в прямом смысле слова), стала выходить на снежок каждые два часа, а поло­вину времени между этими процедурами ходила босиком дома. Ровно через день все неприятные симптомы как ру­кой сняло. Зато безумно захотелось деятельности — вся­кой и разной — работать, готовить, стирать, поехать куда-то с ребенком. Этим я и занялась, и все это делала быстро, легко, с удовольствием.

Но и это еще не все. Такой вдруг покой в душе насту­пил. До этого мне на ногу в автобусе наступят, я — чуть не в слезы. А тут — и ноги отдавят, и еще слов разных нагово­рят, а я ничего. И к тому же я стала замечать, что улыба­юсь. Просто так — на улице, в транспорте, всем подряд и никому в частности; ну, хочется мне этому миру улыбаться! Не то чтобы весело — легко. Спокойно. Тихо так на душе, умиротворенно. Удивительное состояние!

Но это состояние пришло через день. А в предыдущие сутки после каждой прогулки на снег мне становилось все хуже. Велик был соблазн бросить эту затею. Ну, представь­те: вас знобит, голова раскалывается, все тело покрыто сыпью и чешется, а вы, вместо того чтобы надеть шерстя­ные носки и лечь с грелкой в теплую постель, как делают все добрые люди, снимаете с себя все что только можно и выходите на ночную зимнюю улицу... Бр-р-р! И я бы, навер­ное, тоже не выдержала, если бы не вспомнила весьма кстати одну из историй Чарковского, которую он любил рас­сказывать всем начинающим «закальщикам».

История такая. В давние годы, когда жесткое закаливание еще не было в моде, как сейчас, группа

врачей-товарищей решила все-таки досконально убе­диться: а так ли эти процедуры полезны, как они о них сами рассказывают окружающим? В целях экспери­мента пригласили студентов института им. Лесгафта и предложили: мы вам платим по рублю в день (в те-то годы!), а вы 15 минут ежедневно стоите в плавках и босиком в подвале любимого института. Через день у всех испытуемых обнаружились насморк и кашель. Половина из них тут же отказалась от продолжения опытов и улеглась в постель — лечиться. Остальная половина стояла твердо. Мне кажется, вы уже догада­лись, чем все кончилось? Именно так: те, кто «сошел с дистанции», долго и нудно чихали и кашляли; те же, кто выдержал, буквально через день почему-то поправились, да еще и подзаработали.

Все очень просто: холодовые процедуры запустили у них резервные силы организма, и организм легко справился с возникшей проблемой.

Такие процедуры вполне могут вызвать тот или иной кризис, если организм зашлакован, а если у человека к тому же масса нерешенных психологических проблем, то скорее всего так и случится. Но ведь это — хорошо! Хорошо хотя бы потому, что организм верно понял задачу, что в нем пробудилось стремление очиститься и он начал работать в этом направлении. Да, тяжело, неудобно, некомфортно. А жить на протяжении меся­цев и годов с грузом болячек и проблем — легко?

Рывок через кризис, бросок, прорыв — и дело пош­ло. Тот, кто испытал на себе всю гамму ощущений этого периода закаливания — борьбу, преодоление, облегче­ние, прилив сил — знает, как это здорово... похоже на захватывающую игру!

Тем же, кто не настроен идти таким путем, мы можем дать весьма простой совет: начинайте путь крохотными шажками. Буквально с того самого «холодного пятна» в ванной, которое мы рекомендовали не­закаленным малышам. Тогда ваше вхождение в зака­ливание будет максимально мягким, щадящим, хоть и более длительным по времени. Что ж, у каждого свой характер, а значит, и свой путь во всем, что он делает в жизни.

Но только если вы выберете щадящее закаливание, не забудьте все-таки потихоньку двигаться вперед. И не щадите себя (или того, кого вы закаливаете) сверх меры.

Лиля:

В одной из книг, посвященных детской физкультуре и спорту выпуска годов 80-х, мы с Игорем Борисовичем однажды прочитали совет, как лучше всего закаливать двух-, трехлетнего ребенка. Совет был примерно такой:

«Положите ребенка под теплое одеяло и поставьте ря­дом с кроваткой миску с достаточно теплой водой. До­станьте из-под одеяла ручку ребенка, быстро оботрите ее влажной тряпкой, смоченной в теплой воде, насухо вытрите полотенцем и снова укройте ее одеялом. До­станьте другую ручку ребенка». Далее следовало описа­ние той же самой операции. Потом надо было достать, обтереть, вытереть и спрятать по очереди одну и другую ножки; потом подробно описывалось, как можно исхит­риться, чтобы ручки и ножки были под теплым одеялом, а спинка снаружи — ее же тоже нужно быстро обтереть теплой водой, насухо вытереть и укутать. Потом действие переносилось на живот малыша и... Дальше я не дочита­ла — смертельно захотелось спать. Через час Игорь Борисович постучал в дверь моей комнаты и сказал:

— Лиля! Я сосчитал. Для того чтобы все это сделать правильно, необходимо к действию привлечь как минимум троих взрослых, и займет это все примерно 45 минут. Ты не знаешь, после этого смертельного трюка ребенок сколько часов должен лежать в постели под теплым одеялом? Тут не написано.

А я, улыбнувшись, вспомнила морозное утро на Петро­павловке, когда снимался первый фильм про «Невских моржей». Чарковский стоял по колено в проруби, мамы и папы подавали ему своих малышей — розовых, разогретых динамической гимнастикой. Игорь Борисович подхватывал их за ручку и окунал в ледяную воду.

Утро было солнечное, снег белый-белый, киношник от удовольствия присвистывали, явно предвкушая «не­тленные» кадры, вокруг, сменяя друг друга, толпились гуляющие... Глянули на часы и ахнули чуть не в голос: Чарковский простоял в проруби больше полутора часов! «Заболеет!» — сказал кто-то сокрушенно. Не заболел.

Юля:

Пожалуй, моржевание — это высший пилотаж закали­вания. Был период, когда и мне ничего не стоило окунуться не после парилки, а до нее. Сплошное удовольствие. Теперь почему-то такого желания не возникает. Еще заметила:

раньше всегда (ну, почти всегда) дома ходила босиком, теперь чаще — в тапочках. Видимо, перестроилась энерге­тика, сегодня организму нужно больше тепла. Вам тоже совершенно не хочется холода, а хочется тепла и уюта? Но ведь я-то попробовала и то, и это, мне есть что с чем срав­нить. И я, если надо, преспокойно окунусь в прорубь в лю­бой мороз, и никакого стресса при этом мой организм не испытает. Он помнит, как это было. И он помнит, что это было — радостно.

А на снег до сих пор по возможности выхожу с удоволь­ствием. Ходьба по снегу — это не просто закаливающая про­цедура, это — состояние. Особенно, если выйти ночью, встать и смотреть на звезды. Совсем здорово, если ты где-то за го­родом. Тогда ты встаешь рядом с заснеженными деревьями, замираешь и можешь ощутить себя частью Природы.

Только не стоит, наверно, делать это через силу, по ра­зуму, только в надежде и расчете на скорое и легкое полу­чение здоровья. Если вы за уши вытащите себя босиком на снег не будучи к этому готовы в душе, тут и до инсульта недалеко или до инфаркта.

Где-то там, пусть в самом дальнем уголке вашего серд­ца, должно возникнуть искреннее желание сделать это. Призыв. Потребность. Вот тогда ничего не страшно.

Помните комедию «Праздник Нептуна»? Ведь там, когда двое из деревни залезли в прорубь, а вокруг толпи­лись зрители, сработала самая примитивная «цепная ре­акция». Через пять минут вся деревня вне себя от восторга кувыркалась в этой проруби. Это и есть Состояние.

Лиля:

Лично у меня было другое Состояние. Меня «крестили» в проруби в Озерках несколько лет назад. Я пошла к этой проруби, не очень веря, что окунусь в нее. «Дай, пойду, — думаю, — посмотрю, примерюсь». Выхожу. Она (прорубь) тогда еще сеткой была обнесена, чтобы гуляющие случай­но не провалились... очень на зоопарк похожа. Ну, выхожу и вижу: вокруг этой сетки полно народу. Стоят, ждут: когда ненормальные (это мы) будут нырять? А я, как назло, одна вышла, все еще в парилке. Люди вокруг сетки на меня и уставились. Стыдно мне стало. Стоят ведь люди, может, давно уже, ждут. Замерзли, наверно. Что же я, обману их? Повернусь и уйду? Да никогда! Вот на этом «да никогда!» я в прорубь и бултыхнулась. Честно говорю: если бы не на­род вокруг, ни за что бы не полезла!

Юля:

Летом можно и нужно ходить босиком по росе. Это — ни с чем не сравнимое удовольствие. Если за городом на рассвете выйти из дома и по мокрой еще траве пойти в луг, в поле, в лес, легко и как-то само собой верится, что на свете действительно существуют феи и эльфы. И что каж­дый из нас когда-нибудь может встретиться с ними, стоит только очень-очень захотеть. «Дивный народ» всегда су­ществовал рядом с нами, просто немногие из нас заслужи­ли их внимание, тем более — благоволение. Но каждый ведь может еще заслужить их.

Ну, а для физического здоровья... Конечно же, польза! Польза огромная, это, наверное, сейчас знает каждый ре­бенок, не только взрослый.

Одна наша общая знакомая рассказывала, как она с детьми начинала закаливаться. Зимой однажды сняли они все с себя и в трусах и футболках отправились бегать вокруг дома по снегу. День бегают — насморк, два бегают — насморк и кашель, три бегают — на­сморк, кашель и температура. Дальше — хуже. Обра­тились за советом к знакомым, которые несколько лет уже практиковали этот метод закаливания. А знако­мые и спрашивают: «А вы как бегаете, босиком?» — «Нет, в кроссовках, конечно». — «А, ну тогда и до воспаления легких вам уже недалеко!»

Сняли кроссовки, и дело пошло на поправку. Пото­му что именно воздействие холодом на ступни играет основную роль в закаливающих процедурах; когда же ступни закрыты, закаливание оборачивается переохлаж­дением, неся организму вред вместо ожидаемой поль­зы. Лучше выйти на снег в шубе и шапке, но — боси­ком, чем в трусах и тапочках, это давно проверено.

Юля:

Давайте еще ненадолго вернемся к бане. Я, когда вы­хожу из проруби, думаю часто: ну зачем же люди оголтело пьют водку, «ширяются», токсикоманят? Ведь вот он — кайф, так просто его получить! Так просто, так дешево и совершенно безвредно, более того — полезно. У нас же все какие-то дикие методы снятия стрессов приняты: в луч­шем случае нужно напиться до бесчувствия. Якобы помо­гает расслабиться.

В психологии есть такое понятие «отработка стрес­са». Стресс, который вы получили и который вас му­чает, можно «забыть», заглушить, спрятать. Так нор­мальный человек и делает — ведь со стрессом жить некомфортно, а то и просто невыносимо — если он достаточно болезненный. И человек его «прячет». Что значит «прячет?» Загоняет в глубь своего организма (ведь просто взять и выбросить стресс «в никуда» он не может) — сажает на какие-то органы, на мышечные волокна, блокирует, чтобы плохое воспоминание не беспокоило его в повседневной жизни. Почему, ска­жем, когда погода меняется, мы чувствуем себя неважно, появляется ломота в суставах, слабость? А это организм срочно снял охрану ваших заблокиро­ванных стрессов и перевел ее на другие нужды — на приспособление к изменившимся внешним условиям. И начинает болеть то там, то тут — ведь охрана снята. Вообще, когда таких спрятанных стрессов, блоков много, тело словно превращается в маленький лагерь — эта­кий местный архипелаг ГУЛАГ — одни сидят, другие их охраняют.

Но даже когда все блоки на месте и держат спря­танные стрессы, этого недостаточно для того, чтобы вы совсем не ощущали от них боли. Знаете, как грязь, снегом припорошенная, — не видно, вроде? и нет, а ступишь ногой — вот же она, никуда не делась. Или иголочка от кактуса, занозившая палец, — и не боль­но, а неудобно, что ли. Заденешь — и она беспокоит, дергает. И будет беспокоить до тех пор, пока вы ее не вытащите или пока не начнете вокруг нее воспалитель­ный процесс, с которым, хотите вы того или же нет, вам придется активно бороться. Точно так же беспоко­ят и больные места в психике, в подсознании. Чтобы избавиться от этого беспокойства, больное место нуж­но найти и обработать — вскрыть и хорошенько пережить, переосмыслить ситуацию, вызвавшую его. До конца. Этим занимаются несколько направлений пси­хотерапии (дианетика, холотропная терапия и т. д.). В каждом из этих направлений есть свои асы, которые считают, что их метод — наивернейший.

Но нам кажется, здесь все предельно просто и ясно. Что человек делает в стрессовой ситуации, независимо ни от каких методов и теорий? Ну, предположим, у женщины ушел муж. Любимый. Как она поступает?

Звонит ближайшей подруге и, рыдая, рассказывает о том, что произошло. Потом звонит второй подруге тоже рассказывает, но рыдает уже потише. Потом звонит третьей — тут уж она только всхлипывает время от времени. Потом пишет письмо маме и уже не плачет. Потом записывает о своем горе в личный дневник (предположим, что таковой имеется), а сама рассуждает собой: почему ушел? как быть? и так далее. В общем, она событие это переживает, переживает, переживает. Выхолащивает. Разряжает ситуацию, энергию, скопившуюся в больном месте. Сперва в этом больном м напряжение было велико, а она постепенно раздала его всем понемногу, разделила груз, и самой ей стало намного легче.

Мы все так делаем, да простят нас наши друзья близкие. В одиночку нам просто не справиться. отдаем часть наших бед им, они — нам часть своих. Как говорится: «Дружно — не грузно».

И вот уже через день эта женщина может с усмешкой поделиться с соседкой по площадке: мол, муж ушел от меня... Ну посмотрим, каково ему там придется, посмотрим...

С этим, наверно, связана и примета: никогда не сказывать окружающим о своих планах и замыслах, иначе они провалятся. Ведь рассказывая всем и каждому, мы разряжаем энергию, заложенную нами в планы. И примета, что, загадав желание, надо никому о нем не говорить, чтобы не сглазить. Здесь сглаз разрядка этой энергии, невозможность аккумуляции новой энергии вокруг задуманного. И соответственно, наоборот — если вас что-то мучает, лучше разболтать об этом всем подряд: пусть подсобят нам нести наш груз. Итак, разговаривая с первой подругой об ушедшем муже, женщина рыдает. Со второй — рыдает. С третьей говорит без слез, но с болью в голосе. На бумаге пишет: уже задумалась... А с соседкой по площадке уже и поиронизировать может. Ситуация разрядилась. По­менялась ее оценка, зачастую даже с «минуса» на «плюс», так как многие неожиданные события огорча­ют нас именно в силу своей неожиданности, а не из-за их сути. Помните смешной грузинский анекдот: грузин плачет: «Вах, вах, вах, жена от меня ушла!.. Вах, вах, вах, жена ушла. Вах, вах, жена ушла? Вах, жена ушла, жена ушла, жена ушла!» — последние слова он уже напевает в ритме лезгинки. Так и эта женщина. Придет она через неделю домой с работы и скажет себе: наконец-то я могу спокойно заняться своими делами!

Так вот, все, что мы рассказали о разрядке нега­тивных ситуаций, имеет самое прямое отношение... к бане. Для того, чтобы понять, как это все работает, давайте вернемся к главе, в которой мы говорили с вами о родовых матрицах Станислава Грофа. Помни­те, четыре перинатальные матрицы, четыре этапа рож­дения?

Через четыре же этапа мы проходим и в бане с прорубью (как вы понимаете, мы имеем в виду именно баню с прорубью, призванную лечить и очищать наши тело и душу, а не «помывочную» баню).

Первый этап. Вы приходите в баню с холодной улицы, снимаете с себя всю одежду. Вы ощущаете теп­ло и свободу. Эмоции на этом этапе сродни эмоциям младенца, находящегося в утробе матери, — тепло, покой, защищенность. Первая матрица Грофа — все эмоции со знаком «плюс». Баня — вне времени и за­бот, как некое состояние души и тела, к которому, по мнению Грофа, человек стремится вернуться всю жизнь с момента рождения, с минуты отделения от матери. Ведь недаром мы, когда нам зябко, больно, грустно, ложимся под одеяло и принимаем позу малыша в утробе, пытаясь таким образом обрести иллюзию тепла и защищенности.

Итак, на первом этапе нам удивительно хорошо. Это длится какое-то время — 5, 10, 15 минут... у кого как. Кстати, в бане многие стараются интуитивно сесть все в ту же позу: подтянуть колени к подбородку, об­хватить их руками, сложиться, стать маленьким.

Второй этап — нам уже не очень хорошо, тепло превратилось в жару, мы прогрелись, и лишние градусы начинают на нас давить. Положительные эмоции постепенно вытесняются отрицательными. Жарко. Очень жарко... Невыносимо. Вторая матрица Грофа («нет выхода»). Разница лишь в том, что это отсутст­вие выхода мы создаем для себя сознательно. Мы знаем: раз уж пришли сюда, должны досидеть до определенного состояния, до той минуты, когда уже и прорубь покажется спасением, иначе процедура теряет смысл. Нам плохо, но работает установка: «Нет выхода!», и мы терпим, дискомфорт нарастает. И наступает тре­тий этап.

На третьем этапе мы бежим к проруби. Но нам страшно, нам не хочется залезать в нее, и мы ведем борьбу сами с собой. И эта стадия соответствует мат­рице Грофа «Борьба», третьей, которая закладывает­ся во время прохождения младенца по родовым пу­тям. Наша борьба, разумеется, идет не на физическом плане: никто нас за руки не хватает и на нашем пути не останавливает (кстати, если бы остановили, многие были бы только благодарны — в проруби-то хо-о-олодно!), но тем не менее это — самая настоящая борь­ба. И она происходит каждый раз, независимо от того, сколько лет ты уже в эту прорубь «лазаешь». Чтобы дойти до проруби, надо удержать себя на этой тропе. И, удерживая, ты переживаешь и переоцениваешь те ощущения, которые испытал когда-то на третьем этапе собственного появления на свет. Кульминация этой борьбы — на ступеньках, ведущих в ледяную воду. Переборол себя, окунулся и — «умер». Так говорят все пациенты Станислава Грофа, прошедшие сеансы второго рождения: рождение подобно смерти. Первое впечатление ребенка после появления на свет: все, умер! Потом, оглядевшись, вздохнув, он понимает: нет, не умер. Просто попал в какой-то другой мир... Успоко­ился, еще раз оглядел мир, понял, что мучения позади. И раскрылся этому миру навстречу.

Правда, некоторые после выхода из проруби никакого раскрытия навстречу миру не чувствуют. Наоборот, погружаются в глубокий ступор. Это не страшно. Значит, организм чистится на подсознатель­ном уровне; включил все резервные механизмы, все силы и саморегулируется. Это хорошо.

А многие еще жалуются, что после выхода из прору­би ощущают сдавливание головы, словно обруч какой-то надет. Это, по всей вероятности, мы вспоминаем то, что акушеры называют «вставлением головки». Тот пе­риод родов, когда голова малыша появляется и вновь исчезает, и так происходит несколько раз. Процесс этот в течение родов порой бывает достаточно долгим и слож­ным. Из-за этого у младенцев в первые часы после рож­дения часто деформирована голова (это не страшно, через 2—3 часа она расправляется). Так вот, ощущение обруча на голове нам «подбрасывает» наша клеточная память. Ведь помнит же наше тело позу эмбриона! И мы прора­батываем этот момент своего рождения.

Кстати, Станислав Гроф в своих исследованиях подошел, нам кажется, гораздо ближе к корням пси­хики — ведь у психологов принято работать с банком данных человека, накопленных с момента появления его на свет. А Гроф смотрит дальше, оценивает и вну­триутробное развитие, и сам процесс родов.

После бани

Итак, каждый раз, парясь в бане и ныряя в про­рубь, мы снова и снова проходим те состояния, кото­рые испытали в процессе появления на свет. Почему в первый раз в прорубь идти очень страшно, а потом — все легче? Именно потому, что с каждым последующим разом мы все больше прорабатываем свое рождение, все глубже, все тщательнее разряжаем негативные эмо­ции, связанные с теми событиями.

Мы заметили: люди, которые много лет посещают баню в Озерках, как-то и духовно становятся выше. Казалось бы, баня и духовный рост... Как это может быть связано между собой? На самом же деле все достаточно просто. Наш «банный ребефинг» снимает блоки, обрабатывает болевые точки нашей психики. Он пере­формирует матрицы, заложенные в нас при рождении. Глядишь, человек откровенно агрессивный (сильное влияние третьей матрицы) становится по мере ее прора­ботки почти человечным. Видит Природу. Людей. Рас­крывается. А тот, кто безостановочно ныл, постепенно учится идти вперед со стиснутыми зубами — это у него раз за разом прорабатывается вторая матрица («нет выхода»), и она не доминирует в его психике.

Но ведь нас мучают и повседневные стрессы, спря­танные в подсознании не так далеко, как рождение: оби­ды, ссоры, неудачи... да мало ли за долгую нашу жизнь всякого разного происходит. И все же, если приглядеться повнимательнее, задуматься, очень хорошо понимаешь:

характер негативных эмоций легко можно классифици­ровать по типу все тех же четырех основных матриц Грофа. Можно представить, что эти четыре основных матрицы — коробочки, в которые потом складываются наши повседневные стрессы. Произошло что-то в жизни, что стимулировало нашу агрессию, заставило нас бо­роться тяжело и непросто — это в третью коробочку, на полочку третьей матрицы. Не сумел найти выход в слож­ной ситуации, спасовал, ошибся — это во вторую ко­робочку. А услышал вдруг как впервые прекрасную музыку: ком в горле, слезы на глазах... словно заново родился, понял что-то очень для себя важное — это в копилку четвертой матрицы. И так далее.

Баня чистит психику от стрессов. Чистит, начиная с последних, самых болезненных для вас событий (то, что недавно произошло, всегда болит сильнее, чем давние обиды) до самых корней, до рождения. Если же такой (или какой-нибудь иной) чистки не происхо­дит, наши коробочки наполняются, и верхние — све­жие — проблемы давят на нижние, а те под их грузом сглаживаются, теряют острые углы и четкие очертания. Но ведь они никуда не исчезают, они остаются с нами. И человек воспринимает окружающий мир не таким, какой он есть на самом деле, а через призму своих проблем, накопившихся в коробочках. Сперва, вроде, были просветы, иногда мелькал краешек голубого-го­лубого неба, солнышко видно было. Постепенно просветов все меньше, а потом они и вовсе исчезают, оста­ется только содержимое коробочек, давящее на нас, застилающее глаза, искажающее все вокруг. И вот это уже — невроз, это — ваше отношение к миру. И ме­нять это отношение придется очень долго.

Но менять негативное отношение к миру можно и нужно. Баня — самый безболезненный способ сделать это, во всяком случае из тех, которые я знаю. Во всех психотерапевтических методах предполагается помощь консультанта. И этот консультант — врач, психотера­певт — автоматически берет часть ответственности за вас и ваши проблемы на себя. В бане же человек рабо­тает сам с собой, и это очень ценно.

Ну уж а о пользе бани для тела наверное и говорить не стоит, об этом все знают.

Вот и получается, что присказка «А пошел ты в баню!» — вовсе не ругательство. Просто один человек чувствует, что другой заморочен, перегружен пробле­мами, и дает ему весьма дельный совет: иди-ка ты, друг, в баньку и поработай, тогда и проблем у тебя поуменьшится...

Вы согласны?

Не так давно наши будущие мамочки попробовали проводить в бане первые этапы родов, но об этом, на

верное, лучше расскажет человек, при участии которо­го эти эксперименты проводились, — наш инструктор по зимнему плаваниюСветлана.

Я начну с того, что в нашей маленькой баньке есть своя тайна. Душа. Характер. Она стоит на берегу большого озера, и там есть все, что необходимо человеку для здоровья — физического и духовного: Природа, огонь, березовые дро­ва. Хорошие люди вокруг. Мне довелось как-то присутство­вать на родах в другой бане — в сауне с электрическим подогревом. Все было хорошо, но все же там я... задыха­лась, что ли. Мне словно не хватало чистого воздуха, ветра. И девочка, которая там рожала, в какой-то момент сказала нам: «Я хочу на землю!» А у нас эта земля есть, есть воз­можность выйти и постоять на ней босиком, принять по­мощь Природы, уловить ее биоритмы. Ведь роды — цикл природный, не нами разработанный. Вся необходимая ин­формация о них женщине уже от рождения дана, она заложена в ней. Надо только, чтобы в родах женщина рас­крылась и прочла эту информацию, смогла ею воспользо­ваться. Тогда все будет хорошо.

В свое время я работала в роддоме. И еще там поняла, что все мы — окружающие роженицу люди — лишь части­цы этого таинства, призванные лишь создать женщине не­обходимую в эти часы обстановку. Мы можем быть рядом с ней, но не должны ей мешать, напротив, мы призваны оградить ее от всего постороннего, ненужного.

Баня — идеальная помощь в любых родах. Ну, во-пер­вых, во время схваток женщина обычно мерзнет, испыты­вает некий энергетический озноб — это ее организм пере­страивается, направляет все силы на рождение ребенка. А в бане прогреваются косточки, мышцы, все системы размягчаются, сосуды не спазмируются.

Во-вторых, любая женщина немножечко боится пред­стоящих родов. А баня прекрасно расслабляет, отвлекает от страхов.

В-третьих, видимо, потому, что роды — самый естест­венный, природный процесс, в эти часы женщине очень хочется ощутить вокруг себя живые, природные компоненты: воду, огонь, деревья, воздух. Наши роженицы сами про­сятся на землю, на снег; они интуитивно чувствуют, что Природа добавит им сил, гармонизирует их.

Еще Порфирий Иванов определил необходимые ком­поненты для рождения независимого человека: воздух, вода, земля. Он говорил, что «воздух ребенка выталкивает, вода омывает, земля принимает». Значит, что же необхо­димо для того, чтобы и в дальнейшей жизни создать малы­шу благоприятные условия для роста и развития, окружить его энергетической защитой, обеспечить ему своевремен­ную энергетическую подпитку? Все правильно: те же воз­дух, земля, вода. Я уверена: новорожденный ребенок уже находится под защитой Природы. Раз она дала ему жизнь, значит, в этой жизни малыш необходим. И она защищает его, а наша задача — не разрушить эту Богом данную при рождении защиту.

Я замечала: люди, которые много времени проводят в контакте с природой (например, туристы-профессионалы, геологи и так далее), умеют набираться сил от леса, от воды, от трав... Они ведут естественный образ жизни, и, навер­ное, именно поэтому они — удивительно самостоятельные люди, с прочно сложившейся жизнью. Независимые. Спо­койные. Уверенные в себе и своих силах. Они сильнее нас.

Но для того, чтобы женщина могла вырастить такого ребенка, она должна — и это главное! — сама раскрыть себя в этом мире и понять свое место и назначение в нем. И научиться жить в соответствии с этим знанием. Такое соответствие — лучший барьер от всех болезней.

После родов у женщины мало энергии, она — сплош­ная любовь и беззащитность. Но если женщина будет знать себя, свои сильные стороны, она этим знанием сможет за­щищаться, будет через сильные свои стороны получать энергетическую подпитку. Баня помогает понять, найти и, главное, закрепить это свое, которое есть в каждом из нас.

Ну, например. У меня как-то рожала девочка, она — певица. В родах она пела и почему-то рисовала, хотя раньше с рисунком дела не имела. И вот рисование, раскрывшись, закрепилось в ней. Она и сейчас замечательно рисует. И не просто рисует, а рисунками своими вытаскивает себя из разных негативных ситуаций, защищает себя. Она и сей­час, когда к нам приходит, поет чудные песни — на все озе­ро, красиво так...

Существует множество различных оздоровительных систем. А я думаю, надо просто найти себя в этом мире. Найдя себя, человек создает, строитсвою собственную оздоровительную систему исвою защиту. Только важно, отыскав это свое, не расплескать его, а закрепить и научить­ся им пользоваться. Это — работа. А в нашей бане можно и научиться, и поработать, и вылечиться, и получить знания о самом себе, и закрепить их.

Хорошо, когда человек, найдя себя, обращается к При­роде. Господь дал нам Землю именно для того, чтобы мы ею пользовались, ею и всем, что на ней существует. Ра­зумно пользовались, это, я думаю, все мы понимаем. Мы ведь не бьем специально посуду у себя дома, не рвем вещи, в которых ходим, не ломаем мебель. Умный чело­век и от природы будет брать ровно столько, сколько ему нужно для жизни, не больше. А когда мы уже научились пользоваться тем, что нам дано, оказывается, что этого вполне достаточно.

Вы, может быть, замечали, что даже укутанный с головой в ватное одеяло маленький ребенок на улице, на природе затихает. В лесу, у воды затихают все. Вы можете себе представить скандал в лесу ранним утром, когда роса на траве и солнце только еще встает?.. Какое-нибудь выяс­нение отношений типа: «Так я и знала, ты опять все делаешь неправильно!» Это же абсурд! На природе человеку свой­ственно думать, слушать, смотреть... гармонизироваться. Может быть потому, что в природе все — испокон и навеки, и мы это понимаем, чувствуем и думаем в ней, с ней о веч­ном, о душе, а не о текущих мелочах.

Десять лет акушерской практики доказали мне, что глав­ным в нашей работе должен стать принцип: «Не навреди!» Может быть, я так хорошо понимаю это оттого, что какое-то время работала на «Скорой» и часто сталкивалась со смертью. Люди умирали у меня на глазах. И однажды я поняла, что спасти человека можно любовью. Да-да, не ле­карствами, не сложными операциями, не колдовством — любовью. Есть люди (и их не так уж мало), которые умира­ют от того, что они не нужны, от недостатка любви. Надо просто сесть рядом, держать их за руку, говорить с ними, жалеть. Им нужно дать человеческое тепло, и они смогут поправиться! Держа человека за руку, передавая ему свое тепло и любовь, ты способен откорректировать самую, казалось бы, безнадежную ситуацию. Любовь — величайшее колдовство в этой жизни!

Важно понять свою роль в этом... Про себя я знаю точно: я обязана облегчать людям страдания, я для этого пришла в мир. Мне повезло: довелось поработать в клинике тубер­кулеза, где лежали умирающие люди, уже неподвижные, с пролежнями. Я была им по-настоящему нужна. Мне дали возможность быть нужной, помогать. Видела я и чудеса выздоровления, они действительно бывают, но это уже от­дельный разговор.

Вот так я работала: с одной стороны, люди умирали, с другой — приходили в мир, и я имела возможность помо­гать и тем, и другим.

Так странно закончился наш разговор о бане... Впро­чем, о бане ли?.. Наверное, вы уже заметили: о чем бы мы с вами ни говорили в этой книге, самыми различны­ми, а порой и неожиданными путями мы вновь и вновь возвращаемся к самому великому колдовству, имя ко­торому — Любовь. Она — очень разная, и не счесть ее обличий, но это она, она гонит нас вперед каждый день, и тревожит, и заставляет думать, искать, смеяться или плакать, верить, надеяться, отчаиваться и, откинув от­чаянье, вновь идти куда-то. Ради нее мы живем и уми­раем. И уж конечно же это ее именем мы приводим в мир наших малышей, желая им всей душой того, с чем живем мы сами — все той же Любви. Как Земля враща­ется вокруг Солнца, так и мы вращаемся вокруг нее; и бывает день, и бывает ночь, но ведь и ночью Солнце никуда не девается — просто мы не видим его, но мы знаем, что утром оно вновь появится. Мы ждем.

 

Заключение

 

— А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех, что-ли, так называешь?

— Всех, - ответил арестант, - злых людей нет на свете.

— Впервые слышу об этом, - сказал Пилат, усмехнувшись, - но, может быть, я мало знаю жизнь… А вот, например, кентурион Марк, его прозвали Крысобоем – он – добрый?

— Да, - ответил арестант, - он, правда, несчастливый человек. С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств…Если бы с ним поговорить – вдруг мечтательно сказал арестант – я уверен, что он резко изменился бы.