Предмет, задачи и методы социолингвистики. 3 страница

I — социологическая анкета, включающая перечень "лингвистически значимых" социальных признаков (то есть таких, которые могут влиять на выбор того или иного произносительного варианта): возраст, пол, уровень образования, знание иностранных языков, род занятий (профессия), место рождения и место наиболее длительного жительства и некоторые другие;
II — лингвистическая часть, или собственно вопросник, содержащий несколько десятков вопросов о произносительных вариантах, характерных для современного русского литературного языка.
Для того чтобы проверить устойчивость ответов заполняющего вопросник, об одних и тех же явлениях спрашивается по-разному, например:
(а) "Как Вы произносите: з(ь)верь или з(ъ)верь (зверь)? Подчеркните это слово;
(б) "Сравните: зверь - звать. В каком слове Вы произносите "з" мягче? (Подчеркните это слово; если же разницы в произношении "з" нет, то подчеркните оба слова)".
Вопросы (а) и (б) расположены в "Вопроснике" достаточно далеко друг от друга (под номерами 25 и 39 соответственно), так что их влияние друг на друга минимально.
В социолингвистических вопросниках могут использоваться отвлекающие задания. Так, в вопроснике по русской морфологии, авторы которого в методике его составления следовали за "Вопросником по произношению", отвечающего просили заполнять не только те пропуски в тексте, которые интересуют исследователя, но и пропуски, не предполагающие никакой морфологической вариативности:

Мы выпили три стакан... молока и две чашки ча... (варианты возможны только в последней словоформе: чая / чаю, но не в словоформе стакана);

В этом собрани... участвовали представители разных профессий: врачи, фармацевт..., бухгалтер..., учител..., инженер..., кондуктор..., железнодорожник...

Очевидно, что вариативность флексии возможна лишь в некоторых из перечисленных здесь форм множественного числа существительных, включая и такую вариативность, которая запрещается литературной нормой: бухгалтеры / бухгалтера, инженеры / инженера, кондукторы / кондуктора.
В вопросах об акцентных вариантах (типа зв'онишь / звон'ишь, два ш'ага / два шаг'а и др.) отвечающий должен был расставить ударения не в отдельных словах, допускающих вариантную акцентовку, а во всех словоформах предложений, так что подлинная цель задания оставалась для него не вполне ясной.
Эти и другие отвлекающие приемы служат большей объективности материала вопросников, уменьшая влияние субъективных намерений информанта.
Как бы тщательно ни подходили исследователи к формулировкам вопросов, часть заполненных анкет может оказаться дефектной. При сплошном обследовании генеральной совокупности в обработку идут все анкеты; так в итоговых материалах переписей появляются данные о не указавших пол, возраст и т. п. При выборочных опросах респондентов немного, и внимательность интервьюера помогает свести число дефектных анкет к минимуму.

При заочном анкетировании (когда респондент заполняет анкету самостоятельно) среди возвращенных анкет всегда находятся такие, где не освещены важные для исследования вопросы или содержатся явные противоречия. В практике социолингвистических опросов нередки случаи, когда в одном пункте анкеты респондент отмечает, что не владеет языком А, а в другом — что предпочитает читать на нем книги, или сообщает, что получил среднее образование на языке А, хотя известно, что этот язык перестал использоваться как язык обучения в год рождения респондента. В социологической практике применяется даже повторное контрольное анкетирование части респондентов с целью выявить неквалифицированных интервьюеров. При хорошо организованном анкетировании это принимается во внимание заранее: специально опрашивается такое количество респондентов, которое несколько превышает нужное для выборки число, чем обеспечивается возможность выбраковки дефектного анкетного материала.
Если доля выявленных в ходе первичной обработки дефектных анкет достаточно высока, уже нельзя ограничиваться выбраковкой отдельных анкет, под вопросом оказывается достоверность всего обследования в целом, и следует искать серьезный методический порок либо в формулировках вопросов, либо в порядке анкетирования.
В некоторых случаях дефектность определенного процента анкет неизбежна; так обстоит дело, если респондент по каким-либо пунктам не может дать объективной информации. Это особенно характерно для опросов, выявляющих языковую вариативность, поскольку не каждый человек обращает внимание на собственную речь, "слышит" свое произношение. Чтобы сразу выявить таких "неподходящих" информантов, в анкеты включаются специальные контрольные вопросы.
Так, большая часть пунктов "Вопросника по произношению" предполагала реальную возможность выбора того или иного фонетического варианта, но начинался вопросник несколькими контрольными вопросами, на которые возможен только один правильный ответ, подтверждающий соответствие произносительных навыков респондента современной литературной норме; например:

— Мягко или твердо Вы произносите звук "с" в слове трость! Мягко. Твердо. (Нужное подчеркните);
— Какой гласный в Вашем произношении больше похож на "а": в первом слоге слова ходить или в первом слоге слова ходуном! (подчеркните то слово, где первый гласный больше похож на "а");

—Что Вы произносите на месте предлога "С" в сочетаниях с Женей, с жаром!

— Как Вы произносите (подчеркните): пОшел или пАшел! тОпор или тАпор! пОром (на реке) или пАром! рОссказ или рАссказ!

Цель контрольных вопросов — проверить, правильно ли оценивает собственную речь говорящий и не является ли он носителем диалектных речевых черт. Если человек, заполняющий вопросник, давал такие ответы: мягко произношу "с" в слове «трость», в произношении слова «ходить» первый гласный больше похож на "а", чем в слове «ходуном», в сочетаниях «с Женей» и «с жаром» произношу "ж" или "з", и, наконец, в последнем перечне отвечающий подчеркивал слова в правой колонке, — то его ответы на остальные пункты вопросника использовались для дальнейшего анализа. Иные ответы свидетельствуют о том, что человек "не слышит" своей речи или же для него характерны такие речевые особенности, которые не являются литературными (например, оканье: пОшел, тОпор и т. п.). Ответы таких информантов к анализу не привлекались, выбраковывались из общей массы заполненных вопросников.
Как инструмент получения социолингвистического материала вопросники описанного типа таят в себе "психологическую опасность": ответы на содержащиеся в них вопросы могут отражать не социальные различия носителей языка, а разницу в их психологии. Одни легко контролируют свою речь и поэтому отвечают в близком соответствии с тем, как они действительно используют язык; других, напротив, сама форма вопросника повергает в недоумение, и смещение ответов в этом случае неизбежно; третьи стараются отвечать не так, как они говорят, а как "правильно", "лучше" и т. д.
Психологическая опасность в значительной мере устраняется гибкой методикой составления вопросников (формулирование вопросов, их порядок, система "перекрестных", контрольных, отвлекающих вопросов и т. д.) и большим числом опрошенных: массовый характер ответов как бы усредняет расхождения, обусловленные психологическими различиями информантов.
1.4. Метод тестирования.
Тесты представляют собой разнообразные по форме задания, которые исследователь предлагает информантам. Это могут быть списки слов, которые надо прочитать перед микрофоном, или связный текст, также читаемый информантом вслух; письменные задания на восстановление пропущенных фрагментов текста; ответы на устные вопросы исследователя, задаваемые в определенном временном режиме, и т. п.
Как правило, цель подобных тестов сообщается информанту в самом общем виде; детали того, что собирается узнать с помощью этих тестов исследователь, остаются ему неизвестны. И это понятно: исследователь заинтересован в том, чтобы получить объективные данные о речевых навыках информанта, а сделать это можно, если условия тестирования будут такими, при которых, выполняя тест, информант сможет мобилизовать свое владение языком, в значительной мере автоматизированное, бессознательное, а не оценки собственной речи (как это имеет место при ответе, по крайней мере, на некоторые пункты социолингвистических вопросников).
Например, данные, полученные путем распространения "Вопросника по произношению", проверялись с помощью специального "фонетического" текста, составленного М. В. Пановым. При создании этого текста его автор стремился к максимальной непринужденности стиля, предполагая, что в этом случае и от чтеца потребуется непринужденность в его воспроизведении. Кроме того, было важно, чтобы текст состоял не из разобщенных фраз, а представлял собой слитный, последовательный рассказ: рассыпанные фразы заставляют информанта разгадывать, зачем дана каждая фраза, что именно проверяется. Такие разгадки, правильные и неправильные, могут приводить к искусственному чтению отдельных слов. В результате многократных переработок и дополнений появился сюжетно организованный текст (рассказ о геологической экспедиции), в котором две трети слов "несут орфоэпическую нагрузку", то есть содержат вариативные фонетические явления.
Приведем отрывок из обсуждаемого текста.

Было уже поздно, когда мы въехали в село Архангельское. Здесь нас ожидал проводник экспедиции — Петр Антонович, бывший лесник и лесной объездчик. Ему известна вся окружающая местность чуть не на тысячу верст, а уж на 600—700 — это наверняка! Теперь он на пенсии; скучно ему без дела, а силы-то еще есть: вот он и взялся вести нашу экспедицию. Невестка его, словоохотливая и приветливая женщина, явно гордится своим деверем. В текст намеренно — чтобы вызвать реакцию информантов — включено неправильное употребление слова деверь (деверь — это брат мужа, здесь же это слово употреблено в значении 'свёкор'). Она так и заявила: он-де может быть у вас даже главным вожаком, то есть, очевидно, руководителем экспедиции. Антонович и на самом деле мастер на все руки, все сделает, что его ни попросят. А с виду неказист: тщедушный, костлявый, в изодранной шапчонке. Помощник проводника — Матвей, рыжий веснушчатый верзила, и прихвастнуть любитель, и лентяй, каких поискать. А в нашу группу он принят, потому что отличный наездник: день-деньской готов он гарцевать на своем лихом скакуне. А уж спорщик завзятый: вечно они с Антоновичем спорят и ссорятся. Иногда ясней ясного, что Матвей неправ, а он все-таки стоит на своем.

Все гласные русского литературного языка даны в этом тексте во всех возможных позициях и по отношению к ударению, и по отношению к соседним согласным (твердым и мягким). Представлены слова, содержащие фонему <а> после [ж], [ш] в первом предударном слоге (вожаком, шапчонке и др.), слова, в которых есть сочетание твердого согласного перед мягким (здесь, лесник, пенсии и др. — первый согласный может произноситься как мягко, приобретая ассимилятивное смягчение от соседнего мягкого, так и твердо), слова с непроизносимыми согласными (объездчик, поздно, известна и др.) и многие другие, реализующие те или иные вариативные фонетические явления.

В социофонетических исследованиях используются также и иные тесты: чтение вслух списков слов, содержащих фонетические явления, которые изучает исследователь, разрозненных фраз, включающих изучаемые слова, чтение "про себя" и последующий пересказ (в этом случае стараются избавиться от влияния на произношение орфографического облика слова) небольших сюжетно организованных текстов и многое другое.
Метод тестирования широко применяется при исследовании двуязычия и, в частности, уровня владения вторым (неродным для данного информанта) языком. Часто исследователь предлагает информантам анкету, содержащую вопросы о сферах, в которых информант использует второй язык, о видах речевой деятельности — чтение, письмо, устное общение, для которых актуально применение второго языка, и т. п. Чтобы проверить, насколько объективно отражен в анкете характер владения вторым языком, информанту предлагаются тесты: чтение некоего текста на этом языке, прослушивание и пересказ магнитофонной записи на нем же, сочинение на определенную тему, задание найти ошибки в тексте на втором языке и т. п.
1.5. Метод анализа письменных источников.
При решении большинства социолингвистических задач важное значение имеет метод анализа письменных источников. Письменные источники можно условно разделить на первичные и вторичные.

В первую категорию попадают документы, фиксирующие речевые произведения, авторам которых могут быть приписаны какие-либо социальные характеристики, во вторую — исследовательские работы, материалом для которых служили первичные источники. Сюда попадают не только собственно социолингвистические работы предшественников — первичный материал мог анализироваться при решении задач, далеких от лингвистики. Данные, полученные от респондентов другими методами обычно одновременны с исследованием, письменные же источники дают возможность получить документальные свидетельства о предшествующих состояниях языка.
Остановимся сначала на первичных источниках. Социолингвистически значимые данные можно почерпнуть из письменных текстов различной стилистической и жанровой принадлежности. Изучение служебных документов, межведомственной переписки, разного рода инструкций, постановлений, актов и т. п. дает материал, позволяющий составить представление об официально-деловой стилистической разновидности языка на данном этапе его развития, о своеобразии реализации этой разновидности в многообразных жанрах (от заявления об отпуске до президентского указа).
Например, интересные результаты может дать исследование с социолингвистической точки зрения дипломатических документов — договоров, нот, меморандумов, коммюнике и т. п., которые отражают в себе не только лингвостилистическое своеобразие способов языкового выражения, но и определенные политические и идеологические установки, также облекаемые в специфические обороты, формулы, синтаксические конструкции. При этом каждая эпоха оставляет свои следы в языке дипломатии. Если, например, сравнить русские дипломатические документы советского времени и самого конца XX в., то в первых бросается в глаза их открытая идеологизированность (сравните, например, речи А. Я. Вышинского и А. А. Громыко на заседаниях ООН, ноты протеста, в изобилии направлявшиеся советским правительством правительствам других государств), тогда как в дипломатических текстах последнего времени преобладают нормы использования языковых средств, в большей степени соответствующие международным стандартам.
Язык средств массовой информации также дает пищу для размышлений о социальных различиях в позиции авторов, принадлежащих к кругам общества, разным по своей политической ориентации и ценностным установкам. Например, в либеральной российской прессе 90-х годов XX в. отчетливо проявляется тенденция к широкому включению в газетный текст разговорных, просторечных, жаргонных слов и выражений; в молодежных газетах поощряется сознательное обыгрывание слова, языковое ёрничанье, намеренные переделки слов и окказиональные неологизмы (слухмейкеры, ресторанмен, музей войсковых фигур, переселение в душ и т. п.). "Левая" пресса активно использует архаическую лексику (вече, соборность и т. п.).
Малоисследованным в современной социолингвистике остается язык частной переписки, дневниковых записей "среднестатистических" носителей языка (не писателей, не политиков, не общественных деятелей и др.). Между тем он представляет особый интерес как с точки зрения социального своеобразия речевых форм в определенной человеческой среде, так и с точки зрения новых тенденций, которые обнаруживаются раньше всего в речи, не скованной нормативными рекомендациями и запретами. В этом отношении примечателен жанр "наивного письма", воплощенный, например, в публикации писем и повседневных записок малограмотной женщины Е. Г. Киселевой, которая «пишет, как слышит, с массой "ошибок", не подозревая, как надо». Лингвистическая и культурная ценность этого издания в том, что публикаторы сохранили все особенности текстов Е. Г. Киселевой, не подвергая их правке и "переводу" на литературный язык. Социолингвисту интересен именно оригинальный, не тронутый литературной правкой текст, принадлежащий обычному, "не отягощенному" филологическим образованием человеку. Такой текст дает представление о подлинном функционировании языка в той или иной социальной среде.

Однако частные письма, бытовые записки и заметки ("для себя" или для членов семьи) и другие тексты личной сферы человека труднодоступны для анализа: эти тексты мало кто сохраняет, а сохранив, неохотно раскрывает перед посторонним человеком (а именно таким посторонним и является исследователь) перипетии личных отношений и мелочи семейной жизни.
Первичные источники не обязательно бывают письменными. Важные сведения об эволюции фонетической нормы можно получить из документальной фиксации звучащей речи. С экрана телевизора часто звучат хроникальные записи 1930-х годов. На слух современного носителя русского литературного произношения многое в них выглядит странно — например, сохранение безударного [о] в тех заимствованиях, которые сейчас кажутся давно освоенными (типа м[о]дель). Такой материал еще мало освоен историками литературной нормы. Из фоноархивов можно получить данные и об относительно непринужденной речи - как современной, так и недавнего прошлого (интервью и другого рода документальные записи).
Полезная для социолингвистических исследований информация содержится не только в первичных документах, но и в материалах переписей, различных справочниках, научных работах предшественников. Среди неопубликованных архивных материалов можно найти фактические данные, полученные в ходе различного рода опросов — как прошлых, так и современных. Повторное вовлечение подобных сведений в научный оборот может быть полезным при решении многих социолингвистических задач. Основной проблемой при таком вторичном анализе документов является их достоверность.
2. Методы анализа социолингвистических данных.

К методам анализа социолингвистических данных относятся методы его обработки и методы оценки достоверности полученных данных и их содержательной интерпретации. В них главную роль играют методы математической статистики.
Собранные данные сводятся в таблицы и подвергаются обработке – ручной, если этих данных немного, или механизированной, которая применяется при массовых социолингвистических обследованиях.

Затем следуют математико-статистическая оценка полученного материала и его содержательная интерпретация, с помощью которой исследователь выявляет зависимость между использованием языка и определенными социальными характеристиками его носителей.

Для обработки данных полевых наблюдений используются разновидности корреляционного анализа.

Корреляционный анализ – это сопоставление корреляций (противопоставлений) переменных. Переменные делятся на независимые и зависимые.

В качестве независимых переменных выступают те или иные социальные параметры, а в качестве зависимых - языковые явления. Между коррелятами может быть полная и неполная функциональная зависимость.

При корреляционном анализе применяется следующая процедура: зависимости описываются отдельно по каждому социальному разрезу - возраст, образование, социальное положение, территориальная характеристика и т. д., и комментируются с содержательной (социолингвистической) стороны. При этом используются табличные данные, графики зависимости, результаты применения некоторых математико-статистических критериев. Затем характеризуются диапазон и сила влияния социальных признаков на распределение языковых вариантов.

В статистике способ упорядочения информации называется измерением. В процессе измерения ряд социолингвистических фактов ставится в соответствие некоторому множеству чисел. Данные могут измеряться с различным уровнем точности.
Номинальная шкала лишь классифицирует данные, указывает, к какой группе они принадлежат: значениям "мужской пол"—"женский пол" или ответам типа "да"— "нет" могут быть присвоены как значения 0—1, так и значения 1—0 или 2—1, за числами не скрывается ничего, кроме разнесения данных по определенным категориям. Номинальная шкала может быть и многозначной — таковы, например, данные о языке, на котором получено образование.
При порядковой шкале данные получают числовую оценку, которая указывает лишь на их иерархию, порядок следования, но о количественном значении признака говорит лишь очень условно. Например, шкале ответов типа Только А — Чаще А — А и Б — Чаще Б — Только Б может быть сопоставлен числовой ряд 1 — 2 — 3 — 4 — 5, но это не означает, что различие в оценках 1 и 2 (Только А и Чаще А) в точности таково же, как и между оценками 3 и 4 (А и Б и Чаще Б). Неравномерность порядковой шкалы не мешает ее использованию в социолингвистике.

Например, шестибалльная шкала степени владения языком выглядит следующим образом: 1 — свободно говорит на языке и предпочитает этот язык всем остальным; 2 — свободно говорит на языке, но предпочитает какой-либо другой язык; 3 — говорит на языке, однако старшие замечают в его речи ошибки; 4 — хорошо понимает речь, но сам способен произнести лишь десяток обиходных фраз; 5 — понимает общий смысл сказанного, говорить не может совершенно; 6 — не знает языка.

Вот какие результаты по степени владения эскимосским и русским языками получил Н. Б. Бахтин при обследовании эскимосов, живших в 1984 г. в пос. Сиреники (по итогам интервью, опросов, наблюдений баллы были выставлены всем жителям поселка, а затем усреднены для каждой возрастной когорты) — табл.:

Эти данные очень наглядно и вполне объективно иллюстрируют темпы вымирания эскимосского языка. Тут мы еще раз убеждаемся в условности единиц при неколичественном измерении: степень владения языком тем выше, чем ниже ее числовое выражение.
На шкале, которая называется интервальной, величины отражают равные единицы измерения и могут сопоставляться не только по упорядоченности, но и по расстоянию. В действительности в применении к большинству социолингвистических (и социологических) измерений точнее будет говорить о примерном равенстве расстояний между единицами шкалы. Примером использования интервальной шкалы в социолингвистике является известная работа У. Лабова о централизации дифтонга /aw/ у носителей американского варианта английского языка, живущих на о. Мартас-Виньярд : "архаичной" реализации [аи] был присвоен балл 0, наиболее центрированной [эй] — 3; баллы 1 и 2 получили промежуточные варианты произнесения центрального гласного дифтонга. Информантам предлагались списки слов, где дифтонг находился в разных позициях: перед глухим шумным (как в out), перед звонким (как в found), в абсолютном исходе (как в now). Для каждого из 69 информантов в результате усреднения числовых значений, приписанных каждому произнесению слова из списка, был подсчитан показатель централизации. У отдельных индивидов он колеблется от 0,10 до 2,11, при этом наблюдается отчетливая связь с возрастом информанта. Средние показатели в пределах 15-летних когорт таковы :

Интервальные шкалы разделены на равные расстояния, но сама единица измерения имеет довольно условный характер, она не существует вне процесса измерения. Так, в описанном исследовании У. Лабова степени централизации дифтонга можно было бы измерять не от 0 до 3, а от 1 до 3, или достаточно произвольным образом менять масштаб измерения, введя не четыре позиции, а пять или шесть. Как указывает У. Лабов, "в первоначальном прикидочном наброске шкалы различалось шесть уровней. Измерения с помощью акустической аппаратуры показали, что достаточно хорошее соответствие с формантным анализом достигается при сведении числа уровней к четырем". В том случае, если единица измерения получает четкую наглядную интерпретацию, говорят о количественной шкале. Такими шкалами измеряется, например, возраст или число испытуемых. Социолингвистика широко пользуется этим типом измерения при описании подходящих характеристик населения, хотя выявляемые в ходе описания переменные пока не удавалось привязать к количественным шкалам.
Приведенные примеры иллюстрируют такое важное понятие, как зависимость двух переменных: одна из них (и у Бахтина, и у Лабова - возраст) независимая и обусловливает степень выраженности второй, зависимой переменной (владение языками, степень централизации дифтонга). Фактически часто наблюдается взаимодействие переменных — когда две или более независимых переменных воздействуют на зависимую. У. Лабов специально стремился к социальной однородности информантов: "Всё это янки, принадлежащие к числу исконных поселенцев острова; все они связаны различными родственными отношениями, многие принадлежат к одной семье; все одинаково относятся к своему острову. Все они получили деревенское воспитание и все, за одним исключением, были плотниками или рыбаками".
Корреляция может быть положительной (переменные возрастают или убывают одновременно) или отрицательной, когда они изменяются в разных направлениях. Так, у эскимосов наблюдается положительная корреляция возраста с уровнем владения этническим языком (т. е. чем старше человек, тем выше его уровень владения этническим языком) и отрицательная — по владению русским: чем старше человек, тем ниже его уровень владения русским языком. О корреляции говорят и при номинальных измерениях: так, уровень двуязычия часто коррелирует с полом (билингвов больше среди мужчин) или с родом занятий (билингвов больше среди торговцев, чем среди крестьян).
Наличие корреляции не обязательно говорит о причинно-следственной связи: оба сопоставляемых показателя могут зависеть от третьего или быть связаны с ним не вполне тривиальным образом. Только что упомянутые половые различия в знании языков связаны, разумеется, не с физиологическими различиями полов, а с половыми стереотипами поведения, которые, по этнографическим данным, не обладают универсальностью. Показатель пола в данном случае является всего лишь удобным ярлыком для обозначения трудноформализуемых сложных поведенческих комплексов.
Другой пример — связь языка, которым пользуются в быту и в рабочем коллективе, с национальностью коммуникантов. Выбор языка общения определяется языковым репертуаром контактирующих индивидов, в частности их родными языками (и массой других факторов, о которых в соответствующем месте говорилось достаточно подробно). Взаимосвязь этнической идентификации и родного языка очевидна, но их корреляция может быть устроена сложно. При обработке результатов обследования использование языков надо связывать не с национальностью, а с родными языками респондентов. На практике это делается далеко не всегда.
Результаты микропереписи населения России 1994 г. показывают, какой язык (этнический или русский) используется представителями разных народов в различных ситуациях в пересчете на 1000 человек. Для большинства народов русский и этнический языки в сумме дают цифру, близкую к 1000; "третьим" языком среди 1000 татар дома пользуются 4 человека, на работе — 2, среди украинцев — 1 и 1, среди немцев — 1 и 0, среди аварцев — 13 и 2, среди даргинцев - 6 и 4, среди ингушей — 8 и 1, среди тувинцев и калмыков - 0 и 0, среди карачаевцев — 1 и 0 и т. д. Однако для некоторых народов число использующих "третий" язык довольно велико.

Вполне очевидно, что причины использования "третьего" языка во всех этих случаях связаны с хорошо известными процессами языковой ассимиляции, и у башкир этот другой язык — татарский, а у трех остальных народов — якутский. Картина была бы более объективной, если бы разработка велась по двум направлениям: родной язык в зависимости от национальности и языки коммуникации в зависимости от родного языка (понятие родной язык, конечно, надо было пояснять).
Взаимозависимость переменных представляется в табличном или графическом виде. Графическим представлением служит либо собственно график зависимости, когда по осям координат располагаются числовые значения сопряженных переменных, либо диаграмма. Почти всегда исходной является табличная форма. Она может быть использована и при представлении данных, но важнейшее ее назначение - быть инструментом анализа, помочь структурировать полученные данные, яснее понять выявляемые закономерности. Графическое представление табличной информации может быть решено по-разному, чаще всего - в виде столбчатых диаграмм, отражающих соотносимые величины линейно, или в виде круговых диаграмм (гистограмм), разделенных на пропорциональные соответствующим величинам сектора.
Конечной задачей социолингвистического исследования является обнародование полученных выводов. Форма их подачи во многом зависит от того, кому адресована публикация. Если публикация рассчитана на массового читателя, предпочтение отдается наглядным диаграммам. Профессионала же интересуют более точные и детализированные сведения, которые легче получить при табличном представлении результатов. Читатель-специалист оценивает не только выводы, но и надежность тех исходных данных, на которых они базируются. Задача публикатора — убедить в достоверности и показательности собранного материала и аргументировать выводы. А для этого полезно эксплицировать обоснованность выборки, методику сбора и обработки той первичной информации, на анализе которой строятся выводы; перестараться здесь невозможно. Показательно, что в японской социолингвистической монографии, посвященной функционированию форм вежливости, "описание методов опроса информантов и критериев их отбора занимает больше половины объема". Отечественные социологи, изучавшие в 1992—1995 гг. межнациональные отношения, также детально описывают задачу исследования и методический инструментарий, а в отношении организации выборки находят целесообразным указать все изменения, происходящие при ежегодных обследованиях: если в 1992 г. применялась квотная пропорциональная выборка со связанными параметрами род занятий и национальность, то в 1994 г. в число связанных параметров был включен пол, а в 1995 г. - возраст. Важно иметь в виду, что существенная часть социолингвистических исследований строится на сопоставлении ранее опубликованных результатов, а сама возможность сопоставления результатов, полученных разными авторами, зависит от степени сходства использовавшихся методик.

• ⇐ Назад
• 123
• 4
• 5
• Далее ⇒