Паранойяльному важен результат, а не процесс
Ход творческого мышления у паранойяльного носит как бы принудительный характер. Все подгоняется под основополагающий тезис. Вот шизоид — тот творит свободно, как птичка поет, бессистемно, он парит в заоблачных высотах своих абстракций.
Мышление паранойяльного обычно достаточно последовательное и одностороннее. Он копает глубоко в одной точке— там, где ему интересно и где нужно копать для достижения поставленной цели. Здесь он сходен с эпилептоидом, с той, впрочем, разницей, что эпилептоид цели не формулирует, а осуществляет
цели, поставленные перед ним кем-то со стороны, скорее всего, паранойяльным лидером. При этом эпилептоид копает не так глубоко, но в нескольких местах.
Паранойяльный ставит цели и перед собой, и перед людьми, принадлежащими к другим психотипам. Ему удается вести их за собой, если они сами не принадлежат к паранойяльному психотипу: те упираются и с неистребимым упорством тянут в свою сторону.
Подобно эпилептоиду, паранойяльный видит перед собой мало альтернативных вариантов — только свою полюбившуюся ему мысль. Он закрыт и для идей со стороны. И если другие люди указывают ему на противоречия, он просто отмахивается от них. Его логика искажается его психологией. Паранойяльный может выкручивать руки логике с помощью софизмов (преднамеренных логических подтасовок) и паралогизмов (неосознанных логических ошибок). И, в отличие от истероида или гипер-тима, которые просто пренебрегают тем, что их уличили в логической передержке, он выкручивается, чтобы сохранить свое лицо. Поэтому в отношениях с ним ничего не надо подразумевать, а надо все проговаривать и уточнять.
Если договорились, то ему труднее будет вывернуться; но договоренность лучше зафиксировать, причем так, чтобы исключить противоречия в толковании, поскольку любые противоречия паранойяльный толкует, разумеется, в свою пользу.
■ В чем-то паранойяльный человек выигрывает в наших глазах: целеустремленность тоже немалого стоит. Но в чем-то и проигрывает: ведь решение проблемы может лежать совсем не «впереди», а «слева» или «справа», но он уперся и — «Вперед, друзья, вперед, вперед, вперед!». Но нельзя же так вот действительно только вперед. Пусть хотя бы «вперед и вверх» (каку Высоцкого: «Вперед и вверх, а там... Ведь это наши горы, — они помогут нам»). А вообще-то, и вправо надо иногда посмотреть, и назад не грех оглянуться.
Цели паранойяльного всегда связаны с какими-то идеями.А вот собственных идей у паранойяльной личности не так уж много, так что, повторим, приходится заимствовать их у шизоидов. Это шизоиды — генераторы идей. А паранойяльный облюбовывает три-четыре идеи шизоидного автора, цитируя со ссылками, а то и без них, а иногда трансформирует идею достаточно радикально, даже до неузнаваемости. Но почти всегда мысль асоциально мыслящего шизоида паранойяльный переводит в социально значимую плоскость,и в конце концов эта мысль приводит к каким-то социальным переменам.
■ Ну, например, гегелевскую триаду «тезис — антитезис — синтез» Маркс превратил в триаду «первобытный коммунизм — классовое общество — Марксов социализм-коммунизм». Ну а уж социализм надо строить, обязательно «отряхнув прах» старого мира.
И вот появляется понятие «могильщик капитализма» и т. п. Гегель тут выступает в роли шизоида, а Маркс — в роли паранойяльного. А эпилептоид с истероидными включениями Энгельс переводил Маркса «с немецкого на немецкий» для широкой публики, для «масс» (по паранойяльной терминологии).
Всем людям свойственно творческое озарение, интуитивная догадка, инсайт. Но паранойяльный свой инсайт возводит в абсолют, для него это уже и не инсайт, а Инсайт или даже ИНСАЙТ. И все теперь работает на подкрепление этого инсайта, все аргументы «за» подшиваются, все аргументы «против» выбрасываются в корзину. Он не склонен к самокритике и принятию критики его предложений со стороны, к экспериментальной проверке своих позиций. Если паранойяльный испытал инсайт, озарение,то всему конец: с позиции усмотренной им истины все другие противоречащие ей мысли отметаются как ложные, вредные для человечества. Он считает безукоризненной свою систему и все другие системы неправильными. Для него гениальность его доктрины самоясна, так же как его паранойяльным противникам ясна ее вздорность. Два паранойяльных в подобном споре напоминают двух слепоглухих, ибо они ничего не видят, ничего не слышат, кроме своей позиции. Но отнюдь не немых, поскольку, в отличие от «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу», они не просто говорят, а выкрикивают свои тезисы — будь то антикатолические тезисы Лютера, тезисы Маркса о Фейербахе или «Апрельские тезисы» Ленина.
■ Часто паранойяльный, в отличие от психастеноида, и даже эпилептоида, и даже шизоида, разрабатывает свою систему лишь в самых общих чертах, он не сколонен продумывать «мелочи». Когда его спрашивают: «А это как ? Не будет ли здесь трудностей?» — он заявляет, что это детали, а детали — не его задача. Его задача — дать генеральную линию, направление, парадигму. В то же время нередко дело именно в деталях.
Он зачастую не задумывается, а как будет, если не получится то-то или если появятся такие-то новые обстоятельства, но тем не менее добивается введения своей системы на всем предприятии, во всем городе, во всей стране, во всем мире.
Это может быть очень опасным для нашего общества и даже человечества в целом. Паранойяльные организаторы науки — атомщики, разрабатывая атомное оружие, не задумывались над тем, какую угрозу всему миру они несут, они не задумались, что атомное оружие попадет в руки паранойяльных же политиков. Эта непродуманность чревата началом конца света. Ленин, движимый с виду добрыми чувствами к народу, безответственно захватил власть, ввел государственный социализм и превратил благородную идею устранения капиталистической эксплуатации в ее противоположность. Он не продумал мелочей и не предвидел, что в результате сложится еще более жестокая система эксплуатации, да еще и ГУЛАГ в придачу. Устраивается грандиозный эксперимент сразу над множеством людей, над страной, над человечеством. А если предупреждаешь паранойяльного о возможных опасностях, он впадает в ярость.
Случается, паранойяльный берется за художественное творчество. Тут он проводит опять-таки свои идеи, иногда в достаточно прямолинейной, а то и вовсе в безвкусной манере. Вспомним «Что делать?» Чернышевского.
Не его это дело — художественное творчество. Но паранойяльный полагает, что его.И вот мы вкушаем прямодушный помпезный символизм: «Песня о Буревестнике» или «Песня о Соколе», Данко, вырывающий свое сердце, чтобы осветить путь людям. Но это все как бы ранний паранойяльный Горький. А потом, помудревший, он будет писать «Клима Самгина», эпопею русской предреволюции — и ни звука о последствиях революции. Паранойяльный человек тоже обретает опыт и глубину.