X. О любви
Сцена более благосклонна к любви, чем человеческая жизнь. Ибо на сценелюбовь, как правило, является предметом комедий, и лишь иногда -- трагедий;но в жизни она приносит много несчастий, принимая иногда вид сирены, иногда-- фурии. Можно заметить, что среди всех великих и достойных людей, (древнихили современных, о которых сохранилась память) нет ни одного, который был быувлечен любовью до безумия; это говорит о том, что великие умы и великиедела, действительно, не допускают развития этой страсти, свойственнойслабым. Тем не менее необходимо сделать исключение в отношении МаркаАнтония, соправителя Рима, и Аппия Клавдия, децемвира и законодателя, изкоторых первый был действительно человеком сластолюбивым и неумеренным, авторой -- строгим и мудрым. А поэтому нам представляется, что любовь (хотя иредко) может найти путь не только в сердце, для нее открытое, но и в сердце,надежно от нее защищенное, если не быть бдительным. Плохо говорит Эпикур:"Satis magnum alter alteri theatrum sumus"[47] -- как будточеловек, созданный для созерцания небес и всех благородных предметов, недолжен делать ничего, как стоять на коленях перед маленьким идолом и бытьрабом, не скажу, низменных желаний (подобно животным), но зрения, котороебыло дано ему для более возвышенных целей. Интересно отметить эксцессы, свойственные этой страсти, и то, как онаидет наперекор природе и истинной ценности вещей; достаточно вспомнитьпостоянное употребление гипербол в речи, которые приличествуют только когдаговорят о любви, и больше нигде. И дело не только в гиперболе; ибо хотя ихорошо было сказано, что архильстецом, в присутствии которого все мелкиельстецы кажутся разумными людьми, является наше самолюбие, однако,безусловно, влюбленный превосходит и его. Ведь нет такого гордого человека,который так до абсурда высоко думал бы о себе, как думают влюбленные о тех,кого они любят; и поэтому правильно сказано, что "невозможно любить и бытьмудрым". И нельзя сказать, что эту слабость видят только другие люди, а тот,кого любят, ее не видит: нет, ее видит прежде всего любимый человек, заисключением тех случаев, когда любовь взаимна. Ибо истинное правило в атомотношении состоит и том, что любовь всегда вознаграждается либо взаимностью,либо скрытым и тайным презрением. Тем более мужчины должны остерегаться этойстрасти, из-за которой теряются не только другие блага, но и она сама. Чтокасается до других потерь, то высказывание поэта действительно хорошо ихопределяет: тот, кто предпочитает Елену, теряет дары Юноны и Паллады. Ведьтот, кто слишком высоко ценит любовную привязанность, теряет и богатство, имудрость. Эта страсть достигает своей высшей точки в такие времена, когдачеловек более всего слаб, во времена великого процветания и великогобедствия, хотя в последнем случае она наблюдалась меньше; оба эти состояниявозбуждают любовь, делают ее более бурной и тем самым показывают, что онаесть дитя безрассудства. Лучше поступает тот, кто, раз уж невозможно не допустить любви,удерживает ее в подобающем ей месте и полностью отделяет от своих серьезныхдел и действий в жизни: ибо если она однажды вмешается в дела, товзбаламучивает судьбы людей так сильно, что люди никак не могут оставатьсяверными своим собственным целям. Не знаю, почему военные так предаютсялюбви; я думаю, это объясняется тем же, почему они предаются вину, ибоопасности обычно требуют того, чтобы их оплачивали удовольствиями. В природечеловека есть тайная склонность и стремление любить других; если они нерасходуются на кого-либо одного или немногих, то, естественно,распространяются на многих людей и побуждают их стать гуманными имилосердными, что иногда и наблюдается у монахов. Супружеская любовь создастчеловеческий род, дружеская любовь совершенствует его, а распутная любовьего развращает и унижает.XI. О высокой должности[48]