Овидий. Любовные элегии. Книга 2, 19:3

 

Лондон, 25 апреля 1822 года

 

— Лорд Чиллингсворт рад, что ты возвращаешься в Лондон? Подумать только, этот сезон ты проведешь с братом!

Реган моргнула, смущенная столь невинным вопросом. В эту секунду ей больше всего хотелось разорвать бумагу на тысячу мелких клочков и закричать. Но вместо этого она аккуратно сложила письмо Фроста и сдержанно улыбнулась, окинув взглядом застывшие в ожидании лица подруг.

— Разумеется... — Ее пальцы легонько постучали по бумаге. — Фроста я в последний раз видела всего четыре месяца назад, но в Лондоне не была вот уже пять лет.

И если слушать Фроста, пройдет еще пять лет, пока он разрешит ей вернуться.

— Это будет наш первый сезон в городе! — мечтательно вздохнула Нина.

Мисс Тайн было девятнадцать, и она видела жизнь в розовом цвете. Нина была дочерью барона, и ее семья возлагала на нее большие надежды, надеясь подыскать ей выгодную партию. Сия цель была достаточно благородна, и молодая леди покорно выполняла все пожелания родителей. Реган не сомневалась, что очень скоро внимания Нины будут добиваться никак не меньше двух десятков поклонников.

Впрочем, за время учебы в школе определенная доля оптимизма Нины передалась и Реган.

— Что ж, по-моему, настала пора лорду Чиллингсворту выполнить свой долг перед тобой и обеспечить тебе достойный выход в свет, Реган. Моя мама тоже так считает, — сказала Tea.

Реган не стала напоминать Tea, что именно благодаря ее матери она покинула Лондон. Сам Фрост никогда бы не додумался послать ее в школу, если бы не вмешательство леди Кармак. Он был слишком занят поисками новых забав и не задумывался о том, чтобы дать своей сестре образование, подобающее графской дочери.

С другой стороны, леди Кармак, едва взглянув на Реган, определила, что опека благородного братца окончится для девушки лишь тем, что она превратится в куртизанку или, того хуже, станет женой одного из порочных лордов. Приходясь им дальней родственницей, эта женщина посчитала своим христианским долгом оградить Реган от дурного влияния брата.

Реган до сих пор ощущала горечь оттого, что Фрост так легко согласился расстаться с ней.

Поначалу она не испытывала благодарности к леди Кармак за столь пристальный интерес к ее благополучию. Девушка грубила, вела себя самым неподобающим образом и, когда дело доходило до ее уроков, часто прикидывалась дурочкой. Первый год вдали от Фроста и тех людей, которых Реган считала своей семьей, был самым сложным. Она беззастенчиво изливала свою злость на тех, кто искренне полагал, что спасает ее от грехопадения. Здесь, в Академии юных леди мисс Суонн, Реган и познакомилась, а потом и подружилась с Tea и Ниной.

Вместо того чтобы смотреть свысока на дикарские замашки Реган, как делало большинство других девушек, они испытывали перед ней благоговейный трепет. В школе никто не осмеливался бросать вызов мисс Суонн или откровенно высказывать свои мысли, а Реган делала это постоянно. Уже к концу первого года эта троица сплотилась и стала неразлучной. Летом Реган часто гостила у своих подруг, если ее по тем или иным причинам не оставляли в школе. Когда Фрост наведывался в фамильное загородное поместье, она присоединялась к нему. Однако в течение недель, которые брат и сестра проводили вместе, они, как правило, вели себя натянуто, и потом Реган понимала, что случалось это чаще всего по ее вине.

За первый год того, что Реган в конце концов стала считать своей ссылкой, она написала брату десятки писем, в которых умоляла его смилостивиться и забрать ее домой. Она скучала по прежней жизни. Скучала по «Ноксу» и по порочным лордам. И еще Реган часто думала о том, поцелует ли ее Дэр снова, если она вернется в Лондон.

Но Фрост так и не дал ей шанса узнать об этом.

На все ее просьбы он неизменно отвечал отказом. Будучи человеком, не расположенным к сентиментальности, за все это время брат написал ей всего одно письмо, и то лишь для того, чтобы сообщить ей о том, что она не сможет вернуться в Лондон до тех пор, пока мисс Суонн не превратит дикарку в леди. Его легкомысленные отказы не могли не сказаться на их отношениях, и Реган так до конца и не простила Фроста за то, что он отправил ее в эту «ссылку».

Впрочем, она готова была не ворошить прошлое, если брат согласится в дальнейшем быть более покладистым. Она приняла решение во что бы то ни стало провести в Лондоне весь сезон, будет на то благословение Фроста или нет.

Теперь, когда леди Кармак была уже на ее стороне, ему будет не так-то просто отмахнуться от ее вежливой просьбы.

— Ты останешься у нас или поедешь к Фросту в его лондонский дом? — спросила Tea.

— Брат несомненно захочет, чтобы я жила с ним, — не моргнув глазом солгала Реган. — Хотя, я думаю, благоразумнее будет остаться здесь, пока я не поговорю с ним.

Занятая чтением Нина закрыла книгу и положила ее на колени.

— Господи боже!

Реган с трудом сохраняла спокойствие.

— Прости, что?

Ее подруга закатила глаза:

— Ты такая смелая! Даже не верится. Но скажи правду, ведь твой брат не знает, что ты будешь в городе?

Tea ахнула:

— Но ты же сказала маме...

Реган раздраженно поморщилась.

— Подумай сама. Из-за наших недавних поездок я долго не могла ему написать. Хоть Фрост и ждет меня, — она скрестила за спиной пальцы и подумала, как было бы здорово, если бы это действительно было так, — он, скорее всего, еще не успел получить мое последнее письмо.

Не было нужды сообщать Tea и Нине, что Фрост ждал ее в загородном поместье, куда собирался вернуться в августе.

Ее высокомерный братец в своем письме вообще не упоминал о Лондоне.

Tea объяснение Реган показалось удовлетворительным.

— Может быть, стоит отправить посыльного с запиской к нему домой?

Нина неуверенно посмотрела на Tea, потом на Реган и кивнула, заранее соглашаясь с тем, что задумала Реган.

— Или в тот клуб, где он бывает. Как, ты говорила, он называется?

— «Нокс», — рассеянно ответила Реган, поднимаясь с кресла. Держа письмо Фроста в руке, она грациозно подошла к небольшому камину. — Не думаю, девочки, что в этом есть необходимость. Некоторые вести лучше доставлять лично.

Нагнувшись, она бросила послание Фроста на тлеющие угольки. Сложенная бумага тут же загорелась, пламя жадно поглотило письмо.

Ссылка подошла к концу.

 

Дэр пригладил волосы, прежде чем отодвинуть малиновую портьеру и войти в театральную ложу, которую арендовал на сезон Хантер. Друзья наверняка не оставят без комментариев его опоздание.

И Фрост оправдал его ожидания.

Со своего кресла, стоящего под углом так, чтобы поместились длинные ноги графа, он приветствовал друга кривой усмешкой:

— А вот и лорд Хью пожаловал! Добрый вечер!

Дэр переступил через ноги Фроста и кивнул Хантеру и Сейнту, которые еще не сели на свои места.

— Держи свои шуточки при себе, Фрост. Я знаю, что опоздал. Ничего нельзя было поделать.

Фрост повернулся к Дэру, подтянув ноги:

— Как же любезно с вашей стороны, что вы присоединились к нам этим вечером. Должен признаться, увидев леди Пашли одну в ее ложе, я испугался, что гордость вашей светлости может поднять голову... и вечер будет безнадежно испорчен.

— На самом деле гордость Дэра — не единственное, что может поднять голову этим вечером, — шепнул Сейнт Хантеру, подталкивая герцога локтем.

Дэр, услышав непристойное замечание друга, негромко засмеялся. Он всмотрелся в море лож, выискивая жену брата, и увидел ее в нижнем ярусе. К Аллегре присоединилась какая-то пара, и, если повезет, они останутся с ней до конца вечера.

— В отличие от тебя, Фрост, воспитанность и чувство долга перед семьей могут заставить меня зайти в ложу к леди Пашли, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение. Тем не менее я вовсе не собираюсь задерживаться там надолго.

Фрост фыркнул, выказывая недоверие.

— Хоть тебе будет трудно в это поверить, сегодня вечером мое внимание привлекла другая леди. — У Дэра было слишком хорошее настроение, чтобы сердиться на Фроста. — Миссис Рэндалл пригласила меня в гости после бала у лорда и леди Куинтон.

Фрост с одобрением кивнул, подняв брови. На его лице появилось завистливое выражение. Хантер и Сейнт тут же поздравили друга. Очаровательная двадцативосьмилетняя вдова в прошлом сезоне перестала носить траур. До сих пор всем поклонникам и, насколько известно, всем потенциальным любовникам она отвечала отказом. Юная вдова устояла даже перед чарами Фроста.

— Надо полагать, ты ожидаешь, что мы присоединимся к вам на балу у Куинтонов? — поинтересовался граф, бросив косой взгляд в сторону леди Пашли.

Дэр положил руку на спинку его кресла и посмотрел в небесно-голубые глаза друга.

— Миссис Рэндалл не просила меня присоединяться к ней на балу. Тем более ей не понравится, если я приведу в ее лондонский дом таких людей, как вы.

— Вдовы — существа отчаянные. Кто знает, может, она и согласится, если правильно закинуть удочку, — сказал Фрост и провел затянутой в перчатку рукой по верхней части панталон, чтобы сделать яснее смысл своего вульгарного замечания.

Все четверо мужчин рассмеялись, из-за чего из некоторых ближайших лож на них обратилось несколько удивленных взглядов. Дэр сел рядом с Фростом. Он как раз подыскивал новую тему для разговора, когда на выручку пришел Сейнт:

— А кто-нибудь знает, куда запропастились Рейн и Син?

Хантер опустился в кресло перед Дэром.

— Син присоединится к нам позже. Сегодня его жена решила навестить свою мать и сестер.

Фрост издал какой-то невразумительный звук. Леди Синклер ему не особенно нравилась, а она не скрывала того факта, что терпит его лишь в угоду своему супругу.

Хантер удивленно воззрился на друга:

— Фрост, прояви хоть немного уважения. Леди Синклер в сентябре должна родить наследника. Син просто заботится о жене.

— А Рейн? — не унимался Дэр.

— Теперь, когда он заделался отцом, его положение стало еще хуже, чем у Сина... — Сейнт сложил руки на груди и согнул левое колено. — Пять дней назад он уехал из Лондона за женой и дочкой. Рейн не хотел, чтобы они ехали одни.

Дэр не мог винить Рейна. Он никогда еще не видел, чтобы джентльмен настолько терял голову из-за женщины. В прошлом сезоне, когда Рейн познакомился на балу с леди Софией Нортэм, эта скромная блондинка вскружила ему голову. Прежде чем сезон закончился, они поженились и леди забеременела.

— Вот и еще один настоящий джентльмен... — пробормотал Фрост. Конец этого предложения нельзя было разобрать, но смысл его стал понятен друзьям.

Фрост любил женщин, как все мужчины. Просто он не воспринимал их как нечто постоянное в жизни джентльмена. Граф искренне полагал, что женитьба погубила Сина и Рейна.

До некоторой степени Дэр был согласен с Фростом, хоть и не заявлял об этом открыто. Брак его старшего брата с Аллегрой можно было назвать несчастливым, а женитьба Рейна на мисс Роберте и вовсе обернулась катастрофой. И все же и Рейн, и Син, похоже, теперь были счастливы, но Дэр не завидовал им.

Пока Сейнт потчевал их рассказом о последних проделках Вейна, Дэр лениво оглядывал театральные ложи. Леди Синклер он увидел сразу. Маркиза сидела рядом с леди Харпер и была поглощена разговором с одной из своих сестер. Самого Сина видно не было.

Дэр перевел взгляд на другую ложу, где заметил одного из завсегдатаев «Нокса». На нем его взгляд долго не задержался. То, что внимание Дэра постоянно было обращено на Аллегру, ничего не значило. В конце концов, она была красивой женщиной. Если Дэр и испытывал душевные муки, это было его личным делом и никого не касалось. Прежде чем его старший брат похитил ее у него, Аллегра принадлежала ему.

Фрост часто подтрунивал над Дэром из-за Аллегры, но не понимал его внутреннего конфликта. Если одна часть его души любила эту леди, вторая люто ее ненавидела. Семейные узы заставляли их видеться время от времени, и, похоже, освободиться от нее у него не было никаких шансов.

Брат Дэра только радовался его мучениям.

Прежде чем окончательно отдаться мрачным мыслям, Дэр обратил внимание на желтоватый блеск, заставивший его отвлечься от ложи Аллегры. На верхнем ярусе, двумя ложами правее, сидела, повернувшись к ним в профиль, темноволосая леди в янтарном вечернем платье. Плененный ее красотой, Дэр стал рассматривать незнакомку. Шелковая ткань ее платья блестела, как солнце, от пышных рукавов и юбки отражался свет канделябров. Темные локоны леди были высоко собраны, и лишь несколько волнистых прядей, ниспадавших от линии пробора, свободно свисали по бокам. Бледно-розовое лицо не тронул загар, хотя даже в полутемном помещении театра было видно, что ее кожа источает здоровье и жизненную силу.

Дэр продолжал смотреть на незнакомку, когда она протянула затянутую в перчатку руку джентльмену, который зашел в ее ложу, чтобы поприветствовать ее и ее спутниц. Чувствуя легкую зависть к господину, который обнаружил эту леди раньше его, Дэр чуть подался вперед, наблюдая за сценой, разыгрывавшейся у него на глазах. Юная брюнетка улыбнулась и стала водить рукой, по очереди представляя джентльмену своих подруг. Джентльмен кланялся, не сводя глаз со своей янтарной цели.

Самонадеянный ублюдок.

Этот господин был уже не молод, и у него был обвисший подбородок, даже два. Богатая и красивая леди достойна лучшего. Трое джентльменов, вошедших в переполненную ложу, должно быть, думали то же самое.

Дэр встал, когда молодая женщина схватилась за сердце и чуть не бросилась в объятия одному из своих будущих поклонников. Его сверкнувшие завистью глаза сузились, когда он вдруг осознал, что знаком с этим человеком.

— Что за черт... Это... Это Вейн?! — воскликнул Дэр голосом, преисполненным такого гнева, что Фрост, Хантер и Сейнт прервали разговор и с интересом воззрились на него.

Но винить их за это любопытство он не мог. Дэр и сам не понимал, почему так себя повел. Где-то в глубине души у него возникло жгучее желание броситься прямо по театральным креслам к Вейну, схватить его и швырнуть в оркестровую яму. О, какое бы удовольствие ему это доставило!

Удержало его лишь то, что женщина в янтарном платье отпустила руку Вейна и отступила назад. Когда Вейн сделал широкий жест рукой, она обвела взглядом театральный зал. Дэр громко вздохнул, продолжая упиваться ее красотой. Неожиданно ему показалось, что он уже когда-то видел это прекрасное лицо, но ощущение было призрачным, почти неуловимым. А потом их взгляды встретились и темноволосая красавица изумилась не меньше, чем он сам.

Воспоминание маленьким фейерверком вспыхнуло у него в голове.

Последний раз, когда Дэр смотрел на это очаровательное лицо, оно было покрыто копотью и грязью.

— Джентльмены! — раздался возглас Сина, который, распахнув портьеру, ворвался в их ложу. На его лице сияла счастливая улыбка... — Почему никто не сказал мне, что наша маленькая Реган вернулась домой?