История успеха микроэкономики

 

Размышлениям специалистов по макроэкономике о невозможности объяснить или предсказать экономику в целом не хватает оптимизма. Предмет их исследований более чем актуален в настоящее время — особенно в условиях глобализации, финансовых кризисов и взлетов и падений Новой экономики. Но в макроэкономической теории нет новых направлений, толпы выпускников не стремятся в макроэкономику, в отличие от 1970-х и 1980-х годов.

С другой стороны, микроэкономика(изучение экономического поведения на уровне отдельного человека, семьи, компании или отрасли) уже на протяжении десятилетия или двух находится на необычайном подъеме. Были найдены ответы на многочисленные вопросы. Разработка более совершенных статистических методик и эффективных путей сбора информации, не говоря уже о более широком использовании различных экспериментов, указывает на то, что экономисты теперь лучше понимают поведение людей. Большая часть примеров, приведенных в этой книге, связана с микроэкономическим анализом.

Экономисты знают, что они действительно могут дать ответы на подобные вопросы. Обычно в статьях в крупных профессиональных изданиях освещаются такие проблемы, как: почему компании той, а не иной отрасли заключают привилегированные контракты со свои поставщиками; что лучше, выдавать государственное пособие наличными деньгами или ваучерами; как повлияет увеличение количества проектов муниципального жилья на потенциальные объемы заработной платы, снижаются ли высокие показатели рождаемости бедных стран при должном обучении матерей, и если да, то насколько, какие черты характера помогают людям получить работу, при каких тарифах на связь в телекоммуникационной отрасли увеличивается объем использования Интернета, и т. д.

Наиболее эффективные политические инструменты государства тоже связаны с микроэкономикой, или приоритетом предложения, как часто говорят, в отличие от приоритета спроса, на который стараются повлиять, используя традиционные макроэкономические меры. Экономика предложения одно время пользовалась плохой репутацией, поскольку ее придерживались президент Рейган и миссис Тэтчер, и считалось, что это лишь прикрытие для покровительства больших компаний и богатых людей. Но за двадцать лет политические страсти улеглись, и стало понятно, что показатели предложения действительно важны для здоровья экономики и тесно связаны с действиями правительства и государства. Достаточно ли (но не слишком ли строго) регулируется данная отрасль? Просто ли (но не слишком ли просто) открыть новую компанию? Достаточно ли безопасна и хорошо ли капитализирована банковская система? Можно ли заставить монополии допустить конкуренцию на их рынки? Действительно ли некоторые налоги настолько высоки, что они вредят инвестиционной деятельности?

На многие вопросы уже есть ответы, с довольно большой точностью указывающие на возможные последствия. И, конечно же, остается еще больше вопросов, ответы на которые надо найти, потому что изменение мира бесконечно. Темы исследований многочисленны и увлекательны.

В прошлом внимание ученых к традиционным важным темам макроэкономики почти не приносило результатов в плане понимания экономического поведения человека. С другой стороны, польза для прикладной микроэкономики, в которой методики экономического анализа используются для решения многочисленных вопросов, лежащих за пределами традиционной сферы применения, была огромной. Темы исследований новых звезд экономики, перечисленных в 1998 г. в журнале The Economist, варьировались от каналов распространения ВИЧ-инфекции до поведения при голосовании или от недостатков существования городских гетто до влияния численности полицейских на уровень преступности. Поскольку экономический анализ все чаще используется в таких науках, как социология и криминология, он может оказать действительно большое влияние на государственную политику. Использование экономических принципов для получения наилучших результатов иногда называют «политикой, основанной на фактах». Это не добавляет уверенности в прошлых советах социологов, криминологов, политологов и прочих. Чем они занимались раньше? Политикой интуиции? Или политикой ошибочных предположений?

Некоторые наиболее интересные сферы экономики занимаются смежными с другими общественными науками проблемами. Междисциплинарные исследования пролили свет на такие явления, как неравенство, последствия образования, благосостояние и многие другие. По словам Мэтью Рэбина, первого ученого, работающего на стыке экономики и психологии, традиционная экономика действительно основана на психологической посылке о 100-процентной эгоистичной рациональности. Но иногда подходят и другие предположения, и это позволяет использовать экономические методики при решении иных проблем. Например, злоупотребление наркотиками, откладывание дел на завтра или рискованное поведение подростков прежде не учитывались в экономике. Теперь ситуация изменилась. По мнению Рэбина: «В далеком прошлом, когда все общественные науки были одним целым, психология и экономика были более тесно связаны, но со временем произошла специализация. Поэтому, мы не занимаемся тем, чем до нас не занимался ни один ученый. Мы просто снова объединяем науки».

Это стало возможным во многом благодаря успехам в использовании эконометрики в рамках микроэкономических исследований. Лауреаты Нобелевской премии в 2000 г. Дэниэл МакФадден и Джеймс Хекман получили премию за уникальную работу, по использованию статистических методик при изучении поведения людей, решающих, сколько денег тратить или сэкономить, насколько усердно надо работать, что покупать, как добираться до работы, к какой работе готовиться, и множество других повседневных дилемм.

Современная микроэкономика появилась благодаря двум событиям. Во-первых, начиная с 1960-х годов накапливалось все больше исследований, в результате которых образовался большой объем информации о тысячах и тысячах черт и предпочтениях отдельных людей. Во-вторых, произошло значительное усовершенствование компьютерных технологий и снижение цен на них, что сделало возможным анализ всей этой информации.

Бớльшая часть экономической теории построена вокруг идеи «репрезентативного агента», среднестатистического человека с определенными предпочтениями, который старается увеличить свои выгоды, делая определенный выбор. В таком случае экономика — это совокупность таких «фотороботов». Тогда получается, что именно первые экономические курсы и породили первую волну деклассированных личностей. Однако в 1960-е годы МакФадден, опираясь на психологические исследования выбора, разработал модель, согласно которой есть определенная вероятность выбора людьми, одного из представленных им вариантов. Это позволяет предположить, как потребительский спрос (например, на определенный вид транспорта) будет зависеть от имеющегося набора вариантов. Сейчас это называют мультиномиальной логистической моделью. Одним из первых примеров ее применения стало строительство скоростной железной дороги в прибрежной полосе Сан-Франциско (Bay Area Rapid Transit — BART). Несмотря на то, что модель была разработала в связи с транспортными предпочтениями людей, ее можно использовать в огромном количестве случаев, поэтому она стала одной из самых эффективных методик прикладной экономики.

Однако модель основана на предположении о том, что предпочтение выбора между двумя вариантами остается неизменным, какими бы ни были другие варианты, так называемая «независимость несвязанных альтернатив». То есть, выбор между двумя альтернативами стабилен и не зависит от того, какие возможны другие пары комбинаций. Это подразумевает, что я, например, с вероятностью в два раза большей предпочту черную обувь красной (при условии, что другими альтернативами могут быть цвета розовый и бежевый или синий и бежевый), несмотря на то, что в реальной жизни я вполне могла бы предпочесть темно-синие туфли черным. Таким образом, модель «рабочей лошади» учитывает это обстоятельство, а также тот факт, что предпочтения со временем могут измениться. Появление параметра времени, кроме того, позволяет принимать во внимание предположения людей относительно их выбора в будущем.

Гораздо важнее оказывается противостояние между основным экономическим предположением, согласно которому у всех людей есть набор предпочтений, сформированных их наследственностью и воспитанием, и мнением психологов о том, что, напротив, мнения людей настолько часто меняются и зависят от обстоятельств, поэтому совершенно бессмысленно предполагать наличие у кого-то неизменных предпочтений. В этом случае представление поведения людей в качестве экономической модели, по которой индивиды делают выбор, который лучше всего отвечает их предпочтениям, в корне неправильно.

Методика Макфаддена основана на аналогии со зрением (видением). По опыту оптических иллюзий мы знаем, что часто неправильно воспринимаем вещи, но именно потому, что мы это знаем, мы может это учесть. Регулярные иллюзии очень редко настолько влияют на поведение, что мы начинаем постоянно действовать в ущерб собственным интересам. По его словам, дальнейшие усовершенствования стандартного экономического подхода приведут в целом к созданию более эффективных средств прогнозирования поведения и оценки альтернативных политических мер. Это заявление подтверждается большим массивом результатов современной прикладной микроэкономики. Кроме того, мы уже достигли современных пределов недорогих и простых компьютерных расчетов.

Однако потрясающие результаты лабораторных экспериментов действительно подтверждают тот факт, что иногда люди принимают решения, которые не расходятся со стандартной экономической моделью. Например, эксперименты, в ходе которых людям задавали вопросы, показали, что на ответы сильно влияют любые подсказки, скрытые в вопросе.

Психологи Амос Тверски и Даниель Канеман провели эксперимент: испытуемых просили назвать количество африканских государств, входящих в ООН, или что-нибудь столь же неочевидное, при этом число в ответе должно было находится в промежутке от 1 до 100. Но прежде чем их спросить, перед ними вращали рулетку, на которой случайно выпадало число от 1 до 100. Ответ всегда зависел от выпавшего числа. Если рулетка останавливалась на 10, то средний ответ был 25, а если на 65, то 45. Это явление, известное как «феномен якорей» (anchoring), наблюдалось, даже несмотря на то, что респонденты знали о случайности выпадения числа, и даже несмотря на то, что вопросы задумывались, как эмоционально нейтральные. Сейчас появилось множество других примеров влияния «феномена якорей» на экономический выбор.

Роберт Шиллер описал «феномен якорей» на финансовых рынках. В своей популярной книге «Irrational Exuberance» он рассказывает о работе этого феномена в случае с курсами акций. Возможные якоря — это прошлые курсы, такие почти психологические вехи, как 10-тысячный показатель индекса Доу-Джонса, недавнее относительное падение во время краха фондового рынка, коэффициент «цена-прибыль» других компаний той же отрасли и т.д. Таким образом, изменения курсов акций компаний одной и той же страны будут более сходными, чем курсов акций компаний одной отрасли, несмотря на то, что основы спроса на товар должны оказывать большее влияние на стоимость компании, чем местоположение их штаб-квартир.

Люди часто уделяют слишком много внимания сиюминутным обстоятельствам. Мы находимся под сильным влиянием недавно заданных нам вопросов или других происшествий недавнего прошлого. Мы придаем слишком много значения простым совпадениям. Именно это и объясняет популярность интернет-сайта Кевина Бэкона, который основан на принципе «мир тесен». Согласно его теории, людей в сети разделяют лишь несколько звеньев, точнее говоря, шесть, хотя в наш век связи шесть звеньев — это слишком мало. Никто не поверит, что количество звеньев так мало и так бессмысленно.

Все мы думаем, что знаем больше, чем есть на самом деле. Слишком большая самоуверенность — это еще одно психологическое явление, зафиксированное учеными. Были проведены эксперименты, в ходе которых людей спрашивали, насколько они уверены в своих ответах. Результаты показали, что когда люди говорили, что они уверены, на самом деле они были правы лишь на 80%.

Проведя ряд исследований, Роберт Шиллер обнаружил, что инвесторы удивительно самоуверенны. В ходе опроса, который он провел сразу после обвала на фондовом рынке 19 октября 1987 г., он задавал следующий вопрос: «Как вы думаете, в тот день, 19 октября, вы знали, что на рынке произойдет откат?» Почти половина опрошенных биржевиков, проводивших в тот день торги, говорили, что они знали о том, что произойдет на рынке.

Смежная область психологии и экономики, без сомнения, является чрезвычайно плодотворной и увлекательной сферой исследований; и бесконечной работой. Еще осталось много явлений, открытых в рамках психологии и не используемых в экономике, но благодаря поведенческой теории и экспериментальной экономике, ситуация начинает изменяться. Поэтому, в некотором смысле, это ознаменует возвращение к старинным традициям экономики, объединению общества и науки.

На практике, как и в теории, смешение методик и идей разных дисциплин восстанавливает экономику и делает ее одной из самых интересных тем для изучения.

 

Выводы

 

Следует признать тот факт, что не все атаки на экономику безосновательны. Любая теория — это упрощение, иначе она становится описанием, а не теорией. Если представить эти упрощения в виде ряда уравнений, то можно создать эффективную методику. Но составление уравнений не является конечной целью анализа экономики. Напротив, главное — это понять мир в котором мы живем.

В начале XX века экономист и математик Альфред Маршалл писал в одном из своих писем:

 

Маловероятно, что математические теоремы в сочетании с экономической гипотезой дадут рождение хорошей экономике, и я все больше и больше убеждаюсь в следующих правилах: 1) относитесь к математическим расчетам как к языку стенографии, а не как к основе проблемы; 2) пользуйтесь ими до тех пор, пока не закончите исследование; 3) переведите все на английский; 4) потом проиллюстрируйте все примерами, важными для реальной жизни; 5) сожгите математические расчеты; 6) если вам не удался пункт 4, то сожгите результаты пункта 3. Мне это часто приходится делать1.

Ведь, несмотря на то, что составление формальной модели является ключевым профессиональным инструментом помогающим соблюсти логическую согласованность, учесть истинные факты и получить уникальные знания, зачастую неочевидные, которые было бы сложно выразить одними словами, — в реальности многие экономисты слишком полагаются на формальности. Чтобы продвинуться по научной лестнице, они должны писать академические работы. Возможно, они и сами не уверены в практической пользе своих исследований.

Как когда-то сказал Пол Кругман: «Зачастую, критика формализма в экономике — это атака на лжесвидетелей: в реальности деятельность хорошего экономиста гораздо менее формальна, чем принято считать. Конечно, плохие экономисты создают плохую экономику; не следует путать недовольство качеством с недовольством методологией».

Кроме того, мы как профессионалы должны как минимум лучше объяснять широкой аудитории, что все это значит в условиях реального мира. Нельзя обвинять хороших экономистов во всех плохих экономических мерах, которые встречаются во Вселенной. Но, возможно, в мире слишком много плохих экономистов, потому что они нужны машине высшего образования для того, чтобы была возможность не отвечать за псевдоматематические исследования, которые никому особенно и не нужны. Конечно, в обучении широкой публики и бизнес-аудитории занято слишком малое число хороших экономистов, несмотря на большую важность экономики для государственной политики и частной деятельности.

В заключение я могу только посоветовать читателям заниматься хорошей экономикой. И, конечно, получать от этого удовольствие.