Надпись на футболке. Мир попытался взять реванш тошнотой, вернувшись через несколько минут после того, как мне врезал некто
Мир попытался взять реванш тошнотой, вернувшись через несколько минут после того, как мне врезал некто, кто очень даже мог выиграть в номинации «Почти наверняка будет трупом, когда до него доберется злая белая барышня». Штурмовая группа спецподразделения полиции ворвалась в номер с винтовками наготове. Один из спецназовцев присел рядом со мной, и я многозначительно простонала. Отчасти, чтобы невинно выглядеть, а отчасти потому, что ни на что другое не была способна.
Рейес меня ударил! По-настоящему ударил! И не важно, что, в отличие от других девушек, я исцелюсь за каких-нибудь несколько часов. Я все равно была и оставалась девушкой, и он, черт его дери, очень хорошо это знает. Надо стукнуть его в ответ. Свинцовой трубой. Или переехать фурой.
– Вы в порядке? – спросил боец, изучая мой глаз.
Черт, обожаю, когда мужчины в форме изучают мои глаза. Или задницу. Не важно. Я кивнула, и он стал медленно сдирать с меня скотч. Налепив его на какую-то пластиковую штуковину, он засунул все в пакет для улик как раз в тот момент, когда в номер вошли детектив и двое патрульных, чтобы побеседовать с сержантом – главным в группе. С помощью одного из патрульных спецназовец расстегнул наручники и помог мне сесть на приведенную в порядок кровать.
– Хотите воды? – спросил он.
– Нет, спасибо, все хорошо.
– Думаю, мы должны ее арестовать.
Обалдев, я посмотрела на полицейского. Это был Оуэн Вон. Тот самый Оуэн Вон Парень, который в старших классах пытался переехать меня на отцовском джипе, чтобы убить или покалечить. Что ж, я в заднице. Он до потерли пульса ненавидит меня с ног до головы, все мои кишки и даже то место, где кишки находятся. Как, кстати, оно называется?
– В этом нет необходимости, офицер, – сказал детектив. – Минуточку, – он подошел ближе, – вы племянница Дэвидсона.
– Да, сэр, – отозвалась я, пробуя пальцем глаз. Жгло. Не палец – глаз. Глубоко вздохнув, детектив повернулся к Вону и заявил:
– Ладно, арестуйте ее.
– Что?!
Губы Вона растянулись в довольной ухмылке, а детектив злорадно усмехнулся и сказал:
– Шучу.
Помрачнев от разочарования, Вон отчалил. Детектив сел возле меня и поинтересовался:
– Что тут происходит?
– Меня похитили вместе с машиной. – Очевидно же, что разговор с полицией входил в план. Иначе бы Рейес меня не ударил. По крайней мере, я на это надеялась. – И приковали наручниками к каркасу кровати.
– Ясно. – Детектив достал блокнот и сделал несколько пометок, в то время как в номер вошел федеральный маршал. – Ваша машина все еще у него?
Я мысленно вздохнула, понимая, что это займет немало времени. Так все и было.
Два часа спустя я сидела на заднем сиденье патрульной машины Оуэна Вона и ждала, когда за мной приедет дядя Боб. Меня осмотрела бригада «скорой помощи» и до смерти достал похотливый офицер по имени Бад. Решив, что пора отсюда делать ноги, я вызвала подмогу в лице моего любимого дядюшки, чтобы убедить сливки общества Альбукерке отпустить меня с миром. Опухший глаз помог. Святой ежик, ну и силища у Рейеса! Причем я очень сомневаюсь, что он ударил меня со всей дури. И слава богу.
Я посмотрела в зеркало заднего вида. Вон сидел за рулем, и это нормально, раз уж машина его.
– Ты когда-нибудь мне скажешь, чем я тебе насолила? – спросила я, надеясь, что он не подстрелит меня в зад за вопрос.
– А ты когда-нибудь сдохнешь с воплями?
На это у меня был только один ответ – большое, жирное, громкое «нет». Господи, он и правда меня терпеть не может, а я так никогда и не узнаю почему. Я постаралась сделать все, чтобы ему было стыдно меня убивать, если вдруг представится шанс. Где-то я читала, что если постоянно повторять имя жертвы, скажем, похитителю, то постепенно похититель начнет чувствовать связь со своим заложником.
– Чарли Дэвидсон – хороший человек. Уверена, если ты скажешь Чарли, что она натворила, она очень-очень постарается все исправить.
Вон замер, а потом медленно повернулся ко мне, как будто я его унизила.
– Еще раз заговоришь о себе в третьем лице – я убью тебя в ту же секунду.
Ладно, он явно чувствительно относится к предложениям повествовательного типа. Не знаю, законно ли, когда офицер полиции подобным образом угрожает гражданскому, но, поскольку у него была пушка, а у меня нет, я решила его об этом не спрашивать.
Пока мы сидели и ждали Диби, я уяснила две вещи об Оуэне Воне: во-первых, он обладает необъяснимой способностью смотреть на человека в зеркало заднего вида не мигая не меньше пяти минут. Жаль, что у меня не было с собой глазных капель для него. А во- вторых, у него, видимо, был какой-то дефект или деформация, из-за чего его нос тихонько посвистывал во время дыхания.
Не успела я умереть в действующем на нервы аду, известном как патрульная машина Оуэна Вона, как очень угрюмый человек по имени дядя Боб уже вез меня домой.
– Значит, Фэрроу тебя похитил? – спросил он, когда мы заехали на стоянку, даже не подозревающую о его дурном настроении.
– Да, вместе с машиной.
– И почему ты оказалась возле супермаркета посреди черт знает где ночью в дикий ливень?
– Потому что получила эсэмэску от… Блин! Джемма!
Откопав сотовый в сумке, которую Рейес по доброте душевной оставил на
прикроватной тумбочке, я позвонила Джемме. Ее телефон все еще не работал. Тогда я позвонила ей домой.
– Джемма Дэвидсон, – ответила она уставшим голосом. Вот приблизительно так же я себя и чувствовала.
– Ты где? – спросила я.
– Кто это?
– Элвис.
– Который час?
– Пора кого-нибудь размазать?
– Чарли.
– Ты писала мне эсэмэс? У тебя сломалась машина?
– Нет и нет. За что ты так со мной? Смешная она у меня.
– Проверь сотовый.
Послышался громкий сонный вздох, шорох простыней, а потом и голос Джеммы:
– Он не включается.
– Вообще?
– Вообще. Что ты с ним сделала?
– Съела на завтрак. Проверь отсек для батареи.
– И где это, черт возьми?
– М-мм, под крышкой для батареи не пробовала?
– Опять нахулиганила?
Мне было слышно, как она возится с телефоном.
– Джем, если бы я хотела похулиганить, то не стала бы отключать твой телефон. Я бы облила тебе волосы медом, пока ты спишь, или что-то в этом духе.
– Так это была ты?! – потрясенно воскликнула Джемма.
Когда-то она купилась на мою сказочку о том, как мастерски люди умеют открывать окна снаружи, и совершенно не замечала всей картины вкупе с главным подозреваемым. Много лет она считала, что в этом виновата Синди Вердин. Конечно, я собиралась сказать ей правду, но после того, что она сделала в отместку с Синди, передумала. Ресницы Синди больше никогда не были прежними.
– Погоди, – сказала Джемма, – батареи нет. Ты ее взяла?
– Да. Сегодня вечером ты куда-нибудь ходила? Она еще раз громко вздохнула.
– Нет. Да. Я ходила выпить по стаканчику с коллегой.
– В тебя кто-нибудь врезался? Может быть, ронял что-то прямо перед то…
– Да! Боже мой, в меня врезался мужчина, извинился, а через пять минут лично принес бутылку вина, чтобы сгладить ситуацию. Но это же ерунда. Он едва прикоснулся ко мне.
– Он взял твой телефон, написал мне сообщение, украл батарею, а когда принес вино, подложил тебе телефон.
Учитывая круг друзей Рейеса, меня совсем не удивило, что среди них мог оказаться карманник.
– У меня такое ощущение, что надо мной надругались.
– Из-за телефона или меда в волосах?
– Не мне тебе напоминать, что расплата легкой не бывает. Эй, ты мне так и не
перезвонила после встречи с Рейесом. Как все прошло?
– Супер. – Я посмотрела на дядю Боба, который сидел и ждал отчета. – Знаешь, теперь мне ясно, что… – Я закрыла телефон, так и не договорив.
– Чарли, я это уже говорил, но повторю снова. Этого человека суд признал виновным в убийстве. Если б ты только видела, что он сделал со своим отцом… – Он замолчал, качая головой.
Несмотря на состояние его волос, я решила ему довериться.
– Дядя Боб, возможно ли, что в багажнике той машины был не Эрл Уокер? Его брови сошлись на переносице.
– Это тебе Фэрроу сказал?
– Возможно или нет? – не отступала я. Диби опустил голову и выключил мотор.
– Он такой же, как ты, да?
Вопрос меня удивил, и я не знала, что ответить. Хотя стоило этого ожидать. Он видел тело Рейеса после того, что с ним сделали демоны. Видел, как быстро он исцелился. Врачи называли чудом, что Рейес выжил. А через две недели он расхаживал по тюрьме как ни в чем не бывало. Я бы поставила мокко фрапучино на то, что Диби не спускает с Рейеса глаз. После увиденного я бы так и сделала.
– У тебя необъяснимая способность выживать в самых невозможных обстоятельствах, – продолжал он. – Ты исцеляешься быстрее, чем кто-либо другой. Иногда ты странно двигаешься, как будто ты не человек. – От него ничего не ускользнуло. – Я должен кое о чем тебя спросить и хочу, чтобы ты была со мной откровенна.
– Хорошо, – сказала я, немного волнуясь. Я была не в лучшей форме. К тому же часа три не заряжалась кофеином. А дядя Боб как пить дать сложил два и два.
– Ты – ангел-хранитель?
И в сумме получил двенадцать.
– Нет, – хихикнула я. – Скажем так, если я окажусь в корзинке бюро находок в аэропорту, не думаю, что Большой Парень сверху придет за мной.
– Но ты другая, – убежденно сказал Диби.
– Да. И… и Рейес тоже. Он глубоко вздохнул.
– И он не убивал своего отца?
– Во-первых, Эрл Уокер не его настоящий отец.
Дядя Боб кивнул, соглашаясь. Об этом упоминали на судебном процессе.
– Во-вторых, я начинаю думать, что этот человек даже не мертв. Попялившись в окно несколько долгих секунд, он наконец сказал:
– Такое возможно. Я не говорю, что очень вероятно, потому что вряд ли, но возможно.
Существуют разные способы…
– Как, например, подменить стоматологические записи? – Он кивнул, и я продолжила:
– И то, что подружка Эрла Уокера работала ассистенткой стоматолога в том самом офисе, откуда были изъяты записи, никому не показалось странным?
Я знала, что дело Рейеса вел дядя Боб, поэтому прекрасно понимала, что катаюсь на коньках по тонкому льду. А на коньках я катаюсь отстойно.
Губы под густыми усами превратились в тонкую линию.
– Ты ему помогаешь?
– Да. – Причин лгать не было. Дядя Боб не идиот.
Я почувствовала вспышку адреналина в нем и немалое удивление. Но думаю, удивился он только потому, что я ответила честно.
– Ты знаешь, где он? – спросил Диби.
– Нет. – Когда он в сомнениях нахмурился, я добавила: – Вот почему он приковал меня к кровати. Чтобы получить фору. Он не хотел ставить меня в неудобное положение перед полицией.
– А ударил он тебя почему?
– Потому что я назвала его сестру какашкой.
Дядя Боб наградил меня раздраженным взглядом.
– Он очень чувствительный, честно.
– Чарли…
– Он хотел, чтобы у копов не возникло никаких подозрений.
– Вот оно что. Ты имеешь отношение к его побегу?
– Кроме того, что он прихватил меня с собой? Нет.
– Ты собираешься добавить подробности, о которых так удобно умолчала при сержанте?
– Нет. – Я не могла рассказать ему об Амадоре и Бьянке и о супершпионском плане, который они придумали, чтобы вытащить Рейеса.
– Как думаешь, Куки не спит?
Я воздержалась от того, чтобы закатить глаза, и заметила Развалюху. Наверное, в какой- то момент этой ночью ее сюда пригнал Амадор. Предусмотрительно.
Может быть, богомерзкий союз Куки и дяди Боба не такая уж плохая идея. Они лишь недавно опустились до флирта, но, как бы ни жгло у меня в животе от одной мысли об этом, оба были здоровыми, ответственными, взрослыми людьми, способными самостоятельно принимать дерьмовые решения, которые приводят к долгим годам семейной терапии и, в конце концов, к оплате судебных счетов.
Тем не менее, наблюдать за этим будет тревожно. Может быть, я смогу собрать все свои пожитки и жить в Развалюхе. В джипе, а не в каком-нибудь сильно запущенном эмоциональном сдвиге.
Снова посмотрев на дядю Боба, на трогательное выражение надежды на его лице, я решила вступить в переговоры.
– Ты снимешь с моей задницы хвост? – спросила я, кивком указав на припаркованный на другой стороне улицы автомобиль.
У Диби отвисла челюсть.
– Нет. Твоей заднице это только на пользу.
– Как и ходить пешком по лестницам, но я езжу на лифте всякий раз, когда есть возможность. – Когда он только пожал плечами, я добавила: – Тогда Куки спит, – и вышла из машины.