Наклейка на бампер. Из-за визита к Ким все еще болело в груди, когда я подъехала к давно отжившему свой срок дому на колесах и постучала в ржавую дверь
Из-за визита к Ким все еще болело в груди, когда я подъехала к давно отжившему свой срок дому на колесах и постучала в ржавую дверь. Корона оказалась крошечной деревушкой, уютно примостившейся в живописных горах на юго-востоке Нью-Мексико. Население составляло меньше двухсот человек, но Корона обладала очарованием, присущим маленьким городкам. Дорога от Альбукерке занимала добрых два часа, поэтому мне пришлось протрястись в машине чуть больше часа.
Дверь открыл мрачный мужчина. По моим подсчетам, он был последним в списке Рейеса. И звали его Фарли Скэнлон.
Хорошо сложенный, пара седых прядей в каштановых волосах до плеч, длинные усы и эспаньолка, на шее – кожаный шнурок с серебряным кулоном. Фарли был одним из тех мужчин, которым уже стукнуло за пятьдесят, но выглядят они на свой возраст только вблизи.
– Привет, – поздоровалась я, когда он перевел на меня вопросительный взгляд, хотя выражение его лица ни на йоту не изменилось. Я заметила охотничьи принадлежности на задней стене затрапезного трейлера. – Меня зовут Шарлотта Дэвидсон. – Пришлось вытащить удостоверение, потому что он не был похож на того, кто верит на слово. – Я частный детектив. Разыскиваю без вести пропавших людей.
Несколько долгих секунд Фарли изучал удостоверение, а затем наградил меня уже знакомым тяжелым взглядом.
– Ну, я никого не убивал, если речь об этом. – На небритом лице появился намек на улыбку.
– Приятно слышать, – улыбнулась я и секунду помолчала, чтобы дать ему время привыкнуть к ситуации. – К сожалению, есть множество других причин, по которым человек с вашей репутацией может загреметь за решетку.
Он по-прежнему спокойно дышал, взгляд оставался таким же тяжелым. Однако эмоции, ураганом налетевшие на меня, представляли собой зловещую смесь ярости и страха, и мне стало интересно, что из этой пары было вызвано мной. Наверное, было бы слишком самонадеянно считать, что он меня боится.
Вытащив блокнот, я начала якобы делать пометки в списке его преступлений, которые буквально высосала из пальца.
– Итак, у нас тут несколько месяцев за учинение препятствий правосудию. Три года за хранение и сбыт наркотических средств. Десять лет за укрывательство преступника, признанного виновным в убийстве. – Я подалась вперед и широко улыбнулась: – И это если у судьи будет хорошее настроение.
Фарли показался мне вполне способным на укрывательство, так что я рискнула и пальнула наугад. И он, кстати, не возражал.
– Какого хрена тебе надо? – рявкнул он, отодвигаясь от меня.
– Минуточку, – сказала я, подняв палец, и продолжила читать: – Еще девять месяцев за пособничество, но хороший адвокат, наверное, сумеет добиться внесения в этот срок того времени, что вы проведете в КПЗ от начала суда, если вы понимаете, о чем я. – Я фыркнула
для убедительности.
Ярость взяла верх над страхом.
Закрыв блокнот, я смотрела ему в глаза не меньше двадцати секунд. Он молчал, с силой стиснув челюсти.
– Вот что я вам предлагаю, – начала я, и он еще немного отодвинулся, явно горя желанием оказаться от меня подальше. – Перед тем, как позвонить в полицию и вас арестуют по всем упомянутым обвинениям, не отходя от кассы, я дам вам один- единственный шанс сказать мне, где находится Эрл Уокер. – На самом деле я не могла организовать арест, но надеялась, что он об этом не догадывается.
Меня обдало таким мощным, таким ощутимым шоком, как будто я только что саданула Фарли левым хуком. Было ясно как божий день: он никак не ожидал, что в разговоре всплывет имя Эрла Уокера. Однако его реакция диктовалась вовсе не тем, что он счел меня спятившей маразматичкой. Его поразило, что я в курсе. И я с легкостью почувствовала, что он виновен. Все равно что увидеть красное пятно в океане желтого цвета.
– У меня нет времени на это дерьмо, – процедил он и приготовился пройти мимо меня. Я уперлась руками с обеих сторон от двери, преграждая ему путь.
Фарли насмешливо уставился на меня:
– Серьезно, дорогуша? Хочешь со мной потягаться? – Когда я только пожала плечами, он вздохнул и сказал: – Эрл Уокер умер десять лет назад. Сама проверь.
– Ладно, два шанса, но это мое последнее предложение. – Я погрозила ему пальцем.
Пусть знает, с кем связался.
– Барышня, он мертв. Спроси его сына, – добавил он со всезнающей ухмылкой. – Пацан уже десять лет сидит за то, что укокошил его. И ни ты, ни закон ничего с этим поделать не можете.
– Послушайте, я здесь не для того, чтобы создавать вам проблемы. – Я подняла руки ладонями вверх в знак мира, любви и доброй воли. – Мы с вами оба знаем, что Эрл Уокер не мертвее тараканов, которые еженощно прогуливаются по полу вашей кухни. – Брови Фарли сошлись на переносице, и я продолжила, беззаботно пожав плечами: – В этом нет вашей вины. Никто и никогда не узнает вашего имени. Скажите мне, где он, и больше никогда меня не увидите. – За ложь меня однозначно сошлют в ад, потому что всеми фибрами души я желала видеть, как это человек сгниет в тюрьме.
Рот Фарли превратился в мрачную линию, когда он вытащил охотничий нож, которым гордился бы даже Рэмбо, и принялся чистить ногти концом лезвия. Можно подумать, Рэмбо нуждался в маникюре. Однако маневр произвел впечатление. Первым делом я подумала о том, как будет больно, когда этот нож вонзится мне в живот, легко разрежет мышечную ткань и проткнет яичники, которыми я вряд ли когда-нибудь воспользуюсь для продолжения рода. Фарли посмотрел мимо меня и замер. Затем с неохотой человека, забывшего принять
«Виагру» перед еженедельным визитом к любимой проститутке, засунул нож обратно в ножны.
Должно быть, он заметил Гаррета, припарковавшегося неподалеку, но я не осмелилась отвести взгляд, чтобы узнать наверняка. Фарли протянул руку и схватил куртку.
– Мне больше нечего сказать.
– Потому что вы большой и толстый лжец? – спросила я. Вопрос был справедливым, потому что я только что выяснила без тени сомнения: ублюдок вселенских масштабов по имени Эрл Уокер жив.
Фарли чуть не задохнулся от злости. Наверное, ему не нравится, когда его называют толстым. Я рассмеялась, но только мысленно, потому что не была законченной идиоткой. Внешне же только подняла брови и ждала ответа.
– Нет. Потому что Эрл Уокер мертв.
– Может быть, – понимающе кивнула я. – А может быть, вы все-таки большой и толстый лжец.
Свободная рука Фарли сжалась в кулак с такой силой, что побелели суставы, однако его лицо оставалось бесстрастным. Учитывая обстоятельства, держался он молодцом. Наверное, часто играет в покер.
– У меня встреча, – сказал он и прошел мимо меня, невзирая на то, что я преграждала ему путь. В отчаянной попытке продемонстрировать свою мужественность он больно ударил меня плечом и пошел к своему грузовику.
Я крикнула ему вслед:
– Еженедельное собрание «Анонимных больших и толстых лжецов»? – Тишина. Забравшись в машину, Фарли громко захлопнул дверь, но стекло было опущено, и я попробовала достать его еще раз. Просто потому, что была такая возможность. – Или едете сыграть в бридж в Клубе больших и толстых лжецов? – Когда двигатель с ревом завелся, Фарли бросил на меня яростный взгляд. – А может, это чайная церемония в узком кругу больших и толстых лжецов? – Грузовик медленно двинулся, и я проорала напоследок: – Не забудьте оттопырить мизинец! – На чаепитиях всегда ужасно нудно.
Когда Фарли исчез из поля зрения, я взглянула на Гаррета. Он стоял, прислонившись спиной к своей машине и скрестив ноги. В этот раз я была рада, что он поблизости, но ни за что не собиралась сообщать ему об этом. Забравшись в Развалюху, я позвонила Куки.
– Ты еще жива? – спросила она.
– Еле-еле. Этому парню по душе большие ножи. Я услышала, как она громко ахнула в трубку.
– Как у Рэмбо?
– Именно. – Или у Куки все лучше получается, или между нами и правда экстра-что-то- там. – Но несмотря на то, что он прошел бы мимо, даже если бы я умирала у него под ногами, кое-что он знал наверняка.
– Что большие ножи нагоняют страх?
– Что Эрл Уокер жив.
На мгновение в телефоне повисла тишина, а потом Куки проговорила:
– Надо же… не знаю даже, что сказать. То есть Рейес говорил, что он жив, но…
– Понимаю. Сама не знаю, что и думать.
– Значит, подружка Эрла, ассистентка стоматолога, подтасовывает записи, – размышляла она вслух, – и копы думают, что труп принадлежит Уокеру.
– Ага, а Эрл выбирает кого-то, кто внешне и телосложением смахивает на него, убивает, засовывает в багажник своей машины и поджигает.
– Затем убеждается, что Рейеса арестовали за его убийство, – продолжила Куки.
– А меньше чем через неделю после вынесения Рейесу приговора убивает свою подружку.
– И этот Фарли Скэнлон с большим ножом ему помогал?
– Это мне еще не ясно, – ответила я, вставляя ключ в замок зажигания, – но, вне всяких сомнений, он знает, что Эрл Уокер все еще жив.
– Тогда мы должны его найти. Надо вытащить Рейеса из тюрьмы. В смысле, по- настоящему, а не через побег.
– Согласна. Я собираюсь перекусить в маленьком кафе…
– О да, ты любишь кафешки в маленьких городках.
– Люблю. В общем, вернусь через пару часов.
– А знаешь, я ведь только что об этом подумала, – дрогнувшим голосом проговорила Куки.
– Правда? – Я выехала с грязной подъездной дорожки Фарли, развернулась и чуть не раскатала в блин Гаррета, который мигом прыгнул в свой грузовик. В зеркале заднего вида я увидела его злобный взгляд и улыбнулась.
– Правда. Почему бы тебе не поехать с Гарретом? А завтра мы с тобой вернулись бы за Развалюхой.
– С какой стати мне так поступать? – потрясенно спросила я.
– С той, что ты не спала четырнадцать дней.
– Я в порядке, Кук. Мне нужно всего лишь немножечко кофе.
– Тогда не теряй Гаррета из виду. И убедись, что Рэмбо не начнет на тебя охоту. На тебя вечно кто-нибудь охотится.
Я попыталась оскорбиться, но на это ушло бы много сил.
– Ладно.
– Как прошла встреча с Ким? Я глубоко вздохнула:
– Она была счастлива, когда я приехала. И, держу пари, собиралась наложить на себя руки, когда я уезжала.
– Иногда ты так действуешь на людей.
Я въехала на парковку маленького кафе, в котором находилось не больше пары посетителей. Гаррет припарковался с другой стороны, выключил фары и стал ждать. Наверняка он проголодался, но я ни за какие коврижки не собиралась приглашать его перекусить со мной за компанию. А если ему что-то не нравится, пусть поцелует меня в мой сексапильный хвостатый зад.
Как только я оказалась внутри, ко мне сразу подошла круглолицая официантка в джинсах и клетчатой рубашке:
– Садись, где понравится, милочка.
Когда я закрыла дверь, у меня над головой звякнул колокольчик. Кафе было сплошь пропитано провинциальным очарованием, которое я так люблю. Без единого намека на меркантильность больших городов. Стены и амбарные деревянные полки вдоль них украшали старые сельскохозяйственные инструменты и устаревшая кухонная утварь. Допотопные жестяные банки из-под соленых крекеров и масла для швейных машинок вносили в декор винтажный акцент. Обуявшая меня ностальгия вернула воспоминания о детстве. То есть вернула бы, родись я в тридцатых годах.
Однако воспоминания действительно были, только не мои. Они принадлежали мужчине, который прошел через меня, когда я была маленькой. Он выращивал овец в Шотландии. Оказалось, что кастрация барашков являлась неотъемлемой частью его профессии. К сожалению, нельзя нарочно заставить себя забыть то, что когда-то видели глаза.
Несколько минут спустя колокольчик прозвенел снова, и в дверях появился высокий и статный легальный «охотник за головами», страдающий пристрастием к порнухе с лилипутами. Он вошел с таким видом, будто кафе принадлежало ему.
– Привет, красавчик, – сказала все та же женщина, заставив меня ухмыльнуться. – Садись, где на тебя посмотрит.
Гаррет кивнул, решительно направился к угловому столику у противоположной стены зала и уселся лицом ко мне.
– Что тебе принести, лапочка? – спросила у меня официантка с блокнотом и ручкой в руках, готовясь записывать.
– Я бы убила за чизбургер с зеленым чили и чай со льдом.
– Зеленый бургер и чаек. Картошку фри?
– С двойным кетчупом.
– Мне то же самое, только с чипсами, – крикнул Гаррет. Видимо, не хотел, чтобы я получила свой заказ быстрее и закончила раньше него.
Официантка оглянулась и хихикнула:
– Проголадался, наверное.
– Не могу же я повсюду таскать его за собой, – покачала головой я и, когда она ушла, чтобы принести нам чай, спросила у Гаррета: – Почему ты не примчался на помощь, когда чувак из трейлера тыкал в меня ножом?
Его улыбка была яркой даже в тусклом свете.
– Я должен только следить, а тебе нельзя об этом знать. Если бы я вмешался, то ты бы узнала.
По пути ко мне с чаем официантка на мгновение остановилась.
– А он прав, – сказала я ей. Она неуверенно улыбнулась, словно не зная, что думать обо всем происходящем. – Вы не могли бы принести мне бургер первой?
– Тебя оттуда прекрасно слышно, – сказал Гаррет, и его было слышно не хуже. Я прищурилась:
– Умолкни, хвостик. Это только между мной и, – я посмотрела на бейджик официантки,
– Пегги.
Он пожал плечами:
– Рано или поздно я бы пришел на помощь.
– Неужели? Когда? Сразу после того, как меня бы выпотрошили и бросили истекать кровью в какой-нибудь канаве?
– Естественно, – ответил он, закинув руки за голову. – Конечно, прыгать в канаву и пытаться остановить кровотечение я бы не стал, но зато вызвал бы подмогу, например.
Я изобразила самую сладкую на свете улыбку.
– Да ты святой, Своупс.
– Вот и мама мне так говорит.
То, что у Гаррета, оказывается, есть мать, меня немного взволновало. Но только на двенадцать секунд. У меня в голове мысли редко задерживаются дольше, чем на двенадцать
секунд. Все мой чертов синдром дефицита внимания.
Какое-то время мы сидели в тишине, пока я делала для себя кое-какие пометки в блокноте. Несколько раз я украдкой поглядывала на Гаррета. Похоже, он очень серьезно относился к своим обязанностям соглядатая, потому что не сводил с меня глаз. От запаха чизбургеров с чили на гриле у меня неприлично громко урчало в животе. К тому времени, как Пегги появилась с нашими заказами, я была в шаге от того, чтобы неудержимо пускать слюни. То ли от аромата, то ли от недостатка сна.
– Так что мы тут делаем? – спросил Гаррет с набитым ртом. Этот козел подкинул Пегги пятерку, чтобы та принесла ему заказ вперед меня. Нельзя доверять мужику с членом.
– Человек, за убийство которого посадили Рейеса, жив, – сказала я и посолила чизбургер, даже не попробовав.
– Ты серьезно?
Разговор привлек внимание Пегги, и она покосилась на меня, вытирая соседний столик.
– Можно мне кофе на вынос? – спросила я у нее.
– Можно, конечно.
Она направилась к кофеварке, а я откусила кусок самого лучшего чизбургера, который мне доводилось пробовать в жизни. Или я всерьез проголодалась. Трудно сказать.
– И ты собираешься его найти? – поинтересовался Гаррет, когда она отошла подальше. Мне очень не понравился его тон, пропитанный сарказмом и сомнениями.
– Благодарю за мнение. – Я с трудом проглотила кусок и была вынуждена отправить его дальше большим глотком чая со льдом.
Гаррет покачал головой:
– Внушать веру в себя не мой профиль.
– Не может быть! – поразилась я.
– Ты закончила?
– Святой ежик, ты уже все? – Я удивленно моргнула, потому что успела откусить всего дважды.
– Ага. Так могут только мужчины.
– Не думаю, что твоему пищеварению это понравится.
– Запомню на будущее, – широко улыбнулся Гаррет. Это показалось бы привлекательным, если бы я считала привлекательными симпатичных мужиков с удивительным обаянием. Хорошо, что это не так.
Через десять минут мы одновременно расплатились и одновременно же вышли на улицу.
Тогда я это и увидела. Сердце забилось у меня в горле. Испытав небывалый шок, я прикрыла рот руками и побежала вперед, спотыкаясь и крича в лучших традициях мелодрамы:
– Развалюха!
– Черт возьми, – выругался Гаррет, подходя к нам Развалюхой. Я уже обнимала ее брызговик. Кажется, так называется эта штука сбоку. – Временами из тебя так и прут шекспировские страсти.
Кто-то покромсал колеса Развалюхи. Все четыре. И наверняка запаску сзади. Жестоко.
Бессердечно. И это зверски меня взбесило.
– Сколько ставишь на то, – начал Гаррет, опускаясь на колено, чтобы оценить последствия безобразного акта вандализма, – что это сделал хмырь с охотничьим ножом?
– Я на все сто уверена, что это он. Фарли Скэнлон – большой и толстый лжец! – проорала я в темноту. А потом достала телефон, чтобы вызвать полицию.
Если искать во всем этом светлую сторону, то через два часа у Развалюхи были новенькие радиальные шины. Смотрелась она в них замечательно. Вместе с полицией мы составили протокол, в котором объяснялось, кто я такая и как познакомилась с Фарли Скэнлоном. Большим и толстым лжецом. Может, ему и правда не нравилось, когда его называют толстым, но, раз уж его здесь не было, я решила, что вреда не будет.
– Вести можешь?
Я мрачно воззрилась на Гаррета:
– Почему все постоянно об этом спрашивают?
– Может быть, потому, что ты не спала две недели?
– Может быть. Со мной все в порядке. Только… ну, не знаю… оставайся поблизости.
– Принято.
Он пошел к своему грузовику, завел его и стал ждать, пока я расплачусь за новую резину для Развалюхи. Она давно этого заслуживала.